Глава шестнадцатая

– Ты что сегодня будешь делать? – спросила я.

Мы наслаждались спокойным, ленивым утром на диване. Повсюду валялись воскресные газеты, из которых мы зачитывали друг другу забавные отрывки. Мне было хорошо с ним, и ему, похоже, тоже со мной неплохо. Я раздвинула одежные занавески, чтобы впустить солнце и утреннюю тишину. В доме пахло блинчиками с кленовым сиропом, которые он испек, и свежесваренным кофе. Мистер Пэн удобно устроился на туфлях Жизни и выглядел так, словно только что наелся сливок – неудивительно, ведь он их только что наелся. Мы тоже получили свою порцию, с голубикой. Я вырастила ее сама в тепличном садике на крыше, который завела, когда стала жить со своей Жизнью. Собирая голубику, я напевала, легкое полупрозрачное платье привлекало внимание соседей-мужчин: они принимали воздушные ванны на балконах, сверкая на солнце крепкими мышцами, натертыми кремом для загара – точь-в-точь новенькие машины в автосалоне.

О'кей, я соврала.

Голубику купил Жизнь. У нас нет сада на крыше. Платье я видела в журнале и, чтобы получше ему соответствовать, мысленно превратилась в блондинку.

– А я хочу сегодня весь день валяться, – сладко потянувшись, сообщила я.

– Тебе надо позвонить маме.

– Зачем? – Я приоткрыла один глаз.

– Затем, что она продумывает свадьбу, а ты ей ничем не помогаешь.

– Да это бредовая затея. Они уже женаты, это просто повод хоть чем себя занять. И похвастать своей коллекцией фарфоровых сервизов. Кстати, Райли с Филиппом тоже ей не помогают. И вообще, я не могу с ней сегодня встретиться, ко мне придут чистить ковер. Наверняка эти чистильщики опоздают. Такие люди всегда опаздывают. Думаю, надо их отменить.

Я потянулась за телефоном.

– Нет. Сегодня я нашел на своем носке седой волос. И он не с головы. И не мой, точно.

Я положила телефон обратно.

– Еще тебе надо перезвонить Джейми.

– А это зачем?

– Когда он тебе звонил в прошлый раз?

– Никогда.

– Значит, это что-то важное.

– Да брось. Он вчера напился, набрал меня по ошибке.

Жизнь недовольно поморщился.

– Ну, может, он хотел извиниться за вчерашнее, а извиняться ему не за что, он ничего плохого не сделал. Он был на моей стороне.

– Вот позвони и скажи ему об этом.

– Я не хочу ни с кем об этом говорить.

– Очередная чушь. Ты заметаешь сор под ковер, и скоро он пойдет такими буграми, что ты будешь о них спотыкаться, – метафора, как ты любишь.

– Неужели все эти звонки важнее, чем время в обществе моей Жизни?

Я надеялась, что победила в этом раунде.

Он закатил глаза:

– Люси, ты на ложном пути. Я нисколько не хочу, чтобы ты превратилась в эгоистку, которая сидит и рассуждает о своей жизни. Надо соблюдать меру. Заботься о себе, но заботься также и о тех, кто заботится о тебе.

– Но это тру-удно. – Я закрыла голову подушкой.

– Но такова жизнь. Почему я решил с тобой познакомиться?

– Потому что я тебя игнорировала, – тоном ученицы, хорошо затвердившей урок, ответила я. – Потому что я забросила свою жизнь.

– А теперь что ты делаешь?

– Занимаюсь своей жизнью. Провожу с ней каждую секунду, пописать и то нельзя в одиночестве.

– Ты сможешь писать в гордом одиночестве, когда лампочку в ванной вкрутишь.

– Это тру-у-дно.

– Неужели?

– Во-первых, я до нее не дотянусь.

– Стремянку возьми.

– А у меня не-е-ту.

– Встань на унитаз.

– А там крышка пластиковая, она треснет, и я провалюсь.

– Тогда встань на бортик ванны.

– Это опа-а-асно.

– Все. – Он подошел ко мне. – Вставай.

Я застонала.

– Вставай!

Я выдралась из-под пледа, как капризный подросток.

– А теперь иди к соседке и спроси, не одолжит ли она тебе стремянку.

Я рухнула обратно на диван.

– Иди, – решительно скомандовал он.

Я встала и пошла к двери, вздернув нос.

– Под ноги смотри, а то споткнешься о свои подковерные бугры.

Через две минуты я вернулась со стремянкой.

– Ну что, все не так страшно?

– Мы говорили о погоде, а это страшная глупость. Не выношу пустой болтовни.

Он фыркнул:

– Тогда не болтай попусту, неси лестницу в ванную.

Я отнесла.

– Залезай на нее.

Залезла.

– Выворачивай старую лампочку.

Он светил мне фонариком, чтобы я видела, что делаю. Я вывинчивала присохшую лампочку и ныла, как ребенок, которого заставляют есть шпинат. Наконец она вывинтилась, и я замолкла.

