Глава восемнадцатая Клики создаются, чтобы их разрушать

– Что ты думаешь по этому поводу? – спрашиваю я у Мыши, постукивая по столу ручкой.

– Критиковать Донну ЛаДонну в первой же статье, написанной для «Мускатного ореха»? Рискованно, Брэдли. Особенно если учесть, что ты не знаешь ее точку зрения.

– Даже и пытаться нет смысла, – отвечаю я.

Это не совсем верно. Я не спускала с нее глаз, это правда, но и встречаться с ней лицом к лицу в мои планы не входило. На самом деле я три раза ездила к ее дому. Ее семья живет в большом, новом и поразительно уродливом доме на холме. У дома две колонны, одна стена из кирпича, вторая отделана итальянской штукатуркой, а две другие – деревом, так что возникает впечатление, что тот, кто работал над архитектурным проектом, просто не мог определить, чего он хочет, и, отчаявшись, решил сделать сразу все. Отношение Донны ЛаДонны к мужчинам можно охарактеризовать подобным же образом, так мне кажется.

Я подъезжала к дому три раза, и дважды он был пуст, но в третий раз я видела Тимми Брюстера, который выходил из дома в сопровождении Донны. Прежде чем сесть в машину, Тимми сделал в ее сторону выпад, как будто пытался поцеловать, но она оттолкнула его с притворным гневом и рассмеялась. Тимми еще сидел в заведенном автомобиле, когда на подъездную дорожку въехала другая машина – голубой «Мерседес», и из него вышел очень симпатичный высокий парень, он прошел мимо Брюстера прямиком к Донне и обнял ее за талию, после чего они, даже не оглянувшись, проследовали в дом.

Да, если говорить об отношениях с парнями, Донна придерживается своеобразных принципов.

И вот теперь между Мышью и мной происходит такой разговор.

– Почему бы не начать с менее спорной темы, чем Донна ЛаДонна? Не стоит ли для начала приучить людей к мысли, что ты теперь один из авторов «Мускатного ореха»?

– Если не о Донне, о чем мне тогда вообще писать? – жалуюсь я.

Я кладу ноги на стол и откидываюсь в кресле.

– У Донны есть одно замечательное качество – ее все боятся. Скажи мне, что еще есть такого в старших классах, от чего бы страдали все сразу?

– Клики.

– Клики? Да мы не принадлежим ни к какой клике.

– Ну это как посмотреть. На протяжении последних десяти лет мы общаемся практически с одними и теми же людьми, поэтому можно сказать, что принадлежим.

– Я всегда считала, что мы – противники всяческих клик.

– Разве нельзя сказать, что противники клик образуют свою клику? – спрашивает меня Мышь.

Лежа в кресле, я некоторое время размышляю, потом соглашаюсь:

– Да, возможно, это неплохой сюжет.

От того, что я лежу практически параллельно столу, ноги соскальзывают, и я падаю на пол, сбивая со стола несколько книг. Оказавшись на полу, с креслом, лежащим на голове, я осторожно выглядываю из-под сиденья и вижу, как ко мне склоняется малышка Гейл.

Кто-то должен рассказать девочке правду о «Клерасил».

– Кэрри? – спрашивает она в изумлении. – С тобой все в порядке?

Диковато оглядываясь по сторонам, Она собирает с пола упавшие книги.

– Лучше тебе подняться прежде, чем сюда придет библиотекарша. Если она застанет тебя в таком положении, она нас выгонит.

Мышь разражается смехом.

– Я не понимаю, – говорит Гейл, прижимая к себе стопку книг. Глаза ее наполняются слезами.

– Дорогая, – говорю я. – Мы не издеваемся над тобой. Просто мы – взрослые. Нам плевать, выгонит нас библиотекарша или нет.

– Если она попытается, мы ей сами такого зададим, – добавляет Мышь.

Мы смотрим друг на друга и тихо смеемся.

– А, ну да.

Гейл нервно закусывает губу. Я придвигаю для нее стул и предлагаю сесть рядом.

– Присядь.

– Зачем?

– Это Роберта Кастеллс, – говорю я, и Гейл боязливо присаживается. – Известная также под именем Могучая Мышь. Или просто Мышь.

– Привет, – говорит Гейл застенчиво. – Я о тебе много слышала. Ты – легенда. Говорят, ты самая умная в школе. Жаль, что я не такая. Не самая умная. Да и самой красивой я никогда не буду.

Две Джен входят в библиотеку, принюхиваясь, словно гончие, замечают нас и садятся за стол неподалеку.

– Видишь девочек, – киваю я в сторону вновь прибывших. – Как ты считаешь, они красивые?

– Две Джен? Они прекрасны.

– Сейчас, да, – говорю я. – Но через пару лет…

– Через пару лет они будут выглядеть очень и очень старыми. Они будут выглядеть лет на сорок, – подхватывает Мышь.

Малышка Гейл прикрывает рот рукой.

