И. Гете.

Этим утром Билл проснулся на полу. Каким образом он там очутился – он не помнил. Да и разве это важно? Только вот после сна на жесткой поверхности разболелась спина, но это сущие мелочи.
Он кое-как поднялся на ноги и шатающейся походкой направился в сторону кухни. Хотелось выпить крепкого кофе и хоть чего-нибудь перекусить. Нужно же чем-то себя занять, ведь впереди еще целый день. Очередной бессмысленный день в ожидании Тома.
Проходя мимо ванной, он услышал негромкое жужжание бритвы. Он замер, почувствовав, как болезненно екнуло сердце в груди. Глубоко вдохнув, он завернул на звук.
В ванной комнате плавали ароматы шампуня, геля для душа и пены для бритья. А перед зеркалом стоял Том, в широкой синей футболке, в которой обычно ходил дома, и темно-серых штанах.
Заметив Билла в дверях, старший счастливо улыбнулся, последний раз провел машинкой по подбородку и выключил ее.
- Ты уже проснулся, - улыбнулся Том, разворачиваясь к Биллу лицом, прислонившись спиной к раковине. Билл смотрел на него, не в силах отвести изумленного взгляда.
- Я тебя ждал… Почему ты так долго? – неверующе прошептал Билл.
Его глаза заслезились от подступающих слез. Он не мог поверить, что брат действительно стоит перед ним. Он боялся даже сделать шаг к нему навстречу, потому что думал, что он может исчезнуть… раствориться…
- Прости, любимый, у меня были дела, - мягко произнес Том, с нежностью смотря на своего близнеца. Он мог ласкать его одним лишь внимательным взглядом. И Билл чувствовал это, от чего сердце билось все громче.
Билл медленно, будто не уверенно, приблизился к брату, невесомо касаясь ладонью плеча. Его рука скользнула ниже, и Том, улыбнувшись, привлек его в объятия и поцеловал – нежно, искренне и так прекрасно, что брюнет терял связь с окружающим миром. Он жадно целовал Тома, наслаждаясь смесью ароматов: шампуня, геля, пенки, зубной пасты, туалетной воды и еще чего-то. Он зарывался пальцами в волосы Тома, теребил косички, нервно поглаживал широкие плечи. А Том грубовато притянул его за талию и углубил поцелуй, проникая близнецу так глубоко в рот, что тот чуть ли не задыхался под таким настойчивым напором.
Руки Тома, кожа Тома, губы Тома, язык Тома… Боже, нет ничего прекраснее на этом свете, - думал Билл.
Еще вчера я, наверное, не до конца осознавал, как же все-таки сильно я по нему соскучился…

Билл таял от долгожданных ощущений близости брата и не хотел отпускать его ни на секунду. Когда Том отрывался от его губ, чтобы набрать побольше воздуха, Билл снова притягивал его и целовал, целовал, целовал…
Сейчас это казалось ему жизненно необходимым.
Том медленно спускался вниз, проводя горячими ладонями по телу близнеца. Билл чувствовал каждый стук его сердца, каждое прикосновение к его пылающей коже. Том аккуратно спустил домашние шортики Билла до колен и с нажимом лизнул его возбуждение через тонкую ткань трусов.
- Мой вкусный мальчик, - хрипло шептал Том. Его глаза в этот момент горели безумием.
Он спустил боксеры близнеца и коснулся языком влажной головки. Билл застонал, запрокинув голову назад. Том несколько раз обвел головку языком, затем очертил им каждую венку и провел по всей длине, обхватывая рукой у основания. Затем он заглотил орган брата так глубоко, насколько мог, и стал совершать резкие движения: то заглатывая, то почти выпуская, не забывая при этом работать языком.
Билл облокотился о стену и громко бесстыдно стонал, задыхаясь от наслаждения, которое дарил ему умелый язык близнеца. А Том изредка поглядывал на него, довольно усмехаясь, отмечая мутный взгляд потемневших карих глаз, пристально следивших за ним. Изредка Том отстранялся и дул на головку, чем доводил брата просто до умопомрачения: Билл шипел и сильно закусывал нижнюю губу.
Том заглотил член брата в последний раз, и сперма резко выстрельнула ему в горло. Том проглотил все до капли, жадно вылизывая плоть Билла по всей длине и слушая его сиплое рваное дыхание.
- Люблю тебя… - прошептал Билл, пытаясь восстановить дыхание.
- Чего ты там лепечешь? – усмехнулся Том, поднимая на брата игривый взгляд.
- Я люблю тебя, - чуть громче повторил Билл.
- Никогда не забывай об этом… - Том резко поднялся на ноги, прикоснувшись губами к щеке Билла.
И темнота.

