Благодарность 9 страница

Стивен не вполне понял, о чем спрашивал его Роб, но он не собирался откровенничать с уязвленным бизнесменом, который платил почти семьсот тысяч долларов, чтобы обустроить гнездышко для своей женушки.

– Строить надо, всегда учитывая возможность перепродажи. Женщины тщательно изучают кухни, мужчины – гаражи.

Даже если они не используют эти помещения.

Атертон безрадостно рассмеялся.

– Ваша взяла, мистер Декер. Шила знает, на чем можно сделать деньги. – Глаза его были холодными, когда он оценивающе осматривал помещение. – Я бы с радостью пообещал держать ее подальше от вас, но, думаю, это невозможно.

Стивен уловил намек, скрытый за этими словами. Атертон не дурак. Он женился на женщине, которая не считала нужным хранить супружескую верность, и знал, что доверять ей нельзя. Хуже всего было то, что Роб не мог увезти ее месяца на два на Багамы, или Гавайи, или в Тимбукту. К их возвращению дом с садом был бы уже готов, и Стивен передал бы Атертону или его молодой вертихвостке ключи и ушел восвояси с последним, выписанным ему после завершения работы, чеком.

Ах, мечты, мечты.

– Я уже начинаю сожалеть, что не купил землю ближе к Сакраменто, – заметил Роб. – Чем вы занимаетесь здесь в свободное время?

– По средам я посещаю вечерние занятия по изучению Библии.

– Занятия по изучению Библии? Вы шутите? – Атертон развеселился.

– Нет, не шучу.

– Не думал, что вы христианин.

– Почему?

Атертон помедлил, оценил ситуацию.

– Вам это действительно что‑то дает?

Он уже не подсмеивался, и Стивен знал почему. Невзирая на все его деньги и власть, в его жизни царил хаос.

– Вы знаете, где я был до того, как вы наняли меня.

– В реабилитационном центре. – Роб звякнул ключами. – Послушайте, я не пытаюсь лезть к вам в душу. Просто интересно.

–Что?

– Действительно ли религия совершенствует жизнь человека?

– Религия усложняет жизнь. Бог делает ее сносной.

– И вы чувствуете разницу?

– Как между жизнью и смертью, но если хотите разобраться, вам следует посетить Сентервилльскую христианскую церковь.

– В данный момент я, пожалуй, готов испробовать все что угодно.

Стивен цинично улыбнулся:

– Примите маленький совет от человека, который не раз падал. Держитесь подальше от выпивки. Попробуйте сходить в церковь.

5.

Юнис вышла из дома и направилась в сторону церкви, чтобы порепетировать. Она видела, как Пол отъехал на машине, махнула ему рукой, но он не заметил ни ее, ни сына. Пол был на ногах с пяти утра, готовился к своему выступлению в клубе «Ротари»[30].

– Папа! – Тимми замахал руками вслед отцу.

Юнис наклонилась к сыну и погладила его по голове.

– Давай помолимся за папу. Господи, мы знаем, что Ты любишь и защищаешь нас. Мы знаем, Ты хочешь, чтобы мы всегда исполняли волю Твою. Мы просим Тебя, не оставь сегодня нашего папу, будь с ним, когда он будет выступать на собрании в клубе «Ротари». Вложи в его уста слова, которые будут свидетельствовать о его любви и вере. Пусть все, кто услышит его, станут Твоими детьми. Мы молимся во имя Твое, Господь Иисус.

– Аминь, – произнес Тимми.

Юнис поцеловала его и выпрямилась. Тимми помчался вперед, широко раскинув руки, – так он изображал самолет. Она шла за ним и улыбалась. У крыльца церкви Юнис стала доставать ключ, но потом заметила, что дверь приоткрыта. Пол никогда не оставлял церковь открытой, когда уходил из нее. Она заметила небольшой фургон на углу улицы.

