| Глава 26 Я ненавижу Эдварда Каллена и так влюблена в этого мудака
Белла
Я ужасно злилась на себя за то, что позволила Эдварду проникнуть в свое сердце. Это была расплата за глупость. Даже мой не особо одаренный интеллектом брат знал, что с ним не стоило связываться. Но разве я его послушала? Конечно, нет! Я должна была понять, что Эдвард − не лучший вариант, когда мама пришла в восторг из-за наших встреч. Женщина, считающая леопардовый принт писком моды, не может рассуждать здраво. Мне стоило это знать.
«Черт возьми! Я ненавижу свою жизнь сейчас!»
В первые дни после той игры я выходила на улицу в спортивных штанах и бейсболке, стараясь скрыть свою внешность. Мама вмешалась, увидев, что я собиралась покинуть дом в одежде, которую носила четвертый день подряд.
– Белла, поднимись наверх и прими душ, – сказала она, встав перед дверью и тем самым блокируя выход.
Я прикидывала, хватит ли мне физических сил убрать ее с дороги, но решила сдержаться, поскольку в тот момент просто не могла иметь дело еще и с чувством вины за то, что толкнула собственную мать. Топая ногами, как четырехлетний обиженный ребенок, я поднималась по лестнице. Попав в душ, я осознала, что дурно пахну. Смыв остатки хоккейно-шлюшечной грязи, я неохотно признала, что почувствовала себя лучше. Увидев серые разводы в нижней части ванны, я поморщилась.
Назло Рене я хотела надеть ту же самую одежду, но, ощутив запах, передумала. Единственный способ избавиться от него – замочить в хлорке, но это потребует гораздо больше усилий, чем я готова затратить. Проще сжечь.
Рене копалась в шкафу, выбирая для меня наряд.
– Вот! – сказала она, протягивая платье-свитер и леггинсы.
– Что ты делаешь? – спросила я, рассматривая одежду, которую она вручила.
Во-первых, я не помнила, что покупала ее или носила раньше; а во-вторых, я хотела надеть что-нибудь более комфортное, например, спортивные штаны и толстовку.
– Я помогаю тебе. Последнее, в чем ты нуждаешься – это еще больше фотографий в этой вонючей одежде. Белла, ты должна взять себя в руки или, по крайней мере, выглядеть так, будто у тебя все в порядке. Заставь Эдварда думать, что тебя плевать на случившееся, даже если это очень далеко от истины, – поучала Рене, просматривая шкатулку с немногочисленными драгоценностями.
Я не была девушкой, любившей ювелирные украшения.
– Эдвард даже цветы мне не прислал. Уверена, прямо сейчас он трахает какую-нибудь хоккейную шлюшку, раздвинувшую перед ним ноги, – пробормотала я, роясь в ящике с нижним бельем.
Живот скрутило, когда я наткнулась на трусики с Халком, которые носила в доме родителей Эдварда. Наверное, мне придется сжечь их вместе с грязной одеждой. Я не хотела вспоминать о восхитительных пальцах Эдварда и испытанном унижении, когда Эсми вошла в комнату.
– Он вчера звонил домой, поскольку ты сменила номер телефона, – многозначительно сказала Рене.
Да, это было скоропалительное решение. Покинув стадион, я позвонила сотовому оператору и попросила изменить номер, чтобы избежать непрерывных звонков Эдварда. Отсутствие цветов заставляло думать, что, возможно, это было лишним, пока Рене не упомянула о вчерашнем звонке.
Я понимала, что поступив так опрометчиво, перевела себя в категорию «чрезмерно-реагирующих-цыпочек-почти-граничащих-с-неврастеничками».
– Что? – закричала я. – Почему ты не сказала мне? Я была дома? Почему ты не дала мне поговорить с ним?
Я моментально разозлилась на себя. Почему меня так взволновал его звонок? Я не хотела видеть Эдварда. Вернее, хотела, но только для того, чтобы иметь возможность ударить по яйцам и сказать, что он глупый мудак. И возможно, мне очень хотелось, чтобы у него была уважительная причина для того, чтобы сказать эти ужасные слова на глазах у миллиона людей. Я не хотела прослыть девушкой, с которой он «просто дружил» потому, что мы никогда не были «просто друзьями». Фотографии нашего первого поцелуя должно было быть достаточно, чтобы развеять эту фигню.
– Белла! – положив на бедра руки, цыкнула мама. – Тебе не нужно разговаривать с этим мальчиком сейчас.
