|
Читайте также: |
Если вспомнить все что он видел, то мог с уверенностью сказать, что стоящая перед ним девушка, была не идеальна, учитывая каноны современной красоты, но… это было не важно. Для него, сейчас, сию минуту – она была совершенством… la nature est tueuse*… и он сражен…
Драко неотрывно следил за ее действиями, получая некое возвышенное эстетическое удовольствие. Она вошла в большую чашеобразную ванную, над центром которой находилось ситечко душа. Повинуясь взмаху руки, вода полилась сверху на Гермиону, словно дождь, обволакивая ее тело теплыми струями…
… стоя под душем, Гермиона чувствовала на себе неотрывный жадный взгляд. От него становилось не по себе, но вскоре вода взяла свое. Смывала все: усталость, стыд, опьянение, злость, оставляя в приятном опустошении… Девушка постаралась забыть, что находится в ванной не одна, отдавая себя всю воде… но, открывая глаза она видела его, его притягательный затуманенный взгляд… это возбуждало…
… она стояла к нему спиной, но он видел ее всю. Она отражалась в огромном зеркале на всю стену… и Драко видел ее, словно покрытый пеленой возбуждения, взгляд… она всегда смотрела ему в глаза… дразня… провоцируя… девушка приманила жестом флакон с какой-то жидкостью и тщательно намылила ею мочалку. По комнате разнесся дразнящий ноздри пряный аромат.
Когда она стала массировать свое тело, Драко стало по-настоящему жарко от столь эротичной пытки… он уже был не рад, что загадал такое «желание»… становилось душно, все тяжелее дышать… а девушка медленно…медленно… медленно… спускалась ниже… ниже… ниже… тело было мыльным, скользким, таким манящим и ароматным. Он понимал, что Грейнджер поступила очень умно, сковав его чарами… умно с ее точки зрения. Только вот Драко это нравилось все меньше и меньше. Его била мелкая дрожь желания, в голове шумела кровь, сердце вырывалось из груди, область, скрытая брюками, была напряжена до предела, сворачиваясь тугим узлом… никогда он так не хотел, а она дразнила, издевалась, насмехалась… Мочалкой она одарила каждую часть тела: руки, плечи, грудь и живот, внутреннюю поверхность бедер и ягодицы, а когда она наклонилась ниже к икрам и стопам, Драко показалось, что мир уходит из-под ног. Вот только до спины она тяжело дотягивалась, но Драко решил, что уж в следующий раз он ей непременно поможет в этом нелегком деле. Да он самостоятельно вымоет, вылижет, вычистит каждую клеточку ее тела…
… Гермиона видела его реакцию, и от нее подкашивались ноги, но она сдерживала себя и продолжала равномерно и медлительно намыливать тело. Внутри бушевал ураган – никогда на нее никто так не смотрел, никто никогда не желал ее с такой силой. Она бы жутко смутилась, если бы не загнала стыдливую сущность маленькой девочки подальше, и не выпустила на волю свое женское «Я». Видя серые глаза, выражающие и гнев, и похоть, и страсть одновременно, она входила в раж… наслаждаясь каждой секундой, не думая что будет дальше… жила мгновением. Закончив с мочалкой, она подняла руки вверх и запрокинула голову, приподнялась на носочки, подставляя себе под горячие струи воду, открываясь…
… он боялся, что не сможет сдержаться, что кончит просто стоя и смотря на нее… по щеке от виска потекла струйка пота, рубашка прилипла к спине, волосы ерошились, а по телу пробегали мурашки… по ее телу, совершенному телу, бежали ручейки… как он им завидовал в этот момент… внезапно она содрогнулась и изогнулась дугой. Гермиона стала тяжело дышать, «ловить» воду каждой клеточкой тела. Драко не сразу понял, что происходит, но когда потянуло холодком, а зеркало стало светлеть, высвобождаясь от пара, он понял, что гриффиндорка любительница контрастного душа. Поток ледяной воды прекратился и девушка раскрасневшаяся, тяжело дыша, обернулась и посмотрела на него. Она вышла из ванны и, завернувшись в полотенце, прошлепала к умывальнику, оставляя за собой отпечатки мокрых стоп.