Билл медленно открыл глаза и понял, что лежит в их с братом постели. Лежит – один.
За окном брезжил ранний розоватый рассвет. Сердце колотилось, а член стоял так, что даже просто лежать было неудобно.
- Не-ет, - как выдох. – Это не могло быть сном… Нет…
Но он ничего не мог сделать. Разве что, кусать губы и захлебываться от отчаянного, давящего ощущения собственной беспомощности и никчемности, невозможности что-то изменить и что-то сделать. Он стиснул подушку, из которой слишком быстро выветрился родной запах, и сжал зубы, чтобы не закричать от досады. Эти сны, они так реальны, что сводят с ума, путают мысли. И это нестерпимо больно, раз за разом терять надежду. И постоянно думать, разрываясь на части от беспросветного, серого, пугающего и бесконечного одиночества.

Ты был здесь, черт возьми! Я до сих пор чувствую твои настойчивые прикосновения…
Я же не сошел с ума, верно?!
Я знаю, что ты рядом. Я чувствую – ты здесь...

Билл медленно сел в кровати, оглядев комнату. Но все без изменений. Разбросанные шмотки Тома, которые брюнет вчера раскидал по всей комнате, которые примерял и рыдал, а рядом с дверью пустая бутылка из-под виски. Головная боль – еще один признак, подтверждающий, что все это ему приснилось.
«Том не возвращался, Том не делал тебе минет, Том не целовал тебя. Пойми же это, Билл!» – насмешливый голос, раздавшийся в голове, был похлеще смачного удара под дых.
- Ненавижу, - с горечью выдохнул брюнет, запрокидывая голову и дрожа от отчаянной злости. Он прижал ладони ко рту, глотая нахлынувшие слезы.
«Он не вернется», - тот же голос.
«Прими это и смирись».
«Попрощайся с ним и живи дальше».
«Ты же не забыл, что обещал ему?!»
Этот голос вонзался в мозг, почти прожигая в нем дыру, но боль от него отрезвляла, успокаивая, почти как касания ладоней Тома.
- Заткнись! Замочи! Я не желаю тебя слушать! – закричал Билл, затыкая уши руками. Противный голос все равно добирался до его подсознания, и был словно медленно действующий смертельный яд. Он распространялся в нем с сумасшедшей скоростью, перемешиваясь с кровью, и бежал по венам.
К черту холод и одиночество. К черту страх и тоскливые, серые ночи, наполненные свистом ветра и алкоголем. К черту жизнь, если Тома не будет рядом.
Билл сорвался с места. Ему понадобилось около пятнадцати минут, чтобы одеться. Он одел любимую белую кофту Тома, известной фирмы Dsquared, которую тот носил, не снимая. Она невозможно пропахла им – Томом, его терпким запахом и ароматом какого-то дорогого парфюма. Помимо кофты, Билл одел его черные джинсы, которые, наверное, по размеру были самыми маленькими из всех, что у него имелись.
Билл спустился вниз по лестнице, схватил ключи от своей машины, лежащие на тумбочке в коридоре, и выскочил на улицу. Ему было наплевать, что сейчас он, скорее всего, напоминал бомжа с какого-нибудь вокзала: неумытый, непричесанный, помятый и с огромными синяками под глазами.
Небо затягивалось тучами, изредка гремел гром. Погода молниеносно портилась. Но Биллу наплевать и на это. Он сел в машину и помчался в сторону самого мрачного места в городе…
Он бы ни за что, ни в коем случае, не пошел бы туда, но ему просто нужно было знать наверняка – он не мог больше жить так, ожидая того, чего, возможно, никогда и не будет.
Он устал, он был измотан такой жизнью, которая стала похожа на одну сплошную черную полосу, скрашенную лишь болью и одиночеством. Хоть и прошло всего несколько дней, но все равно. Так жить – невыносимо. Невозможно. Нереально. Мучительно. Слишком больно.

