Прошу тебя, опусти оружия Боб! Это не преведет к добру, я тебя не знаю, но я уверен что ты этого не хочешь делать! 5 страница

Не может человек без смерти, он бы откладывал все на завтра, на послезавтра, на через 1000 лет! А так, нам приходится идти дальше и не останавливаться, потому что времени мало и конец наш всем известен, каждый, каждый из нас закончит жизнь и с хорошо прожытими годами или с плохо прожитыме, каждый умрет.

Только когда преспичет, только когда мы попадаем под жизненное напряжение, когда нас крючит и нам плохо, когда какой то подонок попадает мячем в голову и убегает со своими дружками потому что засал от страха, а мы валяемся на асфальте, только тогда мы вспоминаем и начинаем вереть в Судьбу, в Космос, в Любовь, в Карму, в Будду, Алаха, Елоима, Исуса и других богов. Только на гране мы перестоем быть отважными и говорим: Боже спаси и сохрани. Прастьи нас, идиотов.

Если бы этого асфальта небыло бы в моей жизьне, его нужно было бы придумать. Я, и такие как я, ну согласитесь ребята, мы заслуживаем смерте и худших мук! Я всегда лично уважал людей из бедных семей, с неблагополучных тереторей мира, с инвалидностями и с не удачей, который добивались всего в этой жизьне. Они герой, а мы? И хорошый семье, и блогополучный страны, и велеколепное здоровье, но что мы вместе с вами зделали? Да нечего, лично я не сделал нечего, чем просто мог бы гордится, или хотя бы не стеснятся.

Одним я горжусь только. Я верел тогда, верел что помогу сестре Джули и я смог ей помочь, я ей помог.

* * *

- Здравствуете, господин Боконни?

- Нет, это его помощник Алфредо. Чем могу быть полезен?– сказал я с напрежоным голосом по телефону.

- Вас беспокоит человек который знает у кого есть ваши фамильный подсвечники.

- Вы имеете ввиду, который мы сейчас разыскиваем в вашем городе? От куда вы знаете что это имино они?

- Я их видел. Честное слово.

- Отлично, мы готовы встретятся, проверять подсвечники на аутентичность и произвести перевод 300,000 Евро на счет, который вы нам укажете.

- Но у меня их нету, они у другого человека пока.

- Так о чем мы с вами говорим тогда? Тогда мы будем платить и говорить только с владельцем. –оборвал я его сухо и грубовато.

- Ээээ... Не торопитесь. Я вас наберу завтра, и скажете куда привести подсвечники чтобы произвести обмен. Вы услышите завтра от меня.– видно было что "чучело" нервничал.

- Очень надеемся Сэр. –сказал я, и полажыл трубку, без вежливого слово в конце, как это принято богочям, думающим что мир принадлежит им и все им должны.

Зозванил мой другой телефон, домашни. Мне нужно было срочно переваплотится обратно в самого себя, а не кокого то там Альфредо, и поговорит с банкиром.

- Здраствуите Боб. Как вы пожеваете? - сказал он вежливо и дал мне понять что ему что то нужно. Впервые и последний раз я слышал его вежливость, как редкии зверь, который скрывается от глаз посторонних.

- А как вы думаете, мне все еще видь нужны деньги.- сказал я таким тоном, чтобы он понимал, что настроения мое не что то с чем то.

- Я хочу перейти к делу, я предлагаю вам выдать кредит в 50,000 Евро, при одном условий.

- И на кой мне ваши 50 штук? Мне 100 нужно, я вам тисячю раз это говорил видь. Вы вообще блин своих клиентов слушаите? –моя грубость обретала обороты и мне начинало это нравится. Как яд, который сладкий на вкус, хоть и убивает.

- Я хочу в замен, чтобы вы отдали мне ваши подсвечники который на фотографий, которую вы мне дали, они там на комоде какомто стоят еще. Просто, моей матери они понравились, а она при смерти и я хотел ей...