Завернув волосы в полотенце поменьше, она умылась холодной водой, в надежде согнать румянец и несколько минут стояла, уткнувшись взглядом в умывальник, чистя зубы. Закончив, она подошла к своему шкафчику и достала из него короткую шелковую ночную сорочку и длинный пеньюар. Повесив их рядом на полотенцедержателе, она освободила волосы от полотенца и вытерла их. Подняв голову и отбросив с лица волосы, Гермиона увидела отражение Драко в зеркале над умывальником. Посмотрев на него, она развернулась и, взявшись за край полотенца, стянула его с себя, гордо и дерзко продолжая смотреть ему в глаза. Затем, медленно одела сначала сорочку, а потом и пеньюар. Странно посмотрев на Драко, который уже практически потерял голову от неудовлетворенного возбуждения и от ее близости, медленно подошла к нему… грациозно, словно кошка…
… она дала волю своей порочности и лукавости. Заинтересовано посмотрев сначала на выпуклость на штанах, а потом в глаза слизеринцу она подкралась совсем-совсем близко. Затем опустила глаза и посмотрела на грудь перед собой, облизнулась, подняла руки и положила ладошки на нее. Чувствуя как под ними колотиться сердце, девушка ощутила власть и силу юноши, которая переходила в нее, становилась ею… проведя по груди руками, она зацепила пальчиками пуговицы рубашки и начала одну за другой ее расстегивать. Малфой под ее прикосновениями разгорался все больше и грозился испепелиться на месте, захватив на тот свет и ее.
Гермиона расстегнула рубашку и вытащила ее из-за пояса; развязала галстук и бросила на пол; положила руки на обнаженную грудь, а потом, прерывисто вздохнув, медленно прикоснулась губами к горячей коже. Слизеринец тяжело вздохнул, и она посмотрела на него. Глаза были почти черными, а ресницы подрагивали. Девушка была на голову ниже парня и смогла бы дотянуться до губ, только если бы он наклонился, но заклятие оцепенения на нем не позволяло этого сделать. Несколько секунд она отчаянно пыталась дотянуться до него, цепляясь за плечи, подтягиваясь, едва ли не подпрыгивая, но когда она обессилено и обиженно оставила свои попытки, Драко понял, что он издевалась. Разочарованно посмотрев на него и притворно надув губки, она промолвила:
- Видно не судьба… Спокойной ночи.
Гермиона взяла палочку и вышла из комнаты…
… тут же Драко почувствовал, что может двигаться. С диким рычанием, он в мгновение ока выскочил за дверь и увидел бежавшую к двери своей спальни виновницу его состояния. Искуснейшую соблазнительницу в мире. Девушку, которая должна была принадлежать ему... всегда.
Не дав ей добежать до двери, он схватил ее и грубым движением повалил, практически бросил на, стоящий рядом, диван. Остановился перед сжавшейся на нем от страха Грейнджер и, тяжело дыша, сорвал с себя мешавшую рубашку. Она рискнула совершить попытку рвануться с места и бежать, но была вновь повалена на диван и прижата сверху разгоряченным телом.
- Какого черта, отпусти меня! Сейчас же отпусти, недоносок! – визжала она, пытаясь вырваться из стальной хватки.
