Имеет ли религиозность биогенетическую основу?

Устойчивость религиозных форм даже в высоко образованных обществах побуждает поставить вопрос: является ли религия биогенетически обусловленной, т.е. нет ли чего-либо в самом виде Homo sapience, что требовало бы религиозного взгляда на жизнь? Существует ли некое биометафизическое стремление, специальный ген или гены, предрасполагающие к нему людей? Является ли человек по природе видом Homo religious? Укоренена ли религия в самих биологических основах человеческой эволюции, возможно потому, что помогала человеку выжить и адаптироваться в мире?

Социобиологи допускают тот факт, что религиозные системы верований выполняют биопсихологическую и социокультурную функции. Группы и индивиды, приверженные религиозным верованиям, имеют преимущество в борьбе за выживание по сравнению с теми, у кого их нет. Если дело обстоит так, то тогда среди ключевых вопросов наследования этих качеств будет вопрос о том, как, почему и посредством каких механизмов это происходит. Можно вообразить себе исторический сценарий в подтверждение этой теории, хотя он и будет крайне умозрительным. Религией пронизаны самые разные аспекты человеческого опыта. Я хочу остановиться здесь лишь на мистическом аспекте, выражающем наибольшую страсть к трансцендентному. Древний человек был постоянно подвержен напастям и бедствиям: болезни, засухи, дикие животные, конфликты с другими племенами, ранняя смерть. В этих условиях нестабильности и риска появились маги-священники, которые давали некоторое утешение утомленной душе, помогая человеку выстоять вопреки крайне трудным условиям доисторического существования. Можно было принести жертву и умилостивить богов в надежде, что риск уменьшится и дела пойдут лучше.

Горечь от смерти любимых родственников или друзей может быть смягчена церемониями похорон, наполненными верой в то, что отошедшие души будут окружены заботой по прибытии в мир иной. Маги могли утешить людей, чувствовавших беспомощность перед лицом жестокого мира и неумолимого хода событий.

Вся эта жертвенно-умиротворяющая деятельность могла уменьшить психологическую тревогу и страх от пугающего характера брутального существования. Те социальные группы, которые вырабатывали мистические обряды и колдовские ритуалы, помогали своим членам преодолевать стрессы и возрождать волю к жизни. Те же группы, члены которых были подавлены горем и страхом и не имели соответствующей религиозной компенсации, подминались колесом фортуны и вырождались. Они не могли воспроизводить себе подобных, поскольку у них не было «мистической железы». Те социальные группы, которые могли передавать системы верований от одного быстро отжившего поколения к другому, могли гораздо успешнее выжить. Антропологи открыли довольно тщательно отработанные системы ритуалов и порядка захоронения мертвых, относящиеся ко временам неандертальцев в отдаленном прошлом человеческой культуры.

Слабым местом социобиологической теории бытования религии и паранормального является тот факт, что указанные выше импульсы кажутся отсутствующими у тех, кто не видит никакого смысла в почтительном благочестии и не желает почитать невидимые силы и существа. Если Homo religious есть универсальная характеристика вида, то почему она не проявляется во всех его представителях? Возможны два ответа: первый, что она всегда присутствует, но принимает разные формы. Это ведет к тому, что новые религиозные системы сменяют старые, появляются альтернативные религии. Марксизм стал одной из таких религий, поскольку он мистифицировал диалектический процесс и был вдохновлен верой в наступление коммунистической утопии. Произошло обожествление Маркса, Энгельса и Ленина, этих святых идеологии диктатуры пролетариата и коммунистического будущего.

Некоторые формы гуманизма могут обретать черты религии, поскольку содержат веру в силу науки или необходи- мость демократии, или веру в мировое правительство. Религиозные гуманисты полагают, что если уж религия неизбежна, гуманизм обязан взять на себя все функции культа традиционных религий. Является ли преклонение перед идеями секуляризма формой магии и идолопоклонничества, и не является ли это моральным эквивалентом религиозно-генетического импульса? Я не думаю, что такое выражение гуманизма неизбежно и единственно, потому что рядом с верующими, поли- и монотеистами, есть скептики, атеисты и агностики, которые высмеивают трансцендентные системы верования и настаивают на том, что могут достойно жить, не употребляя слащавых пилюль веры. Очевидно, в истории человечества всегда были скептики, которые шли наперекор времени и отвергали священных коров современников. Сократ и Платон зло смеялись над мифами, господствующей в эллинском мире религии. Скептики и эпикурейцы в Риме отвергали веру соотечественников. То же делали Спиноза, Юм, Вольтер, Милль, Маркс, Дьюи, Рассел, Маргарет Зангер и Симона де Бовуар, Сартр и Фрейд и бесчисленное множество современных скептиков. Почему, если религиозный импульс присущ нашей биологической природе, у некоторых он отсутствует?