- 100 тысяч кредит, если вы мне дадите его, я вам отдам их. -Я прервал его резко, так как мне было омерзнительно слушать как он хотел надавить на меня жалостью своей якобы больной матери, фу как мерзко это все, алчный какой субъект мне попался. Просто фу! Это уже не "чучело", это просто "тварь" чистеишая.

- Но вы сказали что они нечего не стоят, не гроша. Подумайте о 50 тисечах, это хорошая сделка для вас. - он нервничал, а я наслаждался тем что мы с "тварью" поменялись ролями и теперь он у меня клянчит как какой то там бомж.

- Вы хотите чтобы я свою семейную ценность продал за 50 тисечь, которые мне погоду не как не меняют. Да они нечего не стоят, также как и вам не стоит поставить подпись на выдачу в кредит денег, который не ваши и который, я все ровно не буду иметь не какой другой опцый, ибо как вернуть с процентами банку. Да чтож вы все дрожите за эти сранный деньги, который все ровно не вашы и мне все ровно нужно будет их вазращять, я просто не понимаю!– я вошел в раш и это было приятно.

- Подьезжаите сегодня с подсвечниками, перед закрытием банка, за час до этого и подпишем все бумаги.- попался на удочку "тварь".

- Отлично, буду там.– пол шага осталось до победы.

Уже через десять минут я позвонил Микаелью и попросил сегодня подъехать самной в банк, так как он, разбирался лучше меня в юриспруденций, а мне очень нужно было знать, что "тварь" не попробует прокрутить все в обратную сторону, когда он узнает, что я его кинул (если это можно так назвать, видь я все имущество мое залажу под этот кредит, и буду должен пол жизьне его религиозно выплачивать каждый месятц). Микаель не понял зачем он мне там и в чем дело, но обещал подъехать.

* * *

- Подьпись здесь и здесь, еще и тут, и вот тут, и занаво также на других вот дукументах.- "тварь" давал указании где подписывать документы о выдачи кредита.

Мы уже как пол чеса находились в офисе банка и подписывая все что требуется, Микаель просматривал документы. Я сказал ему что нужно чтобы все было полностью легально и чтобы банкир не мог отозвать деньги после операций. Микаель не знал зачем мне нужно столько денег, но стоял и помогал мне.

Я все подписал, залалиж квартиру, машину, даже электроприборы, обсолютно все, чуть ли не задницу свою пришлось закладывать. Но все было рады Джули и я был на это готов.

Микаель все проверел, все документы были заделоны по обычным банковским стандартам такой процедуре. Я получил кредит.

Сразу после получения, я подписал распоряжения о перечисление этих денег на счет одваката в Лихтенштейне. А тот уже знает куда их дальше перегонять, чтобы сестру Джули наконец отпустили. "Тварь" сказал что деньги уидут только завтра днем, так как сегодня банк уже не сможет зделать операцию по перечеслению денег на другой счет, такие нормы.

Мы вышли с Микаельом из банка и пошли к его машине. Перед этим, я отдал подсвечники "Тваре" и попросил его маму беречь их хорошо, пожелал ей выздоравливать.

- Зачем тебе эти деньги были нужны и куда ты их перечислил?- Микаель был растерен.

Я рассказал ему полностью всю историю про сестру Джули и он стаял и слушал. А когда дослушал, опустил глаза, его лецо было красным, его щеки просто горели как два факела в пещере.

- Ты это теперь все выплачивать будешь, ради её сестры, вот же черт... Да, вот это расклад получается...- он странно говорил, ему было меня что ли жаль, а может и стыдно, что тогда мне отказал и сказал что у него сейчас проблемы с деньгами.

Он застеснялся, както странно себя вел, а потом сел в машину даже не попращявшесь и уехал домой.

