Глава двенадцатая ты не можешь всегда получать то, что хочешь

– Мэгги, что случилось?

– Ничего, – холодно говорит она.

– Ты злишься на меня? – удивляюсь я.

Она останавливается, поворачивается и смотрит прямо на меня, И вот оно – лицо девушки, которое одинаково во всех странах и которое означает: «Я зла на тебя, и ты должна знать почему, я ничего не собираюсь объяснять».

– Что я сделала?

– Что ты не сделала.

– Хорошо, что я не сделала?

– Это ты скажи мне, – говорит она и идет прочь.

Я обдумываю несколько возможных сценариев, что я такого не сделала, но не могу найти ответ.

– Мэгз. – Я следую за ней по коридору. – Прости меня за то, что я не сделала. Но я честно не знаю, о чем речь.

– Себастьян, – огрызается она.

– Эээ?

– Ты и Себастьян. Я прихожу в школу утром, и все о вас знают. Все, кроме меня. И я, предполагается, одна из твоих лучших подруг.

Мы уже около двери в аудиторию, где проводит общешкольное собрание и где мне придется лицом к лицу столкнуться с подругами Донны ЛаДонны и с теми, кто ее друзьями не являются, но очень хотят ими быть.

– Мэгги, – защищаюсь я. – Так уж вышло. И у меня не было времени позвонить тебе, я собиралась рассказать все сегодня утром.

– Лали знала, – говорит она.

– Лали все видела. Мы с ней были в бассейне, когда пришел Себастьян, чтобы встретить меня и проводить домой.

– И что?

– Перестань, Мэгвич. Не хватает еще, чтобы ты тоже злилась на меня.

– Посмотрим. – Она толкает дверь в аудиторию. – Поговорим об этом позже.

– Хорошо, – вздыхаю я, когда она уходит. Я крадусь вдоль задней стены, быстро спускаюсь по лестнице к своему месту, стараясь привлечь как можно меньше внимания, и когда я, наконец, подхожу к своему ряду, то понимаю, что что-то не так. Я проверяю прикрепленную табличку, на которой, как я и ожидала, написана буква «Б», что означается, что я ничего не перепутала. Все в порядке, это мой ряд, вот только мое место занято – там сидит Донна ЛаДонна. Я оглядываюсь в поисках Себастьяна, но его нет. Трус. У меня же нет выбора, и я намерена сама выпутаться из сложившейся ситуации.

– Извини, – говорю я, проходя мимо Сюзи Бэк, которая последние три года каждый день носит исключительно черную одежду, Ральфа Боменски, болезненно бледного парня, чей отец владеет заправочной станцией и заставляет Ральфи работать там в любую погоду, и Эллен Брэк, в которой почти два метра роста, и она всегда выглядит так, словно хочет сжаться в маленький комочек и испариться – сейчас я ее понимаю, как никогда. Следующая на моем пути – Донна ЛаДонна. Ее волосы напоминают гигантский пушистый белый одуванчик, который закрывает всем остальным обзор. Она с большим воодушевлением разговаривает с Тимми Брюстером – это самая долгая беседа между ними, которую я когда-либо видела. Ее голос такой громкий, что его можно расслышать за три ряда.

– Некоторые люди не знают своего места, – говорит она. – А ведь везде существует своя иерархия. Ты знаешь, что происходит с цыплятами, которые лезут за кормом вперед, а не ждут отведенной им очереди?

– Нет, – тихо говорит Тимми. Он заметил меня, но быстро перевел взгляд на более подходящий объект – лицо Донны ЛаДонны.

– Их заклевывают до смерти, – зловеще говорит Донна. – Другие цыплята.

Ну что ж, достаточно. Я не могу стоять здесь вечно. Колени бедной Эллен Брэк поднялись до ушей, так как вдвоем поместиться на узком пятачке очень сложно.

– Извини, – вежливо говорю я, обращаясь к голове-одуванчику.

Никакой реакции: Донна ЛаДонна продолжает свою речь:

– И в добавление ко всему, она пытается увести парня у другой девушки.