– На, держи ее.

– Нет, все сама. Действуй так, точно меня тут нет.

Я цокнула языком и запела: «Ненавижу свою жи-и-изнь, ненави-и-ижу…» – и пела все время, пока слезала со стремянки, клала старую лампочку в раковину, доставала новую из коробки и лезла обратно наверх. Наконец я ее вкрутила, щелкнула выключателем, и ванная озарилась светом.

– Ура! – Я протянула ему победно поднятую руку. – Дай пять!

Он посмотрел так, точно я безнадежный псих.

– Вот еще. Подумаешь, лампочку поменяла.

Я пожала плечами, потом опять приободрилась.

– Ну что, еще блинчиков пожарим?

– Теперь, когда наконец здесь стало светло и видна вся грязь, можешь прибраться.

– Не-е-т! Вот поэтому-то я ничего не делаю. Сделаешь одно – бац, оно влечет за собой другое.

Я сложила стремянку и оттащила ее в прихожую, приткнув между вешалкой и дверью, рядом с грязными резиновыми сапогами, в которых я ездила с Блейком на летний фестиваль. Последний фестиваль, где мы были вместе и где я снимала на камеру Игги Попа, сидя на плечах у Блейка.

– Нет, не ставь ее сюда.

– Почему?

– Потому что здесь она будет стоять и пылиться ближайшие лет двадцать вместе с этими грязными сапогами. Иди отдай ее Клэр.

Что я и сделала.

А потом потянула его за руку на диван.

– Давай еще посидим потреплемся.

– Нет уж. – Он посмотрел на меня и усмехнулся. – Я не собираюсь тут с тобой прохлаждаться. У меня сегодня выходной от тебя.

– Ничего себе! И куда ты пойдешь?

– Найду куда. Даже мне иногда нужен отдых.

– Но куда ты пойдешь? Где ты живешь? – Я посмотрела наверх и ткнула пальцем в потолок. – Туда?

– На верхний этаж?

– Нет, ну… ты понимаешь. – Я показала глазами ввысь.

– На небо? – От изумления он открыл рот шире некуда, а потом расхохотался. – Люси, ну ты меня и насмешила.

Я тоже рассмеялась, как будто пошутила, хотя говорила всерьез.

– Я тебе оставлю кое-какое задание, чтобы ты без меня не скучала.

Я задрала нос, и он пошел к двери.

– Ну ладно, давай, – я похлопала рядом с собой по дивану, – сядь на минутку.

Мне вдруг очень не захотелось оставаться одной.

– О чем ты мечтаешь, Люси?

– М-м, люблю поговорить о разных мечтах. – Я устроилась поудобнее. – Или о снах. Знаешь, что мне сегодня снилось? Секс с нахальным бродягой из метро.

– Уверен, это было противозаконно.

– Мы это делали не в метро!

– Я не о том. Он еще совсем сопляк, а тебе уже почти тридцать, – подколол он. – В любом случае, я говорил не о таких мечтаниях. О чем ты мечтаешь в жизни?

– О, – я поскучнела, – даже не знаю, что ты хочешь услышать.

Он вздохнул и посмотрел на меня как на младенца.

– Что бы ты хотела сделать, реально, если бы могла? Чем заняться, где работать?

– Например, быть судьей на шоу «Икс-фактор». Чтобы отсеивать всяких бесталанных болванов. Лучше всего – открывать дверь ловушки и пихать их в бассейн с фасолью, это прикольно. Или я бы каждую неделю побеждала там на конкурсе моды. Шерил, такая, ведет конкурс, вся из себя: «Ой, Люси, где ты взяла это платье?», а я, такая: «Ой, это? Да у себя с занавески сняла». А Саймон, такой: «Вот, Шерил, у кого бы тебе поучиться, у Люси обалденное чувство…»

– Ладно, ладно, ладно. – Он потер себе виски и слегка помассировал затылок. – А поинтереснее ничего нет?

Я задумалась.

– Выиграть в лотерею, никогда больше не ходить на работу и купить все, что мне хочется.

– Это не реальная мечта.

– Почему? Люди же выигрывают. Та тетка из Лимерика? Выиграла тридцать миллионов и теперь живет на собственном необитаемом острове или что-то в этом роде.

– Значит, твоя мечта – жить на необитаемом острове.

– Нет, – я протестующе отмахнулась, – скучно, и к тому же я ненавижу кокосы. Но деньги мне бы пригодились.

– Это ленивая мечта, Люси. Если у человека есть мечта, он должен хотя бы попытаться ее воплотить. Пусть она далекая, трудная, но ты должна понимать, что при упорных усилиях она достижима. И я говорю не о том, чтобы каждый день покупать лотерейный билет. Мечта – это когда ты думаешь: если б у меня хватило смелости это сделать – и плевать, кто что скажет, – я бы сделала именно это. – Он смотрел на меня с надеждой.