- НЕТ!!! Ты, Грейнджер даже не представляешь, на что нарвалась! Ты думаешь, я тебя отпущу? НЕТ, ТЫ, ПРАВДА, ТАК ДУМАЕШЬ??!!! - проревел Драко. И впервые поцеловал ее… впился в губы, дико, яростно, необузданно. Кусая, подчиняя, высасывая душу и силы…
… не так Гермиона представляла себе свой первый поцелуй. Она не могла на него ответить, ей вдруг стало страшно от того, что последует за ним, об этом явственно говорила восставшая, скрытая брюками твердая плоть слизеринца упиравшаяся ей в живот. Мерлин, почему она не вспомнила о девизе школы, черт возьми, он ведь так подходит к ее ситуации: «Draco dormiens numquam titillandus»**… вот он Дракон, впивается в ее губы… вот она, идиотка, которая возомнила, что может его дразнить и не пострадать в отместку. «А где же страсть? Где же твое возбуждение, Грейнджер? Что страшно стало?... Идиотка!»
… Драко оторвался от ее губ и не понимающе посмотрел на нее. Комната озарилась яркой вспышкой молнии, а затем разнесся оглушительный расскат грома, последовавший за ней. Парень все также неотрывно смотрел на белую, как полотно девушку. «Грейнджер, ты что боишься?!»
- В чем дело? – вымолвил он, глядя на покусанные губы и влажные глаза.
- Я… я боюсь. Я еще никогда… - сдерживая слезы страха, проговорила гриффиндорка.
Он подтянул ее ближе к себе, одной рукой прижимая к своему телу, а другой аккуратно проводя по щекам осушая слезы. Даже возбуждение несколько схлынуло от такого заявления.
- Чего ты? Чего ты боишься? - шептал он, поглаживая ее. – Я же вижу, ты тоже хочешь этого. Первый раз всегда страшно, на то он и первый. Но ты же гриффидорка, ты - смелая… Посмотри, что ты со мной сделала. Грейнджер, я хочу тебя, только тебя! Ты нужна мне сейчас! Сию минуту! Грейнджер, я умру без твоих рук!... Или может, ты сторонница невинных браков?... Я тебе вот, что скажу – я на тебе готов жениться, лишь бы ты была рядом. Веришь, нет, я никому такого не говорил, только тебе говорю. Но я не смогу взять тебя в жены. Да и ты вряд и захочешь этого…
- Нет, Малфой, я не сторонница невинных браков, но, если ты, правда, хочешь меня, то кое-что сделаешь…
- Все что угодно …
- Ты уверен?
- Конечно, уверен!... Что? Что я должен сделать?
- Не сейчас. Сейчас я не знаю, но дай слово! – Гермиона стала серьезной, слезы высохли, а в голосе появилась решимость. Она протянула правую руку для рукопожатия. Драко, в свою очередь, протянул свою и пожал руку гриффиндорки. – Говори!
- Я, Драко Люциус Малфой, обязуюсь сделать все, что скажет мне Гермиона Грейнджер, в обмен на ночь с ней. Если я не выполню обещанного, то приму любую кару, которой она меня подвергнет.
Пока он говорил, между ними появлялись, словно выжженные в воздухе слова, текст его обещания; после, они исчезли, а на запястье юноши появились кровавые полосы, тут же затянувшиеся и оставившие розоватые шрамы. Гермиона посмотрела на Драко, взяла его руку в свою и поцеловала запястье со шрамами, запечатав его обещание еще крепче…
* * *
Он не мог больше терпеть. Он фактически купил ее… она его… на всю ночь. Хотя скоро рассвет…
Драко сильнее прижал к себе Гермиону, а она обняла его своими неловкими ручками. Медленно, совсем не так, как в первый раз, нежно, но требовательно, он поцеловал ее еще раз. И в этот раз она ответила, позволяя проникнуть языком в ее рот, входя во вкус, начиная все яростнее и настойчивей отвечать на поцелуй… Юноша терял голову, вдыхая запах ее тела, ее волос и губ… девушка выгибалась в его объятиях, упиваясь мускусным запахом, возбуждаясь все больше и больше…
Заставив ее обхватить его ногами, он поднял девушку, и, не отрываясь от ее губ, практически вслепую, достиг своей спальни. Она что-то неразборчиво пробормотала, видимо противясь его решению, и желая быть в своей спальне, но Драко проигнорировал это. ОН хозяин этой ночи!
