Расширение войны и наступление Брусилова

В то время как во Франции разыгрывались великие драмы Вердена и Соммы, война на других фронтах принимала весьма разнообразную форму. В Германской Восточной Африке, куда Ян Сматс — блестящий партизан, противник британцев в Бурской войне — прибыл в 1915 году, чтобы принять командование, в 1916 году были размещены четыре колонны — две британских из Кении и Ньясаленда соответственно, одна португальская из Мозамбика и одна бельгийская из Конго. Перед ними стояла задача концентрическим наступлением окружить черную армию фон Леттов-Форбека и таким образом привести кампанию к завершению. Действующая армия союзников составляла почти 40 тысяч человек, у Леттова было около 16 тысяч. Разделив силы, он без особого труда мог избегать встречи своих главных частей со Сматсом. С боями отступая на юг, от горы Килиманджаро к Танге и Дар-эс-Саламу, он Двигался параллельно берегу, довольно медленно, через центр страны. Он сражался, когда не имел другого выхода, но, предвидя поражение, всегда выходил из боя. Уничтожая за собой мосты и железнодорожные линии при отступлении, Леттов-Форбек избегал окружения и сохранял свои силы в целости. Его африканцы-аскеры, кроме того, были невосприимчивы к большинству болезней, которые переносили насекомые, нападающие на человека в этой местности. Его противники, включавшие большое число европейцев и индусов, такого иммунитета не имели. Их огромные потери из-за болезней — тридцать одна небоевая потеря на одну боевую — и были реальной причиной их неудачи в попытке разгромить Леттова на его территории. К концу 1916 года его небольшая армия была столь же приспособлена, боеспособна и неуловима, как и в начале войны.

Турки, так недооцененные союзниками вначале, закрепили успех, которого они достигли в Галляполи. Правда, меры, принятые ими, чтобы восстановить наступление в районе Суэцкого канала, потерпели неудачу в ходе ограниченной кампании британских войск на границе Синая в Палестине. Их армия на Кавказе также продолжала терпеть поражения от русских войск, которые к августу оттеснили их от озера Ван к Трабзону на Черноморском побережье. Однако в Месопотамии они нанесли сокрушительное поражение англо-индийским войскам, которые высадились в устье Шатт-эль-Араб в 1914 году. В течение 1915 года Экспедиционные силы D, как их стали называть позже, двинулись по течению Тигра к Багдаду. Некоторые формирования перемещались по суше, некоторые — по воде, пока в ноябре 1915 года их авангард не достиг Ктесифона. Ситуация выглядела многообещающей, поскольку они оказались в самом сердце Османской империи в тот момент, когда ближайшие турецкие резервы, согласно данным британской разведки, находились в 650 км на Кавказе или в 550 км в Алеппо в Сирии. Тем не менее туркам как-то удалось собрать достаточные силы, чтобы послать их вниз по течению Тигра и противостоять англичанам. Хотя британские войска не потерпели поражения, их командир, генерал-лейтенант Таунсенд, решил, что противник слишком силен, и приказал отступать в Кут-аль-Амара, 150 км вниз по реке. Там Экспедиционные силы окопались в излучине Тигра, чтобы дождаться подкрепления и дать солдатам восстановить силы после тяжелого испытания, которым было долгое наступление и отступление.

У Таунсенда были запасы на два месяца и личный опыт оборонительных действий. В 1896 году он успешно командовал небольшим осажденным фортом в Читрале на северо-западной границе. Окончание этой блокады широко праздновалось во всей Британской империи. Турки, мастера окопной войны, оказались значительно более опасными противниками, чем читралские дикари. Окружив лагерь Таунсенда земляными укреплениями, они сумели отразить атаки как самого гарнизона, так и пришедшего ему на помощь подкрепления, которое с января по март четырежды пыталось прорваться через их окопы. Каждая попытка заканчивалась неудачей, а последняя, известная как сражение у редута Дуджайла, оставила на поле битвы тысячу убитых. Штаб Таунcенда был всего в десяти километрах, но почти сразу после этого поражения, началось весеннее половодье. Наполненные тающими снегами гор Загрос, реки разлились и затопили прилегающие территории. Месопотамские равнины были покрыты водой, Кут оказался полностью отрезан, получение какой-либо помощи исключалась, и 29 апреля гарнизон сдался. Таунсенд и 10 тысяч человек, уцелевших из всех Экспедиционных сил, оказались в неволе, где условия содержания обычных солдат были весьма жестокими. Четыре тысячи из них умерли во вражеском плену. Кут был возвращен только в конце года, когда было собрано почти 200-тысячное соединение из британских и индийских войск и их сторонников. Оно должно было противостоять 10 тысячам турок и горстке немцев. Подобно Салоникам, где в 1916 году союзники продолжали вести неудачную кампанию против очень немногочисленного противника, Месопотамия стала местом, где отвлекались свои силы и не создавалось угрозы неприятелю.