Второй ответ на наш вопрос состоит в том, что, возможно, скептик — это биологическая аномалия, отклонение от нормы. Такое отклонение от нормы имеют, скажем, гомосексуалисты. Они составляют меньшинство людей (приблизительно от 4 до 10 %). Здесь не место и не время вступать в дискуссию о гомосексуализме. Ясно, что вид не выживает без взаимной тяги противоположных полов и без гетеросексуальных отношений. Однако гомосексуализм так распространен (его наблюдают даже в поведении животных), что невозможно не предположить, что он тоже имеет эволюционное значение. Те же соци-обиологи, которые считают, что религия имеет биологическое значение, полагают, что и гомосексуализм имеет биологическое значение, поскольку усиливает связующий инстинкт у мужчин, необходимый воинам и охотникам.

Возможно оспорить тезис о том, что скептицизм имеет адаптивную и эволюционную функции: люди не могли бы иметь дело с миром таким, какой он есть, поскольку большинство не смогло бы побороть страха перед негарантировашюстыо жизни. Вместе с тем очевидно, что социальные системы, которые придают мифологии большее значение, чем технологии и науке, имеют меньше шансов выжить. Они могут быть побеждены захватническими армиями, вооруженными более высокой технологией. Другой аргумент против биогенетической теории религии: несостоящие в браке священники и пророки не передают свой генетический код потомкам. Можно задаться вопросом: насколько людям нужны иллюзии и только ли мифот-ворцы удовлетворяют эту нужду? В состоянии ли скептики, которые отвергают ортодоксальные религии, выжить и преуспеть без установления своей собственной системы иллюзий?

Человек, видимо, немыслим без иллюзий. Даже «нормальные люди» нуждаются в мифах и фантазиях. Появление марксизма в XX в. в качестве квазирелигиозной идеологической системы, возможно, иллюстрирует этот факт. Похоже, новые формы паранормальных верований заменяют ортодоксальные. Дети либеральных родителей зачастую начинают служить новым культам. Наряду с традиционными мифическими и иституцио-нализированными системами веры существуют иные формы иллюзий — наши индивидуальные иллюзии, без которых мы не обходимся в повседневной жизни.

Кажется психологически очевидным, что некоторые иллюзии необходимы. Я не имею ввиду в целом илюзориую картину мира. Относительно безобидные и естественные заблуждения возникают в ходе познания и работы воображения. Иллюзии, видимо, мотивируют поведение людей, поскольку предстоят им в качестве целей и задач действия. Все это — часть творческого процесса. Иллюзии могут быть основанием для оптимизма и надежды. Кому-то необходимы иллюзии относительно своего таланта и способностей. Если у человека нет уверенности в успехе, тогда он может слишком легко сдаться. Кроме того, некоторая самоуверенность и самолюбие необходимы для упорства в достижении целей.

Иллюзии как источник деятельности в состоянии влиять на будущее человека. Элементы иллюзии могут быть присущи нашей вере в себя, вере в других людей, вере в общество (поскольку оно может быть недостойным того), или в будущее (которое может оказаться безрадостным). Предпочтительнее быть реалистичным в том, что касается окружающего нас мира, но нам также необходима мечтательность, и даже какие-то иллюзии, тем более, что психологическая почва, на которой они вырастают и расцветают — это часть нас самих.

Среди иллюзий есть системы заблуждений почтенного возраста. Иудаизму более 3500 лет, христианству — 2000, исламу -1300.

Эти «почтенные системы» веры ныне противоречат нашим научным знаниям о природе. Как и древние магии, в прошлом они выполняли функции спасения, теперь они выполняют негативную функцию, особенно когда их понимают буквально. Во всяком случае, ясно, что если «религиозный им пульс» -почтительное благочестие в отношении неизведанного - имеет биологические и генетические корни в исходной биологии человека, то в ней также коренится и «научный им пульс», который соревнуется с религиозным в стремлении по нять природу через исследование действий реальных причин и через развитие технологий. В природе человека слишком много разного рода биологических импульсов, которые часто противоборствуют, но мы не можем быть ни их рабами, ни полностью освободиться от них.