Подойдя к кровати, он бережно опустил на нее свою ношу, и, обойдя ее, взял со столика графин с водой, налил в стакан и жадно выпил, продолжая смотреть на драгоценность, лежащую под балдахином. Он медленно, растягивая удовольствие, вернулся к кровати и присел на нее. Девушка подобралась, села посередине и опасливо посмотрела в серые…да нет уже не серые, а почти черные, глаза. Приподнявшись, она дрожащими руками стянула с себя пеньюар и сорочку, оставшись в таком виде, в котором больше всего нравилась сидящему напротив парню. Она потянулась к нему, обхватывая за шею и увлекая за собой на постель. Драко сражался с пряжкой на ремне, и, одержав победу, во многом благодаря помощи извне, стянул с себя остатки одежды, оставаясь обнаженным.
Гриффиндорка судорожно вздохнула, во второй раз, видя перед собой обнаженного Драко Малфоя, и испытывая такие чувства, словно посетила зал античной скульптуры в Лувре. Пока она его осматривала, парень устроился между ее ног. Обоих охватывали небывалые ощущения: ее страшила и интриговала неизвестность, а его – ощущения того, что он нашел Чашу Грааля.
Продолжая ласкать ее тело, он целовал и перемежал поцелуи с бессвязными ободряющими словами. Никогда Драко еще не брал невинную девушку и испытывал любопытство, подавляя в себе желание скорее ворваться в нее. Но он знал, что несправедливая природа, рассудив только ей понятной логикой, наделила женщин испытанием болью при первом соитии. Даже он, мужчина, понимал, что это несправедливо, а уж как должна была бояться девушка лежащая под ним…
И Гермиона боялась очень сильно, хотя нежные и умелые руки слизеринца иногда отвлекали ее от этого. Единственное, чего она хотела, это чтоб он замолчал, не приветствуя его бормотания, поэтому старательно закрывала его рот поцелуями. В этом она была уже настоящей мастерицей. Девушка почувствовала, что рука Малфоя спускается все ниже и ниже по животу, накрывая самое чувствительное место. Из горла вырвался стон, глаза на мгновение распахнулись, а тело выгнулось.
Проведя пальцами по нежным мокрым складкам, Драко убедился, что девушка готова и, поглаживая нежный бугорок, устремился двумя пальцами вовнутрь. Ее ноги тут же рефлекторно раздвинулись шире, а бедра принялись двигаться в такт движениям длинных пальцев, вбирая их глубже в себя. Целуя живот и продолжая ласкать Грейнджер, он чувствовал, что ему все тяжелее и тяжелее, и желал скорейшим образом освободиться от бремени.
Извиваясь под руками Малфоя, Гермиона как-то со стороны думала, что это выглядит просто невероятно. Два человека, шесть лет ненавидевшие друг друга, сейчас отдаются друг другу без остатка. Возвращаются к извечным человеческим страстям, занимаются любовью, сексом, совокупляются, получают от этого неземное удовольствие. Страсть витает в воздухе… это в воздухе… это на ядерном уровне… это необходимо. Плевать на все предрассудки и убеждения: сейчас есть два тела, два человека, мужчина и женщина, отчаянно нуждающиеся друг в друге…
Гриффиндорка почувствовала, что настал момент истины – опьяневший от страсти и похоти Малфой уже медленно входил в нее… в голове промелькнула непрошенная мысль: «Мерлин, это твой первый любовник! Драко Малфой! Твой первый раз!». Парень помедлил, решая как дальше: медленно или резким выпадом… но Гермиона не дала ему додумать до конца. Решив, покончить с преградой поскорее, и собрав мужество в кулак, она рванула бедрами вперед, и тут же была наказана за свою поспешность… она исступленно закричала… боль была адской… ее разрывало на части, все горело, а в голове билась кровь и мысль: «За что? Почему такая боль?»
«Мерлин, девочка, зачем ты это сделала? Неужели так больно? Прости… прости! Что ж ты так кричишь?»