– Знаю, – вздохнула я, понимая, что на этот раз она права.
Как бы мне не хотелось поговорить с Эдвардом, я осознавала, что это могло ухудшить, а не улучшить положение вещей.
– Даже если у него самый большой «сама-знаешь-что» в континентальной части США, – прибавила она, напоминая, что являлась самой неподходящей претенденткой на звание матери.
– О, пожалуйста, мама! – простонала я. – Можем мы не обсуждать «боёк» Эдварда. Я действительно не в настроении.
Она что-то пробормотала, но я не стала переспрашивать, поскольку просто не хотела знать.
Рене помогла мне подготовиться к занятиям. Я неплохо выглядела, да и чувствовала себя хотя бы на крохотную капельку лучше, чем прежде.
«По крайней мере, если папарацци меня выследят, в этот раз я буду смотреться достойно».
ООО~!~OOO OOO~!~OOO OOO~!~OOO
Следующие две недели я жила опосредованно через хоккейные матчи Эмметта. Я отказывалась лично присутствовать на них, боясь столкнуться с Эдвардом и испытать очередное унижение. После звонка домой, перехваченного Рене, он больше не пытался связаться со мной. Видимо, Эдварду было действительно наплевать. Я расценивала тот звонок как попытку «сохранить лицо» или что-то подобное, на случай, если решу обратиться в прессу и поведать им всю историю наших отношений. Глупый мудак!
Я до сих пор не могла заставить себя выбросить подарки Эдварда. Сложив в коробку, я запихнула их в дальний угол шкафа вместе с вонючими кроссовками. Кроме «бобра-Каллена». В течение дня он лежал под кроватью. Ночью я обнималась с ним, а утром, ударив по морде, снова убирала под кровать. Наверное, я немного сошла с ума.
В один из дней на пороге дома появился Эмметт с блаженно-светящимся выражением лица. В тот момент я ненавидела его так же, как и Эдварда. Может быть, не совсем так. Я ненавидела, что он счастлив, когда я несчастна. Хотя он заслужил частичку любви за то, что избил Эдварда после моего публичного унижения.
– Эй, сестренка! Как дела? – спросил он, вытаскивая из ящика упаковку «Doritos» и разрывая ее.
– Вялотекуще, – невозмутимо ответила я.
– Это плохо, верно? – кивнул он, делая вид, что понимает.
– Ох, правда, Эмметт?
Я подарила ему «сучий взгляд», но не прикладывала усилий, чтобы сделать его грозным, и, судя по отсутствию страха на лице Эмметта, он пропал даром.
– Слушай, Белла, я знаю, что сейчас ты чувствуешь себя паршиво, но, вероятно, все случившееся к лучшему. Эдвард − гигантский мудак. Ты найдешь кого-нибудь получше…
Его телефон зазвонил, и он поднял палец, отвечая на звонок:
– Эй, детка… Я с Беллой… Нет, ни за что… я не скажу ей… Он мудак… Извини, я знаю, что он твой брат… Я не… Ладно, Роуз… Я тоже скучаю по тебе… – сказал он, засовывая горсть чипсов в рот.
– Что сказала Розали? – спросила я.
– А? – Эмметт непонимающе посмотрел на меня.
– Розали. Что она сказала об Эдварде?
– О, э-э… я не помню, – ответил он, почесав голову.
Я не была уверена, врет Эмметт или нет. Скорее всего, он действительно забыл, поэтому не стала давить на него, чтобы получить информацию. В любом случая, не думаю, что я хотела знать. Это могло пробудить надежду, что все наладится. Мне совсем не нужно было еще одно разочарование, особенно перед начинающимися вскоре экзаменами. Я уделяла мало внимания учебе в этом семестре из-за того, что связалась со шлюхой-хоккеистом. Я часто повторяла себе это, но боль в груди не становилась меньше. Я знала, что влюбилась в Эдварда Каллена, и ненавидела себя и еще больше его за это.
Эмметт отвез меня за MacFlurry, поскольку мог позволить себе быть транжирой.
Мы сидели в машине и ели мороженое, пока он продолжал разглагольствовать о том, что я могла встретить более достойного парня. Он даже предложил познакомить меня с каким-то «чуваком» из другой команды.
– Эмметт, я не хочу встречаться с еще одним шлюхой-хоккеистом, – я зыркнула на него и заставила купить еще одно мороженое потому, что еще не достигла молочно-сахарной комы.
– Ренделл − не шлюха, он отличный парень, – c энтузиазмом произнес Эмметт.
