Различные радости

Полный набор чувственных состояний, как они определяются при реконструкции значений триграмм и традиционного китайского набора эмоций, получается равным двадцати четырем, если учитывать все три восьмеричных набора избыточных, умеренных и недостаточных эмоций. Такое большое количество понятий создает трудности в их интерпретации, и при всем богатстве русского языка иногда оказывается достаточно трудным подобрать верное слово для перевода. Вот, например, для триграммы Ли и “умеренное” и “избыточное” состояния определяются как радостные, но как было видно из предыдущих описаний, различие заключается в том, что первое ассоциируется с просветленностью, а второе с легкомысленностью.

“Умеренное” состояние, связанное с триграммой Дуй (011), также несет в себе чувство радостности. Сам иероглиф Дуй и иероглиф шо, определяющий свойства данной триграммы, взаимозаменяемы с иероглифом юе, имеющим словарные значения “радоваться”, “охотно подчиняться”. Пожалуй, последнее значение и проясняет смысл этого понятия — радостное следование тому, что является справедливым, радостное выполнение долга, хорошая доля, добровольное подчинение авторитету. Именно это понятие, а не те, что связаны с триграммой Ли, хотя там тоже говорится о радостном чувстве, поставлено в оппозицию к астенической и отрицательной эмоции обладания — печали “ ю ”, возникающей, когда жизненная ноша оказывается непосильной и обременяет или насильно навязанные обязанности вызывают удрученность и скорбь. При таком толковании эмоций недостатка и нормы эмоция избытка для триграммы Дуй, в чем-то близкая по значению эмоции радости и также и противоположная ей, но, главное, противная добродетели “справедливость”, должна мыслиться как переходящая через край и деформирующаяся при этом радость. Это не восторг и ликование как предельные формы праведной радости, а, вероятно, какая-то тихая экзальтация стяжателя, заполучившего то, что он хотел.

Примечательны способы, которыми китайцы старались привести эмоциональную сферу к равновесию. Так, в “Гуань-цзы” для этого рекомендуется обратиться к поэзии, музыке и ритуальному поведению:

[Нормальная] жизнь человека непременно исходит оттого, что он пребывает в состоянии спокойствия и уравновешенности. Он теряет ее непременно оттого, что [чрезмерны] у него радость и гнев, грусть и печаль. Поэтому лучшим [средством] для сдерживания гнева является поэзия, для устранения печали — музыка, для ограничения веселья — ритуал, для соблюдения ритуала — почтительность, для соблюдения почтительности — спокойствие. [Когда у человека] внутреннее [состояние] спокойное, а внешний [облик] почтительный, к нему возвращается первоначальная природа и прочно обосновывается [в нем] (Гуань-цзы 1994: 56).

Поэзия полагается в этом тексте средством для сдерживания гнева (ну). Но, согласно проведенной реконструкции, противоположностью гневу является добродушие как коррелят триграммы Сюнь. Значит, поэзия настраивает на добродушие. Чтобы ограничить праздное веселье (си), необходимо соблюдать ритуал (ли). Да и как иначе? Ведь оба эти понятия соответствуют триграмме Ли как избыточность и умеренность в поведении. Для устранения печали (ю) в “Гуань-цзы” советуется обратиться к музыке. И это тоже справедливо, ведь иероглиф юе, взаимозаменяемый с Дуй, обозначает еще и музыку, которая и приведет к возникновению умеренного эмоционального состояния, противоположного эмоции печали.

Пожалуй, с умеренным состоянием чувств, связанным с триграммой Дуй, можно соотнести понятие “радость- лэ ”, резко отграничив его тем самым от веселья- си, связанного с триграммой Ли в ее неумеренном качестве праздности и непристойного поведения.

На более высокий статус категории “радость- лэ ” по сравнению с весельем- си указывала С.А. Серова. Она предлагает следующую интерпретацию: си — это “радость обыденной, повседневной жизни” — частное и преходящее состояние, лэ — “радость бытия” — ощущение, возникающее в результате выполнения своей социально-этической миссии, открывающей человеку смысл бытия (Серова 1979: 109, 112).

А.И. Кобзев, исследуя философско-этические взгляды философа-неоконфуцианца Ван Янмина (1472—1529), отмечает, что последний различал радость- лэ как одну из семи эмоций и некую “истинную” (чжэнь) радость- лэ, которую называл “первосущностью сердца (синь)”. Кроме того, Ван Янмин наделял свое нововведение более высоким статусом, чем эмоции веселья- си, гнева- ну и печали- ай, говоря, что когда отсутствуют эти эмоции, это называется “истинной радостью- лэ ”. При этом такая радость- лэ может порождать веселье- си и в определенном смысле противоположна гневу- ну, а утрата ее ведет к печали- ай (Кобзев 1983: 137—138).