- Печет, господи, как печет…- всхлипывала Гермиона. Она закусила губу, но прервала попытку Драко выйти из нее, обхватив его таз ногами и вцепившись руками в плечи юноши. – Подожди! Не выходи! Дай привыкнуть… Мерлин, какая боль…это что Круцио?… а-а-а!... не выходи…не выходи!
Драко оперевшись на руки по бокам от девушки, нахмурившись, смотрел в ее искаженное болью, напряженное лицо. Он не двигался, боясь причинить ей большую боль… со временем, он стал удовлетворенно отмечать, что постепенно ее хриплые стоны сходили на нет, а дыхание выравнивалось. Ему было слишком тесно и тяжело без движения, и он слегка подался вперед. Не встретив сопротивления, он стал аккуратно продолжать ритмичные движения и ласкать ее, между их соединенными телами, пока не увидел что лицо Грейнджер, уже искажено не от боли, а от желания. Вдобавок ко всему она открыла глаза и посмотрела на него так похотливо, что у него сорвало крышу. Он задвигался все энергичнее и быстрее, врываясь, как только позволяла возможность, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Согнув ноги, он резко потянул девушку на себя, устраивая на коленях лицом к себе. Она хрипло вскрикнула и открыла глаза, несколько недоуменно смотря на своего любовника. Драко вместо ответа схватил девушку за ягодицы, приподнял и опустил, потом еще раз, пока она не вошла во вкус. Обняв друг друга, сливаясь в единое целое, они не прекращали фрикций, пока по комнате не разнесся хриплый вскрик его оргазма. Гермиона так и не смогла до конца ощутить удовольствия из-за саднящей боли, пусть и легкой, но достаточной, чтоб не позабыть о ней. Терпя, она двигалась на Малфое, отчего-то желая доставить ему удовольствие, и когда услышала, почувствовала, как он кончил в нее, содрогаясь от оргазма, ощутила невероятную приподнятость и легкость. Она подарила ему себя, дала ему счастье и наслаждение – это было экстазом для ее души.
Повалившись в обнимку с девушкой на постель, Драко долго восстанавливал дыхание, не отрывая взгляда от девушки, нежно глядящей на него. Он понимал, что она не получила такого удовольствия, как он, но рассчитывал расплатиться чуть позже, как только отдышится. Оба понимали, что этим разом ничего не закончится. И пусть может не сегодня, но они непременно продолжат, завтра, послезавтра… до конца жизни? И все же в головах вертелся вопрос: как такое могло произойти, ведь они должны ненавидеть друг друга?
Но ответ не находился, и они не стремились его найти, наслаждаясь секундами, проведенными в объятиях.
- Я думаю, мне нужно пойти в ванную… и тебе тоже… ох… и простыни поменять.
Она начала сползать с кровати, указывая на, когда-то белейшие, а теперь перепачканные кровью, простыни. Драко только вспомнил об этой особенности женщин все пачкать в первый раз и взглянул на свой обмякший член. Кровь… алая… его любимый цвет. И его подарила эта странная девушка с манящими карими глазами. Он потянулся через кровать и схватив ее за руку притянул к себе… Целуя ее он знал, что больше никогда и ни с кем не будет так счастлив… Целуя его она знала, что любит его больше чем кого либо в этом мире… А стена разделявшая их личные никем нетронутые мирки, рухнула, оставляя обоих незащищенными и уязвимыми…
* - la nature est tueuse – «Природа - убийца» из песни Милен Фармер «Fuck Them All»
** - Draco dormiens numquam titillandus - «Никогда не щекочи спящего дракона» (все знают девиз Хогвартса)))
Глава
На следующее утро Гермиона проснулась раньше Малфоя. Завернувшись в простынь, она долго сидела на кровати не отрывая от него взгляда. Противоречивые мысли то проносились в голове со скоростью света, то исчезали, чтобы снова вернуться. Слизеринец крепко спал… Она восхищалась его красотой, даже сейчас. Его лицо было безмятежно, но он выглядел уязвимым – это казалось неправильным. Она предпочла бы видеть его сильным, бдительным… опасным. Она предпочла бы видеть его глаза, с такой легкостью отражавшие его истинные мысли и эмоции, но только тем, кто мог их разгадать… а она уже многое могла. Она бы предпочла слышать его голос, манящий мужской голос, без него он казался не таким прекрасным.