На следующи день мне отзвонился одвакат с Лихтенштейна и сказал что его банкиры уже видят деньги на счетах кореспондентах. Это означало что деньги скоро зайдут на его счет и он сможет разобраться с властями и тогда систра Джули выидет наконец на волю.

В тот день, одвакат с Лихтенштейна не единственный кто мне звонил. Также звонил и "тварь", толко на мой другой телефон. Хотелось взять трубку и посоветовать засунуть эти подсвечники себе в задницу, но я удержался от соблазна и просто решил не брать трубку. Не в тот день, не в следующий, не через неделю, некогда.

Дни шли. Сестру Джули выпустили. Банкир перестал звонить и думаю догадался, что его обманули, но так как он любил играть и проигрывать денги на скачках, то так же и привык не вазмущятся. Он не предъявлял мне претензий, да и зачем, единственный в проиграеше был я, я был тот кто торчал сто тысяч Евро банку, а не он. Он нечего не проиграл, просто в очередной раз, не выиграл.

Микаель куда-то исчез и не поднимал трубку, а я хотел его поблагодарить за помощь.

Джули радовалась что ее сестра вышла из тюрьмы и летела уже домой к себе в самолете (который кстате тоже мы ей оплатили). А я был весь полн надежд что этот мой шикарный мужской и хитры поступок, спасши систру Джули от тюрьмы, станет новым клеем в наших отношениях. На какой-то момент Джули, по моим планам, должна была забыть о "моем" бесплодий и любить меня как некогда раньше.

Я был счастлив. Я гордился тем, что сумел прокрутить за такое маленькое количество дней, такую сложную опирацию по вызволению человека из щаточении в тюрьме, я был в небесах от счастья. Вот она “само-реализация”, думалось мне я помню в те дни.

Вот я вам и рассказал еще один интересный эпизод из моей жизне с любимой женой, и другом, который всегда готов мне помочь когда нужно. Да, тогда все было чудесно, те несколько дней победы над системой и жизьнию!

Аххх... как это было приятно. Какая победа и какое счастие то было.

А знаете что? Вот я вам все расказываю, говорю и говорю, не заткнуть меня, то Бога вспоминаю, то какие то историй из жизьне. А главное я не заметил та, уже глубокий вечер, темно и нечего не видно. Кажется я слышу даже сверчков, а может в ушах от потери крови звенит просто.

Но факт остается фактом. Я смог дожить до конца дня. Я все еще жив. Я все еще... все еще жив.

21.

Сон шумел в моей голове. Мысли гуляли по голове, как по парку. События и время смешались словно в манной каши, прилипая к ложки и сного роствараясь в тоиже смеси. Смесь мыслей, правда и не правда, смесь преврашяющеися в сон.

Мне снился Смит. Наш друг Смити, с которым мы учились когда то в университете, пришел ко мне он в сон и сказал что ему нужна помощь.

Я сидел дома, но каким то образом Смити оказался прямо по середине моего солона и сказал мне что он умерает. Он приказал мне бежать в местный госпиталь и сказал мне номер палаты. Все было как в иле, сон перемешал все что можно, но одновременно и было понятно что делать. Стоило только подумать о том, что Смити где то там в местном госпитале и я как будто чудом, бежал уже по коридором больницы, хоть и во сне не понимал как я до туда добрался. Вообще, я и не понимал что делает Смити в нашем городе, я же знал что он должен быть в совершенно другом месте и в другой стране. Но логика в снах не работает.

Я забежал в палату где лежал Смите по мотивам моего сна. И там он был, тут как тут. Все было в лучших голивудских жанрах драмы. Трубки в носу, хриплы голос который говорит мне "Бобби ты пришел. Ты все так и пришел...". Смити смотрел на меня и я спросил у него что черт подери происходит. Но тот, просто отвернул, свое про-трубленное лицо в сторону. Я настоял на ответе и только тогда Смити мне признался, что у него смертельная болезнь, толи рак, толи еще что то, во сне это не имело значение. Но Смите сказал мне что умерает, и ему остался час. Конечно в обычной жизне, это было бы как то все странно, как то так это все не клеитсья. Бред бредом, Смити в моем городе, какоита не понятная болезнь и смерть уже через час, белиберда и не больше того. Но когда мы спим, мы видь не понимаем что мы спим, и все берем близко к сердцу, как на еву.

