Самопознавательный и образовательный курс

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Б. Хеллингер: Добро пожаловать на этот курс. Мы начинаем с того, что каждый коротко скажет:

— как его зовут,

— чем он занимается профессионально,

— семейное положение

— и какой у него есть запрос.

Поиск решений начинается тогда, когда наступает подходящий момент. При этом, принимая участие, вы сможете ощутить на себе отдельные шаги и почувствовать их воздействие. Если будут возни­кать вопросы, касающиеся метода, результатов или методологии, я постараюсь на них ответить.

Опасность усыновления/удочерения

Карл: Меня зовут Карл, и я живу с женой и нашим маленьким приемным сыном. У нас четверо родных сыновей и дочерей, им от 26 до 32 лет, и они живут отдельно. Некоторое время у нас в доме на попечении проживали три девушки одного возраста, и наш прием­ный сын является ребенком одной из них. Сам я священник и рабо­таю с детьми-инвалидами и подростками-инвалидами и их семья­ми. В прошлом году благодаря встрече с тобой я понял, что прежде я работал поверхностно, так сказать, так как я видел подростка или как инвалида, или как отдельно взятого человека, если это был кто-то с проблемами в области отношений. Сейчас я понимаю, что по­чти не имеет смысла стараться помочь ребенку, если я не могу одно­временно работать с семьей и если семья не имеет такой же взгляд на проблему.

Б. Хеллингер (далее Б. X.): Ты должен аннулировать усыновление ребенка.

Карл: Аннулировать усыновление?

Б. X.: Да.

Карл: Я не могу себе этого представить.

Б. X.: У тебя не было на это никакого права. Усыновление — это опасное дело, и тому, кто делает это без важной причины, придется

за это дорого заплатить, или одним из своих собственных детей, или же партнером. Он жертвует ими для восстановления равновесия. Кто из вас хотел усыновить ребенка?

Карл: Мы оба хотели этого — и я, и моя жена. Б. X.: Почему ребенок не живет со своей родной матерью? Карл: Мать ребенка пришла к нам со своим четырехмесячным сыном и сначала оставила его на наше попечение, потому что хотела жить со своими друзьями.

Б. X.: На попечение — ладно, но усыновление — это заходит слиш­ком далеко. Усыновление выходит за рамки того, что нужно ребенку. Таким образом, он будет вырван из своей системы.

Карл: Я пока не совсем понимаю, ведь отношения ребенка с его родной матерью по-прежнему продолжаются.

Б. X.: Отношения ребенка с его родной матерью сейчас не такие, как прежде; в этом и состоит проблема. Фактом усыновления ты ли­шил его мать и отца их прав и снял с них ответственность и взял это на себя. А что с отцом ребенка?

Карл: Отец ребенка турок, и сейчас он состоит во втором браке с турчанкой. У них есть дети, и он прервал отношения с мальчиком.

Б. X.: Почему ребенок не может жить со своим отцом? Ты боишь­ся, что он станет мусульманином? Он должен быть им! Карл: Почему бы и нет.

Б. X.: Там для него лучшее место. Он мальчик? Карл: Да.

Б. X.: Тогда он должен жить с отцом. Это совершенно ясно. Карл: Я должен это обдумать.

Б. X.: Знаешь, как это бывает — с обдумыванием? Это как с тем священником, который после молитв и покаяний говорит: «Черт побери, после всех этих молений мне всегда нужно недель шесть, чтобы снова прийти в обычную форму».

Наблюдать самого себя со стороны

Бригитта: Меня зовут Бригитта. Я психолог, у меня собствен­ная практика. У меня четыре дочери от первого брака, который за­кончился разводом, и позже мой первый муж умер. Потом я еще раз вышла замуж; в этом браке у меня две падчерицы. Я живу очень дис­танцировано по отношению к моему мужу, чтобы сохранить свои силы. Сюда я пришла для того, чтобы научиться чему-то без допол­нительных усилий.

Б. X.: Такое здесь исключено. Итак, чего ты хочешь?