Она поднялась с кровати, стараясь не разбудить спящего, и обошла комнату. Было около десяти часов и солнце уже вовсю светило в окно, заливая белым холодным светом просторные покои. Комната была просто, но со вкусом обставлена, практически такая же, как ее собственная спальня. Отличали их цветовые гаммы, как принадлежность к разным факультетам: ее комната была выполнена в алых тонах, с богатой золотой вышивкой на балдахине и портьерах, эта комната была изумрудно-серебристой. Резной рабочий стол из темного дерева был завален свитками и книгами – хозяин определенно предпочитал творческий беспорядок, педантичному порядку, царящему во владениях гриффиндорки… «А по тебе такого и не скажешь». У стены стоял огромный книжный шкаф с, преимущественно, художественной литературой как магического, так и магловского происхождения. Гардероб, диван в уголке, камин, комод… все как обычно. Гермиона подошла к окну и отодвинула белую занавесь, за ней она обнаружила цветочный горшок с небольшим гранатовым деревом в нем, на одной из веточек которого налился красным маленький плод. Девушка совсем не разбиралась в растениях и не могла сказать подходит ли время для вызревания гранатов, или же Малфой применил какое-то заклятие для его роста посреди осени, но одно она могла сказать с точностью – она совершенно не ожидала увидеть на подоконнике Слизеринского Лорда растение. Скорее аквариум со змеей или тарантулом. В очередной раз она убедилась, что внешность бывает, обманчива, но насколько она обманчива в его случае, Гермиона пока не знала. Гермиона нахмурилась и резко обернулась, когда юноша заворочался под одеялом.
Она вспоминала, прошедшую ночь. Сначала боль, дикая сумасшедшая боль, а потом стало легче. Каким он был нежным, хотя видела, что едва сдерживается, чтобы не овладеть ею грубо и эгоистично. Но он заботился и о ней тоже, задался целью, во что бы то ни стало и ей доставить удовольствие в эту ночь.
Они отправились в ванную, чтобы смыть кровь, но все равно занялись там любовью. Помнится, Гермионе показалось, что ванну сделали специально для этих целей: в ее мягком чашеобразном изгибе было невероятно удобно лежать, продолжая начатое в спальне, когда на тебя сверху стекают горячие струи… как под дождем. А потом они, даже не вытеревшись, перебрались в спальню и там целеустремленному слизеринцу наконец удалось достичь желаемого. Гермиона уже давно была знакома с самоудовлетворением и находила это занятие весьма приятным, но она даже предположить не могла, во что выливается «удовлетворение» смешанное с откровенными ласками, теснотой мужского тела, дурманящим запахом секса и истинно-слизеринской настойчивостью. Когда мир вновь обрел очертания, очертания мужчины, обнимающего ее дрожащее тело, Гермиона поняла, что нашла себе достойное занятие до конца своей жизни. Она будет дарить и получать удовольствие. Зачем еще жить на Земле? Вот только это удовольствие больше не сможет дарить слизеринец…
Гермиона не верила, что тому, что произошло, будет продолжение. От осознания этого становилось больно, потому что поняла, что все же влюбилась в этого холодного и неприступного юношу с гранатовым деревом на своем подоконнике. Она не хотела этой любви, но знала свою маленькую слабость – всегда отдавать любовь, не требуя ничего взамен. Гермиона дарила ее, раздавала пригоршнями, любила себя в любви… И пусть бывало больно, иногда очень больно, но она продолжала так поступать, продолжала отдавать то, что у нее было в достатке… Вот и сейчас девушка любила. Любила того, кто, знала, не сможет дать ей того же. Она не допускала мысли, что когда он проснется, все будет также как этой ночью. Малфой себе этого не позволит… Малфой. Она продолжала его называть так, избегая имени, решив, что это маленький шаг обратно к привычным отношениям, безразличным и холодным.