Смити плакал, а я его обнимал. Просил за что-то прошения, как положенно в таких сопливо-прощяльных ситуациях, хоть и сам не знаешь за что. Обнимал и прежимал его по крепче к себе и тоже плакал как ребенок. Наши слезы как два танцора, вместе с фоном слов который мы издавали, танцывали и кружились в комнате, круг, круг, еще один, и еще, вот и весь танец, молодцы, слезинки. Он умирал, а я умерал вместе с ним, как это подобает праведному лучшему другу. Так все и было, до того момента, как Смити вошел в огонию. И тогда уже было не до танцов слез, это были дикие прыжки через костер, дикое племя криков и ора, который должны были слышать все пациенты в клинике.

Я не знал что делать, мне было еще страшнее чем сомаму умерающему, так как это обычно и бывает. И тут почему то у меня в голове промелькнула мысль про того старика из тюрьмы и то как он лихо меня смог перемистить в моих фантазиях за приделы стен тюрьмы и прямо к друзьям в мой любимый город Барселона. Я решил рискнуть и помочь той же методой и Смити, в его огонические минуты жизни. И я просто заговорил.

– Закрой глаза Смити. Закрой глаза, закрой их Смит. Иногда, можно себе позволить и просто закрыть их. Просто представь что на твоих ресницах гири, который безпощядно тянут твой веки в низ и ты просто бессилен по отношению к этому. Зачем сопротивляться тому, что так натурального для нас, видь мы всегда спим с закрытыми глазами, и не замечаем как дышим, или как переварачеваемся с затекшои руки на другую. Иногда кажется что наше тело живет автономно, может делать все что хочет и не спрашивать наше согласия на это, как капризная малолетка котрой все вынь да полож. Вспомни как часто ты это делал в жизьне и даже не замечал, ехал в поезде, а тот безпощядно тебя укачивал. Еще и еще, с лево в право, с лево в право, с право в лево и сново, сново по сторонам. Поезд хотел чтобы ты поспал, заснул и отдохнул от людской суеты, был как он, просто мчится и мчится, колесами стук, стук, стук, раз, два, три, а глаза закрываются, и ты не замечаешь как, но ты уже спишь. Тебе хорошо, и когда ты откроешь глаза, ты уже будешь в пункте назначение, там куда ты ехал с самого начало, поезд тебя довез, а ты и не заметил, просто спал и мог себе это позволить.

В какой-то момент я посмотрел на Смити, которого я обнимал и шептал ему на ушко мой слова. Он уже молчал и его глаза были туго закрыты, как сейф с деньгами в большом и надежном банке. Я решил не остонавлеватся на достигнутом и продолжал говорить, слова как масло для смазки велосипеда, если хорошо смазать, он поедет и не будет так тяжело крутить педалями. Последния что я хотел для своего хорошого друга Смити, так это то, чтобы ему было тяжело крутить педалями в последни час его жизни.

– Как давно ты не видел свою мать Смите. Как давно не видел я свою. Когда они изщезают из нашей жизне, то по началу нам больно вспоминать их лецо. А потом, после нескольких лет происходит и их вытеснения лиц из памяти, мы не можем вспомнить как они выглядят и нам становится еще болнея. Но глаза не забывают, так же как и руки. Вспомни как тверд метал, как он тверд, и холоднен. Так же мягок любой кот, с его теплой шерстью. Один раз потрогать метал и на всегда за помнишь, что он твердый и холодный. А если утопишь руки в шерсти кота, погрузишь свой руки как подводный лодки в Океан, то больше не когда не забудешь, какая у животных незабываемо мягкоя шерсть. Также и не когда не забудешь какие любимый и теплый руки матери, как они нас всех прижемали к себе и обнимали нас до последнего. Вспомни Смити какие теплый, добрый и любящие руки были у твоей матери. Как они тебя прижемали и не отпускали. Вспомнишь руки, вспомнишь и мать, то как она на тебя смотрела, когда обнимала, то как она тебя рассматривала любищеми глазами. Аххх... какие глаза у нее были, да?