На Итальянском фронте, несмотря на то что нападающие также численно сильно превосходили защитников, несоответствие не было столь вопиющим. Численность итальянской армии возросла и в конечном счете почти Удвоилась — с тридцати шести дивизий мирного времени до шестидесяти пяти. В течение 1916 года итальянцы должны были оттянуть тридцать пять из шестидесяти пяти мобилизованных австрийских дивизий в свои горы. Последующее ослабление возможности Австрии честно разделять бремя на востоке создало возможность в основном обеспечить успешное возобновление русского наступления в течение этого года. Численное превосходство противника, тем не менее, не мешало австрийцам сорвать продолжающиеся попытки итальянцев пробиться в сердце Австро-Венгрии через Изонцо и даже начать собственную контратаку, направленную на богатые промышленные и сельскохозяйственные области на равнинах реки По. Конрад, габсбургский начальник штаба, испытывал почти личную ненависть к прежнему партнеру Австрии по Тройственному союзу и ссорился с Фалькенгайном, который считал, что лучшим будет закрепление совместного австро-германского успеха в действиях против царских армии, начало которому было положено в Горлице-Тарнуве. 15 мая 1916 года, почти в день годовщины этой победы. Конрад развязал собственную "карательную экспедицию, (SIrafexpedition) с северной горной цепи Трентино, между озером Гарда, прелестным альпийским курортом, и истоками реки Бренты, которая течет к лагунам Венеции. Предварительная бомбардировка, где двум тысячам австрийских орудий противостояли 850 итальянских, была сокрушительной, но защитники были предупреждены очевидной подготовкой действий со стороны австрийцев. Они сражались с героическим самопожертвованием, чтобы оттеснить захватчиков в бухту. Римская бригада почти полностью погибла при защите Пьяццы. В результате австрийцам нигде не удалось продвинуться более чем на 15 километров и, хотя их потерн были меньшими — 80 тысяч против 147 тысяч у итальянцев, — карательная экспедиция не создала угрозы прорыва и не заставила Кадорну, итальянского главнокомандующего, прекратить его неослабевающие атаки на Изонцо. Шестая битва на Изонцо началась в августе и была связана с обороной пограничного города Гориция. Седьмая, восьмая и девятая последовали в сентябре, октябре и ноябре соответственно. Плацдарм Изонцо был расширен в Гориции, и опорный пункт на каменистом нагорье Карсо был хорошо защищен. Итальянская пехота, несмотря на тяжелые потери и крах наступательных усилий, все еще казалась готовой снова и снова подниматься в атаку, даже под отчужденным и бессердечным командованием Кадорны.

Развитие событий в Италии в течение 1916 года имело один положительный результат: отвлекая австрийские дивизии с русского Южного фронта, это давало царской армии шанс организовать успешное контрнаступление против ее ослабленного неприятеля. Русские приняли на себя обязательство провести это наступление, подписав соглашение в Шантийи в декабре 1915 года, в то время как сведения о карательной экспедиции Конрада заставили Кадорну настоять на срочном начале операции. Результаты превысили то, что было обещано или ожидалось, и прежде всего самой Ставкой, в чьи планы на 1916 год входило возобновление наступления против немцев на российском северном фронте, а не против австрийцев на юге. Продвижение немцев на севере угрожало Петрограду, столице России, и привело к оккупации богатых прибалтийских государств, где Людендорф создал полномасштабную оккупационную экономику. Предвосхищая то, что Гитлер намеревался попробовать после 1941 года, он разделил территорию на шесть административных областей, с немецким военным управляющим в каждой, и издал постановление об использовании сельскохозяйственных и промышленных ресурсов для германских военных нужд. Планы Людендорфа шли дальше чисто экономической реорганизации. "Я сделал вывод, что необходимо продолжить на занятой территории работу цивилизации, над которой немецкие руки трудились на тех землях на протяжении многих столетий. Население, подобное этой смеси рас, никогда не производило на свет собственной самостоятельной культуры и, предоставленное самому себе, попадет под польское господство". Людендорф предвидел преобразование Польши в "более или менее независимое государство под германским суверенитетом". Весной 1916 года он спланировал заселение значительной части прибалтийских государств немцами, которые должны были занять землю, экспроприированную у местных жителей. Исключение было сделано для евреев, которые часто хорошо говорили по-немецки и считались полезными инструментами оккупационной политики.