Да неужели? Донна ЛаДонна в разное время увела парней практически у всех своих подруг, просто чтобы напомнить им, что она все может.

– Заметь, я сказала «пытается». Потому что самое трогательное во всем этом то, что у нее ничего не получится. Он позвонил мне прошлой ночью и сказал, что… – Донна наклоняется к Тимми и шепчет ему что-то на ухо, из чего я могу разобрать только слово «она». Тимми громко смеется, Себастьян звонил ей? Не может быть. Я не позволю ей все испортить.

– Извини, – повторяю я снова, но на этот раз гораздо громче.

Если она не оглянется, она будет выглядеть как полная идиотка, так как меня слышало пол-аудитории. Она оборачивается: ее глаза прожигают меня насквозь, как кислота.

– Кэрри, – говорит она и улыбается. – Так как ты, похоже, человек, который любит нарушать правила, я подумала, что сегодня мы поменяемся с тобой местами.

Ловко придумано, но, к сожалению, невозможно.

– Почему бы нам не поменяться местами в другой раз? – предлагаю я.

– Ох, – с издевкой говорит она. – Ты божишься, что будут неприятности, ты же такая паинька. Не хочешь испортить свою драгоценную характеристику?

Тимми откидывает голову назад, как будто это тоже невероятно смешно. Боже! Да он будет смеяться над палочкой, если ему сейчас ее кто-нибудь покажет.

– Ну, хорошо, – говорю я. – Если ты не хочешь уходить, я думаю, мне придется залезть тебе на голову.

Понимаю, что это несерьезно, однако действует, как оказывается, эффективно.

– Ты не осмелишься.

– Неужели?

И я поднимаю сумку, как будто собираюсь положить ее ей на голову.

– Извини, Тимми, – говорит Донна, вставая, – но некоторые люди все еще не выросли и не заслуживают того, чтобы с ними вообще связываться.

Выбираясь, она намеренно толкает меня и наступает мне на ногу. Я притворяюсь, что ничего не замечаю. Но даже когда она ушла, спокойнее не стало. Мое сердце бьется, как целый духовой оркестр, руки трясутся. Неужели Себастьян действительно ей звонил? И где он вообще?

Я высиживаю собрание, браня себя за свое поведение. О чем я думала? Зачем я облила мочой самую влиятельную девушку в школе из-за парня? Потому что у меня была такая возможность, вот почему. И я воспользовалась ею. Я просто не смогла сдержаться, что делает меня не очень логичной и, возможно, не очень милой девушкой. И у меня определенно будут из-за этого проблемы. Что ж, вероятна, я этого заслужила. Что, если все будут злиться на меня до конца года? Если так, то я напишу об этом книгу и пошлю ее вместе с заявлением на участие в летнем литературном семинаре в Нью Скул и на этот раз точно получу место. Затем я перееду в Нью-Йорк, заведу новых друзей и покажу им всем.

Когда мы выходим с собрания, первой меня находит Лали.

– Я горжусь тобой, – говорит она. – Не могу поверить, что ты выступила против Донны ЛаДонны.

– Эээ, да ничего особенного не произошло. – Я пожимаю плечами.

– Я все время наблюдала за вами. Я боялась, что ты начнешь плакать или что-то в тайком духе, но ты выдержала.

Вообще-то я не плакса и никогда ею не была, но такое вполне могло произойти. К нам присоединяется Мышь.

– Я тут подумала… Может, когда Дэнни приедет навестить меня, мы сможем сходить на двойное свидание: ты, я, Дэнни и Себастьян?

– Конечно, – говорю я, жалея, что она сказала это при Лали. Достаточно того, что Мэгги злится на меня, не хватает еще, чтобы Лали почувствовала себя брошенной и тоже обиделась. – Может, мы выберемся куда-нибудь все вместе, нашей большой компанией? С каких это пор нам стали нужны бойфренды, чтобы повеселиться?

– Ты права, – говорит Мышь, понимая мое положение. – Знаешь, говорят, что женщине нужен мужчина, как рыбе нужен велосипед.