– Да.– сказал Смити таким голосом, словно это не я обнимал его, а его мать сейчас была тут и сжимала его своей любовью.

– Ты ее видишь, Смити, видишь?

– Я люблю тебя мама!– сказал Смити сжимая мою руку крепче и умер.

В то утро я вскочил с кровате и понимал что у меня течет просто водопад из слез, который образовался за ночь. Я блогодорил Бога что это был всего лишь сон, но решил не торопится. Это было уже утро и я набрал Смита. Тот, как я и ожидал, был в другой стране. Очень был рад меня слышать, хоть и удивился что я позвонил. Он был на какой то там конференцый в Брусели и ему нужно было бежать, я пожелал ему удачи и сказал чтобы он сегодня был осторожен.

Я все утро думал об этом сне в тот день. Главная мысль которая крутилась у меня в голове, так это, смог бы я такое повторить в настаящей жизне, а не во сне? Как мне приходили те слова в голову и как я смог во сне дать моему подсознанию такую волю и как оно смогло понять как и что говорить Смити, чтобы смягчить его боль. Я понимал что где то там во мне, очень глубоко, похоронены и не раскопаны, знания, слова который могут менять, могут помогать и смягчить учесть человека. В машинах есть аербеги, чтобы не было больно, но должны быть и слова аербеги, ибо больше слов, нечего так не ранет в этом мире, а значит они так же могут и лечить эти раны.

Это было год назад. Смити впорядки и по сей день, жив, здоров. А я так и не использовал и даже не попробовал тот дар, который я тогда открыл для себя в том сне. Сегодня не впорядки я, только это не сон уже, а на иву. И я пытаюсь смягчить учесть уже не Смити, а себе, в мой последние часы жизьни который длятся вечность. Вот она, моя поселения исповидь, не знаю или кто-то это слышит ее, или нет, но я тут. Боб, тот Боб неудачник, который всегда во всех фильмах умерает первый, тот Боб сейчас вам кричит и пытается вам все рассказать, что у меня лежит на сердце.

С того сна прошел год, и тогда я проснулся. Но а сейчас я иду спать. Уже ночь, глухая ночь. Я не умер, да и как я продержался я не знаю, но я жив. Люди города приехали с ярмарки, но так как уже поздно, некто не пошел по бегать или пройтись по спортивному городскому парку. Мне нужно продержатся до утра, но я очень устал.

Я так устал, просто валяюсь как мешок с навозом, просто лежу и не двигаюсь, просто тут и все. Темно и даже не могу разглядеть асфальт, который ме стал как родной брат за этот немаверно длинный день.

Ночь. Я закрываю глаза и прошу только об одном, пожалуйста, даите мне выспаться, мне нужны будут силы чтобы выжить. Пожалуйста, я устал.

Веки закрываются, как будто на ресницах гири... Ночь... Спокойной ночи, мой вымышленный друзья...

22.

–Можно ли влюбиться в человека, не зная его до этого, с первого взгляда?

–Думаю нет.

–Думаю ты ошибаешься.-сказал я посмотрев Джули в глаза.

Мы так давно с ней не общались, и я пытался до неё это донести.

–Дорогая, мы так давно с тобой не общаемся, нормально. То детей делаем, то сестра твоя, я соскучился. Мне одинока без тебя.

–Заводим? Да ты их и не смог сделать!

