Полагаясь на обычай

В древние времена человек рождался в жестко регламентированном обществе. Его верования регулировались социальными институтами, такими как племя, семья, религия или полис. Дети с самого рождения находились под воздействием родителей, учителей, политических деятелей, жрецов, ровесников. Им внушали господствующие в обществе ценности и идеи без достаточного разъяснения их истинности и достоверности. Между теми, кто принимал систему верований («добродетелей»), распределялось вознаграждение; в отношении тех, кто ей не подчинялся (предавался «пороку» и «греху»), применялись наказания. Роль методологии выполнял обычай. Что-то считалось истинным просто потому, что в это верили господствующие слои общества.

В ответ на вопрос Сократа в «Государстве» «Что такое справедливость?», Кефал, известный афинский оратор, просто перечислил традиционные добродетели: говорить правду, выполнять долг, участвовать в религиозных жертвоприношениях. Хотя соблюдение обычая может обеспечить спокойствие и безопасность, само по себе оно не удовлетворяет требованиям критического разума. Так, можно быть методистом, католиком, индуистом, иудеем или мусульманином только потому, что ими были родители или родители родителей, но не на основе разумного выбора. Ссылки на то, что какие-то верования истинны потому, что таковы нравы и традиции общества: бабушкин куриный суп вылечивает грипп; Христос был распят и воскрес через три дня; какая-то раса или нация выше, чем другие, — вряд ли могут считаться достаточными для обоснования этих верований. Они могут рассматриваться как простое признание в невозможности самому решить для себя каждый вопрос или перечеркнуть все свои верования. Известен подход, согласно которому мы должны основывать свои верования на мнениях других и прислушиваться к тому, что одобряется обществом. Однако очевидно, что он не может служить адекватным методом обоснования истинности верований. Нельзя считать что-то истинным просто потому, что наши предки или соотечественники в это верят. Конечно, многие обычные верования содержат в себе истину, но только потому, что они могут быть проверены и продемонстрированы в ходе независимой проверки. Дело в том, что не обычай делает их истинными. Он может стать лишь их дополнительной опорой после того, как они были подтверждены на практике. Это важное различие.

Если мы извне принимаем какой-то обычай, то сталкиваемся с проблемой культурной относительности, поскольку системы верований, принятые в различных группах, отличаются друг от друга. Например, христиане признают моногамию, а мусульмане — полигамию; в одних культурах считают, что женщины ниже мужчин, в других — что они равны; у одних народов принято приносить кровавые жертвы, у других — нет. Поистине, нет такого странного обычая, который бы не был принят какой-нибудь группой людей где-нибудь и когда-нибудь. Вопрос не в том, во что обычно верят и/или что ценят, а в разумности этого обычая и/или его открытости для критики и пересмотра. Соответствует ли он фактам? Согласуется ли он с другими принятыми верованиями? Каковы его последствия? Для оценки истинности верования важны основания и метод, с помощью которого мы его принимаем, а не факт, что оно признается истинным в какой-то культуре.

В наше время проблема верования чрезвычайно сложна. Во многих современных обществах человек вырван из привычных рамок. Его донимают соперничающие верования и сосуществующие альтернативные системы ценностей. Со всех сторон его призывают принять истинность того или иного учения. В североамериканском обществе, например, человек сталкивается с широким разнообразием религиозных, политических, моральных, научных или философских учений. Различные миссионерские культы, такие как свидетели Иеговы, адвентисты седьмого дня, Харе Кришна и теософы, умоляют делать пожертвования или примкнуть к ним. Нас упрашивают поверить в их учения или посвятить служению им свою жизнь, гарантируют за это здоровье, счастье, процветание и вечное блаженство. Краткий взгляд на широкую область психотерапевтических школ, изобилующих в наше время, иллюстрирует проблему, с которой сталкивается человек. Почему и что ему выбрать (и нужно ли выбирать вообще): психоанализ, когнитивную терапию или холистскую психологию?

Редко кто может сам решить для себя все вопросы. У многих людей нет времени, способности или склонности разрешать каждый возникающий вопрос. В большинстве случаев нам приходится полагаться на мнение другого. Многие из встающих перед нами вопросов, тем не менее, очень важны. Нужно ли становиться социалистом, либералом, демократом, республиканцем, монархистом, либертарианцем, консерватором или реак- ционером? Нужно ли допускать свободную любовь или следовать строгому кодексу сексуальной морали? Нужно ли быть вегетарианцем, питаться орехами или есть мясо? Существует склонность просто следовать примеру друзей, родственников, единоверцев или этноса. Нужно помнить, что хотя традиционные рамки могут вмещать, по крайней мере отчасти, рафинированную мудрость человечества, в то же время она может быть искажена привычкой и должна быть пополнена новыми открытиями. Нужно критически относится к нравам, основанным на обычае, и реформировать или изменять их в свете познания.