Существует фундаментальное противоречие между святым и человеком практическим, мистиком и деятелем, Иисусом и Прометеем, и только человек практический может уделять достаточное внимание способам выживания себя и других. Но было бы заблуждением объяснять это противоречние в терминах первичных инстинктов и генов, особенно если мы пытаемся разобраться в моральных принципах. Конрад Лоренс предположил существование инстинкта агрессии, который выполняет биологическую функцию отбора наиболее сильных особей, и тем самым способствует выживанию вида. Он нашел этот инстинкт у различных видов живых существ, от золотых рыбок и уток до Homo sapiens. Значит ли это, что мы должны давать свободу каждому инстинктивному импульсу? Безусловно нет. Если существует инстинкт агрессии, то нам необходимо искать способы его выключения и трансформации в приемлемые формы человеческого поведения (такие как спорт или совместная деятельность по реали зации социальных идеалов). Даже если невозможно преодолеть нашу биологическую природу, это не основание для оправдания мифических систем верований. Конструктивнее разработать такую систему канализации наших примитивных страхов и влечений, которая исключала бы всякого рода традиционные суеверия, а также традиционные религиозные системы, исповедующие пассивно-соглашательскую модель поведения, в которой люди должны подчиняться богу в надежде на его благосклонность и которая основана на ненаучном объяснении природы, желании рассматривать ее как продукт мистических актов божества.

Ей противостоит активная, героическая, прометеевская модель поведения. Делом людей, во-первых, является объяснить природу и, во-вторых, изменить мир. Люди тина Прометея отказываются преклоняться перед природой и искать загробного властителя человеческих душ. Мы, возможно, нуждаемся в гипотетических реальностях, в которые мы отсылаем наше воображение и всю сферу должного. Эти реальности отсылают нас к будущему человечества, вдохновляют нас на подвиги. Без сомнения, в человеке всегда будут присутствовать элементы примитивных религиозных интуиции. Вселенная всегда будет казаться нам огромным нолем игры безличных сил, абсолютно недоступных нашему контролю. Мы можем понять природу и приспособить к ней свое поведение или изменить ход событий, используя наши знания, но только до определенного предела. Существуют вещи, которые находятся за пределами нашей власти. Некоторые из них должны быть приняты как неизбежные, такие как случайность, стихийные бедствия, болезнь и смерть.

Возможно, что религиозные чувства, в конце концов, будут оправданы и введены в русло естественной посюсторонней человеческой практики, скажем, смирение будет трактоваться в стоическом смысле. Это не значит, что мы будем поклоняться трансцендентному или наделять его божественными силами, но, но меньшей мере, это значит, что мы будем лучше понимать свою власть над космосом и одновременно меру нашего бессилия перед ним. Это не мифологическое мышление, но мышление основанное на реалистическом признании человеческой природы.

size=4 Нравственная функция религии

Наряду с психическими и биопсихическими причинами, имеются и нравственные основания стойкости систем религиозных верований. Хотя в современном человеке благоговение перед Богом или невидимым трансцендентным заметно пошатнулось, религиозные институты сохраняют для многих свою значимость, поскольку предлагают систему правил и заповедей, регулирующих действия человека. Это справедливо но отношению ко всем сектам и культам, к которым принадлежат разные социокультурные группы. Это относится также и к великим религиям, которые дают нам десять заповедей, Нагорную проповедь, добродетели Корана, путь к освобождению в буддизме и т.д. Дает ли религия реальное основание нравственности? Играют ли нравственные правила религий важную биогенетическую роль в борьбе за существование?

Социобиологи полагают, что если различным социальным группам приходится сталкиваться с неблагоприятными обстоятельствами, то им нужны некоторые правила для руководства в этих ситуациях. Эти правила обладают некоторой адаптивной ценностью, и те из них, что коренятся в религии, сакрализуют свои основы и дают человеку чувства обязанности и послушания. Более того, освященные авторитетом системы нравственных правил включаются в процесс естественного отбора внутри вида.

Таким образом, религии — это не просто системы верований; они определяют образ жизни. Они закладывают и регулируют нормы поведения. Они могут управлять отношениями между полами и определяют, какие действия в этой сфере являются благими, а какие — греховными. Это также относится к структуре семьи, где определяются роли отца, матери и детей. Схожим образом, те же правила применяются и к более сложным социальным институтам, особенно тем, которые служат источниками табу или вызывают страхи. Некоторые действия считаются примерами добродетели и благородства, и вознаграждаются как в этой, так и в следующей жизни. Другие же считаются дурными и недопустимыми. За них наказывают смертью, отлучением от церкви, ссылкой, заключением или порицанием. Первоначальное значение термина мораль восходит к слову mores, который означает нормативные традиции и обычаи в группах совместно живущих и работающих людей.