– Почему? Что с ними случится?

– Они достигли наивысшей точки жизни к старшим классам, – объясняю я.

– Что?

– Верно, – соглашается Мышь и одобрительно кивает. – А после старших классов все начнет катиться под гору. Дети. Мужья-обманщики. Бесперспективная работа. Плохо, когда расцвет приходится на старшие классы. Жизнь потом оказывается сплошной катастрофой.

– Я никогда об этом не думала, – говорит Гейл и смотрит на двух Джен так, словно они – уродливые пришельцы с другой планеты.

– Кстати, – говорю я. – Что тебя больше всего раздражает в старших классах?

– Хм… Еда?

– Нет, это несерьезно. Столовые навевают уныние, это правда, но… И не Донна ЛаДонна, верно?

– Я думаю, речь идет о кликах.

– О кликах, – киваю я и смотрю на Мышь, приподняв бровь. – Почему?

– Потому что из-за них невозможно чувствовать себя в безопасности. Ты можешь понять, что не принадлежишь к определенному кругу, потому что эти люди с тобой не разговаривают. Или, наоборот, ты принадлежишь к клике, и тогда все происходит, как в «Повелителе мух». Никогда не знаешь, за кем сегодня охотятся.

Она снова прикрывает ладонью рот.

– Я слишком много говорю?

– Нет-нет, продолжай.

Я открываю блокнот, нахожу чистый лист и принимаюсь записывать.

– Ну что ж, работа над материалом, который я готовлю для «Мускатного ореха», идет неплохо, – говорю я, вынимая из плиты противень с печеньем, посыпанным шоколадной стружкой. Себастьян переворачивает страницу журнала «Тайм».

– Прости, забыл, о чем статья?

Я говорила ему об этом, по крайней мере, уже дюжину раз.

– О кликах. Я уже взяла интервью у десятка людей, и многие истории оказались довольно интересными.

– Гм, – говорит Себастьян, определенно не испытывая большого интереса. Не обращая внимания на его реакцию, я продолжаю рассказывать.

– Уолт сказал, что клики дают возможность чувствовать себя защищенным, но могут затормозить развитие личности. Что ты думаешь по этому поводу?

– Что я думаю? – переспрашивает Себастьян, не отрываясь от журнала. – Я думаю, что у Уолта есть проблемы.

– Какие проблемы?

– Тебе это действительно интересно? Себастьян смотрит на меня поверх очков для чтения, напоминающих формой классическую модель от «Рей Бэн». Всякий раз, когда он их надевает, сердце мое тает. У него есть недостаток. Плохое зрение. Это так чертовски мило.

– Да, конечно.

– Поверь, тебе о них лучше не знать, – резюмирует Себастьян и возвращается к чтению журнала.

Я аккуратно снимаю с противня теплое печенье и перекладываю на блюдо. Затем ставлю блюдо перед Себастьяном и сажусь напротив. Он рассеянно берет в руки печенье и откусывает кусок.

– О чем ты читаешь? – спрашиваю я.

– Об экономическом кризисе, – отвечает Себастьян, перелистывая страницу. – Нет смысла сейчас искать работу, это обречено на провал. Да и в колледж, похоже, ходить бесполезно. Вероятно, нам предопределено прожить остаток жизни в подвале дома родителей.

Я неожиданно хватаю его за руку:

– Что ты знаешь об Уолте?

– Я видел его, – пожимает плечами Себастьян.

– Где?

В одном месте, которого ты не знаешь, и знать тебе о нем не нужно.

Интересно, о чем это он?

– Что за место?

Себастьян снимает очки:

– Забудь об этом. Мне скучно, поехали в торговый центр.

– Зато мне не скучно. Я хочу узнать про Уолта.

– Я не хочу об этом говорить.

– Хм.

Я беру печенье, отламываю половину и кладу в рот.

– Я не могу ехать в торговый центр. Мне нужно работать над материалом.

Себастьян выглядит озадаченным.

– Для «Мускатного ореха».

– Делай, как считаешь нужным. Но я не буду сидеть и дожидаться, пока ты допишешь.

– Но я хочу сделать хороший материал.

– Отлично, – отвечает Себастьян. – Увидимся позже.

– Подожди! – кричу я, хватаю пальто и устремляюсь за ним.

Он обнимает меня за талию, и мы идем забавной походкой, которую изобрели однажды ночью в «Эмеральд». Дурачась, мы подходим к машине.

Когда мы отъезжаем от дома и выруливаем на улицу, я оборачиваюсь, и меня охватывает чувство вины. Я не должна уезжать. Мне нужно сидеть дома и работать. Как я могу стать писательницей, если не обладаю дисциплиной?