То, что верования основываются на обычае, есть первая причина их принятия, предшествующая их обоснованию, но она никогда не является достаточной для следования им. Нельзя жить без соглашений: они управляют не только нашими верованиями, но также языком, которым мы пользуемся, нашими манерами и модой, нормами и ценностями, которых мы придерживаемся. Должны быть установлены определенные правила поведения. Хотя они в некоторой степени произвольны, являются результатом случая и истории, они часто необходимы. Невозможно и непрактично отвергать все общественные установления, как на этом настаивают радикальные реформаторы, и начинать все заново. Все же это утверждение не совсем верно, поскольку мы можем переехать в новую страну с иной культурой, усвоить новый язык, принять другой образ жизни, верования и ценности, как это делали советские диссиденты или вьетнамские беженцы, уезжавшие в Соединенные Штаты или во Францию. Но в этом случае происходит только переход из одной культуры в другую. Нельзя обходиться без социальных норм, регулирующих поведение. Те же, кто пытается нарушать или избегать их соблюдения, считаются ненормальными, чудаками, безумцами. Каждая социальная система нуждается в структуре верований и норм поведения, благодаря которой мы можем жить и работать в согласии. Глубокие исторические корни разрастаются, упорядочивая наши жизни. Мы привыкаем вести себя, даже думать, определенным образом. На нас налагаются моральные требования, от нас ожидают следования принятым правилам. Не приспособившиеся к ним не могут нормально жить в данной социальной системе.

Обычай выполняет фундаментальную прагматическую роль. Без него нельзя обходиться, поскольку он обеспечивает определенную стабильность и поддерживает сотрудничество. Однако это только необходимая веха на пути. Поскольку никакой обычай сам по себе не может быть истинным, со временем он может потерять свою действенность.

Наши системы верований часто стремятся сохранить и донести «вечные» истины (в частности, религиозные верования). Они служат для передачи идей, позволяющих нам справиться с экзистенциальными проблемами, такими как рождение, смерть, болезнь и трагедия. Они стремятся дать нам утешение, поддержку, надежду и обещание.

Вера в потустороннее — в Бога и бессмертие — глубоко коренится в обычае и традиции. Религиозные институты оказывают сильнейшую поддержку родовым предрассудкам. Они отмечают обрядами важнейшие вехи человеческого пути: крещение младенцев, миропомазание подростков, венчание и отпевание. Люди склонны принимать религиозные мифы скорее на основании своей родственной и этнической принадлежности, а не потому что они доказали свою истинность.

Глубоко верующие являются преданными и стойкими сторонниками религиозных верований и ценностей, защищая их от критиков и противников. Они бывают двух типов: (1) те, кому родители и наставники настолько прочно привили и внушили веру, что они считают любое сомнение в ней ересью, и (2) те, кто перешел в новую веру или догму, новообращенные. Верующие обоего типа могут быть непримиримыми и непреклонными. Сейчас я хотел бы рассмотреть верующих первого типа. Религиозная вера связана для них с глубокими обязательствами, берущими свой исток в их прошлом, детских и юношеских годах. Каждый взращен в своем сообществе. Трудно разорвать его рамки, поскольку это грозит распадом этнической и национальной общности. Это особенно заметно в плюралистическом обществе, где она помогает человеку определять себя и отличаться от других.

Для каждого человека сказать, что он польский или ирландский католик, баптист или православный, буддист или мусульманин, означает сообщить не только о своей вере, но также о своих корнях и основных убеждениях, предпочтениях, семье и друзьях. Усомниться в системе верований человека значит бросить вызов самому его существу. Обычай укоренен двояким образом: (1) в этнической идентичности человека, основанной на кровном родстве и генетической связи и (2) в социальных условиях и культуре, формирующих его личность и взгляды. Одни люди в современном обществе способны вырваться из уз своих корней. Их религиозные обязательства могут быть номинальными, или они могут порвать со своей верой, или приобщиться к взглядам людей из другого этноса. Они способны отступать от своих прежних верований. Однако другие — особенно в закрытых семьях и сообществах — могут сохранять преданность своей вере, настаивая, что их истины «вечны» или «священны» и не могут быть подвергнуты никакому сомнению. Здесь обычай становится синонимом предрассудка. Жаль, что последнее столь широко распространено в человеческой культуре.

Дата добавления: 2015-07-19