– Его зовут Ренделл? Глупое имя, – я закатила глаза и посмотрела в окно, думая об Эдварде и о том, как я скучала по этой глупой заднице и другим частям его тела.
– Ну, обычно он представляется Ренди, – защищал его Эмметт.
– Еще лучше! Разве это звучит не так же, как сленговое словечко для обозначения «возбуждения»?
Конечно, Ренделл не виноват, что его родители назвали его так странно, но в данный момент я не хотела с кем-либо встречаться. К тому же я никогда не смогу относиться серьезно к парню по имени Ренди. Было бы чертовски неловко смеяться каждый раз, произнося его имя.
– Подожди минуточку, разве не так давно Эдвард не отделал какого-то парня по имени Ренделл? – спросила я, практически уверенная в ответе.
– Верно, он надрал задницу Ренди Дику, а это Ренди Боллс, – произнес Эмметт с серьезным лицом.
– Ты серьезно? – я смотрела на него, широко раскрыв глаза и пытаясь сдержать смех, рвущийся наружу.
– Да, а что не так? – спросил мой брат-извращенец, кажется, не понимая, насколько порнографично звучит имя в сочетании с фамилией.
– Ренди Боллс? – спросила я и расхохоталась. – Ты хочешь свести меня с парнем по имени Возбужденные Яйца? Можешь себе представить, каким было бы мое имя после вступления в брак? Белла Боллс!
Я продолжала смеяться, пока не начала судорожно всхлипывать. Все закончилось полноценной истерикой. Я отчаянно рыдала потому, что хотела быть не Беллой Боллс, а Беллой Каллен. К сожалению, это никогда не произойдет.
Я снова почувствовала себя в школе, где понравившийся мне мальчик рассказывал всем, что я уродина и неудачница. Кстати, это действительно со мной случилось. Моя жизнь была полным отстоем!
Эмметт понятия не имел, что делать, поэтому предложил купить еще мороженое, но я отказалась и попросила отвезти домой. Разве жизнь могла стать еще хуже? Конечно. Ощутив спазмы в животе, я поняла, что приближались мои «гости» (п.п.: менструация).
– Белла, мне действительно очень жаль, – произнес Эмметт, останавливая машину перед домом.
– Ты не виноват, Эмметт, – я пожала плечами, борясь с ремнем безопасности.
– Я – тот, кто познакомил тебя с Эдвардом. Я должен был предупредить прежде, чем ты с ним встретилась, – сказал он, потирая шею.
Я почувствовала себя ужасно из-за того, что Эмметт обвинял себя.
– Эмметт, давай будем реалистами. Я бы познакомилась с Эдвардом в любом случае, независимо от того, что ты сказал о нем.
Я не знала, так ли это на самом деле, но старательно делала вид, что сказанное мной − правда. Впервые встретив Эдварда, я считала его бабником и все равно спала с ним. Уверена, предупреждения Эмметта подействовали бы как катализатор, а не как сдерживающий фактор.
– Кроме того, ты пытался предостеречь, но я не послушала. Очевидно, я полная идиотка.
– Я могу врезать ему по яйцам, если хочешь, – предложил Эмметт, фактически соглашаясь с тем, что я дура.
– Это очень мило с твоей стороны, но если я когда-нибудь увижу Эдварда, то хочу сама это сделать, – заверила я.
Эмметт погладил меня по плечу и неловко обнял. Так как мы находились в машине, мое лицо оказалось на уровне его подмышки. Я задержала дыхание и отрицательно покачала головой на предложение сыграть в аэрохоккей. Я не могла даже думать об этом, поскольку сразу вспоминала о поединке с Эдвардом, по окончанию которого оказалась на столе.
– Увидимся позже. Спасибо за мороженое, Эм, – сказала я и пошла в дом.
Я впала в сладко-молочную кому, но сон не был мирным и спокойным. Мне приснился Эдвард и стол для аэрохоккея, на котором возлежала не я, а хоккейная шлюшка.
0о0~#~0o0 0o0~#~0o0 0o0~#~0o0
Спустя три грустных недели Элис решила, что мы должны куда-нибудь выйти. Она была в курсе всего произошедшего между мной и Эдвардом. На самом деле она не раз говорила, что винит себя за тот удар коленом. В моем компьютере хранился снимок этого события в новой папке «Эдвард Каллен – полный придурок». Я знала, что Джаспер повлиял на ее мнение, поскольку являлся крайним нападающим в звене Эдварда и его лучшим другом.