– Я обычный человек, что ты от меня хочешь? Чтобы я сказала: «Ах, как я мечтаю увидеть Сикстинскую капеллу»? Да на фиг она мне сдалась, голову выворачивать, чтобы увидеть, что там на потолке. Для меня это не мечта, а обязанность, которую надо исполнить, будучи в Риме, что я, кстати, уже сделала – мы были там с Блейком в нашу первую совместную поездку. – Я отдавала себе отчет в том, что нервно хожу по комнате и говорю слишком громко, но ничего не могла с этим поделать, он зря затронул эту тему. – О чем еще люди мечтают? С парашютом спрыгнуть? Я прыгала, более того, прошла курс инструктора, так что могу в любой день и час вывалиться с тобой из самолета, если захочешь конечно. Посмотреть египетские пирамиды? Видела. Мы были там с Блейком на мое двадцатипятилетие. Там жарко, пирамиды большие и величественные, какими их себе и представляешь, но хочу ли я увидеть их снова? Нет. К тому же какой-то местный псих попытался запихнуть меня в свою раздолбанную машину, пока Блейк ходил в ближайший «Макдоналдс» в туалет. Поплавать с дельфинами? Плавала. Хочу еще? Нет. Вблизи они неприятно пахнут. Прыгнуть на банджи? Прыгала, в Сиднее. Я даже погружалась в клетке в море с акулами в Кейптауне, не говоря уж о полете на воздушном шаре с Блейком в День святого Валентина. Я сделала массу вещей, о которых мечтают люди. Просто мы так жили. Что там в сегодняшней газете? – Я подобрала с пола газету и прочла: «Семидесятилетний пенсионер мечтает полететь в космос, чтобы оттуда увидеть Землю». Я живу на Земле и отсюда вижу, что мир впрямь дрянь, так зачем мне подниматься повыше – чтобы разглядеть это получше? Что мне это даст? Мечты эти – пустая трата времени, и я удивляюсь, что ты задаешь мне такие дурацкие вопросы. Я кучу всего успела сделать, так какое право ты имеешь разговаривать со мной, точно я ничтожество и у меня даже мечты нет? Мало того что ты мою жизнь считаешь никуда не годной, ты хочешь еще и мои мечты обругать?

Я остановилась, чтобы перевести дух.

– Ладно, – он взял плащ и пошел к двери, – это был глупый вопрос.

Я сощурила глаза:

– Зачем же ты его задал?

– Люси, если тебе неинтересен этот разговор, давай его прекратим.

– Неинтересен. Но я хочу знать, зачем ты об этом спросил.

– Что ж. Ты права, ясно, что ты прожила очень насыщенную жизнь, переделала и перепробовала все на свете, так что пора остановиться. Можешь спокойно умереть.

Я застыла как вкопанная.

– Да нет, я не говорю, что ты умрешь, Люси. Не сейчас, во всяком случае. Потом, со временем, конечно, умрешь.

– Мы все умрем.

– Это да.

Он открыл дверь и обернулся ко мне:

– А спросил я тебя вот почему. Независимо от того, что ты говоришь и сколько ты врешь, ты несчастлива прямо здесь и сейчас, а когда я спрашиваю, чего ты хочешь, ты – из всех возможностей, из всего-всего, что есть в целом мире, – выбираешь «выиграть денег и накупить кучу всего». – Он говорил очень резко, и я смутилась.

– Ну и что? Я думаю, очень многие сказали бы про лотерею.

Он дернул уголком рта и приготовился выйти.

– Ты сердишься на меня. А я не понимаю почему. Потому что тебе не нравится моя мечта? Но это же глупо.

Он ответил очень мягко, и от этого я занервничала еще больше.

– Я «сержусь», потому что ты не только несчастлива там, где ты есть, но даже помыслить не хочешь о том, где могла бы быть. Я думаю, это очень… – он подыскивал слово, – очень грустно, Люси. Ты живешь по привычке. Неудивительно, что ты завязла в своей колее.

Я еще раз перебрала свои мечты, желания и устремления, подумала, где бы я хотела оказаться, в какой ситуации – чтобы мне было хорошо. Лучше, чем здесь. Ничего не смогла придумать.

– Ладно, – сказал он наконец. – До завтра.

И ушел. Таким образом, прекрасное утро закончилось хуже некуда.

Его слова меня изводили. Как все, что он говорил, они крепко впечатались мне в мозг – как сигнал определенной тональности, которую не воспринимает человеческое ухо, зато воспринимает собачье. И я прокручивала в голове, прикидывала так и эдак, чего же я хочу. В итоге поняла, что хочу одного – пусть он перестанет меня критиковать и дергать, и я смогу спокойно жить как прежде. Жизнь все усложняет, пытается заставить меня что-то изменить, а я всем довольна. Он назвал это привычной колеей, но тем самым он уже выпихнул меня из нее. И мне не вернуться обратно. А я любила свою колею, я скучаю по ней и буду вечно ее оплакивать.

