Читайте также:
|
Источник истины, к которому апеллировали в парламентских дебатах, никогда не был неизменным. Если в XVII в. парламентарий для доказательства своей правоты цитировал Священное Писание, то в XVIII в., по крайней мере, в англоговорящем мире он мог обращаться к произведениям Шекспира. В XIX в. член Парламента для подтверждения своих идей, скорее всего, сослался бы на какого-нибудь философа, например, Р.В. Эмерсона. В XX в. источник истины вновь претерпел изменения: сейчас вместо Священного Писания, великой литературы или философии законодатель процитирует социолога, используя самые свежие данные из какого-нибудь социологического журнала.
Короче говоря, в последние сто лет социальные науки превратились в важнейший и непогрешимый источник истины. Теперь недостаточно просто высказать то или иное мнение, откровение или идеологическую посылку. Политические доказательства сегодня должны опираться на данные социальных исследований. Первыми это осознали и стали использовать в своих целях супруги Алва и Гуннар Мюрдаль. В 30-е гг. XX в. они разработали новый метод публичных доказательств, заключавшийся в так называемом творческом применении данных социальных наук.
В книге <Политика и экономическая теория> (1929) Г. Мюрдаль атакует классическую либеральную экономическую теорию XIX в., отстаивавшую принцип невмешательства государства в функционирование свободного рынка. Мюрдаль утверждал, что ему удалось разоблачить скрытые идеологические установки и интересы, которым подчинялось творчество ведущих экономистов, начиная от А. Смита, Т.Р. Мальтуса и Д. Рикардо и кончая А. Маршаллом, Г. Касселем и Н. Уикселлем, вскрыть субъективизм и логическую непоследовательность экономической доктрины либерализма. Он отрицал существование устойчивых экономических законов, поскольку вся институциональная жизнь общества весьма изменчива.
По его словам, <все институциональные факторы, определяющие структуру рынка и всей экономической системы, включая налоговое и социальное законодательство, могут быть изменены, если лица, заинтересованные в этих изменениях, будут обладать достаточной политической властью>. Он настаивал на том, что новая и честная <экономическая технология> должна быть построена на базе прикладных социальных наук. <Люди заинтересованы в наличии социальных целей. Они верят в идеалы и хотят, чтобы общество им соответствовало>. Это делает публичную политику <проблемой социальной психологии. Экономическая технология - это отрасль психологически ориентированной социологии>[30].
За этими замысловатыми словами скрывается поразительное допущение: социальные науки могут использоваться для достижения идеальных целей. Они - не нейтральные формы научного анализа и поиска истины. Скорее, наоборот: социальные науки - экономика, социология и психология - всего лишь инструменты политики. Мюрдаль полагал, что социальный учёный должен открыто выражать свои идеологические установки. Кроме того, он верил, что социальная наука, как правило, ведет к радикальным выводам.
В эссе <Дилемма социальной политики> (1932) Мюрдаль доводит эти рассуждения до логического конца: научный анализ социальных проблем должен быть направлен на выработку превентивной политики, цель которой - предотвращать социальные проблемы, а не решать их после того, как они возникли. Использование ориентированных на человека идеологических установок и науки в превентивной политике приведёт к своего рода естественному браку технологии и политически радикальных решений. На самом же деле, использование данных социальных наук в политико-идеологических целях оказывается губительным для традиционных институтов[31]
Работая над своей знаменитой книгой <Кризис населения> (1934), Мюрдали блестяще использовали этот метод. Вспомним их основное утверждение: впечатляющий спад рождаемости в Швеции не является результатом ни морального разложения, ни потери религиозной веры, ни утраты традиционных ценностей. Мюрдали пишут, что низкая рождаемость является ничем иным, как рациональным приспособлением молодых пар к стимулам либерального капитализма, при котором дети являются главной причиной бедности.
Молодые люди оказываются перед выбором между относительной бедностью с детьми и существенно лучшей жизнью без них. Проблемой является сама система, созданная либеральной экономикой и политикой. Эта дисгармония, вызванная капитализмом, может быть исправлена только с помощь соответствующей политики. Шведская семья и шведская нация, утверждали Мюрдали, может быть спасена только реорганизацией семьи и обобществлением большей части расходов на воспитание детей[32].