–Ты понимаешь как мне больно когда ты так говоришь?– и мне по правде было очень больно.

–Боб к чему эти разговоры? Я устала.–сказала она с огромным безразличием к моему вопросу.

–Это я устал! Черт Джули, что ты творишь сомной! Мне же просто уже жить не хочется, ты делаешь мне больно, как ты это не понимаешь!–я полностью потерял контроль над собой и кричал, кричал от той боли, которая крутилась в сердце и калола в желудок, как шпага, на тебе, еще и еще, а теперь умирай.

–Не кричи на меня!– крикнула она и ушла в другую комнату.

Это продолжалось недели и месетца. Её жестокости небыло конца, а когда она чувствовала что я прошу от нею любовь, ласку или просто внимания, она уходила. Иногда она уходила в другую комнату, а иногда и просто преподала из дому и изщезала на день. Меня это мучило и я не мог понять почему она так поступает сомной. Я надеялся в глубине души что, тот факт что я спас от тюрьмы ее сестру, даст мне наконец преимущество над этой больной ситуацией которая образовалась между нами. От куда берутся эти пропасти эмоцей, между людьми который любили друг друга, всею страстью которая только была в их сердцах?

Говорят, что голос это маяк. Когда мы кричим, мы как маяк, показываем любимым куда плыть, показываем где мы, рисуем им карту нашей болью.

А еще, говорят, что мы кричим, потому что, потеря любимого так ужасна, что мы не можем это пережить и из нас вытекает крик, как водопад. Мы просим другого человека не оставлять нас не на секунду, боль и крик это наша молитва ему, наша мальба не оставлять нас.

А еще говорят...

И говорят...

И говорят.

А я вот что скажу. Это не честно все. Сколько раз я слышал, что любовь это когда один подставляет щеку, а второй целует ее. Да пошла она, любовь эта, и пошла Джули с ее не выносимым желанием вечно доставить мне боль. Это все не честно и я такого не заслужил. Некто не рождался чтобы страдать. Да мы рождаемся в муках и первое что слышит мир, это наш чертов крик, нашу боль и страх, наш ужас перед не ведомым. Но мир и так ужасен и боли хватает на всех, чтобы мы еще давали всяким сучкам и козлам ломать нашу жизнь, унижать нас. Подставляет свою щеку, да кому она нужна? Я буду целовать щеку той кто любит, пятки буду целовать и обнимать каждый сантиметр ее тело. Но я не дам унижать себя, это не честно, не для того меня рождала мать, не для того...

Я конечно понимаю, когда люди привыкают к кому то, когда влюбляются и не представляют свою жизнь без этого человека, это сложно порвать с ним. Сложно потому что мы как океан, два море который вплывают в друг в друга и создают чудо океан. Симбиоз, адаптация или сарниковая жизнь, не важно как назвать это, но мы становимся частью кого то и одним целым с ним одновременно. Но есть отношения, который нужно заканчивать, не смотря на боль, не смотря на последствия. Есть токсичность, зараза, вирус, яд который присутствует в некоторых отношениях, и так-же как и вирус не подлежащи лечению, как не пытайся вывести этот яд, он будет в этих отношениях вечно. Вечно как и боль в перемешку с ненавистью, которую будешь чувствовать в таких отношениях. Порочны круг, порочная боль. Выходи, просто открой дверь и уноси ноги. Да так, чтобы аж огонь и искры из под пяток исходили. Уходи! И не останавливайся, не возвращайся! Нечего не случится хорошого! Нечего не будет, нечего кроме твоего поражения перед этим ядом, этой болью и этой щекой, которую ты вечно будешь целовать, но твой щеки будут вечно холодными, забытыми и не любимыми.