К полудню я обрела боль в затылке и отдраенную квартиру. Чистильщики ковров, разумеется, не пришли. Двенадцать пятнадцать – никого. В полпервого я изготовилась отпраздновать тот факт, что они обо мне забыли, и задумалась, как воспользоваться своей свободой, но ничего толкового не смогла изобрести. Мелани еще не вернулась домой, да и в любом случае мы с ней ни разу не общались после той знаменательной встречи, и не думаю, что она жаждет увидеть меня в ближайшее время. Никого из вчерашней компании мне видеть не хотелось. Меня потрясло, что все они считают, будто я изменила Блейку. И что сама я очень изменилась с тех пор, как мы с ним расстались, – я думала, это прошло незамеченным, но с помощью Жизни убедилась, что это не так. В принципе я их понимаю, но все равно неприятно.

Мои размышления прервал стук в дверь. Это оказалась Клэр с красными глазами и заплаканным лицом.

– Люси, – всхлипнула она, – простите, ради бога, что беспокою вас в воскресенье, но я услышала телевизор и… вы не посидите опять с Конором? Я бы ни за что… Из больницы позвонили, сказали, это срочно. – Она беспомощно замолчала.

– Конечно. Вы не против, если я с ним здесь побуду? Ко мне должны прийти чистить ковер, не могу уйти из дома.

Она засомневалась. Тревожно посмотрела на меня, но выбора у нее не было. Шмыгнула носом и пошла к себе. Я представила, что дома Клэр медленно считает до десяти, надеясь принять верное решение, а может, уже собирает его вещи, чтобы принести их ко мне. Мне стало ее страшно жаль.

Дверь открылась, и въехала пустая коляска.

– Заснул пять минут назад, – прошептала она. – Днем он спит два часа, я уже вернусь, когда он проснется. Он неважно себя чувствует последнее время, не знаю, что с ним. – Она нахмурилась и посмотрела в пустую коляску. – Так что, возможно, проспит и дольше.

– Хорошо.

– Спасибо вам. – Она бросила последний взгляд на коляску и открыла дверь. У ее квартиры стоял высокий светловолосый мужчина.

– Найджел, – изумленно выдохнула она.

– Клэр. – Он обернулся, и я узнала человека, которого видела на фотографии: муж Клэр, отец Конора. Он проверил номер ее квартиры. – Я ошибся дверью?

– Нет, это Люси, наша… моя соседка. Она посидит с ребенком.

Он так на меня посмотрел, что мне захотелось ввинтиться в пол и провалиться под землю. Ясно, он решил, что я пользуюсь ее состоянием, чтобы подзаработать, но что же мне делать? Сказать ей, что никакого ребенка нет? Она безусловно и сама это знает в глубине души.

– Бесплатно, – выпалила я, чтоб он хоть на эту тему не сомневался. – Да и потом, иначе она не поедет.

Он понял и кивнул, перевел взгляд на Клэр. Мягко сказал:

– Я отвезу тебя, хорошо?

Я потихоньку закрыла свою дверь.

– Привет, – сказала я пустой коляске, – мама с папой скоро вернутся.

А потом плюхнулась на стул, обхватила голову руками и уставилась на закрытый комп. Мистер Пэн вспрыгнул на стол и легонько ткнулся мне в ухо холодным носом. Я полезла в Интернет посмотреть, какие у людей бывают мечты и планы, но мне это быстро надоело, и я закрыла лэптоп. Без четверти час. О, идея. Я сфоткала Джина Келли с постера на дверях ванной и отправила Дону Локвуду:

Увидела это и подумала о вас.

Подождала. И еще подождала. С тревогой. Потом с надеждой. С разочарованием. А потом с такой тоской, что меня резануло как ножом по сердцу. Я его не винила – сама же сказала, чтобы больше мне не звонил. Но все-таки я надеялась. Затем надежда угасла, а я чертовски расстроилась. Совершенно одна, опустошенная и потерянная. Уже целую минуту.

Тогда я пошла к холодильнику, открыла его и посмотрела на пустые полки. И чем дольше смотрела, тем больше еды там не появилось. Запищал сигнал: пришло сообщение. Я захлопнула холодильник и ринулась за телефоном. В ту же секунду позвонили в дверь. Я решила сначала открыть, а потом посмотреть, что мне пришло. За дверью обнаружились «Волшебно чистые ковры». Их красная эмблема смотрела на меня с широкой мужской груди. Я подняла глаза и увидела еще одну эмблему – на кепке. Заглянув ему за спину, я более никого и ничего не обнаружила: ни волшебных орудий, ни магических средств.

– Роджер? – спросила я, пропуская его в дом.

– Роджер мой отец, он по выходным не работает.

– О'кей.

Он посмотрел вокруг. Потом на меня.

– Мы знакомы? – спросил он.

– Хм. Не знаю. Меня зовут Люси Силчестер.