Я страшилась услышать оправдания Эдварда. Боялась, что если поговорю с ним, то приму обратно и в итоге он опять сделает мне больно. В принципе, это уже произошло, но будет гораздо хуже, если он снова разобьет мне сердце.
Я просто не выживу. О'кей, я выживу, но буду много плакать и в результате наберу десять килограммов из-за обжорства. В качестве лекарства от депрессии я свяжусь с каким-нибудь придурком, который сочтет наш бессмысленный секс нечто большим и начнет меня преследовать. Тогда придется позвонить отцу – шефу полиции маленького захолустного городка – для того, чтобы получить запретительный судебный ордер на этого парня. Конечно, Чарли начнет расспрашивать о всех статьях и фотографиях, появившихся за последние месяцы в прессе, и заставит приехать к нему в гости. Находясь в крайне хрупком психическом состоянии, я буду вынуждена смотреть, как мой отец пьет пиво, сидя у телевизора. Или хуже того, он может попытаться взять меня с собой на рыбалку, что так же весело, как смотреть на высыхающую краску.
Именно поэтому я удерживала себя от звонка Эдварду, хотя очень хотела.
– Ты говорила с ним? – спросила Элис, уже зная ответ.
Я вздернула бровь и промолчала.
– Белла, ты не сможешь вечно играть с ним в молчанку. Кроме того, Джаспер говорит, что в этом как-то замешан публицист Эдварда… – вздохнула она, когда мы садились в такси у парадного крыльца ее дома. Мы решили не брать машину потому, что обе хотели выпить.
Я надеялась, что этим вечером смогу отдохнуть от проблем с Эдвардом, но, видимо, у Элис были другие планы. Уверена, у них с Рене состоялась конференция, посвященная моему унылому настроению, что само по себе являлось проблемой. На этой неделе мама намекнула (не очень тонко, конечно), что мне пора прекратить бойкотировать Эдварда. Я не понимала, почему она решила поспособствовать нашему примирению. Насколько я знала, Эдвард звонил только раз. Не посылал цветы или поющие телеграммы. Не было даже дурацкого воздушного шара или самолета с баннером «Прости меня! Я тупой мудак». (п.п.: Белла, Белла, Эдвард звонил тебе каждый день на протяжении двух недель. А как же торт и Латте? Неужели никто не передал их тебе???)
Так же Рене оставляла на видном месте газеты, раскрытые на спортивном разделе, и приносила домой журналы, содержащие любую информацию о Ястребах и Эдварде. Это приводило в бешенство.
– Элис, теперь ты на его стороне? – раздраженно спросила я.
– Нет, я не на стороне Эдварда, но, честно говоря… Белла, ты несчастна. Просто поговори с ним. Если ничего не получится, то ты, по крайней мере, сможешь поставить точку и двинуться дальше, – рассуждала она.
Я не почувствовала себя лучше, услышав ее слова. Даже учитывая то, что Эдвард ранил гораздо сильнее, чем Стефан, большая часть меня (кстати говоря, я ненавидела ее) не хотела заканчивать наши отношения. Это была главная причина, почему я не звонила Эдварду.
Я бросала на Элис свирепые взгляды, но молчала, пока мы не расплатились и не вышли из такси.
– Можем мы не говорить об Эдварде сегодня? Я просто хочу ненадолго забыть о нем, – попросила я, чувствуя себя жалкой.
Элис кивнула и повела меня к бару. Только тогда я поняла, что она пыталась сделать. В этом баре часто зависал Эмметт вместе с парнями из команды.
– Мы не пойдем туда, – твердо сказала я.
– Почему?
– Я знаю, что ты задумала. Это не сработает, – прищурившись, сказала я и потащила в паб на другой стороне улицы. Элис пыталась протестовать, но я заткнула ее, наградив лучшим «сучьим взглядом».
В помещении играла музыка, атмосфера напомнила о каникулах, которые я провела с Эдвардом в Гуэльфе, правда, группа там была получше. Наконец нам удалось найти свободный столик на двоих и заказать официантке кувшин пива. Попытка завести разговор полностью провалилась, поскольку в пабе было слишком шумно. С одной стороны – это делало бессмысленным «наш выход», но с другой – мне не нужно было говорить об Эдварде, хотя я и не могла перестать думать о нем.
– Белла? – окликнул меня знакомый голос.
Обернувшись, я немедленно погрузилась в облако одеколона. Это был Джейк – парень, доставляющий цветы.