Это конец, я это понимал. Я знал это каждой клеточкой моего тело! Нечего не выедет, сколько бы я не спасал ее сестру, или брата, свата или еще кого не буть. Сколько бы я не кричал ей что люблю, что всегда буду рядом, что лучше умру, чем буду без неё. Нечего уже не остановит тот факт, что я ее потерял. А была ли она моя? А была ли вообще? Да откуда знать. Представить книгу без конца не возможно, да и не книга это вовсе. Тоже самое и любовь без конца, это не любовь, это даже не роман, это просто воздух, который вечно летит дальше, это ветер который не останавливается и отдаляется от нас, это река которая становится другой каждый проходящи момент. Это все и одновременно нечего, это бессмыслица лишенная логике, это просто что то что могло быть, возможность, могло быть, но не осуществилось. Это не любовь, и точка.

Я понимал это все логический, знал все это в деталях, я прокручивал эти мысли раз за разом. А потом вышвыривал их, как собаку, которая перегрызла мое кабельное телевидение дома, которая испражнилась в мой тапки и укусила меня за пах. Я вышвыривал эти мысли и заменял их другой логикой, той, в которую я хотел вверить, ту которую я сам себе впитывал в мысли и лгал самому себе, лгал как лживая тварь. Логика, что когда любишь, то вверишь в любовь не смотря не на что и борешся за нее до коньца. Но вот где только этот конец да?

Сумасшествия скажете вы? Но что такое сумасшествия? Разве это не то, когда ты влюблен? Разве не так должно быть? Не так было задумано вселеной с самого начало? Разве нас не должно обхватить безумия и толкать нас на слепую веру в любовь к человеку? Я себя убеждал, что это нормально. Что когда тебе кто то дорог, вопреки здравому смыслу, когда ты хочешь дать человеку все что он пожелает! Не важно как больно тебе самому будет, вот это и есть любовь! Когда ты любишь кого то, то ты, ты не останавливаешься, некогда! Даже когда все вокруг называют тебя сумасшедшем, и особенно когда тебя называют сумасшедшем! Ты не сдаешься! Ведь если ты сдашься! Если преслушеишся к советом окружающих и найдешь кого то другого, тогда это уже не была бы любовь! Это... Это обычная привязанность, за которую даже не стоит бороться! Но в моем случай все иначе! Я люблю тебя, моя Джули!

И да ребят. Конечно вы все понимаете правильно. Я был таким идиотом и очень сериозно ошибался!

23.

Я ору. Боже, за что столько гнева? За что столько боли? Джули за что? Я спустился по лестницы и выбежал из подъезда здания, где я жил. Я крикнул. Это был крик души. Боль которая вырвалась из моих голосовых связок и перемешалась с ненавистью которая пылала в моем сердце. Этот крик должны были услышать птицы, люди живущие на всей планете, на других континентах. Боже, я крикнул так, что горы должны били упасть передомной на колени, планеты соити с орбит, а Земля должна была остановится. Земля, остановись, тут моя остановка, я схожу! Я вверил, что сам дьявол упал со стула а у Бога потекли слезы когда из меня вырвался этот не человеческий, дикий и совершенно не удержимы крик боли. Как медведь который издает страшный звук перед тем как напасть.

Конечно, дьявол со стула не упал, а на счет Бога я не уверен или он заплакал. Горы продолжали стоять, а Земля продолжала кружится. Однако Джули и он слышали этот крик. Его не возможно было не услышать. Чтобы этот крик не услышать, нужно быть лишенным сердца и быть глухим. Сердца у этих подлецов не было, но слышали они хорошо. Слушаите меня, услыште и пусть мой голос останется на веке с Вами! На веке! На веке с вами!

*Ровно час до этого*

Утро было как всегда. Хлопья, молоко, поцелуй в лобик Джули, пару взглядов на молодое солнца которое встает сегодня как и каждое утро, ключи от машины в руке и направления к двери.