– Да, у меня записано вот тут… – Он показал планшет с заявками, но так и не закончил фразу. И по-прежнему внимательно на меня смотрел, прямо в глаза. Выжидающе и с любопытством. Это нервировало. И я отошла за кухонную стойку. Он понял и тоже отошел чуть назад, что было кстати.

– А где же остальные? – поинтересовалась я.

– Остальные?

– Ну, работники. Разве вы не в команде?

– Нет, только отец и я. Но он по выходным не работает, как я уже сказал, так что… – он огляделся, – ничего, если я буду один?

И я окончательно успокоилась.

– Да, конечно.

– У меня все вещи в фургоне. Я просто хотел сначала посмотреть, что понадобится.

– А. О'кей, может, вам помочь принести что-нибудь?

– Да нет, спасибо. Тем более у вас маленький, не надо его одного оставлять. – Он улыбнулся, на щеках появились крошечные ямочки, и вдруг оказалось, что обаятельнее мужчины я никогда не встречала. А потом вспомнила про Блейка и передумала. Как водится.

Я посмотрела на коляску.

– Это не мой. В смысле, он. Это моей соседки. Я хочу сказать, он сын моей соседки. Я за ним приглядываю.

– Сколько ему? – Он приветливо улыбался и явно вознамерился заглянуть в коляску.

Я поскорей подняла чехол как можно выше.

– Ему годик. Он спит.

Как будто это что-нибудь объясняло.

– Я буду работать как можно тише. Чем мне заняться в первую очередь? Что главное?

– Только пол. – Я говорила вполне серьезно, но получилось смешно. Он рассмеялся.

– Весь пол?

– Нет, грязные куски.

Мы оба улыбнулись. Он все же очень привлекательный, даже по шкале Блейка.

– Получается, что весь, – развела руками я.

Он изучал ковролин, и мне вдруг пришло в голову, что у меня, в моем укромном убежище, симпатичный незнакомец. Я тут же смутилась. А он присел и принялся что-то тщательно разглядывать. Потом потер ладонью.

– Что-то важное?..

– Ну да. Я там записала, чтобы не забыть. Не могла бумагу найти.

Он широко усмехнулся:

– Вы использовали несмываемый маркер?

– Э-э… – я открыла ящик стола, – вот этот.

Он посмотрел на этикетку.

– Несмываемый, между прочим.

– Да? А вы сможете его удалить? Иначе мой домовладелец закатает меня в этот ковролин и удалит отсюда навсегда.

– Попробую, – с улыбкой сказал он. – Ладно, пойду в фургон за снаряжением.

Он ушел, а я наконец открыла телефон и прочла сообщение от Дона Локвуда.

Приятная неожиданность. Как прошла неделя?

Со вторника не была под прицелом водяного пистолета. Как Том?

Я услышала, что в прихожей звякнул мобильник, и поняла, «волшебник» вернулся. Однако его не было видно. Я заглянула за угол: он читал сообщение.

– Прошу прощения, – извинился он и убрал мобильный в карман.

А потом втащил в студию огромную бандуру, похожую на пылесос-переросток. Мышцы у него напряглись и, по-моему, бицепсы стали раза в три больше, чем моя голова. Я старалась не пялиться, но не получалось.

– Я здесь посижу. Если вам что-нибудь понадобится, или вы заблудитесь, или еще что случится, обращайтесь.

Он засмеялся, а потом уставился на мой здоровенный диван.

– Там, где он жил раньше, было попросторнее.

– Хороший диван, – он изучал его, уперев руки в боки, – вопрос в том, как его двигать.

– Он разваливается. – Мысленно я добавила: «как и все здесь». – Я имею в виду, разбирается.

Он огляделся и спросил:

– Вы не против, если часть дивана я положу на кровать, а часть отнесу в ванную?

– Ради бога. Только, чур, найдете под ним деньги – они мои. Все остальное – ваше.

Он приподнял диван, и мышцы на его руках так вздулись, что у меня все мысли из головы сдулись прочь.

– Это мне вряд ли пригодится, – засмеялся он, увидев пыльный розовый лифчик на полу.

Я хотела сказать что-нибудь остроумное, но вместо этого бросилась его подобрать, зацепилась за угол кухонной стойки и полетела на диван.

– Ч-черт.

– Все в порядке?

– Да, – проскрежетала я. Ухватила лифчик и скомкала в кулаке, а потом зажала ушибленный большой палец на ноге и подержала его, пока боль не прошла. – Уверена, вы никогда не видали лифчиков, рада, что сегодня вам так повезло, – сквозь зубы пробормотала я.

Он засмеялся. А потом спросил:

– Что такого в этом парне? – Он кивнул на постер с Джином Келли, затаскивая в ванную спинку дивана. – Девушки от него без ума.

– Он мужчина и танцует как мужчина, без этих выкрутасов Фреда Астера. – Я потерла палец на ноге. – Знаете, Джин ведь даже каменщиком работал.