Чёрт!
– Привет, Джейк! – крикнула я, стараясь перекрыть музыку.
– Ты помнишь мое имя! – широко улыбаясь, радостно воскликнул он.
Это была моя ошибка.
– Я не был уверен, что это ты. Мы давно не виделись, – сказал он, засовывая руки в карман и кивая. Выражение его лица было странным.
– Верно. В последнее время в дом Свонов не доставляли цветы, – ответила я, кивая головой, хотя мой живот скрутило от этих слов.
«Его «кивки головой» заразны».
Эта мысль помогла не утонуть в жалости к себе из-за того, что мой бывший шлюха-хоккеист прекратил посылать цветы. Хотелось посмотреть на Элис и узнать, не заразилась ли она этими «кивками».
– Итак, я читал, что ты и тот хоккеист на самом деле не были парой и… – он замолк и пнул ногой стул, пристально смотря на поверхность стола.
Чёрт! Как неловко!
– Ну, видимо, мы были «просто друзьями», хотя его член не раз побывал в моем рту, – фыркнула я.
Элис подавилась пивом, а выражение лица Джейка было просто бесценным. Казалось, его глазные яблоки собирались покинуть привычное место.
– О'кей, хм, – Джейк опять кивнул и несколько раз подряд моргнул. – Тогда, если на самом деле вы с этим парнем не встречались, то, может, ты захочешь сходить в кино или еще куда-нибудь?
Я уставилась на него, не зная, как, черт возьми, должна реагировать. Он доставлял букеты Эдварда в мой дом в течение нескольких месяцев. У нас сложились определенные «клиент-доставщик цветов» отношения. Одних чаевых я дала ему около ста баксов. Может быть, поэтому Джейк думал, что я симпатизирую ему? Я не знала, что подтолкнуло его пригласить меня на свидание, но чувствовала – поход в кино нарушит наши «клиент-доставка» отношения. Кроме того, я просто задохнусь, находясь в тесном контакте с одеколоном Джейка целый вечер.
Я поняла, что молчала слишком долго, услышав его покашливание.
– Слушай, Джейк. Здорово, что ты хочешь пригласить меня и поддержать, но, честно говоря, я немного не в том настроении, чтобы ходить в кино. Элис, – я указала пальцем на мою лучшую подругу, – единственная, кто может справиться с морей «эмо-задницей» сейчас, но, в любом случае, спасибо.
– Понятно, – кивнул он. – Тогда увидимся как-нибудь.
Сказав это, Джейк ушел.
– Этот парень использует слишком много одеколона, – заметила Элис. – Это плохо, поскольку он в некотором смысле горяч.
Я пожала плечами.
– Наверное. Просто я не могу закрыть глаза на тот факт, что он пахнет, будто купался во флаконе Darkar Nair.
– Да, это немного отталкивает, – согласилась Элис и начала рассказывать о том, насколько хорош пах Джаспер.
Рассеянно слушая монолог, я думала об Эдварде, потому что была мазохистской. Я хотела отвлечься, но, тем не менее, постоянно искала вещи, напоминающие о нем. Нам было необходимо поговорить. Но я панически боялась того, что Эдвард мог сказать.
Элис была права, мне нужно либо закрыть дверь в эти отношения, либо выяснить, стоит ли за них бороться, но даже осознавая это, я не намеривалась что-нибудь предпринимать. Мои поступки не отличались здравомыслием, хотя я и была умной. Самым большим страхом было то, что эти отношения не имели будущего. Еще до того, как Эдвард публично отрицал нашу связь, я поняла, что действительно хотела, чтобы наши встречи переросли в нечто большее. Честно говоря, я не знала, что это «большее», но определение «моя девушка» было очень кстати.
0о0 0о0 0о0
Следующим утром я сидела на кухне, когда туда зашла Рене и драматично шлепнула на стол журнал.
– Ты идешь на игру! – категорично заявила Рене. Она никогда не использовала этот тон раньше.
– Какую игру? – спросила я, изображая неведение.
Ястребы вышли в финал Кубка Стенли. Следующая игра могла стать решающей. Я знала об этом, поскольку смотрела каждый матч по ноутбуку в своей комнате. Заметив, как паршиво выглядел Эдвард, я улыбалась. Хотя его борода в каком-то роде была сексуальна, она делала его похожим на пещерного человека.
Рене вздернула бровь.
– Эмметт хочет, чтобы ты присутствовала там, поскольку он первый раз играет в финале.