Бригитта: Я хочу принимать участие лишь настолько, насколь­ко я смогу это на данный момент внутренне вынести.

Б. X.: Для меня это слишком рискованно — разрешить присут­ствовать человеку, который не готов взять на себя риск наблюдать самого себя со стороны, потому что такая позиция мешает интим­ности, которая здесь возникает. Я должен предупредить тебя: то, что мы здесь делаем, — не спектакль для зрителей.

Бригитта: Я так и думала. Но поскольку я учила некоторых из присутствующих здесь участников и поскольку группа очень боль­шая, я хотела бы держаться немного в стороне. С другой стороны, я, конечно, готова делать все, что требуется для участия в курсе.

Б. X.: Я объяснил тебе правила. И ты их поняла. Этого для меня достаточно. Но я расскажу тебе еще одну историю.

Больше или меньше

В Америке профессор психологии вызвал к себе одного из сту­дентов, дал ему однодолларовую и стодолларовую банкноты и сказал: «Иди в коридор, там сидят двое мужчин, дай одному из них доллар, а другому — сто долларов». Студент подумал: «Про­фессор, должно быть, спятил!» Но взял деньги, вышел в коридор и дал одному доллар, а другому — сто. Он не знал, что перед этим профессор тайно сказал одному из мужчин, что скоро тот получит один доллар, а другому, что тот получит сто. И слу­чайно оказалось так, что студент дал доллар как раз тому, кто надеялся получить один доллар, а другому, который ждал сто долларов, он дал сотню.

Б. X. (улыбаясь): Странно, теперь я спрашиваю у себя, к чему здесь эта история.

Двойной перенос

Клаудия: Меня зовут Клаудия. Я психолог и работаю не только как психотерапевт, но и как судебный эксперт в области семейного права, и я провожу занятия для тех, кто был лишен водительских прав и должен пройти специальный психологический курс. Я разве­дена. Мне немного неловко, потому что я была замужем только пол-

года и не знаю, можно ли это вообще воспринимать как замужество или развод.

Б. X.: Ты была замужем, и это нельзя вычеркнуть или отменить. У тебя есть дети?

Клаудия: Нет.

Б. X.: Почему вы разошлись?

Клаудия: Потому что это было ужасно. Мы были очень недолго знакомы до брака и относительно быстро решили пожениться, и потом для меня все было ужасно.

Б. X.: Для тебя все было ужасно. А для него?

Клаудия: Я позаботилась о том, чтобы для него это тоже было ужасным...

Б. X.: И какой злой женщине из твоей системы ты подражала?

Клаудия: В любом случае — своей матери.

Б. X.: Я думаю, что это не она, а кто-то другой. Вопрос в том, кто из женщин в твоем роде имел обоснованную причину злиться на ка­кого-либо из мужчин. Когда что-то происходит так, как ты это опи­сываешь, то это основывается чаще всего на динамике двойного пе­реноса. Ты знаешь, что это такое?

Клаудия: Нет.

Б. X.: Я приведу тебе пример. На одном семинаре Ирины Пре-коп, где она демонстрировала свой метод удерживающей терапии, она попросила одну супружескую пару обнять друг друга. Внезапно выражение лица жены изменилось, и она разозлилась на своего мужа. Но у нее не было для этого никакого повода. Тогда я обратился к Ирине: «Посмотри, как изменилось ее лицо. Так ты можешь понять, с кем она идентифицируется». Лицо женщины стало выглядеть как лицо восьмидесятилетней старухи, хотя ей было лет тридцать пять. Тогда я сказал этой женщине: «Обрати внимание на свое лицо! У кого было такое лицо?» Она ответила: «У моей бабушки». Я спросил: «А что произошло с бабушкой?» Она ответила: «У них был трактир, и дедушка иногда таскал ее за волосы через зал перед всеми гостями. И она это терпела».

Можешь себе представить, что бабушка этой женщины действи­тельно чувствовала? Она злилась на мужа, но никогда открыто не проявляла своей злости. Эту подавленную ярость переняла от нее ее внучка. Это перенос по отношению к субъекту, то есть от бабушки к внучке. Только эта ярость отразилась не на дедушке, а на ее муже. Это перенос по отношению к объекту, то есть с дедушки на мужа. Для женщины это менее рискованно, так как муж допускает подобное, потому что любит ее. В этом и состоит динамика двойного переноса.

