Задержавшиеся гости

Многие приходят к нам в монастырь пожить, сразу заявляя, что они о монашестве не думают, а только хотят вот так «просто пожить» здесь, если можно, то и долго. И раньше мы таких принимали. Мы думали, что человек ведь сам не знает, где его путь, тем более не знает ничего о монашестве: как он может сразу иметь сформировавшееся желание идти в монастырь, чтобы стать монахом? Пусть поживет сколько хочет, время все покажет. Если он не «монастырский», то сам монастырь рано или поздно его исторгнет. И вот живет такой человек, живет долго, и уже даже трудно ему представить, чтобы пойти опять устраивать свою жизнь в миру. Живет не то чтобы слишком беспорядочно, но и далеко, конечно, от монашеского духа. Живет так, как должен бы жить средней добропорядочности христианин в миру. Ему чем-то нравится «монастырская жизнь» (то есть жизнь нашего монастыря – почти не монашеская, а только относительно благочестивая, какой должна бы быть жизнь обычных верующих в миру). Но само монашество ему по сути не нравится. Целый ряд монашеских законов, причем самых основополагающих, он никак не приемлет и сознательно решиться на этот путь самоотречения не может. Дело в том, что очень многие из современных нам молодых людей не тяготеют к семейной жизни, скромной жизни труженика и внутренне крайне устали от разного рода греховных развлечений и страстных увеселений. По духу они как много повидавшие и во всем искушенные старики. Скука и безразличие, пресыщенность жизнью – характерные черты этого довольно молодого поколения. В миру жить порядочно и более-менее благочестиво они не могут: их опять несет в разгул, оскомина от которого уже дает себя знать часто и настойчиво. Монастырские порядки обеспечивают им необходимый удерж, охраняют от коварств собственного их больного сердца. Для них здесь действительно «госпиталь», где они приходят в себя после тяжелого отравления. Но большинство таких душ, как не идущие далеко, не ищущие большего, совершенного, вполне упокаиваются на этом относительном выздоровлении и, почувствовав в себе некоторый прилив сил, далее уже сильно томятся в этом «госпитале» и даже не понимают, в каком направлении можно им еще идти вперед. В то же время они хорошо знают, что с ними будет в миру, если они уйдут из обители. Почти каждый из них, выйдя раз-другой, уже вскоре покатился и опять прибежал, побитый и израненный. Мы по ошибке решили, что это знак того, что им не надо было выходить. На самом деле – не так.

Обитель действительно изгоняла бы чуждое себе, если бы ко всем желающим жить в ней предъявлялись требования вполне монашеские, если бы прежде всего они принуждались к отсечению своей воли и своего мудрования, и это было бы первейшим условием для того, чтобы задержаться здесь. Когда же мы практикуем попустительство и думаем, что «само время» уврачует страсти и «сама по себе жизнь в монастыре» смирит их, то, конечно, это нелепость! «Сама по себе» обитель никого изгонять не будет! Да и кто она – эта «обитель сама по себе», которая производит этот отбор? Конечно же, это не стены, не двор, а только законы монашеские, правила и настроения, которые одни только могут охранить дух монастыря.

Такие «задержавшиеся гости» в обители хотя и незаконные члены, но скоро уже осваиваются и считают себя здесь вполне дома, начинают смело объявлять свои понятия о жизни в монастыре, создают некую философию, которой отвергается вся соль монашеского самоотречения и, напротив, все сдобрено неким сахарком самоугодливости и своенравной свободы. Они начинают навязывать братиям свои представления и подвергать критике понятия истинно монашеские. Оказывается, что «это вот не в духе любви», а «то вот не ко времени»; «это в духе прелести», а «то вполне допустимо при нашей немощи», а вон «то и это вовсе не вредно» и тому подобное. Читая в монастыре книги, они выбирают из них то, что соответствует именно такому расслабленному образу жизни, и этими цитатами еще пытаются вооружиться против тех братий, которые радеют за бОльшую самоотверженность в своем монашеском делании. Все это крайне серьезно, и мы очень много сил и времени потеряли, пока хоть отчасти стали видеть допускаемую здесь ошибку.

Так военный отряд превращается незаметно в бродячий табор, если подбирает многих несчастных путников и тащит их за собой вместе с их многочисленные тюками и узлами. Такой отряд теряет не только боеспособность и подвижность, но и расслабляется настолько, что уже ни о какой дисциплине не может быть и речи, и в случае встречи с врагом, скорее всего, погибнут все, не умея уже согласовать свои боевые действия. Но из-за нехватки мужественно настроенных «воинов» монах сегодня часто оказывается в собрании таких вот «нагруженных скарбом переселенцев». До монашества ли тут?

Дата добавления: 2015-07-11