Мы все дружно киваем, соглашаясь. Рыбе, возможно, и не нужен велосипед, но ей наверняка нужны друзья.

– О-па! – Кто-то толкает меня в спину. Я поворачиваюсь, ожидая увидеть одного из лейтенантов Донны ЛаДонны, но вместо них за мной стоит Себастьян, держа в руке ручку и смеясь.

– Ты как? – спрашивает он.

– Отлично, – не без сарказма отвечаю я. – Донна ЛаДонна сидела на моем месте, когда я пришла на собрание.

– Эх, – уклончиво говорит он.

– Я не видела тебя на собрании.

– Потому что меня там не было.

– Где же ты был?

Не могу поверить, что я только что сказала это: когда я успела превратиться в его мать?

– Это важно? – спрашивает он.

– Был скандал. С Донной ЛаДонной.

– Мило.

– Это было не мило, а гадко. Теперь она действительно ненавидит меня.

– Ты знаешь мой девиз, – говорит он, играючи тыча мне в нос карандашом. – Любой ценой избегай женских разборок. Что ты делаешь сегодня днем? Пропусти тренировку по плаванию, и давай куда-нибудь сходим.

– Так что насчет Донны ЛаДонны? – Я пытаюсь разузнать, звонил ли он ей, но не хочу спрашивать его в лоб.

– Что насчет нее? Хочешь, чтобы она тоже пошла?

Я свирепо смотрю на него.

– Тогда забудь о ней. Она для меня не важна, – говорит он, когда мы занимаем наши места на уроке по математическому анализу. Он прав, думаю я, открывая учебник на главе про целые числа. Мне должно быть наплевать на Донну ЛаДонну. Математический анализ – вот на чем нужно сосредоточить свое внимание.

– Кэрри?

– Да, мистер Дуглас?

– Вы можете выйти к доске и закончить уравнение?

– Конечно. – Я беру кусочек мела и смотаю на цифры на доске. Кто бы мог подумать, что математический анализ окажется проще, чем любовные отношения.

– Итак, ты победила, – говорит Уолт, с удовольствием вспоминая происшествие на собрании. Он прикуривает сигарету и откидывает голову назад, выпуская дым в стропила коровника.

– Уверена, ты ему нравишься, – ликующе говорит Мышь.

– Мэгз? – спрашиваю я.

Мэгги пожимает плечами и смотрит в сторону. Она все еще не разговаривает со мной. Она тушит сигарету ботинком, берет учебники и уходит.

– Что ее гложет? – спрашивает Мышь.

– Она злится на меня, потому что я не рассказала ей о Себастьяне.

– Это глупо, – говорит Мышь. Она смотрит на Уолта. – Ты уверен, что она не злится на тебя?

– Я ничего не сделал, – настаивает Уолт. Уже прошло два дня с тех пор, как Уолт и Мэгги «поговорили», он воспринял разрыв удивительно спокойно, и их отношения, похоже, остались такими же, как были раньше, за исключением того, что теперь Мэгги официально встречается с Питером.

– Может, Мэгги злится на тебя, потому что ты не переживаешь из-за расставания с ней? – добавляю я.

– Она сказала, что думает, мы сможем быть лучшими друзьями, чем любовниками. И я полностью согласен, – говорит Уолт. – Ты не можешь принимать решение, а потом, когда другие люди с тобой соглашаются, злиться.

– Можешь, – говорит Мышь. – Потому что Мэгги не самый логичный человек.

– Зато самый милый.

Я думаю, что лучше мне пойти за ней, но в этот момент появляется Себастьян.

– Давай выбираться отсюда, – говорит он. – Ко мне только что приставал Тимми Брюстер, который спрашивал что-то о цыплятах.

– Вы, ребята, такие милые, – говорит Уолт, качая головой.

– Просто как Бонни и Клайд.

– Что будем делать? – спрашивает Себастьян.

– Не знаю. Что ты хочешь делать?

Сейчас, когда мы сидим в машине Себастьяна, я вдруг чувствую себя неуверенно. Мы видим друг друга три дня подряд. Что это значит? Мы встречаемся?