Но такой процесс происходит на бессознательном уровне. Вопрос состоит в том, было ли с тобой что-нибудь подобное?

Клаудия: Мне это неизвестно.

Б. X.: Если у тебя было что-то подобное, это означает, что ты в большом долгу перед своим мужем.

Клаудия: Хм...

Б. X.: Точно. (Клаудия смеется.) Ну что, попалась?

Клаудия: Нет. Но я только что подумала о том, что я рада, что у него все хорошо.

Б. X.: Это происходит тогда, когда человек чувствует себя вино­ватым. Существует ли такой перенос и у тебя, мы сможем узнать толь­ко в ходе дальнейшей работы. Пока это только предварительная ги­потеза.

Первая женщина

Гертруда: Меня зовут Гертруда. Я врач и у меня терапевтическая практика. Я не замужем и у меня один сын, которому скоро испол­нится девятнадцать.

Б. X.: А что с его отцом?

Гертруда: Он его не видел около пяти лет.

Б. X.: И что с ним?

Гертруда: Он женат и у него трое детей в этом браке. Лет пять назад у него родился еще один ребенок — дочь, от другой женщины. Но это его проблема. Я не разговаривала с ним последние пять лет.

Б. X.: Он уже был женат, когда ты с ним познакомилась?

Гертруда: Сейчас он женат уже в третий раз. Когда мы встрети­лись, он был женат, кажется, во второй раз. Они как раз занимались разводом. Я знакома с ним со школьных лет; мы ходили вместе в школу. Потом мы расстались. Он жил в другом городе и женился там. Первый раз он женился, чтобы оказать кому-то услугу — помочь по­кинуть Венгрию. Потом развелся и женился во второй раз.

Б. Х.Так нельзя поступать. Нельзя жениться из одолжения. Были у тебя с ним интимные отношения до его первого брака?

Гертруда: Да.

Б. X.: Тогда ты — его первая женщина и у тебя преимущество пе­ред всеми остальными. Хорошее чувство, не так ли?

Гертруда: Да, да. Но это трудно.

Б. X.: Что же в этом такого трудного?

Гертруда: Я не думаю, что мне сейчас необходимо испытывать подобное чувство. Все кончено.

Б. X.: Преимущество не зависит от того, что ты чувствуешь.

Гертруда: Ах, так?

Б. X.: Это реальность, которая существует независимо от чувств.

Счастье пугает

Б. X.: Я скажу тебе кое-что о счастье. Счастье воспринимается как что-то опасное, потому что оно делает человека одиноким. То же самое касается и разрешения проблем. Оно воспринимается как что-то опасное, потому что оно тоже приводит к одиночеству. С дру­гой стороны, проблемы и несчастье обеспечивают человеку обще­ство других людей.

Проблемы и несчастье связаны с чувством невиновности и вер­ности. А разрешение проблем и счастье связаны с чувством преда­тельства и вины. Из-за этого счастье и разрешение проблем возмож­ны только в том случае, если мы готовы взглянуть в лицо этой вине. Это не значит, что вина — это что-то благоразумное, но она воспри­нимается как таковая. Поэтому переход от проблем к их решению так труден. Тебе пришлось бы полностью перестроиться, если бы ты поверила в то, что я сказал, и восприняла это.

Расстановка:

Сын принимает роль брата матери

Хартмут: Я должен сначала настроиться на тему семейных от­ношений. Меня зовут Хартмут, я бизнес-консультант и, кроме того, занимаюсь научными исследованиями в области религиозной фило­софии. У меня две дочери от первого брака. Затем я женился во вто­рой раз. Я все еще женат на этой женщине, но мы живем раздельно уже семь лет. Дочерям от первого брака тридцать и двадцать семь лет.

Б. X.: И что тебя сюда привело?