Вероятно, эти группы с хорошо отрегулированными системами поведения передавали свои традиции от поколения к поколению, так что людям не приходилось каждый раз заново их изобретать. Дети воспитывались в нравственных правилах отцов и дедов, тем самым обеспечивалась преемственность и внутреннее единство, необходимое для сохранения группы. Те индивиды или группы, которые не подчинялись внутренним правилам, не могли выжить, и, следовательно, передать свои генетические предрасположенности будущим поколениям. Таким образом, нравственность, в этом смысле, есть средство адаптации, которая в религии получает божественное обоснование. Есть божественные вознаграждения и наказания, и любовь или страх перед Богом становятся метамотивом нравственных обязанностей и долга в отношении людей. Нравственность — это просто результат творчества человека. Она также — плод божественного вдохновения. Моисей принес с горы Синай заповеди Бога детям Израиля. Они составили священную основу патриархальной политической системы и божественное право Моисея на власть. Именно союз религии и нравственности деляет последнюю выше разума, выводит ее за рамки сомнения. Нравственность выполняет важную социологическую функцию: она устанавливает границы и интегративные узы, которые позволяют группе самосохраияться и функционировать. Поскольку люди — социальные животные, которые не могут существовать вне общества, нравственность также выполняет и биогенетическую функцию.

Все это существенно для понимания положительной роли, которую сыграла религия в истории. Даже если религиозно-нравственный свод правил слишком жесток, он тем не менее обеспечивает некоторый базис для стабильности и порядка и предохраняет от анархии. При подчинении человека традиционным нормам, достигается некоторая доля социального спокойствия и гармонии.

Вместе с тем возникают трудности, которые происходят от того, что мораль слишком тесно связывается с религией. Во-нервых, там, где имеют место социальные изменения, трудно руководствоваться одной и той же догматической системой правил. Попытка приспособить абсолютные нормы морали к уникальным случаям, особенно тогда, когда необходимо принять нестандартные решения, может оказаться невыполненной. Часто в сфере нравственности речь идет не о выборе между хорошим и плохим, правильным и неправильным, а о выборе между двумя или более хорошими или правильными ценностями или же о меньшем из двух зол. Хотя цельная моральная система может помочь определить права и обязанности людей, она может стать репрессивной, не допуская новых интерпретаций или изменений практик, которые могут оказаться необходимыми. Таким образом, религиозно-догматическая мораль становится препятствием на пути прогресса. Это особенно очевидно, когда такая нравственность сталкивается с альтернативной системой, что неизбежно в истории человечества. Конфликт между конкурирующими нравственными стандартами затрудняет достижение компромисса. Древние греки характеризовали нравственные ценности других народов как «варварские», но и в городах-государствах Эллады обычаи очень сильно отличались друг от друга, что видно в разнице между сводами нравственных правил Спарты и Афин. Участники крестовых походов сталкивались с нравственными идеалами мусульман. Марко Поло сообщал о странных культурных обычаях Китайской империи.

Догматические системы нравственности становятся препятствием на пути углубления человеческого взаимопонимания и контакта, особенно если они носят ограниченный, шовинистический, этнический или национа-диетический характер. Судьей, который в таких случаях решает, где правда, а где ложь, становится меч. Различия в нравственных принципах устра-няются при помощи оружия и борьбы, одна группа стремится навязать свой образ жизни другой, как это пытался сделать Александр Македонский, когда он завоевал Персию, причем в результате все его сторонники подчинились персидскому образу жизни. Со временем появляются системы права, включающие идеи разрешения конфликтов между людьми, определяющие юридически допустимые нормы поведения.

Возвращаясь к вопросу о биогенетических корнях религии, мы можем спросить: влияют ли религиозные институты на процесс эволюции? Ответ представляется положительным, так как большинство религий, особенно древние, де-факто регулировали процесс воспроизводства людей. Интересно, однако, что эти правила воспроизводства были различными. Есть правила относительно детоубийства и абортов. В древнегреческом обществе детоубийство было широко распространено, в то время как христианские и мусульманские общества это запрещают. Вместе с тем, в иудейских и мусульманских обществах, в которых принято обрезание, некоторые младенцы умирали в результате инфекций, получаемых в ходе этой операции. Некоторые религии практикуют церемонии освящения половой зрелости. Некоторые превозносят целибат, целомудрие и невинность; другие допускают больше сексуальных свобод. Христианское и иудейское общества стали моногамными; мусульмане практиковали полигамию. Католические и буддистские священники сохраняли целибат, но и иудейские раввины, и мусульманские муллы, и протестантские духовные лица преумножают род людской. Есть правила, регулирующие развод и бракосочетание. Многие практики были порождены обстоятельствами; например, Мухаммад принимал участие в войнах, в которых было убито много солдат; считалось подобающим для мужчины брать в жены более, чем одну женщину. В Коране можно найти много ссылок на необходимость заботиться о вдовах и сиротах.

Все эти заповеди имели неизбежное влияние на способы воспроизводства людьми себе подобных. Но в религиях заключались правила, которые могли подрывать и подрывали этот процесс. Индусы обычно обмывали тела мертвых в Ганге, что, без сомнения, становилось причиной многих инфекционных заболеваний. Мусульманские паломники на пути в Мекку проходили через жестокие лишения и подвергались болезням, таким как холера. Христиане целовали одно и то же распятие и пили вино из одного ковша, передавая таким образом заразные болезни. Некоторые религии вводили различные табу в отношении болезней, что иногда делало невозможным медицинскую помощь. В течении долгого времени действовали религиозные запреты на вскрытия. Таким образом, если имеются религиозные факторы естественного отбора, то в ряде случаев они были отрицательными. Развились ли у людей в результате существования религии генетические предрасположенности, сказать трудно, тем более в истории было слишком много разнообразных религиозных форм. Однако Эрнст ван деи Хааг заметил, что религия могла вызвать отрицательный эффект в близкородственном размножении и неблагоприятно влиять на генетический фонд. Католические священники, которые становились учеными, соблюдали целибат, и следовательно, не могли передать по наследству свои интеллектуальные таланты будущим поколениям. Религиозные запреты иудаизма на брак за пределами определенной этнической группы порождали негативные генетические последствия (например, распространение болезни Тэй-Зач (Тау — Sachs disease).

Есть и другой вопрос, который нам нужно затронуть. Он состоит в том, могут ли индивиды освобождаться от нравственных правил, которым подчиняется социальная группа? В истории человечества произошло одно позитивное событие. Оно заключается в отделении этики от религии. Были предприняты удачные попытки обосновать этику как автономное, основанное на разуме поле человеческой деятельности.

Первая была сделана уже древнегреческими софистами. Путешествуя от одного города-государства к другому, они были поражены несхожестью и относительностью нравственного поведения. Люди поклонялись разным идолам и свято руководствовались разными нравственными ценностями. Странствующие учителя заметили это разнообразие и поставили под сомнение сверхчеловеческий характер морали. Фрази-мах, Калликл, Горгий, Протагор и другие видели, что понятие о добродетели зависело от общества, в котором оно возникло, что часто ее трактовка исходила от правящей элиты. Софисты скептически относились к нравственным стандартам. Они проповедовали эгоизм как искусство преуспевания, в сущности, умение заводить друзей и оказывать влияние на людей. В противовес этому, Сократ и Платон пытались установить новую сферу этики, такую, которая не была бы основана просто на общем договоре, но которая имела бы некоторое основание в естественном законе. Они также стремились развенчать мифы как ложную и ханжескую основу для нравственного поведения. Заключались ли нравственные идеалы — благо, добродетель, красота, истина, справедливость — в природе самих вещей, как спрашивал Сократ, и могут ли они служить основой наших действий?

Аристотель продолжил это исследование в «Никомаховой этике», проведя эмпирическое расследование, основанное на практическом разуме. Что есть благо, спросил он, и как мы можем достичь счастья? Он разработал метод рационального анализа сферы морали. С тех пор философы многократно указывали на то, что этика может быть основана на разуме. Ее не нужно привязывать к повседневным привычкам или религиозным доктринам. Если свод моральных правил в своей основе имеют социальную функцию, отвечающую природе человека, то нет никакого резона в божественном обосновании того, что возникает в жизни естественно и само собой. Человек всегда — и вопреки господствующим религиям — стремился на рациональной основе установить условия своего счастья и оценить нравственное поведение согласно его последствиям. Действие считается хорошим, если оно служит максимальному счастью людей или приносит минимальные страдания. Как показал Кант, есть стандарты справедливости, которые могут быть обоснованы независимо от каких-либо теологических аргументов. Нравственное сознание имеет свои земные источники. Сопереживание и альтруизм — важные истоки нравственного поведения. Это, конечно, не отрицает того, что системы религиозных верований выполняли нравственную и социальную функции, и часто выполняли их очень эффективно. Вместе с тем, человечество переросло свой теологический возраст. Из хранилища нравственности, религия превратилась в препятствие на ее пути. Так как нравственность, основанная на жестких социальных обычаях и религиозных авторитетах, может быть препятствием на пути прогресса человечества, возникает потребность в ее постоянной модернизации и применении критического анализа для решения моральных проблем человечества.

Дата добавления: 2015-07-19