– Но… – протестовала я, хотя в тайне хотела пойти, просто не желала признаться вслух.
– Никаких «но», Белла. Ты идешь с нами! – Рене положила руки на бедра и сверкнула на меня глазами.
– Хорошо, – закатив глаза, я указала на журнал. – Это очередное интервью Ястребов, в котором один из игроков выставляет себя полной задницей?
Я вспомнила интервью Эдварда для «Playboy» и Эмметта для «FHM», которые были слегка унизительными, но по разным причинам.
– Больше, чем ты предполагаешь, но думаю, все же его стоит прочесть. Ты могла бы найти интервью очень… интересным и информативным, – Рене довольно ухмыльнулась и вышла из кухни с загадочным выражением лица.
Я понимала, что мама пыталась сделать. Она думала, что, оставив журнал и сказав что-то таинственное, сможет соблазнить меня прочесть статью. Рене знала меня чертовски хорошо – через пять минут я сдалась. Журнал автоматически открылся на странице с фотографией Эдварда. Он выглядел пьяным. Я вздернула брови, как будто снимок мог почувствовать мое неодобрение, и разозлилась на Рене. Мне совершенно не нужно читать интервью с Эдвардом, особенно учитывая тот факт, что я скоро увижу его. Собираясь закрыть журнал, я заметила заголовок в центре страницы, выделенный курсивом:
Да, я влюблен в Беллу Свон!
Несколько раз моргнув, я попыталась осознать прочитанные слова. Я смотрела, смотрела и опять смотрела, стараясь расшифровать, что они могли значить, кроме очевидного. Конечно, было неплохо увидеть эти слова, напечатанные в журнале, но мне бы хотелось услышать, как Эдвард произносит их (п.п.: можно подумать, ты дала ему шанс сделать это). Возможно, он мог признаться во время оргазма, делая свое чертовски сексуальное лицо, или слова просто выскользнули бы из его рта, пока мы обнимались на диване. Преодолев первый шок, я тряхнула головой и прочитала статью с молниеносной скоростью.
Закончив, я поняла две вещи: первое – Эдварду никогда не следует пить перед тем, как давать интервью; второе – Эдвард Каллен влюблен в меня и его публицист полный кретин. Технически это три вещи, но, в принципе, количество не имело значения.
Я позвонила Элис и сказала, что собираюсь пойти на игру, а она в ответ поинтересовалась, читала ли я статью, убеждая в том, что они с Рене были в сговоре. Но в этот раз я не возражала против их вмешательства. Я раздумывала, должна ли позвонить Эдварду или отправить смс-ку, или написать письмо. На самом деле я не хотела использовать ни одно из этих средств связи, но не знала, следовало ли показываться на игре, не предупредив его. Кроме того, я все еще сомневалась, что Эдвард действительно имел в виду то, что сказал, учитывая его состояние. По словам Виктории (журналистки, бравшей интервью), Эдвард был чертовски пьян. В дополнение к вышеперечисленным фактам, я не совсем уверена, что он вообще заслуживал какое-либо предупреждение. Эдварду нужно было просто рассказал о предложении кретина-публициста. Я была способна справиться с этим или мы, разумно обсудив ситуацию, могли придти к выводу, что Эдварду не стоило следовать его совету.
Когда я поделилась рассуждениями с Элис, она полностью поддержала меня, как делала это всегда. Она была рядом пока я приходила в себя после случая со Стефаном и с другими придурками, встречавшимися на моем пути. Она так же отметила, что Эдвард не похож на тех парней и нужно дать ему шанс, объяснить все лично. Конечно, Элис была права.
После прочтения статьи я находилась в крайне нервном состоянии. Вероятно, мне срочно требовалось посетить психолога или заняться медитацией, или на крайний случай записаться на занятия по арт-теропии, чтобы перестать вести себя по-идиотски. Я должна рассказать Эдварду о своей неуверенности и способности разрушать отношения, хотя это и так очевидно.
Именно в таком настроении я легла спать. Мысли продолжали крутиться в голове еще пару часов, прежде чем я, наконец, заснула и увидела странный сон: «чудовищный петух» был супер-героем, спасающим меня от гигантских сисек, которые должны были вот-вот раздавить. Супер-пенис имел выразительные большие глаза, а ртом служило отверстие, через которое он обычно кончал. Яички были его ногами. Он носил красный плащ с буквами «ЧП» (п.п.: чудовищный петух). Ох, а еще у него были небольшие усики, и он разговаривал с французским акцентом.