Эта книга также была образцом нового стиля. Институт социальных наук Стокгольмского университета первым ввёл в Швеции новый научный жаргон, переполненный наскоро сочинёнными терминами, дефисным написанием слов и чрезмерным использованием цифр. А. и Г. Мюрдали использовали эти приёмы в своей книге <Кризис населения>, отчасти чтобы прикрыть триумф идеологии над истиной. Строго говоря, в конечном счёте все доводы Мюрдалей основываются на результатах одного единственного исследования конца 1920-х гг., - проведенном К.А. Эдином. Он показал наличие в группе 10% самых богатых людей в Стокгольме прямой связи между рождаемостью и доходом. Для оставшихся же 90% населения увеличение доходов вело к уменьшению числа детей в семье[33]. Но даже эта работа была использована в политических целях.
Несмотря на то, что результаты этого исследования были достаточно интересными и неожиданными, работа Эдина, в лучшем случае, имела лишь ограниченное значение, причем, возможно, временное. Хотя <перепись семей> 1936 г., проведенная Королевской комиссией по населению, показала аналогичный результат для всей Швеции, её результаты, на самом деле, могли трактоваться как опровержение выводов Мюрдалей. Для начала, совершенно ясно, что невозможно поднять доходы <нижних 90%> населения до уровня <верхних 10%>, что является единственным логическим политическим выводом из работы Эдина. Почему? Потому что на это просто не хватит средств. В лучшем случае, в результате перераспределения доходов относительно бедные семьи с детьми станут чуть богаче, но это только снизит - не увеличит - их рождаемость. С другой стороны, прогрессивное налогообложение <верхних 10%> может снизить рождаемость в этой части населения, согласно прямой связи между доходом и числом рождений.
Также иррациональность концепции Мюрдалей всплывает на поверхность и в программе льготного кредитования брачных пар. Используя тезис Мюрдаля о том, что экономическое давление при капитализме способствует откладыванию браков и снижению рождаемости, Комиссия по населению пришла к выводу, что экономическая поддержка молодых людей приведёт к увеличению числа браков, снижению среднего возраста вступления в брак и повышению рождаемости. В действительности же, наиболее доступные данные показывают, что для большей части Швеции было характерно то, что уровень рождаемости выше там, где уровень брачности - ниже, и наоборот, причем брачность выше всего в городах, где уровень рождаемости самый низкий. Дело в том, что в городах <сожительства>, основанные на чисто эмоциональных связях, вытеснили более традиционные формы брака, основанные на экономической связи и наличии детей. Тем не менее, Мюрдали отвергли эти интересные данные; политика была рабом теории, а не статистики, и правительство приняло программу, которая могла только усугубить проблему, на решение которой она, по всей видимости, была направлена.
При более глубоком рассмотрении объяснение Мюрдалями <причин> снижения рождаемости трещит по всем швам. Демографы до сих пор спорят об определяющих факторах того, что они называют <первым демографическим переходом>, т.е. о факторах сдвига от высокой естественной рождаемости до двух рождений в среднем на одну женщину репродуктивного возраста. Некоторые исследователи остаются верными экономическому объяснению, выдвинутому Мюрдалями. Но более новые и наиболее интересные объяснении имеют другую направленность.
Теория снижения рождаемости Дж.К. Колдуэлла подчёркивает, что скорее идеи, чем экономические стимулы, управляют принятием репродуктивных решений. Он в особенности отмечает силу <семейной морали>, которая <может намного пережить рост капиталистического рынка труда, отчасти потому что поддерживается общественными религиозными и индивидуальными убеждениями>[34]. Бельгийский демограф Р. Лестейг пошёл ещё дальше, утверждая, что религиозная вера - это ключевая переменная для понимания тенденций рождаемости. Именно <секуляризация>, определяемая как <снижение приверженности организованным формам религии>, одновременно является <наиболее мощным фактором начала спада рождаемости> и <имеет наиболее длительный эффект или наивысший уровень живучести>[35]. Короче говоря, новейшие демографические данные наводят на мысль, что оппоненты Мюрдалей в 1930-х - консерваторы, называвшие упадок христианства причиной снижения уровня рождаемости - были на самом деле гораздо ближе к истине. Если это так, то весь проект Мюрдалей оказывается в лучшем случае неуместным или, учитывая его рациональную и светскую природу, по-настоящему опасным.