Он заинтересованно поднял бровь, но ничего не сказал и занялся своим делом.

Спустя некоторое время он перестал шебаршиться, и я выглянула из-за угла посмотреть, чего он затих. Стоя с куском дивана посреди комнаты, он растерянно озирался. Да, проблема – ванная забита под завязку, кровать тоже завалена доверху, и непонятно, куда девать эту штуковину.

– Можно в коридоре ее поставить, – предложила я.

– Нет, она проход загородит.

– Тогда на кухню?

Там оставалось немного свободного места на полу, рядом с коляской. Я отодвинула ее, чтобы он мог пройти, но – не знаю, как это случилось, – диван выскользнул у него из рук и придавил коляску.

– О господи, – закричал он, – господи боже мой!

– Все нормально, – быстро сказала я, – все нормально, там ничего…

– О, черт. Господи, – повторял он, пытаясь скорее снять эту штуку с коляски.

– Спокойно. Там никого нет, – громко сказала я.

Он уронил руки и посмотрел на меня как на абсолютно ненормальную.

– Нету?

– Нету. – Я помогла ему убрать диван и поставить его на попа. – Смотрите, пусто.

– Но вы же сказали…

– Сказала. Извините меня, пожалуйста. Это долго объяснять.

Он закрыл глаза и сглотнул, на лбу выступил пот.

– Черт подери.

– Простите меня. Все в порядке, правда.

– Да зачем же вы…

– Ну не спрашивайте меня об этом.

– Но вы…

– Пожалуйста.

Он все-таки вопросительно глядел на меня, но я покачала головой.

– Ч-ч-ерт, – шепотом выругался он. Еще раз посмотрел на коляску, чтобы удостовериться, что она пуста, глубоко вдохнул, выдохнул и начал возиться со своим гигантским пылесосом. Потом вынул из кармана телефон и быстро набил сообщение: тэп-тэп-тэп. Я закатила глаза, давая понять Мистеру Пэну, что мы здесь до ночи будем возиться такими темпами.

– Итак. – Он наконец повернулся ко мне. – Первым делом я почищу ваш ковер горячим паром. Потом нанесу стойкую защитную жидкость и устранитель запаха.

– Потрясающе. Вы в рекламных роликах, случайно, не снимались?

– Ох, нет, – комически простонал он. – Это был отец. Он считает себя хорошим актером. Сначала меня уговаривал, но я лучше… – он призадумался, – лучше умру.

– Да ладно, это же забавно.

– В самом деле? Вы бы согласились?

– За деньги я бы на многое согласилась. – Я нахмурилась. – Я неправильно выразилась. На это я бы не согласилась.

– Я бы и не предложил. В смысле, за деньги. – Он покраснел. – Сменим тему, хорошо?

– Да, пожалуйста.

Мой мобильный просигналил, что у меня сообщение, и это был отличный повод закончить разговор.

Том скотина. Нашел себе девушку и решил, что стал взрослым. Переезжает к ней на той неделе. Мы снимаем квартиру напополам… так что высокий симпатичный брюнет тридцати шести без четверти лет ищет нового соседа.

Я ответила:

Я всем дам знать! Личный вопрос: какая у вас мечта? Что-то, чего правда хочется.

У «волшебника» запищал телефон. Я неодобрительно цокнула языком, но из-за пылесоса этого не было слышно. Он вырубил его и достал мобильник из кармана.

– Вы сегодня нарасхват.

– Да, извините.

Он быстро напечатал ответ.

Мой мобильный ожил.

Кофе. Очень хочется чашку кофе.

Я посмотрела на него. Он старательно драил ковер, глубоко погрузившись в свои мысли. Встала и спросила:

– Хотите кофе?

Он не ответил.

– Простите, хотите чашку кофе? – громко предложила я.

Он обернулся.

– Вы просто мысли читаете. Спасибо, с удовольствием.

Он выпил кофе, поставил чашку на стойку и снова принялся за работу. А я внимательно читала свою переписку еще раз, выискивая скрытый смысл между строк, и ждала нового сообщения. У него опять зачирикал телефон. Я всерьез собралась что-нибудь сказать об этом, но придержала язык, потому что загляделась на него. Еле заметно улыбаясь, он набивал кому-то ответ, и я вдруг возненавидела ее. Ясно, что он переписывается с девушкой, черт бы ее побрал совсем.

– Это займет еще много времени? – спросила я без тени любезности.

– Что-что? – Он оторвался от телефона.

– Ковер. Это еще надолго?

– Часа два примерно.

– Я пойду погуляю с ребенком.

Он смутился. Как и было замыслено. Я, впрочем, тоже.

Ответ от Дона я получила в лифте.

Моя мечта – выиграть в лотерею, бросить работу и никогда больше ничего не делать ради денег. А чего я хочу больше-пребольше всего? Увидеться с вами.

