Вместо определения.

Подводя итог многолетней работе по созданию теории Текста, Барт дает следующую его характеристику:

"Что же такое Текст? Я не стану строить определения, так как это значило бы вновь очутиться в плену означаемого.

В том современном, новейшем значении слова, которое мы стре­мимся ему придать, Текст принципиально отличается от литературного произведения:

* Эго идея более полно развернута в статье "Смерть автора" (1971), где Барт показыва­ет, что фигура автора не является исконной принадлежностью литературы, а утверждается в таковом своем качестве лишь на определенном этапе ее развития, господствует в течение столетий ("Если определить смысл как истечение, эманацию, дыхание духа, направленное от означаемого в сторону означающего, то владение смыслом окажется подлинной семиургией, божественной способностью: автор — это бог (он укоренен в означаемом)", — читаем в "S/Z" [22, с. 194]), однако с конца XIX и особенно в XX в. начинает подвергаться десакрализации в связи с восприятием литературы как языка, который "пишет" писателем ("Начиная с Малларме литература ставит на место автора язык (письмо)"), и, наконец, вообще исчезает в Тексте, сотканном из "чужих слов". Родственные идеи развивает Мишель Фуко в работе "Что такое автор?" (1969) (см: [441, с. 28-43]).

это не эстетический продукт, а знаковая деятельность;

это не структура, а структурообразующий процесс;

это не пассивный объект, а работа и игра;

это не совокупность замкнутых в себе знаков, наделенная смыс­лом, который можно восстановить, а пространство, где прочерчены линии смысловых сдвигов;

уровнем Текста является не значение, но Означающее, в семио­тическом и психоаналитическом смысле этого понятия;

Текст выходит за рамки традиционного литературного произведе­ния; бывает, к примеру, Текст Жизни..." [24, с. 81—82].

В "S/Z" ученый демонстрирует процесс деконструкции, порож­дающий Текст (процесс постструктуралистского чтения-письма), и од­новременно раскрывает принципы постструктуралистского "текстанализа" (вступления в игру означающих, раскодирование многочис­ленных кодов, сопряжение движущихся цепочек знаковых систем, вы­явление смысловой множественности, которой обладает текст, созда­ние его "внутреннего образа"). Барт утверждает: "... смысл текста заключается не в той или иной из его "интерпретаций", но в диаграмматической совокупности его прочтений, в их множественной системе" [22, с. 138], и в своей собственной работе он стремился осу­ществить множественность текста.

Теория и практика Барта-постструктуралиста преследовали три основные цели: 1) способствовать "рождению читателя" (читателя но­вого типа — не пассивного, а творчески деятельного, активного, ду­ховно свободного, отвергающего "твердый", "окончательный" смысл и все, что за ним стоит, приобщающегося к множественности культур­ных языков, равноправных между собой); 2) дать новый импульс раз­витию гуманитарных наук, и прежде всего — литературоведения (раскрывая ограниченность научного метаязыка, вовлекая в путешест­вие "сквозь письмо", призывая к разрушению границ между литерату­роведением и литературой*); 3) указать путь преодоления ангажиро­ванности литературы (отказ от учительства, линейного типа мышления**) и ее стандартифицированности (в полной мере освоить все ее возможности и свободно "играть литературой", как угодно

* "Научный дискурс считает себя высшим кодом — письмо же стремится быть всеобъемлющим кодом, включающим в себя даже саморазрушительные силы. Поэтому только письмо способно сокрушить утверждаемые наукой теологические представле­ния, отвергнуть террор отеческого авторитета, что несут в себе сомнительные "истины" содержательных посылок и умозаключений, открыть для исследования все пространство языка, со всеми его нарушениями логики, смешениями кодов, их взаи­мопереходами, диалогом, взаимным пародированием..." [13, с. 381].

** "... Литература (отныне правильнее было бы говорить письмо), отказываясь признать за текстом (и за всем миром как текстом) какую-либо "тайну", то есть окон­чательный смысл, открывает свободу контртеологической, революционной по сути своей деятельности..." [13, с. 390].

варьировать, комбинировать любые ее элементы, избирая позицию дистанцированного приятия). Во всем этом проступает сверхзадача: защитить человека от монстра — Идеологии, способствовать форми­рованию у него плюралистического, многомерного взгляда на мир, воспринимаемый во всей полноте его множественных текучих смы­слов, привить терпимость к инаковому. При всей своей левизне Барт предлагал не социальную ломку, а деконструкцию сознания — в духе адогматизма, открытости, толерантности.

Хотя Барт и создал методологию постструктуралистского анализа художественного произведения, она "оказалась слишком громоздкой и неудобной" [190, с. 174], чтобы ученый на этом остановился. Позд­ний Барт переходит к метафорической эссеистике, приемам постмо­дернистского письма, концепции "эротического текста". "Теперь кредо Барта - вольный полет свободной ассоциативности, характерный для "поэтического мышления" постмодернистской чувствительности" [190, с. 155]. Как постструктуралист-эссеист он оказал не меньшее воздей­ствие и на постмодернистское литературоведение, и на художествен­ную постмодернистскую практику, способствуя утверждению паракритики и паралитературы.

Дата добавления: 2015-11-16