Сейчас стоя у окна его спальни, она была счастлива, вспоминая детали проведенной ночи. Она не думала и не хотела думать о том, что будет дальше, решив действовать по ситуации. Сейчас она уйдет и ни словом не обмолвится о том, что произошло, если он сам не намекнет. И если это было для него ошибкой, она искоренит воспоминания об этом… она сможет.
Едва слышно она положила на кровать простынь, взяла свою одежду и исчезла за дверью.
* * *
Драко проснулся в холодной постели…один, хотя отлично помнил, что засыпал с девушкой в обнимку. Ее запах остался здесь, на простынях, на его коже. Ушла. Значит, для нее эта ночь ничего не значила? В нем она многое поменяла. Поменяла так, что он боялся этих перемен.
Он вырос в любви и заботе, имея строгих родителей, но, обычно получая то, чего он хотел. С детства учился управлять своими чувствами и эмоциями, особенно страхами: никто из живущих, кроме его матери не мог знать, к примеру, что он ужасно боялся темноты. Драко развил в себе силу и выносливость, ум, грацию и гордость. Он позволял себе все, что только хотел, кроме одного: он не позволял себе влюбиться. Его родители любили друг друга, являясь для него идеалом семьи, но сам он боялся испытать это чувство. А все было до смешного простым – незначительное, казалось бы, событие, зародившее в голове и мыслях свои недобрые гнилые побеги… Когда ему было десять лет умерла жена его дяди. Тот, по настоянию отца Драко, на какое-то время перебрался жить в их поместье, потому что Люциус боялся оставлять брата в одиночестве. Тогда Драко впервые столкнулся с настоящим человеческим горем, которое поразило его, никогда не знавшего лишений и страданий. Он не мог понять всей причины, но, видя, как его близкого, всегда веселого и беззаботного, убивает тоска по погибшей жене, разрывая на части, не давая дышать, испугался, что когда-то такое может случиться с ним. В его голове, голове еще ребенка, закрепилась эта мысль, которая росла вместе с ним, и хотя он становился все мудрее, и мог уже самостоятельно решать – есть ли польза в любви, но, по привычке выбрав путь одиночества, он оставил себе и это убеждение.
Его дядя пережил горе и через пять лет вновь женился, но с того момента в нем словно что-то умерло. Драко больше никогда не видел его таким счастливым как до смерти первой жены.
Поэтому Драко не любил. Не любил никого кроме родителей. Он уважал, принимал, ненавидел, но не любил. И то, что появилось в его сердце после ночи с гриффиндоркой ему очень не нравилось. Если бы он и испытывал какие-то чувства, то только к своей жене, как его отец. Но Грейнджер не могла быть его женой, не смотря на весь тот бред, что он говорил вчера ночью… Драко прекрасно знал, что как наследник рода, он либо сам должен найти достойную чистокровную волшебницу, либо этим в скором времени займется его отец. Ему же было все равно на ком он женится – всего лишь договор, не ограничивающий его свободы.