Я изумленно читала его слова снова и снова. Лифт спустился на первый этаж, но я так увлеклась, что забыла выйти. Надо же, у него точь-в-точь такая же ленивая мечта, как у меня. Но главное, как легко и красиво он пересек невидимую границу. Это восхитительно, но это пугает. Двери закрылись, и, прежде чем я успела нажать на кнопку, лифт поехал наверх. Я вздохнула и прислонилась плечом к стене. Лифт остановился на моем этаже. Это он его вызвал.

– Привет.

– Я забыла выйти.

Он засмеялся.

– А я все доделал. Теперь ковер должен пару часов просохнуть, так что лучше вам все же погулять.

Он вошел в лифт. Поглядел на меня с любопытством и спросил:

– Вы уверены, что мы никогда не встречались?

Я оглядела его с ног до головы.

– Вы не работали биржевым маклером?

– Нет, – улыбнулся он.

– А не выдавали себя за маклера?

– Нет.

– Ну, тогда не встречались.

Я уверена, что запомнила бы его, если бы видела раньше, – по шкале Блейка он занимал самую верхнюю строчку. В нем было что-то смутно знакомое, но ведь я беззастенчиво пялилась на него, пока он работал. Нет, мы точно незнакомы.

– Вы извините, но я даже вашего имени не знаю.

Он ткнул себя пальцем в грудь, где было вышито Донал.

– Это мама сделала, она считает, так более современно. И снять рекламный ролик тоже была ее идея. Мама прочла книжку про «Старбакс» и теперь думает, что она Дональд Трамп.

– Надеюсь, у нее другая прическа.

Он засмеялся. Мы приехали, двери открылись, и он пропустил меня вперед.

– Вот это да! – поразилась я, когда мы вышли на улицу. Там стоял его фургон – ярко-желтый, с эмблемой фирмы на боку, а главное, со здоровенным красным ковром из пластика на крыше.

– Видите, на чем они заставляют меня ездить? А он еще и вращается, когда двигатель включен.

– Ценную книжку прочитала ваша мама. Но вы только по работе на нем ездите? Это же не ваша обычная машина?

Судя по тому, как он на меня смотрел, я ошибалась. Это надо переосмыслить.

– Круто ездить на таком!

– Да, – улыбнулся он. – Дети так и липнут к нему.

– Это прямо машина для супермена, – восхитилась я, обойдя вокруг фургона и оценив его по-новому.

– Как-то я об этом не думал раньше.

Он снова изучающе меня разглядывал. И как будто хотел что-то сказать, но не решился. У меня по спине побежали мурашки.

– Я сейчас отъеду по делам, а вы все же постарайтесь пока не ходить лишний раз по ковру, пока не просохнет. Вечером вернусь и поставлю мебель на место. Заодно проверю, все ли в порядке и довольны ли вы работой нашей фирмы.

Я хотела было отказаться, но потом поняла, что никогда не смогу сама расставить мебель, а главное, буду рада увидеть его снова.

– Приятно было познакомиться, Люси.

– Мне тоже, Донал. До вечера.

– Договорились!

Мы оба рассмеялись.

Мы с Конором сели на скамейке в парке, а когда поблизости никого не было, я покачала его на качелях. Я понимала, что его нет, но ради Клэр и в память о нем я раскачивала качели вверх-вниз. Надеюсь, его маленькая душа порадовалась и весело болтала ногами, приговаривая «уи-и-и-и», – а моя ей вторила.

Позже, когда коляска была благополучно отвезена обратно к Клэр, я разулась, поставила высокий табурет посреди комнаты и села перед телевизором смотреть тревел-шоу Блейка. Оно только началось, как кто-то открыл ключом входную дверь. На пороге стоял Жизнь в новом блейзере.

– Где ты взял ключ?

– Сделал дубликат, когда ты спала. – Он снял блейзер и бросил ключи на полку, как дома.

– Спасибо, что спросил у меня разрешения.

– Оно мне не нужно, твоя семья подписала бумаги, там есть этот пункт.

– Эй-эй-эй! Осторожно! Снимай туфли, ковер только почистили.

– А что это ты смотришь?

Он послушно снял туфли и уставился на неподвижное изображение – я нажала на паузу.

– Передачу Блейка.

– Да? – Он задрал бровь. – Я думал, ты никогда ее не смотришь.

– Иногда смотрю.

– Как часто?

– Только в воскресенье.

– Так она и идет только в воскресенье. – Он взял себе другой табурет и сел рядом. – Не похоже, что ковер почистили. Выглядит точно так же.

– Потому что он еще влажный. Высохнет, будет заметно.

– Ну и как они?

– Кто – они?

– Которые чистили.

– Он был один.

– И?

– Очень славный, все хорошо сделал. Ты можешь помолчать? Я хочу посмотреть.

– Подумаешь, слова нельзя сказать.