Я вышел из здание и направился к машине, которая была препарковона за зданием где я жил. И вот я не успел пристегнутся, как уже направлялся на работу. Я собирался попросить у шефа аванс, потому что меня теперь прижимал новый кредит. Господи как мне это надоело. Это рабство 21го века, когда войны видутся черт знает где, а нам говорят что все эти смерти в странах с названиями который мы не знали до этого, и до сих пор не знаем где это, говорят что это все ради нас и нашей свободы. Ну какая свобода? Кредиты, банки, деньги, деньги, наличными лучше, робота, робота, деньги и еще раз деньги. Но это не мешает странам уничтожать страну за страной, и толкать нам идее что мы свободны именно благодаря этому. Спасибо, цивилизованное общество 21го века, ты и правда знаешь что мне нужно. Фастфудь меня, накачивай сигаретами, насри мне свободы полный штаны! Что уж там, спасибо!

Так вот я ехал как раз в "центр свободы", то есть на работу (заметти, от слова "раб"!). И собирался просить шефа дать зарплату авансом, просить войти в мою ситуацию, собирался просить самого безразличного человека, который когда либо мне попадался на глаза за всю жизнь.

Как только я приехал в офис, я задарил себе чашечку кофе, выпил, набрался мужество и пошел к своему "любимому" босу.

– Зачем тебе деньги сейчас?– спросил он, как всегда своим восхитительным безразличием к другим существам планеты кроме него.

– Я взял новый кредит и мне по зарез нужны деньги, понимаете...– я не успел договорить как он меня уже прервал.

– Они нужны всем знаете ли, если я буду всем на лево и на право выдавать их, то наша компания в скоре так и обанкротится может.

– Я ваш лучше сотрудник, вы знаете, и плюс, до зарплаты всего неделя осталась, вам нечего это не стоит.

– Посмотри на меня Боб, я похож на супермаркет? Спроси меня, похож ли я на супермаркет! Ну, давай же, спрашивай: Босс, а вы похоже на супермаркет?

– Босс, вы просто помоиму уже с ума сошли и видете себя как паршивая свения.

– Видишь Боб, ты прав– продолжал он, не слушая даже меня– я не супермаркет, ты прав, ко мне нельзя прийти и взят что ты хочешь как из долбанного супермаркета! Убирайся от сюда к чертям собачьим!– сказал он, слетая полностью с котушак.

– Ты просто больной... Я просто без слов, шеф, ты превзошел себя. – сказал я спокойно, так как даже не видел смысла кричать на эту сволочь.

– И кстате Боб, за паршивую свинью, иди собирай веши и уматывай от сюда. Ты уволен!

Под крик "ты не когда мне не нравился", я собрал вещи и ушел от туда.

Я сел в машину совершенно опустошенным. Не роботы не денег, С Джули нечего не ладится, куча кредитов и везде в жизнье все плохо. В такой момент не хватает родителей рядом, но остается только надеется, что они где та там и слышат то, как я молю их о помощи.

Я приехал домой. Припарковался и пошел домой. Зашел в лифт, поднялся на мой этаж. Всунул ключ в дверь, щелк, щелк, и еще один раз прокрутить, все, открыта. Зашел, слышу странный звук из моей спальне. Шаг, два, три, еще пару и я в комнате.

Джули, ее испуганное лицо. Не слышала как я вошел. Не слышала как я подошел и заметила только через минуту. Она смотрела на меня и молчала, так же как и он. Вот уж не ожидал. Джули и Микаель, не думал, что два моих любимых человека могли были способны на такое. Изменять мне, Джули, Боги как ты могла. Ты была всем для меня. Так еще и с Микаельом. Они смотрели на меня, даже по моиму что-то говорили. А у меня в ушах зазвенело, просто звук как когда кипятят чаиник. Просто пикание и пулсирование боли в голове. Я нечего не понимал. Нечего не мог сложить, как очень сложный пазл, корый на веке останется для меня загадкой. Просто, звук, и картинка, которая теперь отпечатается в моей памяти до смерте. Как они могли?

Дата добавления: 2015-11-13