А Грейнджер… Грейнджер – это Грейнджер. Этим все сказано. Все, что не могло по праву принадлежать ему было в ней. Маглорожденная гриффиндорка, не имеющая никакого выгодного значения для его семьи…
Он поднялся на кровати, мысленно стараясь замуровать в своей голове слишком трепетные мысли о гриффиндорке, чтоб не дать разрастись тому, щекочущему нервы, чувству в сердце… Но это было невероятно тяжело – в голову лезли непрошеные картины изображавшие ее: грустной, смеющейся, обнаженной, учащейся, возбужденной, гневной… И так без конца. Драко зарычал от негодования, боясь собственного бессилия… Бессилие… такого не должно быть. Сосредоточившись на гриффиндорке только как на внешней оболочке, он старался вымести из головы все то, что увлекало его в ней, очаровывало, восхищало… Это запретная территория! Будущее – вот о чем надо думать…
Через восемь месяцев он закончит свое обучение и их пути навсегда разойдутся… но если она так красива и притягательна для него, ведь есть восемь месяцев. Восемь месяцев! Для отношений они кажутся вечностью, для жизни – мелочью. Он выбрал второе. Секс. А за восемь месяцев уж он найдет, как избавиться от того чувства, которое застряло занозой в горле, заставляющее его сердце биться быстрее при мысли о ней… Восемь месяцев, плюс-минус три недели и он забудет о ней, поставит галочку в списке «подвигов»… А пока есть время, он будет наслаждаться близостью горячего тела, запретным и таким сладким сексом, ведь это он себе позволяет. Он не позволяет любить. А это можно… и чтобы не терять время, он начнет просто сегодня… сразу после отработки.
* * *
Гермиона спустилась в подземелья и, постучавшись, вошла в кабинет. Профессор Снейп занимал свое обычное место за письменным столом. Она покорно стояла, в ожидании, когда он отвлечется и даст ей задание, когда за ее спиной раздался стук, и вошел Малфой. Она обернулась и встретилась с ним глазами. Тот улыбнулся ей, самой доброй улыбкой, какую она, когда-либо видела в его исполнении. В глазах плясали искорки… Парень подошел ближе и стал рядом с ней, взяв за руку, но тут же отпустив, как только Снейп оторвался от бумаг.
- Добрый день, профессор! – хором сказали студенты.
- Добрый? Вам так не терпится продолжить отработку, что даже день считаете добрым? – настроение у него с утра явно было не из лучших. – Что ж, не будем друг друга задерживать: мистер Малфой, в моей кладовой находятся нераспечатанный коробки с новыми ингредиентами, их нужно разобрать и разложить по соответствующим емкостям. А вас, мисс Грейнджер, очень просила в помощь мадам Пинс, так что ваша отработка будет сегодня проходить в библиотеке. Можете идти.
Гермиона, кивнув, слабо улыбнулась Малфою и вышла из кабинета.
Следующие три часа девушка провела, разбирая бесчисленные книжные каталоги и раскладывая учебники на нужные места. И все это происходило под неусыпным грозным взглядом хозяйки библиотеки, которая специально нагрузила Гермиону тяжелейшей работой, чтобы отыграться за то, что та устроила в ее владениях.
Все это время девушку не покидали размышления о ночи, проведенной в объятиях самого ангельского демона из всех существующих. Работу она выполняла на абсолютном автомате, не вникая в свои действия, чем иногда вызывала страшное негодование у мадам Пинс. В конце концов, та сообщила гриффиндорке, что Гермиона свободна и девушка с сумбуром в голове вышла из библиотеки.
Едва закрыв дверь, она услышала за своей спиной знакомый голос:
- Привет, Грейнджер! Ты закончила? - Драко весело смотрел ей в глаза.
- Привет… Малфой. Да, а что?
- Пойдем, поедим. Ты ведь не обедала. Я не видел тебя за столом. Я прав?
На самом деле последней пищей, которую она принимала, были, наверное, канапе на Хэллоуние… А он казался, от чего то, таким далеким… словно происходил в другой жизни.
- Да, ты прав. Но нам ведь нельзя в Хогсмид, а ужин еще не скоро…
-Ты совсем забыла о святилище всех студентов – кухне?
- Точно! Забыла… Ну пойдем.
И они отправились по пустым коридорам к подвалам, в которых находилась кухня.
- Как спалось? – Вопрос прозвучал донельзя игриво и двусмысленно. Гермиона замялась, но затем улыбнулась.
- Превосходно! Правда, несколько мешали некоторые звуки подозрительно похожие на храп…
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 74 | Нарушение авторских прав