Хартмут: Мне бы хотелось прояснить, насколько я должен при­норавливаться в отношениях с людьми. Я живу очень уединенно и чувствую, что многое при этом теряю. У меня просто избыток люб­ви, но я не знаю, что с ней делать.

Б. X.: Сейчас мы расставим твою родительскую семью. Тебе ког­да-нибудь приходилось делать расстановку семьи? Ты знаешь, как это делается?

Хартмут: Нет еще. Но у меня в голове уже есть план. Б. X.: Я уверен, что этот план неправильный. Он служит только твоей защите. То, что мы заранее обдумываем, всегда служит защи­те. То, что человек заранее представляет себе, служит его защите. То, что человек рассказывает о своих проблемах терапевту, тоже слу­жит защите. Серьезным это становится только тогда, когда человек действует. Хорошо. Кто из группы подходит на роль твоего отца?

Хартмут: Роберт мог бы, потому что...

Б. X.: Ты не должен пытаться это обосновать. Сколько у тебя бра­тьев и сестер?

Хартмут: У меня один брат и одна сестра, и еще одна сводная сестра. Но я не рос с ней вместе.

Б. X.: Сводная сестра по матери или отцу?

Хартмут: По отцу.

Б. X.: Твой отец был женат до брака с твоей матерью?

Хартмут: Нет, после развода с матерью он женился еще раз. И тогда родилась моя сводная сестра. Моя мать больше не выходила замуж.

Б. X.: Кто первенец у твоих родителей?

Хартмут: Я.

Б. X.: Был кто-то из твоих родителей до брака женат, помолвлен или имел серьезные любовные отношения?

Хартмут: Нет. Хотя... У моей матери был кто-то другой на уме, и он стал моим крестным отцом.

Б. X.: Он нам тоже нужен. Еше кто-нибудь, кто был бы важен для нас?

Хартмут: Очень важен брат моей матери.

Б. X.: А что с ним произошло?

Хартмут: Моя мать всегда хотела быть с ним неразлучной; она даже хотела меня вылепить по его образцу.

Б. X.: Он что, священник?

Хартмут: Нет, он был знаменитым актером.

Б. X.: Она хотела жить вместе с ним?

Хартмут: Во всяком случае, она любила его больше, чем моего отца.

Б. X.: Брата мы возьмем позже. Сначала мы расставим отца, мать, брата и сестру, вторую жену отца, сводную сестру и друга матери. Для каждого из них выбери себе из группы кого-нибудь, кто будет их

замещать: мужчин — для мужчин и мальчиков, женщин — для жен­щин и девочек. Затем расставь их по отношению друг к другу, как ты это чувствуешь на данный момент. Например, на каком расстоянии стоит мать от отца и в каком направлении они смотрят. Поставь каж­дого на его место без слов и объяснений. Делай это собранно и серь­езно, иначе ничего не получится.

Хартмут выбирает заместителей и расставляет их по отноше­нию друг к другу. Он ставит мать за своим заместителем и ее друга за ней слева. Своих сестру и брата он ставит рядом друг с другом, сзади и справа от матери, но на расстоянии от нее.

Своего отца и его вторую жену он ставит напротив других на рас­стоянии от них. Дочь от второго брака отца стоит между своими отцом и матерью.

Б. X. (Хартмуту): Сейчас обойди еще раз вокруг и поправь, если это необходимо. Затем сядь так, чтобы тебе было хорошо видно.

Б. X. опрашивает заместителей.

Б. X.: Как чувствует себя отец?

Отец: Я чувствую себя очень изолированным. Моя прежняя се­мья очень далеко, и я чувствую что-то позади меня, но не вижу это.

Б. X.: Как чувствует себя мать?

Мать: У меня есть контакт с моим бывшим мужем. Прежде я была внутренне оцепеневшей, застывшей.

Б. X.: Что ты чувствуешь при этом?

Мать: Бессилие, неспособность к действию.

Б. X.: Что ты чувствуешь по отношению к своему другу, крестно­му отцу Хартмута?

Мать: Он стоит позади меня, и в то же время он наседает сзади. Мои чувства скорее противоречивы.