Я уже упоминала, что это был странный сон?
На следующий день я сделала то, чего обычно пыталась избегать – пошла в спа-салон вместе с Элис и Рене. Сделав маникюр и педикюр (я по-прежнему считала странным, что кто-то получал деньги, ухаживая за моими ногами), я в довершении всего уложила волосы. Выглядела я чертовски хорошо, когда вернулась домой, чтобы подготовиться к игре.
Живот был в узлах, когда мы подъехали к ледовому стадиону. Только Элис могла удержать меня от побега. Я не смогла связаться с Эдвардом, хотя и предприняла попытку. Вчера я позвонила ему на телефон, но вызов пошел на голосовую почту. Уверена, он был на тренировке или чем там еще занимаются хоккеисты перед ответственными матчами. Эмметт так же оставался недоступным. Я узнала, что семья Эдварда прилетела на игру, но не догадывалась, были ли они в курсе того, что я не разговаривали с их сыном в течение месяца. Что на самом деле ощущалось, как целая жизнь.
У нас были все те же замечательные места, как и на первой игре, где я встретилась с Эдвардом. Внутренне я трепетала от предвкушения, хотя оставалось еще несколько часов, прежде чем я на самом деле имела бы возможность поговорить с ним. Тем не менее, я собиралась наблюдать Эдварда в его естественной среде − на льду. От одной этой мысли «бобра» бросало в жар.
– Вот, держите, – Рене полезла в свою огромную сумку, достала три черных подушки в виде шайбы и две из них протянула нам с Элис.
– Что это? – спросила я.
– Это называется «шайба для задницы», – хихикая, ответила мама.
– «Шайба для задницы»? – переспросила я потому, что на мой слух это прозвучало как «трахнуть задницу» (п.п.: puck – шайба; fuck – трахаться; слова схожи по звучанию), из-за чего попка моментально сжалась.
– Это поможет уберечь твои «булочки» от обледенения, – Рене проигнорировала мой вопрос и повернула шайбу. – А еще это подушка болельщиц!
Я уставилась на нее. На передней части шайбы виднелись слова «Вперед, Маккарти!». На подушке Элис было написано «Вперед, Уитлок!», а на моей, естественно, «Вперед, Каллен!». Хотелось верить, что это просто шутка, но при ближайшем рассмотрении я заметила на обратной стороне подушки карман в виде руки. Так что шайбой без труда можно было размахивать. Вот дерьмо!
– Это потрясающе! – воскликнула Элис.
Закатив глаза, я села на «шайбу для задницы», стараясь не хихикать из-за глупого названия. Как только парни появились на льду, любые разговоры прекратились. Элис схватила меня за руку, а мама громко закричала. Их поведение совсем не помогало успокоить мои разыгравшиеся нервы. Не проронив ни слова, я неподвижно сидела, что было совершенно мне не свойственно.
Сердце бешено заколотилось, грудь сдавило, и я резко выдохнула, когда Эдвард выкатился на лед. Сначала я подумала, что из-за волнения заработала сердечный приступ, но потом поняла – я просто любила этого мужчину, и невозможность сказать вслух эти слова заставляла чувствовать себя таким образом. Кроме того, он был от меня всего в нескольких метрах. Нас разделял лишь барьер из оргстекла.
Его искусственная неопрятность смотрелась черторвски сексуально. Борода была аккуратной и ухоженной, в отличие от других парней, которые выглядели так, будто только что вылезли из подворотни и решили поиграть в профессиональный хоккей.
– Черт! Джаспер − просто секс на коньках. Я не могу дождаться окончания игры. Не важно, выиграют они или проиграют, – прошептала Элис мне в ухо, поскольку только так я могла расслышать.
Я насмешливо посмотрела на нее. Как она могла утверждать, что победа или проигрыш Ястребов не имели значения?
– Конечно, это совсем не важно, – издевалась я.
– Белла, ты просто подумай. Если они выиграют, то я получу горячий «победный секс», а если проиграют, то секс, который заставит Джаса чувствовать себя лучше. В любом случае, это беспроигрышная ситуация для меня.
Я медленно кивнула, обдумывая информацию. Элис была совершенно права. Результат игры не имел значения, она выигрывала по умолчанию. Я завидовала текущему состоянию их отношений и уверенности в том, что она будет либо «победно трахаться», либо утешительно заниматься сексом. Мне же хотелось знать, что произойдет в ближайшем будущем и смогу ли я воссоединиться с «чудовищным петухом». Судя по тому, как «бобер» увлажнялся, готовясь к встрече, он не понимал, что воссоединение не было решенным вопросом. Я очень надеялась, что смогу совладать с нервами и нормально поговорить с Эдвардом. В любом случае, мне не следовало забегать вперед. Сначала хоккей.