– Мы можем поехать ко мне.

– Или, может, нам стоит чем-нибудь заняться.

Если мы поедем к нему домой, все, что мы будем делать, – это целоваться. А я не хочу быть девушкой, которая просто с ним целуется. Я хочу большего – быть его подругой. Но как, черт возьми, добиться этого?

– Хорошо, – говорит он, кладет руку на мою ногу и скользит вверх по бедру. – Куда ты хочешь поехать?

– Не знаю, – хмурюсь я.

– В кино?

– Да, – оживляюсь я.

– В кинотеатре Честерфилда идет хорошая ретроспектива фильмов с Клинтом Иствудом.

– Замечательно. – Не уверена, что я точно знаю, кто такой Клинт Иствуд, но, согласившись, я не знаю, как признать это. – О чем кино?

Он смотрит на меня и широко улыбается.

– Ты что, – говорит он, как будто не может поверить, что я задаю такой вопрос. – Это не одно кино. Ретроспектива подразумевает несколько фильмов. Если поедем прямо сейчас, то попадем на «Хороший, плохой, злой» и «Джоси Уэйлс – человек вне закона».

– Фантастика, – говорю я, как мне кажется, с энтузиазмом, который призван скрыть мое невежество. Но в этом совершенно нет моей вины: у меня нет братьев, поэтому я вообще ничего не знаю о мужской культуре. Я сижу и улыбаюсь, решив отнести это свидание к антропологическому приключению.

– Это замечательно, – говорит Себастьян, кивая головой, как будто ему все больше нравится его план. – Действительно замечательно. И ты знаешь что?

– Что?

– Ты замечательная. Я умирал от желания сходить на эту ретроспективу с девушкой, но, кроме тебя, я никого не мог представить рядом с собой.

– О! – Мне очень приятно это слышать.

– Обычно девушкам не нравится Клинт Иствуд. Но ты другая, ты знаешь? – Он отвлекается на долю секунды от дороги и смотрит на меня так искренне, что мое сердце тонет в бассейне с липким сладким сиропом. – Я имею в виду, это как будто ты больше, чем девушка. – Он запинается, пытаясь подобрать нужные слова. – Ты как… как парень в теле девушки.

– Что?

– Спокойно. Я не сказал, что ты выглядишь, как парень. Я имел в виду, что ты думаешь, как парень. Ты и прагматик, и хулиганка. Ты не боишься приключений.

– Слушай, малый. Если человек – девушка, это не означает, что она не может быть хулиганкой и прагматиком и любить приключения. Большинство девушек именно такие, пока они не приближаются к парням. Тогда парни заставляют их вести себя глупо.

– Ты знаешь, что говорят: все мужики – дураки, а все женщины – сумасшедшие.

Я снимаю ботинок и ударяю его.

Четыре часа спустя мы, спотыкаясь, выходим из кинотеатра. Мои губы пересохли от поцелуев, у меня немного кружится голова, волосы спутались, и, я уверена, тушь размазана по всему лицу. Когда мы выходим из темноты на свет, Себастьян сгребает меня в охапку, снова целует и теребит мне волосы.

– Так что ты думаешь?

– Довольно неплохо. Мне понравилась часть, где Клинт Иствуд ловит арканом Элая Уоллака.

– Да, – говорит он, обнимая меня, – это тоже мой любимый момент.

Я приглаживаю волосы, пытаясь выглядеть немного респектабельнее, а не так, как будто полдня целовалась с парнем в кинотеатре.

– Как я выгляжу?

Себастьян отходит назад и неожиданно начинает смеяться.

– Ты похожа на Туко.

Я шлепаю его по попе: Туко – это имя героя Элая Уоллака, он же «Злой».

– Думаю, что теперь буду называть тебя именно так, – говорит он, смеясь. – Туко. Маленький Туко. Что ты об этом думаешь?

– Я тебя убью, – говорю я и всю дорогу к машине через парковку изображаю погоню за ним.

Дата добавления: 2015-11-14