Б. X.: Как чувствует себя друг матери?

Друг матери: У меня тоже противоречивые чувства. Я нахожу ее привлекательной и симпатичной; я чувствую связь с ней. Но в этом контексте мне это не нравится. Я чувствую себя неподвижным, не могу сдвинуться с места.

Б. X.: Как чувствует себя старший сын?

Первый ребенок (Хартмут): Когда меня здесь поставили, я поду­мал, что меня сейчас кто-то схватит, как это ни странно, за икру. И там сейчас горячо. Это вроде того, как если бы меня укусила собака.

Это скорее что-то теплое, но опасное. К отцу я чувствую тепло, но оно уходит в сторону. С братом и сестрой, стоящими позади меня, я не имею практически никакой связи. Вторая жена отца и сводная сестра не имеют для меня никакого значения.

Б. X.: Как чувствует себя второй ребенок?

Второй ребенок: Когда нас расставляли и мать еще стояла рядом со мной, я чувствовала себя хорошо, а сейчас — не очень.

Б. X.: Как чувствует себя третий ребенок?

Третий ребенок: Мои родители находятся в поле моего зрения, но я не могу решиться. Я чувствую, что меня тянет к отцу, но я не могу уйти отсюда.

Б. X.: Как чувствует себя вторая жена?

Вторая жена: Я спрашиваю себя, почему мой муж не может по­вернуться ко мне.

Б. X.: Как чувствует себя сводная сестра?

Четвертый ребенок: Вначале я чувствовала себя так, будто я вне этой системы, и ощущала со стороны отца угрозу. С тех пор, как моя мать стоит позади меня, мне лучше. Но отец стоит у меня на пути.

Первый ребенок (Хартмут): В то время, когда я здесь вот так стою, мне стало спереди жарко, как будто я подзаряжен и мне хочется что-нибудь схватить.

Б. X. (Хартмуту): Поставь к ним брата матери.

Хартмут ставит брата матери перед ней слева.

Б. X.: Что изменилось у старшего сына?

Первый ребенок (Хартмут): Меня очень сильно тянет в левую сто­рону, и я спрашиваю себя, что ему здесь надо? Что он здесь вообще делает?

Б. X.: Стало лучше или хуже?

Первый ребенок (Хартмут): Силы, которые у меня были до этого, сейчас уходят от меня налево. Меня разрывает. Это неприятно. Часть сил идет еще к моему отцу. Сзади все заряжено, и часть энергии ухо­дит налево.

Б. X.: Как чувствует себя брат матери?

Брат матери: Я не очень хорошо понимаю, зачем я здесь.

Б. X.: Как чувствует себя сейчас мать?

Мать: Тесно.

Б. X.: Еще бы!!!

Мать: Да. (Смеется.)

Б. X. (Хартмуту): Был он женат, этот актер?

Хартмут: Нет. Он уже давно умер.

Б. X. делает перестановку. Детей от первого брака отца он ста­вит слева от него. Мать и ее брата он ставит рядом друг с другом напротив остальных, левее, на некотором расстоянии от них. Друга матери он ставит в стороне, вне системы.

Б. X.: Что сейчас у второй жены?

Вторая жена: Я замечаю, что мне приятно, что они все стоят здесь. Я чувствую, что это правильно.

Б. X.: Что у старшего сына? Так лучше или хуже?

Первый ребенок (Хартмут): Здесь у меня все сразу прояснилось. Это хорошее место для меня.

Б. X.: Что изменилось у отца?

Отец: Сейчас я могу по-настоящему быть со своей теперешней семьей.

Б. X. снова делает перестановку. Он ставит детей от первого бра­ка отца справа от него. Вторую жену он ставит слева от отца и их общую дочь справа от второй жены.

Он отворачивает мать и ее брата от других.

Друг матери может сесть, т. к. он не играет больше никакой роли в этой системе.

Б. X.: Как это для отца?

Отец: Прекрасно. Сейчас я могу хорошо смотреть на мою пер­вую жену. Брак с ней был неудачной попыткой. Теперешний брак мне больше подходит, и мне нравится, что все мои дети так близко.