Планы Людендорфа на германизацию царских владений в Польше и балтийских территориях были одной из причин, по которым Ставка предпочитала возобновление наступления на севере в качестве основной стратегии 1916 года. Год начался, в ответ на просьбу Франции облегчить положение ее войск в районе Вердена, с атаки 18 марта на берегах озера Нарочь, нацеленной на Вильно, главный город Восточной Польши. Благодаря тому, что российская промышленность была теперь мобилизована для нужд войны, и новому призыву, русские армии теперь численно превосходили своих противников и имели 300 тысяч человек против 180 тысяч на севере и 700 тысяч против 360 тысяч в центре; только в южном секторе, которым командовал Брусилов, соотношение численности войск оставалось равным — по полумиллиону человек с каждой стороны. На севере русские впервые получили существенное преимущество в артиллерии и боеприпасах, имея 5 тысяч орудий и по тысяче снарядов на орудие. Это было значительно больше, чем было собрано немцами для Горлице-Тарнувского прорыва.

Так или иначе, однако, и это преимущество было потеряно. Артиллерийская подготовка не была скоординирована с наступлением пехоты Второй армии, которая, атакуя очень узким фронтом, попала под огонь собственной артиллерии, а затем, захватив выступ, — под обстрел немецких орудий с трех сторон. Три четверти наступавшей пехоты, 15 тысяч человек, было потеряно в течение первых восьми часов; еще 350 тысяч теоретически могли продолжать наступление, при условии, что фронт наступления будет расширен. Простое увеличение численности означало лишь увеличение потерь без овладения новой территорией. К 31 марта, когда наступление закончилось; потери русских составили 100 тысяч человек, включая 12 тысяч умерших от переохлаждения из-за суровой погоды конца зимы. В апреле последовало контрнаступление немецких войск, чьи потери составили всего 20 тысяч. Они вернули себе всю территорию, которая была захвачена русскими.

Для общего наступления, обещанного в июне, следовательно, не удалось сделать ничего, что могло обеспечить успех — в особенности после того, как Ставка снова стал" склоняться к решению проводить атаку в северном направлении выше Припятских болот, которые делили фронт на две части. Фактически Эверт, командующий армейской группой, которая потерпела поражение на озере Нарочь, вообще не хотел атаковать. Алексеев, начальник штаба, тем не менее проявил настойчивость и добился неохотного сотрудничества как Эверта, так и Куропаткина, командующего другой группой армий в северном секторе. Все трое понимали, что требовалось многочисленное усиление как в живой силе, так и в обеспечении. К удивлению всех присутствующих на конференции 14 апреля, новый командующий Южным фронтом Алексей Брусилов, в марте сменивший Иванова, совершенно не возражал. Он верил, что при тщательной подготовке победа над ослабленной австрийской армией возможна. Поскольку он не просил никакого подкрепления, ему было дано разрешение сделать такую попытку. Он доказал свои способности еще на более низких командных должностях. Брусилов нашел время, чтобы изучить проблему атаки с прорывом вражеских позиций, прикрываемых артиллерией, с резервами в тылу, готовыми ударить по прорвавшейся группе. Он решил, что следует атаковать широким фронтом, таким образом лишая неприятеля шанса сосредоточить резервы в предполагаемой точке атаки. Он также предусмотрел защиту готовой к атаке пехоты. Пехотинцы ожидали начала наступления в глубоких блиндажах. Передовую следовало также максимально приблизить к австрийским окопам, выкапывая проходы вперед на расстояние шестидесяти — семидесяти метров от вражеских позиций. Эти нововведения создали значительные и важные улучшения. В прошлом русские часто оставляли нейтральную полосу шириной в полтора — два километра, из-за чего пехота во время атаки была обречена нести крупные потери в течение всего времени, пока она приближалась к линии вражеских окопов; не меньшими были потери до атаки, когда солдаты находились в никак не защищенном окопе, во время вражеского артобстрела.

Подготовка, организованная Брусиловым, дала отличные результаты. Хотя его численное преимущество над австрийцами на тридцати километрах выбранного участка фронта составляло только 200 тысяч против 150 тысяч и 904 орудий против 600, неприятель был совершенно ошарашен, когда 4 июня атака началась. Русская Восьмая армия сокрушила Четвертую австрийскую армию и двинулась на важный узловой центр Луцк. Продвижение составило шестьдесят километров. Было захвачено огромное количество пленных, так как потрясенные австрийцы сдавались каждому, кто мог взять их в плен. Соседи Восьмой армии тоже наступали, но наибольший успех был достигнут на юге, между течением Днестра и Карпатами, где австрийская Седьмая армия была расколота пополам, потеряла 100 тысяч человек, главным образом пленными, и в середине июня начала полное отступление.