Биллу стало дурно сразу же, как только он ступил на кладбище. Бесконечные могильные плиты, венки, похоронные ленты. А вот на этой могиле совсем свежие, не успевшие повянуть цветы, а рядом с ней уже засыпанная песком, видимо, забытая.
С каждым шагом у брюнета все сильнее кружилась голова. Повсюду могилы и надгробия. Он уже несколько раз задался вопросом: какого хрена он вообще пришел сюда? Хотелось развернуться и убежать подальше от этого жуткого места, спрятаться дома и спокойно дожидаться Тома. Но он все шел и шел вперед, по узкой тропинке, будто выискивая что-то. Даже то, что он пришел сюда было кошмарным безумием, до ледяных мурашек чудовищно.
Вдалеке показался силуэт человека: он стоял у одной из могил, в черном длинном пальто. Из-за капюшона, надетого на голову, невозможно было разглядеть женщина это или мужчина. Было страшно, но Билл все же решился подойти к этому человеку, чтобы спросить, не хоронили ли какого-нибудь молодого парня в ближайшие дни…
Сегодняшняя погода полностью отражала настроение младшего Каулитца. Небо было застелено тучами: ни одного светлого пятнышка. То же самое творилось у него на душе. Так же мрачно и серо. Моросил слабый дождик, навевая тоску и отчаяние. Пронизывающий ветер пробирался под одежду, словно хотел проникнуть в душу, и еще больше лохматил спутанные черные волосы.
Когда незнакомец был совсем близко, всего в десятки метрах от него, Билл замер в нерешительности.

Иди же, Каулитц… Чего ты боишься?
Ты же знаешь, что с Томом все хорошо. Или, неужели, ты сомневаешься?
Не будь трусом, в конце концов!

- Я не трус, - шепчет он вслух. – Том всегда говорил, что я не трус. А, значит, это так и есть.
Небо отвечает раскатами грома. Билл замирает на мгновение, прижав ладони к лицу, а потом глубоко вдыхает и шагает вперед.
Под ногой треснула сухая ветка, и этот звук прозвучал слишком громко и пугающе в давящей тишине. Незнакомец медленно обернулся и… Билл узнал в "незнакомце" свою мать.
Симона стояла в черном пальто, удерживая рукой капюшон, чтобы тот не слетел из-за ветра. Ее светлые волосы спутались, а лицо было очень бледное. Она изумленно взглянула на сына, явно не ожидая его здесь увидеть.
Билл почувствовал, что у него слабеют колени, и ноги скоро перестанут его удерживать. Когда он встретился с взглядом матери, ему стало еще хуже. Ее глаза были красные, как будто она беспрерывно плакала не один день подряд, а под глазами залегли ярки синие пятна.
- Дорогой… - дрожащими губами прошептала женщина, делая шаг к сыну.
Билл резко отшатнулся от нее и чуть не упал, споткнувшись о какой-то выступ.
- Что ты здесь делаешь? – вмиг ослабевшим голосом произнес он.
Женщина не успела ответить. Билл взглянул на могилу позади нее, у которой она стояла, и почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
На надгробии было выгравировано следующее:
«In loving memory of Tom Kaulitz*».

*Светлой памяти Тома Каулитц (англ.) – прим. автора

Дата добавления: 2015-07-12