Но, при своей предполагаемой связи с триграммой Дуй, радость- лэ, если обойтись без труднопостижимого различения ее “истинной” и “неистинной” форм, не может напрямую породить веселье- си, мало связана с гневом- ну и противопоставлена печали- ай, и из этого следует заключить, что ко времени Ван Янмина китайцы ушли достаточно далеко от первоначальной систематики эмоционально-чувственных состояний, хотя и пользовались некоторыми ее наработками.

Интересно приводимое А.И. Кобзевым замечание Чэнь Юнцзе в отношении одной из эмоциональных систематик Ван Янмина: “Обычно вместо страха упоминается радость”. В связи с этим А.И. Кобзев замечает, что во всех анализируемых им древнекитайских наборах “радость” (лэ) не встречается вместе с эмоциями, относящимися к группе страха (Кобзев 1983: 141).

Согласно проводимой здесь реконструкции, можно выявить дополнительные закономерности. Во-первых, наличие в том или ином традиционном списке эмоций понятия “радость- лэ ” должно автоматически приводить к тому, что иероглиф си означает там не “веселье”, а “добродушие”, являющееся также эмоцией умеренности. Во-вторых, в списках с иероглифом си, понимаемом как “веселье”, нет радости- лэ, но есть “страх” (цзюй) или “боязнь” (кун), поскольку в таком случае речь идет о наборе только эмоций чрезмерности (который в некоторых текстах может быть дополнен понятиями любви и ненависти).

Не меняет указанных тенденций и текст из “Ли цзи” (глава “Юэ цзи”), где иероглифы си и лэ упоминаются вместе с цзин. А.И. Кобзев перевел этот иероглиф как “осторожность”, поставив его в один ряд с боязнью (кун) и страхом (цзюй) (Кобзев 1983: 142, 144). Однако, исходя из смысла текста, для данного цзин лучше дать перевод “почтительность”, как это, например, сделал И.С. Лисевич (Ли цзи 1994: 116). “Почтительность” (цзин) к старшим Конфуций рассматривал в качестве одного из четырех достоинств благородного мужа (Лунь юй, V, 16). Как одно из выражений ритуальной благопристойности “почтительность” следует, вероятно, связать с триграммой Ли (101), а не с Кань (010), при которой собираются все “страхи”.

Обратимся вновь к цитировавшемуся выше пассажу из “Ли цзи” (глава “Чжун юн”). Допустим, что вместо “радости” (лэ) там первоначально стояла эмоция “страха” (кун). Тогда получается, что речь просто идет о четверке эмоций, входящей в рассматривавшийся пятеричный набор из “Нэй цзина”. Это эмоции “веселья” (си), “гнева” (ну), “печали” (ай) и “страха” (кун), которые являются эмоциями чрезмерности. Получается, что об умеренных эмоциях текст “Ли цзи” говорит от противного и не называя их.

С другой стороны, не меняя ничего в тексте, а только группируя эмоциональные понятия по парам, можно получить следующие противопоставления: “добродушие” (си) и “гнев” (ну), “радость” (лэ) и “печаль” (ай). Таким образом, получатся пары эмоциональной умеренности и чрезмерности для триграмм Сюнь (110) и Дуй (011). Тогда следует сделать вывод, что на умеренные и чрезмерные эмоции, как они определяются в триграммном формализме, в “Ли цзи” накладываются дополнительные умеренность и чрезмерность, что делает теорию эмоций еще более сложной, чем в проведенной реконструкции, но, в принципе, не противоречит ей.

Из всех списков эмоций, собранных А.И. Кобзевым, большая часть содержит понятие “радость” (лэ) и другие три эмоции из “Ли цзи”, и для этих списков также справедлива подобная разбивка по парам. Видимо, акцентирование внимания китайской традиции на эмоциональных парах для триграмм Сюнь и Дуй не случайно. Нечто похожее наблюдалось и в сфере традиционной этики, в которой из пяти “устоев” (чан) акцент ставился на двух часто употребляемых вместе понятиях, связанных с этими триграммами, — “человечность” (жэнь) и “справедливость” (и). Причину этому феномену следует искать в некой задаваемой триграммами иерархичности чувственно-эмоциональных и этических понятий, согласно которой понятия, связанные с триграммами Сюнь и Дуй, оказываются высшими. Этой иерархичностью также наделяется целостный душевный организм человека, выяснение структуры которого будет проведено в последующих главах (гл. 2.9, 2.10).

Дата добавления: 2015-07-12