Эдвард был полностью сконцентрирован на игре – лоб нахмурен, а обычно пухлые губы плотно сжаты. Он не смотрел по сторонам, а просто нарезал круги, ожидая, когда комментатор назовет его фамилию. После этого Эдвард прямиком направился на скамейку.
Я так нервничала, что чувствовала тошноту. К счастью, Фил купил пиво, которое я с благодарностью приняла, надеясь, что оно поможет успокоить нервы. Я пила маленькими глотками, наблюдая за Эдвардом. Мне не хотелось напиться до разговора с ним.
Тело Эдварда было напряженно. Казалось, я могла слышать, как скрипели его зубы. Конечно, я хотела, чтобы он заметил меня, но и не собиралась размахивать «подушкой для задниц», привлекая к себе внимание. Так что мне оставалось только смотреть.
В середине первого периода счет между Чикаго и Филадельфией был 1:1. Я чувствовала, что мочевой пузырь вот-вот лопнет, поэтому сбегала в туалет и вернулась с рекордной скоростью. Я даже не заглянула в «черную дыру смерти», чтобы выкурить сигарету, поскольку почти отказалась от этой привычки. Слишком много энергии требовалось на то, чтобы одеться и выйти на улицу в холод. К тому же Рене раздражалась из-за этого, и я решила не обострять ситуацию.
Я как раз добралась до своего места, когда чье-то тело врезалось в оргстекло, пугая меня до чертиков.
– Вот дерьмо! – выдохнула я.
Это было déjà vu. Как и в первый раз, те же «al dente брокколи» глаза встретились с моими. В них читался шок. Эдвард был чертовски сексуален, когда приоткрыл рот от удивления. Подняв руку, я застенчиво помахала ему. Он находился так близко. Я могла бы прикоснуться к его потному, покрытому щетиной лицу, но нас разделял барьер. Лишь мгновение длился наш визуальный контакт, прежде чем он неохотно вернулся в игру, но жар от него согревал мое тело на протяжении всего второго периода. Когда Эдвард не был на льду, я чувствовала, что он смотрел на меня. Наши взгляды часто пересекались. В его глазах мелькали надежда, опасение, отчаянье, грусть и решимость. Уверена, те же эмоции читались на моем лице.
Концовка игры прошла как в тумане. Я не могла уследить за тем, что происходило на льду, поскольку была полностью поглощена созерцанием Эдварда. Однако, когда Филадельфия сравняла счет за две минуты до конца третьего периода, у меня чуть не случилась истерика.
Основное время закончилось, и игра перешла в овертайм (п.п.: дополнительное время, назначаемое для определения победителя, длительность − десять минут или до первой заброшенной шайбы). Я сидела на краешке кресла, моя «шайба для задницы» была прижата к стеклу и я громко скандировала имя Эдварда. Как будто так и должно было случиться, он забросил шайбу и игра закончилась.
Стадион был в полном экстазе, и я в том числе. Ястребы выиграли Кубок Стенли, и Эдвард забросил победную шайбу. Покинув арену, Фил потащил нас троих в сторону раздевалок. Там находилась масса людей, большинство из которых были журналисты и репортеры. Но благодаря непонятному мне статусу Фила, нам удалось пройти сквозь толпу. Эдвард сиял, пока давал интервью, держа в руках огромный кубок. Кто-то спросил его, как он чувствовал себя, забросив победную шайбу. Эдвард отвечал красноречиво и скромно, что было чертовки горячо. Тем не менее, во взгляде читалась растерянность, и только увидев меня, его лицо расплылось в широкой улыбке. Передав кубок команде, он выхватил микрофон у стоящей рядом журналистки. Было немного смешно наблюдать, как она нервно пыталась отобрать его у Эдварда. Честно говоря, я не совсем понимала, что он собирался сделать.
– Мне просто нужно сказать кое-что, – уверял он журналистку, недоверчиво смотрящую на него. Вероятно, она читала его пьяное интервью.
– Белла Свон, – Эдвард встретился со мной взглядом, и я почувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди, – я был идиотом, что не сказал тебе это раньше. Я полностью влюблен в тебя и хочу, чтобы ты стала моей девушкой, − во всеуслышание объявил он.
|