Но у Лали новая работа в торговом центре. Теперь она работает в магазине «Гип» и по большей части предоставлена самой себе. Себастьян наверняка захочет зайти повидаться с ней, и, когда они начнут говорить, про меня совершенно забудут. Мне неприятно думать, что я не могу доверять Себастьяну и Лали, но уж слишком они сдружились за последнее время. Каждый раз, когда я вижу, как они обмениваются шутками или по-приятельски хлопают друг друга по рукам, у меня появляется нехорошее предчувствие. Это как слушать тиканье часов, в котором интервалы между звуками постепенно увеличиваются. Все реже и реже, а потом раз – и тишина.

На сцене, лицом к публике, стоит Синтия Вианде и держит в поднятой руке номер «Мускатного ореха».

– На этой неделе в номере опубликована статья Кэрри Брэдшоу о кликах.

Раздаются умеренные аплодисменты, все встают.

– Ты написала хорошую статью, Брэдли. Отличная работа, – говорит Мышь, подбегая ко мне.

– Нам не терпится ее прочесть, – говорят немногочисленные ученики, проходя мимо и скашивая глаза в мою сторону.

– Рада, что все это закончилось? – спрашивает Себастьян, подмигивая Мыши.

– В каком смысле? – спрашиваю я.

– Я имею в виду историю с «Мускатным орехом», – поясняет Себастьян, а затем обращается к Мыши:

– Она тебя тоже доставала бесконечными вопросами с видом заправского репортера?

Мышь смотрит на него с удивлением:

– Нет.

Я вспыхиваю от смущения.

– Ну ладно. Главное, дело сделано, – говорит Себастьян и улыбается.

Мышь многозначительно смотрит на меня, я в ответ посылаю ей взгляд, призванный сказать: «Мужчины, что с них взять?»

– Да вот же она! – кричит Мэгги. – Вот она, наша звезда.

– Ой, прекрати, Мэгвич. Это же просто заурядная статья для «Мускатного ореха».

Тем не менее я польщена. Сажусь рядом с ней за стол для пикников, который стоит в нашем амбаре. Земля совсем замерзла, и в воздухе чувствуются холод и сырость, и так будет продолжаться еще много месяцев. Будет то немного теплее, то холоднее. На мне вязаная шапочка в виде длинного колпака с помпоном. Мэгги делает вид, что зимы не существует, поэтому не носит ни шапок, ни перчаток, разве что во время лыжных прогулок. Она курит одну сигарету на двоих с Питером и потирает руки в перерывах между затяжками. На Лали надеты мужские ботинки, такие носят строители. Вероятно, последний писк моды.

Лали просит у Мэгги затянуться, что странно, ведь курит она редко.

– Статья отличная, – скупо хвалит меня Питер.

– Все, что делает Кэрри, хорошо, – говорит Лали. Из ноздрей она выпускает завитки дыма. – Правда? Кэрри всегда будет сопутствовать успех.

Я не могу понять, она что, специально старается меня задеть? Или просто говорит в своем обычном стиле? Не могу определить. Смотрит она на меня с вызовом, словно специально хочет, чтобы я поломала голову над этим вопросом.

– Мне не всегда сопутствует успех, – оправдываюсь я, вынимая сигарету из пачки, которая принадлежит матери Мэгги. Она как раз оставила очередную попытку бросить курить.

– На самом деле обычно у меня ничего не получается, – говорю я, стараясь перевести разговор в шутку. Затем прикуриваю, делаю затяжку, задерживаю дым во рту и выпускаю несколько красивых, ровных колец. – Иногда мне везет.

– Да ладно тебе. – Мэгги нетерпеливо перебивает меня, давая понять, что я напрасно принижаю свои достижения. – Ты пишешь для «Мускатного ореха», у тебя, кажется, четыре награды за прыжки с вышки, и ты увела Себастьяна у Донны ЛаДонны. По мне, так у тебя все есть.

На какое-то время воцаряется неловкое молчание.

– Ну, не знаю, – прерывает его Мышь. – Кто-нибудь может сказать, что у нее все есть?

– Ты можешь, – отвечает Мэгги. – Ты и Питер.

– И Лали, – добавляю я. – И ты, Мэгги. Кстати, я Себастьяна у Донны не уводила. Он говорит, что не встречался с ней. Да если бы даже и встречался, она мне не подруга. Я ей ничего не должна.

– Ты ей об этом скажи, – ухмыляется Лали и давит окурок сигареты ботинком.

– Да кому есть дело до Донны ЛаДонны? – громко вопрошает Мэгги и смотрит на Питера. – Она меня достала уже. Слышать о ней больше не хочу.

– Я тоже, – говорит Питер неохотно.

– Ну да, – соглашаюсь я.

Питер смотрит в сторону, гасит сигарету и поворачивается ко мне.

– Ты знаешь, что Смидженс хочет, чтобы ты написала еще одну статью для газеты?

– Да? Здорово.

– О чем будешь писать? – спрашивает Лали. Она вынимает из пачки новую сигарету, смотрит на нее, затем кладет за ухо.

– Ну, придется подумать, – отвечаю я, пытаясь понять, отчего Лали сегодня такая странная.

Дата добавления: 2015-11-14