Б. X.: И как сейчас чувствует себя третий ребенок?

Третий ребенок: Мне бы хотелось большего контакта с матерью.

Б. X.: А дочь?

Второй ребенок: Здесь, в этом кругу, мне хорошо.

Б. X.: Как чувствует себя старший сын?

Первый ребенок (Хартмут): Да, хорошо. Моя сводная сестра и ее мать тоже принадлежат к нам. То, что моя мать уходит, для меня нор­мально.

Б. X.: А как чувствует себя мать?

Мать: Мне хотелось бы обернуться и посмотреть на моих детей.

Б. X.: А как чувствует себя брат?

Брат матери: Здесь я чувствую себя очень хорошо. Я бы охотно что-нибудь предпринял.

Б. X. (Хартмуту): Что ты думаешь об этой расстановке?

Хартмут: Фактическую ситуацию в семье я, конечно, больше не могу узнать. Но это, естественно, и не является целью. Это могло бы быть решением, если бы только дети воплотили его в жизни. Это как раз то решение, которое нам не удалось. Поэтому для меня это что-то утопическое.

Б. X.: Комментарии часто служат для того, чтобы поставить под сомнение решение и избежать разрешения проблемы. Я просто хо­тел узнать, как ты себя чувствуешь, когда видишь это.

Хартмут: Я не в восторге. Чувство: жаль, что так не получилось. Собственно говоря, я должен был бы вообще молчать.

Б. X. снова поворачивает мать и ее брата к семье и ставит мать слева от брата, чтобы она была ближе к своим детям.

Б. X. (заместителям): Так для вас лучше или хуже?

Первый ребенок (Хартмут): Теплее.

Второй ребенок: Хуже.

Б. X.: Для матери?

Мать: Для меня лучше.

Брат матери: Для меня тоже.

Б. X. (группе): Эта женщина обманула своего мужа.

Заместительница матери смеется.

Б. X.: Она обманула своего мужа, потому что не любила его. По­этому она должна отвернуться. Она потеряла право смотреть в сто­рону своих детей.

Б. X. снова разворачивает мать и ее брата и ставит мать за бра­том.

Б. X. (заместителям): Как это вам?

Мать: Так — правильно.

Б. X.: Точно. Сейчас вы можете видеть, с кем идентифицируется Хартмут. Мать находится сейчас в такой же позиции по отношению к своему брату, как раньше по отношению к заместителю Хартмута. Хартмут идентифицирован с этим братом.

Первый ребенок (Хартмут): У меня по спине пробежали мураш­ки, я как будто слышу слова: «Бедная мать!»

Б. X. (группе): В этой семье разыгрывается трагедия, на которую ни отец, ни дети не имеют никакого влияния. И мы не знаем, почему

это так проходит. Мы не можем туда вмешиваться. Мы должны это отпустить. Единственным решением для Хартмута является примк­нуть к отцу.

Б. X. (Хартмуту): Хочешь стать на свое место?

Хартмут: Да.

Хартмут идет на свое место в расстановке.

Б. X.: Это правильный порядок. Сейчас я хочу сказать тебе, как нужно обращаться с этим. Раньше у тебя внутри был образ твоей се­мьи, который был безумным, в прямом смысле этого слова. Так же безумно ты и расставил его вначале. Я упорядочил его, и сейчас у тебя есть шанс, если ты захочешь его использовать, принять этот новый образ внутрь себя и таким образом лишить старую картину ее силы. И тогда ты станешь измененным человеком, в то время как другие члены семьи и ситуация останутся без изменения. Ты изме­нишься, потому что ты будешь нести внутри себя упорядоченный образ. И тогда ты сможешь совершенно по-другому относиться к своей нынешней семье. Так как в твоей прежней позиции, — то есть при идентификации с мужчиной, которого мать любит больше, чем твоего отца, — никакая женщина не сможет удержать тебя, и ты тоже не сможешь удержать ни одну женщину. Понимаешь? Хорошо, тог­да на этом все.

Дата добавления: 2015-07-10