Шизофрения как метафора самопроизводства бессозна­тельного.

Метафорическим обозначением самого процесса произ­водства желания становится у Делеза и Гваттари понятие "шизо­френия"; свободная и активная личность как деталь машины желания получает наименование "шизофреника"; "шизофреник — это тот, кто перешел предел, удерживающий производство желания на перифе­рии общественного производства" [359, с. 171]*.

"Шизофреник" как производитель желания порождается капита­лизмом и является его развитой тенденцией. Он за один раз потреб­ляет всеобщую историю, "смешивает все коды, будучи носителем де­кодированных потоков желания" [117, с. 21].

"Шизофреник" противостоит "параноику" как существу, живущему по законам, навязываемым обществом, подавляющему свои желания.

"Параноик" "фабрикует массы, он — мастер больших молярных ансамблей, статистических, стадных образований, организованных толп. Он инвестирует все на основе больших чисел... Он занимается макрофизикой. Шизофреник движется в противоположном, микрофи­зическом направлении, в направлении молекул, которые уже не под­чиняются статистическим закономерностям; в направлении волн и корпускул, потоков и частичных объектов, которые перестают быть притоками больших чисел..." [117, с. 84—85].

* "Он за пределом, сзади, снизу, в другом месте..." [117, с. 17].

Выстраивается ряд понятий, связанных с реализацией желаний, порождаемых "шизофреническим" инстинктом жизни: Эрос, либидо, шизо, машина, — а также ряд понятий, служащих для обозначения тяготения к "параноидальному" инстинкту смерти: Танатос, паранойя, тело без органов.

Вслед за Фуко, исследовавшим роль бессознательного в истории, господству "культурного бессознательного" противопоставлявшим дея­тельность "безумцев" — реальных и социальных, Делез и Гваттари отдают предпочтение маргинальным группам — носителям творческой активности и витальной энергии, отвергающим нормы капиталистиче­ского мира во имя "желающего производства". Освобождение чело­века они видят в освобождении желания. Основное средство осво­бождения — ускользание*. В результате ускользания «"производство желания" подчиняет себе социальное производство» [209, с. 582]. По представлениям авторов "Капитализма и шизофрении" машины жела­ния способны взорвать любое общество.

Таким образом, Делез и Гваттари предлагают постструктуралист­скую деконструкцию марксистской теории социального производства и психоаналитической теории желания — шизоанализ**.

Шизоанализ.

"Шизоанализ отличается следующими прин­ципиальными чертами: 1) отказом от асоциальных образов индиви­дуализма; созданием теории маргинальных групп, которые при­знаются первичными по отношению к любым видам коллективно­сти и знаменуют как бы победу протосоциальности над конкрет­ной социальностью; 2) отказом от трансгрессии, признанием ее частью самой социальной стратегии и заменой ее желанием, ко­торое получает невиданно высокий статус, становясь синонимом революции; 3) окончательным отказом от языка как уникальной среды, в которой локализованы проявления протосоциального; язык становится частью неязыкового поля, и литература связыва­ется не столько с языком, сколько с машинами желания. Другими словами, в шизоанализе осознается узость преодоления (транс­грессии) как принципа, противостоящего обществу на равных" [359, с. 168]. Главная задача шизоанализа — "выявление бессоз­нательного либидо социально-исторического процесса, не зави­сящего от его рационального содержания" [283, с. 61].

Особенно важная роль отводится шизоаналитиками искусству, вырастающему из сферы иррационально-бессознательного. Бессоз-

* Пример ускользания в "Логике смысла" Ж.Делеза - Чеширский Кот Л.Кэрролла: "присутствующий и отсутствующий — поскольку он исчезает, оставляя только свою улыбку..." [111,с.281].

** От "шизо" (греч. σχίζω) - раскалывать, расщеплять, разделять.

нательное, структуру которого, по Делезу и Гваттари, образуют бе­зумие, галлюцинации, фантазмы, составляет основу творческого про­цесса. В ходе его окультуренная пульсация либидозной энергии пре­образовывается в художественную, сжигается. Именно через фантазмы, источник которых в чувствах, осуществляется производство желаний, и именно в художнике Делез и Гваттари видят высший син­тез бессознательных желаний. Самые невероятные фантазмы худож­ников они оправдывают "невинностью безумия", как в духе психоана­литической традиции аттестуют творчество.

Делез характеризует художника одновременно как пациента и врача цивилизации, а также и "извращенца" от цивилизации. Он ак­центирует то обстоятельство, что художники - "самые удивительные диагносты и симптоматологи. Искусству всегда принадлежала огром­ная роль в группировании симптомов, в организации таблицы, где одни специфические симптомы отделяются от других, сопоставляются с третьими и формируют новую фигуру расстройства или болезни. Клиницисты, способные обновить таблицу симптомов, создают произ­ведение искусства... Художники - это клиницисты... цивилизации" [111 с 284].

Шизоаналитическое искусство выводит иррационально-бессозна­тельное на поверхность, воссоздает групповые фантазмы, выявляю­щие господствующие в обществе импульсы коллективного бессозна­тельного. Поэтому искусство в концепции Делеза и Гваттари — же­лающая художественная машина, производящая фантазмы. Именно "с метаморфозами либидо связывают авторы будущее человечества, когда либидо заполнит социальное поле бессознательными формами, галлюцинирует всю историю, сведет с ума цивилизации, континенты и росы, напряженно "чувствуя" всемирное становление" [283, с. 62]. Таким образом "готовится литературное и философское преодоление истории через протосоциальное действие" [359, с. 172].

Ризома.

В книге "Ризома" (1976) Делез и Гваттари выделяют два типа культуры, характерных для нашего времени: культуру "древес­ную" и культуру "корневища".

"Первый тип культуры тяготеет к классическим образцам, вдох­новляется теорией мимесиса. Искусство здесь подражает природе, отражает мир, является его графической записью, калькой, фотогра­фией. Символом этого искусства может служить дерево, являющее собой образ мира. Воплощением "древесного" художественного мира служит книга. При помощи книги мировой хаос превращается в эсте­тический космос" [283, с. 68].

Делез и Гваттари убеждены, что более соответствует духу време­ни иной тип культуры — культура "корневища", или "ризомы". На ме­сто "древесной модели мира (вертикальная связь между небом и зем­лей, линейная однонаправленность развития, детерминированность

восхождения, сугубое деление на "левое—правое", "высокое — низ­кое") выдвигается модель ризоматическая (ризома — особая грибни­ца, являющаяся как бы корнем самой себя)" [236, с. 204]. Ризомати­ческая культура воплощает нелинейный тип эстетических связей. "Если мир — хаос, то книга станет не космосом, но хаосом, не деревом, но корневищем. <...> Все ее точки будут связаны между собой, но связи эти бесструктурны, множественны, запутаны, они то и дело неожидан­но обрываются. Книга эта будет не калькой, а картой мира, в ней исчезнет смысловой центр" [283, с. 68]*.

Олицетворение культуры "корневища" — постмодернистское ис­кусство. "Центральной эстетической категорией останется прекрас­ное, но содержание ее изменится. Красивым будет считаться лишь бесконечный шизопоток, беспорядок корневища. <...> Искусство бу­дет не означать и изображать, а картографировать" [283, с. 69]. Культура "корневища" символизирует "рождение нового типа чтения": "главным для читателя станет не понимать содержание книги, но поль­зоваться ею как механизмом, экспериментировать с ней" [283, с. 69].

Дата добавления: 2015-11-16