Мистер Пэн вспрыгнул ему на колени, и мы молча уставились в телевизор. Блейк взбирался на гору, на нем была темно-синяя футболка, мокрая от пота на спине, и под ней перекатывались мышцы. Я сравнила их с мышцами Донала. Удивительно – впервые, глядя на Блейка, я с кем-то сравнила его не в его пользу.

– У него искусственный загар?

– Заткнись.

– Он сам выполняет все трюки?

– Заткнись.

Я нажала на паузу, выискивая ее в кадре. Нету.

– Что ты делаешь?

– Заткнись.

– Что за странная блейкомания, не пойму.

– Да нет никакой мании.

– Я про вчерашний вечер. Знаю-знаю, ты не хочешь об этом говорить, но, по-моему, это необходимо. Слушай, вы расстались три года назад. Чего твои друзья так переживают из-за этого до сих пор? Их настолько волнуют ваши отношения?

– Блейк – центр притяжения. – Я смотрела, как он карабкается по скале. – Мы оба были ядром нашей компании, хочешь верь, хочешь нет. Мы все устраивали, придумывали, организовывали: вечеринки, поездки, праздники. – Я нажала на паузу, рассмотрела кадр, потом нажала обратно. – Блейк очень заводной, все его любят.

– Я – нет.

– Вот как? – Я с удивлением посмотрела на него, но сразу вернулась к телевизору, чтобы ничего не пропустить. – Ну, ты предвзято настроен, поэтому ты не в счет.

Я снова нажала на паузу.

– Зачем ты это делаешь?

– Заткнись.

– Пожалуйста, перестань говорить, чтобы я заткнулся.

– Тогда заткнись, пожалуйста.

Он досмотрел передачу молча, лишь изредка отпуская ехидные замечания. Блейк закончил свое путешествие в Марракеше, на центральной площади Джемаа-эль-Фна, где прикупил пару экзотических сувениров и попробовал себя в роли заклинателя змей – Жизнь тут же ввернул, что Блейк сам тот еще гад ползучий, – а потом расположился за столиком на веранде кафе и, как обычно, подвел итог всей поездки: «Как кто-то однажды справедливо сказал: мир – это книга, и, если ты не странствовал, ты прочел всего одну страницу».

Жизнь застонал и сделал вид, что его сейчас стошнит.

– Сколько патетики.

Я удивилась: мне как раз понравилось это изречение.

Затем Блейк подмигнул. Я нажала на паузу, чтобы продлить мгновение – в этом сезоне я больше его не увижу, это последняя передача. Какое-то время придется довольствоваться только разговорами Партии Блейка – и то если мы будем общаться.

– А ты не думаешь, что он тебя бросил, потому что он гей?

Я скрипнула зубами от злости и с трудом удержалась от того, чтобы спихнуть свою Жизнь с табурета. Это бессмысленный жест – все равно что нос себе отрезать назло своей же физиономии.

Следующий кадр мелькнул на одну секунду, но мой тренированный глаз успел его отфиксировать. Даже тот, который хуже видит – когда мне было восемь лет, Райли метко выстрелил в него жеваной бумагой из шариковой ручки. Несомненно, мне помогло мое параноидальное сверхъестественное чутье – стоило камере на миг выхватить ее из толпы, я нажала на паузу. Вот она. Дженна. Гиена. Из Австралии. Вроде бы она. За столом, заставленном едой, сидели человек десять-двенадцать. Прямо Тайная вечеря какая-то. Я вскочила и едва не влезла внутрь телевизора. Если это она, то больше ей не вечерять.

– Эй, а ковер? – сказал Жизнь.

– К черту ковер, – злобно отмахнулась я.

– Ух ты.

– Маленькая… – Я вертела головой перед экраном, пытаясь получше их разглядеть. Они как раз подняли бокалы, провозгласив тост, и смотрели друг другу в глаза, во всяком случае, она смотрела на него, а он куда-то ей за спину, но точно в ее направлении. –… Сучка.

Да, несомненно, они подают друг другу тайный знак. Как соединяются эти бокалы, так мы с тобой соединимся этой ночью? У меня заныл живот. Я изучила тарелки, стоящие перед ними, проанализировала язык их жестов, и кровь бешено застучала у меня в голове, а сердце готово было выскочить из груди. Мне страшно хотелось забраться в чертов телевизор и засунуть чертовы марокканские тефтельки ей в глотку.

– Да что такое с тобой творится? – спросил Жизнь. – Ты что, рехнулась? И зачем ты весь ковер истоптала, ненормальная?

Я обернулась и смерила его самым что ни на есть решительным взглядом. Это не составило большого труда – я была исполнена глубочайшей решимости.

– Я поняла, зачем ты здесь.

– Зачем? – с тревогой осведомился он.

– Ты здесь, потому что я все еще люблю Блейка. И теперь я знаю, какая у меня мечта. Я знаю, чего я хочу больше всего на свете, и мне плевать, кто что скажет. Я хочу его обратно. И я его верну.

Дата добавления: 2015-11-16