В начале июля русские армии также начали наступление к северу от Припятских болот, поддерживая успех Брусилова и вызвав смятение австро-германского командования, в замешательстве пытавшегося решить, как и где наилучшим образом развернуть свои весьма скудные резервы, чтобы двинуть их вперед к Барановичам, старому русскому городу, где издавна размещались штаб-квартиры русской армии. Наступление Эверта против немецких войск скоро было остановлено, но армейская группа Брусилова продолжала одерживать верх над австрийцами и в июле, и в августе, и в сентябре. За все это время было взято в плен 400 тысяч австрийцев, и 600 тысяч было убито или ранено. Немецкие войска, противостоящие наступлению русской армии, потеряли 350 тысяч человек. Полоса русской территории глубиной в сто километров была отбита у захватчиков. Располагай Брусилов достаточными средствами, чтобы продолжать свое победное продвижение и подводить резервы и обеспечение вперед с достаточной скоростью, он смог бы восстановить еще больше территорий, потерянных в ходе большого отступления 1915 года и, возможно, вновь достичь Лемберга и Перемышля. Однако таких возможностей у него не было. Система железных дорог в любом случае создавала преимущество для австрийцев, а не для русских, поскольку не могла обеспечить тактическую транспортировку через зону боев. Дороги, даже при наличии необходимого моторного транспорта, не подходили для перевозки тяжелых орудий. Тем не менее наступление Брусилова, по меркам Первой Мировой войны, когда успех измерялся метрами, доставшимися с боем, было величайшей победой, одержанной на любом из фронтов с тех пор, как два года назад на Эне появились первые линии окопов.

Победа русской армии, несмотря на миллионные потери, сыграла роковую роль в судьбе Фалькенгайна, чья безопасность пребывания на посту командующего штабом ослабевала, по мере того как продолжалась борьба за Верден. Его смешение с заменой его Гинденбургом было замаскировано назначением его командующим новой кампанией против Румынии. Румыния, долго осаждаемая как союзниками, так и Центральными державами, до сих нор благоразумно избегала делать выбор в пользу кого-то из них. Ее сосед, Болгария, в октябре 1915 года присоединилась к Германии и Австрии, но Румыния, которая в конце Второй балканской войны в 1913 году получила участок прежней болгарской территории, продолжала держаться особняком. Ее главный национальный интерес состоял в присоединении к своей территории Трансильвании, где под австро-венгерским владычеством проживало три миллиона этнических румын. Когда началось наступление Брусилова на запад, расширяя общую границу военного контакта между Россией и Румынией и явно обещая не только поддержку России, но и крах Австрии нерешительность румынского правительства стала уменьшаться. Союзники долго предлагали Румынии расширение ее территории за счет Австрии, после их победы, и Румыния, хотя это было неразумно, теперь решила принять это предложение. 17 августа было подписано соглашение, согласно которому Франция и Россия обязывались по окончании войны предоставить Румынии Трансильванию, Буковину, южную оконечность Галиции и Банат, юго-западный угол Венгрии. До этого две великие державы тайно договорились не выполнять соглашение, когда время придет. То, что Румыния этого знать не могла, не оправдывает ее вступления в договор. Здравый смысл Должен был подсказать, что стратегическое положение страны, крепко зажатой между враждебно настроенной Болгарией на юге и неприятельской Австро-Венгрией па западе и севере, было слишком ненадежным, чтобы быть скомпенсированным предполагаемой поддержкой русской армии, которая сумела только запоздало начать ответное наступление. Именно успех Брусилова убедил Румынию выйти из нейтралитета и вступить в войну, но его достижений было недостаточно, чтобы гарантировать безопасность этой страны в случае германской интервенции или вторжения австрийских дивизий. Что касается нападения со стороны Болгарии, то русская армия и вовсе не могла предложить никакой помощи.