– Тимми, подожди. – Она попыталась остановить сына, но он вбежал в церковь.

– А вы кто?

Юнис услышала, как мальчик обращается к кому‑то. Она торопливо поднялась на крыльцо и широко распахнула дверь.

Перед ней стоял мужчина в коричневых сапогах, потертых джинсах и клетчатой рубашке. Он катил тележку со шкафом–витриной для книг. Мужчина обернулся и улыбнулся:

– Меня зовут Стивен Декер, Тимми.

– Что вы делаете? – Мальчик подошел ближе.

– Устанавливаю шкаф для церковных книг.

– Какой красивый, мистер Декер. – Юнис с восхищением рассматривала гнутые ножки изделия, украшенные резными листьями и гроздьями винограда.

– Зовите меня Стивен. – Он протянул руку над застекленными дверцами шкафа.

От того, каким тоном были сказаны эти слова, ее бросило в жар. Быстро взглянув Стивену в глаза, Юнис опустила голову и положила руку на плечо сына, потом произнесла:

– Может, нам стоит зайти позже, чтобы не отвлекать мистера Декера от работы?

Тимми сбросил ее руку с плеча.

– Мама каждое утро играет на пианино. – Он замер, указывая на руку мужчины: – Бо–бо?

– Что, прости? – спросил Декер.

– Палец.

– А, я ушиб его. – Стивен хитро улыбнулся, глядя на Тимми.

– Я тоже как‑то прищемил палец дверью.

– А я ударил по нему молотком. – Стивен вытащил из‑за пояса молоток. – Как раз вот этим.

– Как же это получилось?

– Сам не знаю. Отвлекся, наверное. А когда работаешь, отвлекаться нельзя.

– Болит?

– Болит так, что… – Стивен замолчал, глядя на Юнис. – Ну, больно. Очень больно.

– Вам нужен пластырь. У мамы есть упаковка с героями «Улицы Сезам».

– Спасибо за заботу, Тимми. – Стивен смотрел на Юнис, широко улыбаясь. – Боюсь, меня не поймут коллеги, если на моем пальце будет красоваться лейкопластырь с Большой птицей[31].

– Представляю, какие у вас могут быть проблемы, – улыбнулась она в ответ.

– Лучше не иметь их. Юнис шагнула к сыну:

– Пойдем, Тимми.

– Пожалуйста, не откладывайте свою репетицию из‑за меня, миссис Хадсон. Я с удовольствием послушаю вас.

Впервые Юнис смутилась оттого, что ее игру будут слушать.

– Я делаю много ошибок.

– Честное слово, я никому не скажу, – улыбнулся Стивен.

– Тогда обещайте не отвлекаться и работать внимательно.

Он заткнул молоток за пояс таким движением, каким обычно гангстеры в фильмах убирают свои пистолеты.

– Обещаю.

Юнис прошла к инструменту. Когда Тимми принялся играть со своими игрушками, которые она хранила в корзине под передней скамьей, она села за пианино и начала музицировать. Пальцы не слушались ее, потому что этим осенним утром было холодно. Но она проиграла гаммы, потом аккорды.

И наконец заиграла все, что ей вспомнилось: фрагменты из гимнов, мюзиклов, шлягеров, классических произведений и своих собственных сочинений. Все эти разрозненные отрывки, соединялись, плавно перетекая из одного в другой, и отражали ее душевное состояние в настоящий момент жизни.

Пол называл такие выступления Юнис «импровизациями души».

Став пастором, он перестал слушать ее игру. Не хватало времени. Интерес к ее музыке он проявлял только в том случае, если дело касалось воскресных богослужений. С того момента, как они переехали в Сентервилль, он просил ее играть лишь то, что могло привлечь людей в его церковь. Некоторые из почтенных прихожан даже осторожно высказывали ей свое недовольство тем, что в храме не звучали те гимны, которые она исполняла раньше.

Но Юнис была не в силах признаться им, что музыку выбирает Пол. Иначе это сильно осложнило бы отношения между ее мужем и старейшими членами общины. И, конечно, жене не следует возражать мужу, который призван на служение в церковь. Они с Полом должны являть собой образец для подражания в том, что касается и семейной, и общественной жизни.

– Печальная музыка.

Взволнованная этими словами, она опустила руки и увидела Стивена во втором ряду.

– Вас так сильно захватила игра.

– Я думала, вы уже ушли.

– «Надеялась», вы хотели сказать.

– Нет, я не это имела в виду.

– Зря я прервал вас, лучше бы дослушал ваше выступление до конца. А что вы играли?

– Все понемногу.

– Никогда не слышал ничего подобного.

– И вряд ли услышите. – Юнис никак не удавалось справиться со смущением.

– Эта музыка идет из вашей души.

– Так я отдыхаю и репетирую. Играю все подряд.

– Я узнал все, кроме последнего отрывка. Кто автор?

– Я не помню.

Она отвернулась и открыла ноты.

– Уверен, что помните. Вы слишком скромны, чтобы признаться в том, что это ваше сочинение.

Стивен направился к выходу, а Юнис глазами проследила за ним. Он был хорош собой, и в том, как он смотрел на нее, было нечто такое, что Юнис не могла четко объяснить. Она испытывала волнение в его присутствии. Чтобы отвлечься от мыслей о Стивене, она принялась играть, на этот раз по нотам. Это был современный гимн. Он был предназначен для особо тожественных случаев. Такую музыку еще не доводилось слышать здешним прихожанам. Юнис спросила мужа, почему он выбрал именно этот гимн, на что Пол ответил: «Они должны привыкнуть к такой музыке». Конечно, этот гимн был чудесный, но и четыре сотни других гимнов в сборниках, разложенных на полках перед скамьями, были не хуже. Юнис не составило труда запомнить его. Слова были понятны, точны и просты. Любому ребенку было под силу выучить его наизусть после первой репетиции.

– Скучно!

– Простите?

– Вы слышали, что я сказал. Это монотонно.

– Что вы имеете в виду? Что значит монотонно? – Юнис пожалела, что Декер не ушел и не дал ей спокойно порепетировать.

– Монотонный – значит лишенный разнообразия и перемен.

– Но слова…

– Я знаю слова.

– Это самая современная музыка, мистер Декер.

– Современная не значит талантливая, миссис Хадсон.

– Этот гимн обращен к молодому поколению.

Юнис почувствовала, как румянец выступил у нее на щеках, когда Стивен рассмеялся.

– Вам исполнилось тридцать четыре, и вы уже представитель старшего поколения. Так, миссис Хадсон? По–моему, двадцатилетним этот гимн покажется покрытым пылью.

– Он растолковывает основы Божьего учения. Дает людям духовную пищу. Они будут вспоминать его всю неделю. Теперь у нас так много разных возможностей, чтобы послушать музыку. А еще пятьдесят лет назад церковь была единственным местом, куда люди ходили, чтобы послушать и спеть гимны и получить от этого удовольствие.

– Не думал, что мы ходим в церковь для удовольствия.

– Не только для этого, конечно. – Юнис стало не по себе оттого, что их разговор принял такой оборот. – Разве вы не испытываете удовольствия от того, что вы христианин?

– Я не стал бы употреблять слово удовольствие. А вы пытаетесь поймать меня на слове, миссис Хадсон?

– Нет, просто любопытно.

– Мне тоже. Так почему же вы не сыграете то, что сочинили сами?

– Эти произведения недостаточно хороши.

– Но лучше того, что только что прозвучало.

– Что ж, спасибо. – Юнис не придала его похвале большого значения.

– По–моему, вы струсили.

– Если хотите знать, то ни одно свое произведение я еще не довела до конца. – Никогда ранее ей не приходилось встречать мужчину, который так сильно волновал и смущал ее.

– Почему? Вы не производите впечатления человека, который легко отступает от своих намерений.

– Я не собираюсь отступать. – Юнис хотелось закончить разговор. Пол и Тимми ждали ее. – Просто сейчас не время. Поговорим как‑нибудь в другой раз. Может быть.

– Когда ваш муж уйдет на пенсию, а сын вырастет и покинет вас?

Строгий тон Стивена заставил Юнис поднять голову. Она увидела, что он стоит в конце прохода, прислонившись боком к скамье, скрестив на груди руки. Почему он так настойчиво лезет ей в душу?

– Моя музыка не так важна, как мой муж и сын.

– Хорошая отговорка. По–видимому, невозможно состоять в браке и одновременно оставаться той личностью, которой хочет видеть вас Господь. – Стивен выпрямился. – Извините, что отвлек вас от репетиции. – Он взял свою куртку и вышел.

Слова Декера взволновали Юнис. Временами ее охватывало беспокойство. Она чувствовала, что в ее семейной жизни происходят некие перемены. По вечерам Пол был занят. Он принимал все приглашения на все мероприятия, связанные с проповедью Слова Божьего. Но что он делал в действительности? Проповедовал Евангелие или завоевывал признание своей паствы? Или эти вещи взаимосвязаны? Иногда Юнис не могла найти ответ на этот вопрос.

Пол с головой ушел в строительство нового храма, и ей казалось, что ничего важнее для него уже не существовало. Но разве на первом месте для него не должны стоять жена и сын?

Юнис скучала по Полу. Ей не хватало их разговоров о Боге, когда они делились полученными откровениями, их совместных утренних молитв, их прогулок, столь частых в начале их семейной жизни. Юнис скучала по нежным объятиям Пола в минуты затянувшегося утреннего пробуждения.

Она перевернула страницу нотной тетради. Нет, нельзя жаловаться на жизнь. Это только осложнит их с Полом отношения.

Пальцы опустились на клавиши пианино, и вновь зазвучали гаммы для одной руки, потом для другой, затем для обеих рук. Но музыка не давала ей сосредоточиться на исполнении обязательных упражнений. О, Господи, Господи… Юнис не находила нужных слов, чтобы помолиться, однако ее пальцы извлекали из инструмента вдохновенные звуки печали и радости, которые были красноречивее многих слов. Рождалась мелодия, которая никогда не будет записана на бумаге в виде нот, потому что это был разговор между Юнис и Богом, и никем больше.

А малыш Тимми лежал на скамье на животе, положив подбородок на скрещенные руки. Замерев, он наблюдал за мамой и слушал ее игру.

* * *

Приглашая Холлиса в свой кабинет, Сэмюель размышлял о том, на что в этот раз будет жаловаться его старый друг. На кухне Эбби готовила закуски и кофе. Она всегда говорила, что кофе с печеньем может исправить любую ситуацию. Иногда так и случалось.

Войдя в кабинет, Сэмюель предложил Холлису стул. Он был потертый, но все же более удобный, чем любимое кресло–качалка Эбби, с которого было не так‑то легко подняться. Холлис поблагодарил, сел на стул, поставил трость рядом с собой.

– Я все понял, Сэм. Все кончено.

– Скажи, что случилось!

– Я оказался вне игры. – Холлис покачал головой. – Просто устал быть бесполезным и осознавать свою старость. Тебе это самому прекрасно известно.

– Но он просто молод.

– Молодость не оправдывает неуважение.

– Я не пытаюсь оправдать Пола. Но согласись – он проявил уважение к тебе, когда прислушался к твоим словам, устанавливая шкаф–витрину в притворе. Он лично извинился перед тобой, разве не так?

– Едва ли можно назвать извинением его объяснение по поводу исчезновения с кафедры Библии короля Иакова. На самом деле Пол никогда не говорил, что сожалеет о своем поступке. И этот шкаф–витрина…

– Но он очень красив.

– Он‑то красив, зато Пол слишком расчетлив. Чем больше становится прихожан, тем меньше этот выскочка прислушивается к нашему мнению.

С сожалением Сэмюель понимал, что Холлис прав.

– В первую очередь, мы должны помнить, что Пол призван сюда, чтобы быть нашим пастором.

– Но действует он скорее как диктатор.

– Вы опять разошлись во мнениях?

– Нет. – Холлис выглядел удрученным, но не озлобленным. – Может, все дело в том, что он чего‑то недоговаривает и действует без нашего согласия? Я не знаю. Но, беседуя с ним, я вижу, что раздражаю его. Скорее всего, он думает про себя: «Что надо этому старикашке на этот раз?» Я не в силах бороться дальше. Да и за что бороться? Чтобы все было как прежде? Я совершенно не знаю новых прихожан. Кругом одни новые лица.

– Но ведь это хорошо, Холлис. Церковь растет.

– Да, и лица все молодые. – Холлис поджал губы. – Я уверен, им хочется, чтобы у руля стояли молодые старейшины.

– Им нужен лидер.

– Теперь у них есть Пол, их помазанник Божий. Сэмюелю не понравились такие слова. Он даже встревожился.

– Мы все помазанники Божьи. Каждый верующий освящен Духом Господним.

– Мы с тобой это знаем. Но послушать Пола Хадсона, так оказывается, он у нас особенный, не то что все остальные. Вот и не хочет слушать старейшин. Наверное, он удостоился аудиенции у Самого Господа Бога. Может, Пол…

– Сарказм не помогает достигнуть единства, – жестко возразил Сэмюель.

– Единства не стало в тот день, когда Генри Портер покинул наш приход. Мы были одной семьей, пока он стоял за кафедрой проповедника. Правда, его проповеди не так привлекали новых прихожан, как проповеди Хадсона, но никто не сомневался в его искренней любви к пастве.

Прежде чем войти, Эбби постучала. Она принесла поднос и поставила его на стол. Налила чашку кофе, добавила сливок и протянула ее Холлису.

– Специально для тебя принесла ореховое печенье. Знаю, ты любишь его.

Холлис взял чашку:

– Спасибо, Эбби.

Эбби тихо удалилась, закрыв за собой дверь.

– Я отказываюсь от должности старейшины, Сэмюель.

– Не делай этого, Холлис. Пожалуйста. – У Сэмюеля заныло сердце от услышанного. Как смогут двое старейшин справляться с таким числом прихожан? – Подумай, ведь каждое воскресенье приходит почти сто пятьдесят новых человек.

– Большинство из других приходов. Хадсон назначит кого‑нибудь из них на должность старейшины.

– Но мы совсем не знаем этих новых людей, Холлис.

– Я больше не могу идти на компромиссы, Сэм. Пойми меня. Холлис отставил свою чашку. Похоже, он даже не попробовал свое любимое печенье.

– И потом, мне совсем не по душе эта новая музыка. Зачем без конца повторять одни и те же четыре строчки. У меня такое чувство, что мы поем какие‑то нескончаемые заклинания. Они обезличивают церковь так же, как и Америку. Но прежде, чем ты начнешь защищать Пола, я скажу тебе, что предвижу все твои доводы. Пусть все идет своим чередом, раз церковь растет и прихожан становится больше. Но это не значит, что я готов сидеть на скамье и чувствовать себя оскорбленным.

– Ты сделал свой выбор. – Старый страж оставлял свой пост.

– Да, я написал прошение об отставке и отослал его до визита к тебе. – Холлис не осмелился поднять глаза. – Я знал, что если этого не сделаю, тебе удастся меня переубедить. Но время пришло, Сэм. – Глаза его увлажнились. Холлис отвернулся, взял чашку, но губы его так дрожали, что, делая глотки, он не мог скрыть своего волнения. – Я должен предупредить тебя – Отис тоже подал прошение об отставке.

У Сэмюеля внутри все сжалось и к горлу подступил ком. О, Боже! неужели я один остаюсь бороться?

– Я очень сожалею об этом. – Голос Мейсона прозвучал подавленно. Наверное, для Пола было неважно, что двое из трех старейшин покидают церковь из‑за его новых методов привлечения верующих. Этот молодой человек производит впечатление сильной личности. Хотя по некоторым данным, которые Эбби получила от Юнис, такое впечатление могло быть обманчивым. Всю свою жизнь Пол жил в тени отцовской славы. Может, причина была в этом? Может, Пол боялся, что не добьется успеха?

Однако сейчас все мысли Сэмюеля были о его старом друге, с которым он прослужил в церкви так много лет.

– Куда ты будешь ходить на богослужения?

– Скорее всего, в свою гостиную. Водить машину я уже не могу, да и Отис не может надолго отлучаться, пока Мэйбл так плохо себя чувствует. – Холлис усмехнулся. – Буду слушать телепроповедников. Слава Богу, этих программ предостаточно в течение всей недели. Так что меня ждут проповеди по ящику. Сделай пожертвование и получи благословение.

– По телевизору можно услышать и хорошие проповеди. Но будь осторожен.

– Это точно. Лучше всего то, что не знаешь, какие мошенники стоят за сценой. Тебе показывают только улыбающиеся лица слушателей. Всех недовольных просят удалиться. Ты видишь блистательную команду единомышленников и их предводителя, который очень похож на Чарлтона Хестона, простирающего руку над Чермным морем[32].

– А почему бы нам не организовать занятия по изучению Библии? Пусть хотя бы для тех, кто скучает по добрым старым временам. Пригласим Отиса с Мэйбл и еще тех, кто последнее время перестал посещать службы в церкви.

– Пытаешься удержать нас в кругу семьи, Сэм?

– А мы и есть одна семья.

– Идея неплоха. Но когда и как? – Холлис оживился.

– Когда угодно. Кроме воскресенья.

– Остаешься верным своему делу?

– Пока этого будет хотеть Бог.

– Или пока Пол Хадсон не вышвырнет тебя.

* * *

Утром следующего дня Пол нашел на своем столе подписанный от руки конверт. Когда он вскрыл этот конверт, из него выпал ключ. В письме была всего одна фраза: «Более не считаю для себя возможным оставаться на службе при Сентервилльской христианской церкви. Отис Харрисон».

С тяжелым чувством Пол сел в кресло. Подавленный, он машинально перебирал почту, и ему на глаза попалось письмо от Холлиса Сойера. «Очередной список жалоб», – подумал Хадсон, открывая конверт. В письме было сказано: «Все мои попытки найти с вами общий язык провалились». О каких попытках он говорит? О попытках вставлять палки в колеса? Даже приглашение на работу Стивена Декера он не оценил. Неужели старик не понимает, как дорого стоил этот шкаф–витрина и что деньги пришлось взять из сбережений, оставленных на учебу Тимми? Но когда Пол прочитал следующие строки, его злость исчезла. Далее в письме говорилось: «Я предан церкви с давних пор. С тех пор, когда вас еще на свете не было. Но теперь мне нет в ней места. Да и о каком месте может идти речь, если ты не угоден пастору? Вы не оставили мне другого выбора, кроме как уйти в отставку, сохранив при этом хотя бы достоинство».

У Пола сжалось сердце, он перечитал письмо еще раз. От отчаяния и разочарования, которыми было проникнуто послание Холлиса, его охватило раскаяние. Старейшина не объяснил, что́ заставило его написать такое письмо, напротив, он свалил все в одну кучу, чтобы посильнее ударить Пола. В итоге двое из трех старейшин, которые призвали Пола Хадсона на служение в Сентервилльскую христианскую церковь, сказали, что он не оправдал их надежд. Пол молил Господа о прощении. Он вовсе не пытался избавиться от прежних служителей. Просто просил не мешать ему. Он стремился возродить церковь, конечно, при их участии и поддержке. В действительности же и Отис, и Холлис не переставая критиковали все его начинания и отвергали все новое. Теперь придется объяснять причину ухода двух старейшин, чтобы избежать нежелательных пересудов.

По крайней мере, у него появилась возможность самостоятельно выбрать кандидатов на две освободившиеся должности.

Господи, пошли мне единомышленников, чтобы вместе с ними я смог превратить Сентервилльскую христианскую церковь в величественный храм, прославляющий Тебя.

Пол молился больше часа, но после молитвы почувствовал себя еще более истощенным. Пару раз ему казалось, что слова, обращенные к Богу, поднявшись до потолка, возвращались к нему обратно. Потом Пол открыл ящик стола, в котором хранил список прихожан церкви. Отметил в нем два имени, верша судьбы этих людей подобно Господу Богу. Эти двое перешли в Сентервилльскую церковь из соседних приходов, где один служил диаконом, другой – старейшиной.

Марвин Локфорд и его жена Лавонн жили к северу от Сентервилля в двадцати минутах езды, так что добираться до церкви не составляло для Марвина никакого труда. Он работал менеджером в местной фирме, занимающейся недвижимостью, и успешно продвигался по служебной лестнице. «Мы ищем общину, которая была бы так же глубоко предана Господу, как мы с женой», – говорил Марвин, беседуя с Полом полгода назад. Тогда они сидели в кабинете Пола вместе с Лавонн и обсуждали вопросы веры и предстоящее воскресное собрание.

– Честно говоря, Пол, Сентервилльская христианская церковь произвела на нас жалкое впечатление, когда мы побывали в ней однажды, – рассказал он Полу. – Старик, который что‑то бубнил с кафедры, прихожане, поющие гимны столетней давности. Мы решили отправиться на север, в ту церковь, которую хорошо знали. Но из‑за дальности расстояния она нам не подошла. А нам так хотелось стать членами достойной общины, чтобы посещать воскресные собрания. И когда мы узнали о приезде нового пастора в Сентервилльскую церковь, то решили прийти еще раз. Теперь нам все нравится. Мы полностью удовлетворены.

Щедрая финансовая поддержка, которую оказали церкви супруги, убедила Пола в правильности своего решения, и он поставил крестик напротив фамилии Локфорд.

Следующим кандидатом на должность старейшины, которого Пол отметил, был Джеральд Боэм. Его жена Джесси работала медицинской сестрой в одной из школ на юге Сентервилля. Сам Джеральд занимал пост финансового консультанта в крупной фирме в Лос–Анджелесе. Недавно он решил открыть собственное дело, и, похоже, его бизнес процветал, судя по новенькому «ягуару».

Пол, постукивая карандашом по столу, размышлял о необходимости позвонить прежним пасторам Локфорда и Боэма и попросить у них своего рода рекомендации. Но что о нем подумают, когда узнают, что он наводил справки о своих братьях во Христе?

На самом деле для успешной работы Полу было нужно больше людей – трех старейшин явно не хватало. В Сентервилльской христианской церкви уже лет десять не было диакона из‑за малого числа прихожан. Поэтому старейшины занимались всем: от мелкого ремонта, организации консультаций для членов общины до управления финансовыми делами церкви. Теперь количество прихожан увеличилось, и церкви понадобился человек, который должен был следить за содержанием мебели и сантехники, ухаживать за церковным садом. У самого пастора были дела поважнее. Вот если бы новые старейшины организовали воскресные занятия по изучению Библии для взрослых, а их жены – для детей, это стало бы дополнительным плюсом для церкви.

Диаконы помогут сэкономить деньги – не надо будет нанимать профессионалов. Лучше пустить сэкономленные средства на покупку новой аудиосистемы, учебников и молитвенников, знамен на стены, подушек на скамьи, видеомагнитофонов. Раньше Пол сам занимался мелким ремонтом. Надо признать, что Сэмюель Мейсон помогал ему по мере своих возможностей, но человеку в таком почтенном возрасте свойственна медлительность и осторожность. Пол был вынужден торопить Мейсона, при этом пастор понимал, что сам слишком много времени тратит впустую. Ведь он, Пол, призван решать глобальные задачи – заниматься духовным образованием паствы, проводить встречи с влиятельными представителями церковного братства, устанавливать прочные связи Сентервилльской христианской церкви с внешним миром.

Все кандидаты на должность диакона были людьми семейными и с детьми, за исключением одного. Их жены были вполне способны самостоятельно приносить пользу церкви. Эбби Мейсон уже задействовала нескольких женщин в воскресной школе для детей младшего возраста, но все равно людей не хватало. Эбби, конечно, была безукоризненна, но ее методы заметно устарели. Ученикам средних и старших классов следует рассказывать более современные истории для иллюстрации библейских принципов, а не избитые легенды о Давиде и Голиафе, о Моисее, разделяющем воды Чермного моря, и Данииле, брошенном в львиный ров.

Чем больше Пол думал, тем больше он убеждался в том, что отставка Отиса и Холлиса была продиктована Самим Господом Богом, и это приводило его в восторг. Их уход ознаменовывал начало новой эры в истории Сентервилльской христианской церкви. Теперь не придется отстаивать новую музыку, добиваться выполнения новых правил! Прекратят сравнивать его с прежним пастором Генри Портером!

Конец бессмысленным многочасовым собраниям, заканчивающимся ничем!

У Юнис достаточно сил и опыта, чтобы организовать хор из взрослых и детей. А еще она сможет сочинить кантаты[33], и это привлечет больше людей на Рождество и Пасху. Благодаря достойным программам случайные посетители могут превратиться в постоянных прихожан.

Господи, дай мне пять лет, и я превращу эту церковь в самую влиятельную в нашей округе!

Воодушевленный, Пол снял трубку телефона. По церковным правилам ему следовало проинформировать Сэмюеля Мейсона о предстоящих переменах. Но, узнав о планах пастора, старейшина непременно попытается уговорить его вернуть Отиса и Холлиса. Ни за что! Пол не хотел, чтобы они возвращались. Поэтому он сообщит Сэмюелю о переменах, как только получит согласие новых кандидатов. Если поступить наоборот, придется потерять много драгоценного времени на выслушивание предостережений, проверку досье, поиск рекомендаций. Одно было ясно для Пола: церковь не может нормально работать с одним пастором и одним старым упрямым старейшиной.

Хадсон набрал номер Марвина Локфорда.

– Конечно, согласен. – Марвин был счастлив получить такое предложение. – Раньше я служил старейшиной и хорошо знаком с подобной работой.

Звонок Джеральду Боэму дал аналогичный результат.

– Для меня большая честь служить в вашей церкви.

Пол объяснил, что окончательное решение будет принято после голосования прихожан. Но, по его мнению, никаких проблем не должно возникнуть, голосование будет проходить при подавляющем большинстве молодых членов общины, а новенькие поддержат большинство.

Пол почувствовал дискомфорт в желудке. Наверное, съел что‑то не то утром. А ел ли он вообще? Он досмотрел до конца почту, выбросил рекламные листовки в корзину для бумаг, но брошюры о развитии церкви просмотрел внимательно. Сделал записи в своем блокноте, который хранился в правом верхнем ящике. Зазвонил телефон, и через три звонка включился автоответчик. Пол терпеть не мог эту записывающую машину, пользовался ею по необходимости. Иначе ему пришлось бы все свое время тратить на разговоры. А его задача состоит в том, чтобы читать проповеди и готовиться к ним.

Дата добавления: 2015-11-16