Американской социальной политике пришлось столкнуться с аналогичными проблемами. В одном из самых известных научных исследований начала 1960-х гг. в Мичигане анализировались две группы случайным образом отобранных детей в возрасте 3-4 года (123 ребёнка) из бедных афро-американских семей. Первая группа получила хорошую дошкольную подготовку, дополненную занятиями с учителями на дому; вторая группа (контрольная) не получила никакой дошкольной подготовки. Судьба участников эксперимента тщательно прослеживалась на протяжении последующих 25 лет. Значительная разница между группами появилась сразу же. Дети, получившие дошкольную подготовку, учились в школе гораздо лучше. Эта тенденция сохранялась на протяжении всего периода обучения. К тому же первая группа была менее склонна к делинквентному поведению. Значительная разница сохранялась даже в возрасте 27 лет: 35% тех, кто не посещал дошкольные учреждения, имели 5 и более арестов, тогда как среди тех, кто посещал, - только 7%; у 36% получивших дошкольную подготовку были собственные дома, тогда как среди не получивших - только у 13%; доходы 80% не получивших дошкольную подготовку не превышали прожиточного минимума, тогда как среди имевших его таких было только 59%[36].
Результаты этого проекта были использованы для оправдания активного вмешательства государства в воспитание детей, самым ярким примером которого является федеральная программа <Высокий старт>. Введенная в действие в 1965 г. во время американской <войны с бедностью> программа <Высокий старт> сейчас охватывает около 800 тысяч детей и имеет бюджет в 4 миллиарда долларов. Она является подлинной <священной коровой>: и республиканцы, и демократы обычно голосуют за её расширение.
Но работает ли она? Ответ будет отрицательным. Повторные исследования через 3-5 лет не дала никакой значимой статистической разницы между детьми, участвовавшими в <Высоком старте>, и их товарищами, никогда не принимавшими участия в этой программе. И они, конечно, не дали результатов, сколько-нибудь похожих на результаты вышеуказанного исследования.
В чем же тут дело? Д. Уэйкерт и Л. Швейнхарт, в наибольшей степени ответственные за мичиганский проект, признались в следующем. Реальным источником различий между экспериментальной и контрольной группами был не сам опыт дошкольного образования, а частые занятия с учителями на дому. Данное обстоятельство весьма важно, поскольку ни одна из программ <Высокого старта> не включала дорогих и организационно сложных домашних занятий. Были обнаружены значительные расовые различия в воздействии этой программы на детей, и эти различия были столь пугающими и взрывоопасными, что исследователи предпочли скрыть их от общественности.
И тем не менее реализация <Высокого старта> продолжается: за последнее десятилетие было израсходовано 30 млрд. долларов и планируется потратить в следующем десятилетии ещё 45 млрд. долларов. Все эти средства расходуются на программу, которая как бы подтверждена научными исследованиями, но не получила теоретического объяснения своих ограниченных результатов, и которая не может применяться в широких масштабах. Программа продолжает существовать лишь потому, что позволяет американским политикам говорить, будто они <что-то делают для решения проблемы> детей, попавших в сложные обстоятельства, с помощью <обоснованной социальными науками> программы, хотя ни одно из этих утверждений не соответствует реальности.
Как отмечено выше, Мюрдали превратили социальные науки в политический инструмент, при котором даже самые недолговременные и сомнительные выводы могут использоваться в качестве тарана для проведения социальных реформ. Они также объявили социальные исследования инструментальными по своей сути: наука, по их мнению, - это техническое средство для разрушения традиционных социальных институтов, таких, как семья с несколькими детьми. Были ли они правы в последнем вопросе?
Я думаю, нет. Как утверждал Р. Нисбет, современная социология - консервативная дисциплина, как её задумывали О. Конт и Э. Дюркгейм. Их попытки понять социальный порядок и социальные изменения проистекали из желания сохранить общество в эпоху быстрых материальных изменений. Более того, утверждение Мюрдалей о радикальности социальных наук неверно. Например, Центр Говарда 13 лет собирал и систематизировал материалы исследований по семейной проблематике. Сейчас у нас имеется база данных из 1500 работ по изучению семьи, где делаются схожие выводы: состоящие в браке имеют лучшее здоровье, чувствуют себя более счастливыми, живут дольше и более успешны в жизни, чем одинокие; а дети также здоровее, счастливее, лучше учатся в школе, менее склонны к употреблению алкоголя, наркотиков и к совершению преступлений, если они живут с обоими родителями, состоящими в законном браке. Любые отклонения от этой полной структуры семьи ведут к нежелательным последствиям.
Вот несколько примеров, касающихся Швеции:
Из 10 тома <EuropeanSociologicalReview> (1994): <Причиной трудного экономического положения разведённой женщины с детьми является то, что семья действует более эффективно при совместном проживании, нежели при раздельном. Даже в Швеции, где пособия достаточно велики, наибольшее, на что может рассчитывать разведённая женщина, это покрытие 57% её доразводного дохода. Аннеметт Соренсен пришла к выводу, что <разведённые матери не могут рассчитывать на полную замену материальной поддержки бывших мужей различными трансфертными платежами - даже в Швеции>.