Тем не менее 27 августа Румыния вступила в войну. Она явно переоценивала возможности своих армий из двадцати трех дивизий, сформированных из равнодушных крестьян, и пребывала в убеждении, что русское наступление, развернутое к северу от Прилятских болот по направлению к Ковелю, должно предотвратить переброску немецких резервов в Венгрию, в то время как группа армий Брусилова, продолжающая свое наступление, удержит австрийцев. Румыны, казалось, делали некоторое допущение на случай болгарской или, если на то пошло, турецкой интервенции. Однако и здесь они переоценивали возможности своих вооруженных сил. Последние были слабо оснащены и обязаны своей военной репутацией успеху во Второй балканской войне, когда Болгария находилась в тяжелом положении, поскольку испытывала также давление со стороны Сербии, Греции и Турции. Алексеев, начальник русского Генерального штаба, в редкостном проблеске реализма, активно оспаривал значение румын как союзников, справедливо полагая, что они будут опустошать, а не пополнять русские резервы, Он, несомненно, не прилагал особых усилий, чтобы помогать им. Этого не стали делать также ни французы, ни британцы в Салониках, чьи планы развернуть отвлекающее наступление было для Румынии главным аргументом в пользу того, чтобы вступить войну. Их атаку опередили болгары; предупрежденные очевидными приготовлениями союзников, они при поддержке немецких и турецких дивизий, обескуражив неприятеля неожиданностью своего нападения, 17 августа разгромили армию сербских беженцев во Флорине. В результате начало франко-британского наступления было отложено до середины сентября.

^{Брусиловский прорыв.}

Несмотря на подобное ухудшение обстановки, Румыния, тем не менее, начала наступление, но не, как ожидали, военачальники в Салониках, против Болгарии, где оно получило бы поддержку и где можно было рассчитывать на подкрепление собственными резервами, но против Венгрии, через перевалы Трансильванских Альп. Возмездие не замедлило последовать. Австрийцы быстро преобразовали местные силы обороны в Первую армию под командованием генерала Арца фон Штраусенберга. В это время немцы нашли войска, в том числе болгарские, чтобы разместить две армии — Девятую под командованием бывшего начальника Генерального штаба Фалькенгайна и Одиннадцатую, возглавляемую старым ветераном Восточного фронта Маккензеном, — в Трансильвании и Болгарии. Пока румынские войска, занятые оккупацией восточной Трансильвании, не могли отвлечь силы на что-либо другое, их противник провел всю необходимую подготовку, и нанес удар. 2 сентября болгарские войска захватили Добруджу, румынскую провинцию, лежащую южнее дельты Дуная. 25 сентября армия Фалькенгайна, в состав которой теперь входила грозная горная дивизия, известная как "Альпийский корпус", в котором служил молодой Роммель, переместилась в Трансильванию. Она начала оттеснять румынские войска обратно через перевалы к центральной равнине и столице Румынии — Бухаресту, который пал 5 декабря. К этому времени армия Маккензена пересекла Дунай и также достигла Бухареста. Подвергнувшись нападению четырех противников с трех сторон, поскольку турки морем перебросили 15-ю и 25-ю дивизии к Добрудже, румыны были обречены на полное отступление в направлении Молдавии, их удаленной восточной провинции, между рекой Серет и русской границей. Там, застигнутые зимой, при поддержке русских Четвертой и Шестой армий, они окопались на Серете, чтобы дождаться окончания плохой погоды.

Решение вступить в войну обернулось катастрофическими последствиями. Они потеряли 310 тысяч человек, почти половина из которых попала в плен, и почти всю свою страну. Их наиболее важное богатство — месторождения нефти в Плоешти, в то время единственный значимый источник нефти на Европейском западе Черноморского побережья, — было полностью выведено из строя британскими диверсионными группами прежде, чем они оказались в руках неприятеля. Не менее неосмотрительным было также решение союзников вовлечь Румынию в войну. Прибавление незначительных сил меньших стран — Португалии (которая вступила в войну в марте 1916 года), Румынии и даже Италии — не способствовало усилению союзников, но, наоборот, даже ослабило их. Неизбежные поражения, которым подверглись армии этих стран, требовали привлечения все новых ресурсов для их поддержки. Поражение Румынии не только потребовало, как предвидел Алексеев, вмешательства русских армий, чтобы спасти ее от полного краха. Оно также дало Германии в течение следующих восемнадцати месяцев миллион тонн нефти и два миллиона тонн зерна — ресурсы, которые сделали возможным продолжение войны до 1918 года. Присоединение Греции к союзникам, посредством государственного переворота, совершенного Венизелосом, но разработанного союзниками в июне 1917-го, также не создало для последних никакого преимущества. Установление сильного националистского и антитурецкого правительства в Афинах привело к мобилизации Греции под флагом "Великой идеи" — восстановления греческой империи на востоке, — что должно было осложнить усилия союзников по установлению мира в Европе на многие годы после окончания войны.

Дата добавления: 2015-07-11