Оценка мистико-психоделического опыта

Как мы можем оценить такой опыт? Он может быть объяснен с точки зрения того, (1) кто его переживает и того, (2) у кого его не было. Для второй группы, а это большинство людей, классический мистический опыт, взятый сам по себе как частный и субъективный, недоступен контролируемой проверке или подтверждению, а тем самым не может быть легко доказан. Если психоделические переживания описываются правильно, и мы можем экспериментально повторить подобные опыты, то мы можем изучить это в лабораториях. Следует ли отсюда, что мы все должны принимать ЛСД и другие наркотики, чтобы испытать новые формы понимания реальности и истины? Или эти новые способы подрывают доверие к мистицизму, указывая на химическую основу поведенческого восприятия и сознания, показывая, что в таких переживаниях происходит скорее искажение нашего сознание, а не расширение возможности нашего бытия? Являются ли психоделические средства ключом к новому знанию или они просто ведут к самозаблуждению? Опасность наркотиков общеизвестна. Стремление очень многих наркоманов к восторгу и «освобождению» заканчивалось опустошением сознания.

* ¹ Timothy Leary, «The Religious Experience: Its Production and Interpretation», in: Hecnan, Mystery, Magic and Miracle Religion, pp. 36-37.

Их сжигали искушение и поиск новой реальности, которой никогда не удавалось достигнуть. Кроме того, они часто оказывались вне соприкосновения с миром и были не в состоянии действовать в нем адекватно. Можно предположить, что сумасшествие и психоз толкают нас к поиску другого мира, и открытые новые «истины» в нормальном состоянии оказывается невозможным «выразить». Р.Д.Лейнг, например, доказывает, что «сумасшествие может и не быть нервным расстройством, оно также может оказаться прорывом. Оно является потенциальным освобождением». Является ли мистицизм, по крайней мере в его обостренной форме, видом сумасшествия? Есть ли он при этом форма истины? Является ли религиозная добродетель — безумие — оправданной? Неправильно просто отмахиваться от религии, указывая на ее противоречивые основания. Было бы также упрощением отрицать религию, полагая, что она плод нарушенного психического здоровья. Возможен слепой и невежественный скептик. Иногда меня посещает мысль о том, что может быть я испытываю недостаток религиозного чувства. Лишенный слуха неспособен по-настоящему пережить музыку, человек, не воспринимающий краски, живет в мире, лишенном яркости и цветов. Является ли мистицизм, со всеми присущими ему чертами психоза, особым видом опыта, который позволяет человеку разорвать границы ограниченного восприятия и мира понятий? Возможно. Но эта возможность остается зыбкой, не выдерживающей научной проверки, лишенной транссубъективности.

С другой стороны, для тех, кто не переживал опыта потусторонней реальности, возникает реальное ощущение того, что этот опыт — угроза их здравому смыслу и критическому разуму. У немистика едва ли возникает желание стать пациентом психиатрической больницы в обмен на обретение определенных видов «истин» и видений. Хотя правда и то, что мы ошибочно считаем некоторых людей сумасшедшими, тогда как они, как провоцирующе показал Томас Цац, всего лишь чуждые условностей нонконформисты. Тем не менее, считать мир шизофреника иной формой «высшей истины» значит отказаться от всех видов рациональности, которые люди вырабатывали на протяжении тысячелетий

* ¹ Ronald D. Laing, The Politics of Experience (London: Peneuin Books, 1967), pp. 31-45. size=2>

. Это означало бы возврат к безумию, суеверию и страху, возврат от разума и здоровья к миру смятения и беспорядка. По этим причинам у нас есть право спрашивать мистиков об «истинах», которые они «открывают».

Дата добавления: 2015-07-19