Из 4 тома "TheJournalofCommunityandAppliedSocialPsychology" (1992): <Наиболее подвержены риску покончить жизнь самоубийством в сельских районах Дании и Швеции одинокие мужчины в возрасте от 25 до 60 лет, потому что у них нет традиционных 'причин жить', связанных в особенности с наличием жены и детей>.
Из 46 тома "The Journal of Epidemiology and Community Health" (1992):
<Шведские исследователи обнаружили, что у беременных женщин, не живущих с отцом своего будущего ребёнка, велик риск продолжить курить во время беременности по сравнению с теми женщинами, которые живут с отцами своих будущих детей>.
Из 135 тома " TheAmericanJournalofEpidemiology" (1992): <Изучение 8 тысяч молодых людей в Швеции показало, что риск попасть на больничную койку или умереть выше у тех, чьи родители состоят в разводе, чем у тех, кто живёт с обоими родителями, состоящими в браке>.
Из 34 тома "SocialBiology" (1987): <В исследовании, проведённом в Швеции и некоторых других развитых странах обнаружено, что при любых условиях, несмотря на любые различия в семейном поведении, состоящие в браке люди живут дольше, чем одинокие, разведённые и вдовые>.
Из "NBERWorkingPaperSeries" (1987): <Уровень разводимости в Швеции среди пар, сожительствовавших до вступления в брак, на 80% выше, чем у тех, кто не имел опыта сожительства>.
Из журнала "Demography", Vol. 34 (1997): <В исследовании 120000 шведских студентов дети, чьи семьи распались, добивались более низких результатов в учёбе в возрасте 16 лет, чем живущие в стабильных семьях с обоими родителями>.
Применение результатов этих исследований на практике может иметь и уже имело положительные результаты. Позвольте рассказать историю из собственной жизни. С 1988 по 1991 гг., при президенте Р. Рейгане, я был членом Национальной комиссии по проблемам детей. Комиссия состояла из 36 членов. Она должна была исследовать положение детей в Америке и выработать рекомендации для Конгресса и Президента. Две трети комиссии представляли Демократическую партию, и большинство из них придерживалось достаточно левых по американским стандартам взглядов. Среди них был глава самого большого американского профсоюза учителей, глава профсоюза работников социальной сферы, президент Фонда защиты детей и губернатор штата Арканзас Билл Клинтон. Возглавлял комиссию сенатор от Западной Вирджинии Дж. Д. Рокфеллер IV, который - несмотря на свою фамилию - в Сенате всегда голосовал за законопроекты левых.
Шесть человек, придерживавшихся традиционных взглядов на семью и детей, очень много работали. Мы подобрали данные, аналогичные приведённым мною выше - только с акцентом на Американские примеры, и показали, что лучше всего для детей - это укрепление их семей как автономных единиц за счет роста доходов родителей, но не предоставления государственных пособий. И случилось небольшое политическое чудо - мы одержали победу. Это значит, что наши идеи возобладали в окончательной версии доклада Комиссии.
Этот документ <Без риторики: новый подход к американской политике по вопросам семьи и детей> (1991) был выдающимся. Он был единогласно поддержан Комиссией. Только один человек голосовал против (мистер Клинтон). Главный вывод доклада, базирующийся на собранных нами данных социальных наук, заключался в усилении внимания к укреплению и восстановлению автономной семьи, основой которой является брачная пара[37]. В докладе много говорилось о моральных ценностях. Родителей призывали проводить со своими детьми больше времени и стать <защитниками морального развития своих детей>. Документ призывал к восьмикратному увеличению Федеральных расходов на пропаганду среди американских подростков сексуального воздержания до брака.
Национальная комиссия рекомендовала ввести новую налоговую льготу (1000 долларов на одного ребёнка) - меру, утверждающую родительскую ответственность и расширяющую возможности родительского выбора, и в то же время уменьшающую годовой доход государства. Пять лет спустя эта рекомендация принесла свои плоды, когда в закон о налоговой реформе 1996 г. было внесено положение о новых налоговых льготах на детей.
Я предлагаю этот личный опыт, как пример позитивного использования доказательной базы социальной науки в формулировании публичной политики, где подавляющее большинство результатов сотен исследований были мобилизованы для того, чтобы вызвать неожиданные и нетипичные изменения в политике. Социальная наука вновь одержала победу, но на этот раз, и я вновь подчеркиваю это, по праву.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав