Историко-экономическое направление.

С 70-х годов XIX в. в немецкой буржуазной историографии начинает усиливаться историко-экономическое направление, в центре внимания которого оказались процессы, происходившие в базисе общества. Его формирование было обусловлено ростом классовой борьбы пролетариата и влиянием марксизма, которому представители этого направления пытались противопоставить собственную концепцию социально-экономического развития общества. Она была призвана доказать извечность частной собственности и обосновать такое понимание исторического процесса, по которому капитализм представал как завершение истории человечества.

Представители этого направления выступали как сторонники реформ для смягчения обострившихся социальных противоречий. Во имя сохранения капитализма они пропагандировали активную социальную политику и усиление прямого государственного вмешательства в экономическую сферу деятельности. Для распространения своих взглядов они создали в 1872 г. Союз социальной политики, просуществовавший до первых лет фашизма. От своих противников, идеологов фритредерства в Германии, представители этого направления получили укоренившееся за ними ироническое название «катедер-социалисты» (т. е. кафедральные социалисты, от немецкого слова Katheder — кафедра).

В методологическом плане историко-экономическое направление отрицало какие-либо общие законы и заменяло экономическую теорию сбором и описанием фактов хозяйственной деятельности в различные эпохи. Во многом оно было близко к позитивизму, но вместе с тем находилось и под заметным влиянием традиционной для немецкой историографии идеи органического развития общества, почерпнутой из арсенала исторической школы права.

Это направление имело своим предшественником «историческую школу в по-литэкономии», которая возникла в Германии в 40-е годы XIX в. и выступила с критикой классической буржуазной политической экономии А. Смита и Д. Рикардо, прежде всего ее абстрактно-логического и внеисторического характера. Абстрактной политэкономии представители «исторической школы» пытались противопоставить иной подход, при котором были бы установлены законы не экономического развития вообще, а только такие, которые специфичны для определенных исторических периодов.

Старая «историческая школа» выступала за ликвидацию феодальных пережитков путем буржуазных реформ, проводимых государством, и боролась против различных течений утопического социализма.

Развитие капиталистических отношений, рано проявившиеся в Германии тенденции к монополизации, быстрое распространение в пролетарской среде марксизма привели к возникновению новой «исторической школы», которая видела свою главную задачу в предотвращении порожденной антагонизмом имущих и неимущих классов «пока еще далекой, но в достаточной степени грозной опасности социальной революции»¹⁵. Ведущими лидерами новой школы и руководителями Союза социальной политики были Г. Шмоллер и Л. Брентано.

Густав Шмоллер (1838—1917) был профессором Страсбургского, а затем Берлинского университета, членом Прусской академии наук, официальным придворным историографом Бранденбурга, инициатором и руководителем издания знаменитой серии исследований и документов по административной и социально-экономической истории Пруссии — «Прусские акты», («Acta Borussica»). Он создал также «Ежегодник по вопросам законодательства, управления и народного хозяйства» («Jahrbuch fьr Gesetzgebung, Verwaltung und Volkswirtschaft»), иначе называемый «Ежегодником Шмоллера» («Schmollers Jahrbuch»).

В многочисленных трудах, посвященных генезису капиталистических отношений в Германии и различным проблемам социально-экономической политики прусских королей, Шмоллер подробно разработал легенду о «социальной миссии» Гогенцоллернов. Легенда сводилась к тому, что главной причиной перехода от феодального застоя XVI в. к ускоренному развитию капитализма с начала XIX в. была социально-экономическая и торговая политика прусских правителей, которую Шмоллер именовал социальной и служившей интересам страны и народных масс.

Для новой школы экономическая история являлась закономерным эволюционным процессом, который можно познать средствами и методами науки. Экономика неразрывно связывалась с прочими сферами жизни общества: языком, религией, искусством, государством, правом — но не признавалась их основой, поскольку сама интерпретировалась как взаимодействие психологических и природных факторов. Такое дуалистическое толкование свидетельствовало о влиянии позитивизма на представителей «исторической школы».

В некоторых отношениях принципы этой школы были плодотворны и представляли определенный прогресс в развитии буржуазной исторической науки. В исследованиях принадлежавших к ней ученых подчеркивалось особо важное значение экономики как специального предмета научного изучения. Они впервые попытались дать периодизацию истории по экономическому критерию. Сделал это еще представитель старой школы Б. Хильдебранд, разделивший всю историю на три периода: натуральное, денежное и кредитное хозяйство. Воспринявший его периодизацию Шмоллер дополнительно разделил период денежного хозяйства на три фазы: городское, территориальное и народное хозяйство. Нетрудно увидеть, что в такой периодизации своеобразно отражались действительно существовавшие типы экономики, хотя сам принцип классификации базировался не на характере производства, а на характере обмена.

Сложной и своеобразной личностью был представитель левого крыла катедер-социализма Луйо Брентано (1844—1931), чей жизненный путь начался, когда в Вене еще правил Меттерних, а закончился, когда в Германии на пороге власти стоял уже Гитлер. Брентано происходил из итальянского аристократического рода, еще в средние века переселившегося во Франкфурт-на-Майне и давшего миру знаменитого поэта-романтика Клеменса Брентано.

Окончив Гёттингенский университет, Л. Брентано начал свою научную деятельность как классический либерал, убежденный в том, что политическая экономия, если она стремится объяснить реальные проблемы общества, должна брать мир таким, каков он есть в действительности, а не таким, каким он должен быть в идеализированном представлении.

От прочих представителей новой «исторической школы» Брентано отличался от-сутствием большого интереса к истории и архивным изысканиям, поскольку разделял убеждение в том, что история — это прежде всего наука об индивидуальном. Брентано, однако, подчеркивал, что «наиболее интересным в научном отношении является установление законов,то есть всеобщего в особенном»¹⁶. Не был он и поклонником государства, особенно прусского. Будучи профессором университета в Бреслау (Вроцлав), Брентано писал Шмоллеру: «Политически разница между нами заключается в том, что Вы — абсолютист, а я — либерал. Куда Вы пришли с Вашим абсолютизмом, теперь показывает закон о социалистах... Абсолютизм... есть не что иное, как организованное зверство»¹⁷.

Брентано, в отличие от Шмоллера, не считал, что государство определяет разви-

¹⁵ Schmoller G. Rede zur Erсffnung der Besprechung uber sociale Frage in Eisenach, den 6. Oktober 1872. Leipzig, 1890. S. 5; см. также Шмоллер Г. Борьба классов и классовое господство. М., 1906.

¹⁶Brentano an Schmoller, 27.10.1878// Archiv fur Kulturgeschichte. 1941. Bd. 30. S. 200.

¹⁷Ibidem.

тие экономики. Для него экономика являлась автономной от государства сферой, всецело управляемой рыночными отношениями, в которые государство не должно вмешиваться.

Позиция Брентано во многом диктовалась его англофильскими настроениями. Во время пребывания в Лондоне он встречался с буржуазными реформаторами и лидерами рабочего движения и вернулся в Германию с идеей о том, что рабочие могут удовлетворить свои требования и в рамках капиталистического общественного строя. Написав после поездки в Англию книгу «Рабочие гильдии современности» (1871 — 1872), Брентано, по оценке К. Ка-утского, объявил в ней «немецкой нации, что нашел в английских тред-юнионах с их компромиссными мерами панацею, великое средство примирения рабочих с современным обществом»¹⁸.

В первом томе книги Брентано проследил историю английского профсоюзного движения и описал ее как процесс, в ходе которого умеренные и разумные британские рабочие отвергли опасный путь чартизма и при дружеской поддержке либеральных реформаторов создали прагматично настроенные и мощные профессиональные организации. Главной заслугой профсоюзов Брентано считал защиту ими интересов рабочих без посягательства на капиталистическую социально-экономическую систему. Он надеялся на повторение такого же процесса и в Германии, но только в том случае, если либеральные реформаторы раскроют пролетариату его истинные потребности и сумеют оторвать его от революционной социал-демократии.

Выводя историческую родословную профсоюзов из средневековых цехов, Брентано выступал в защиту их прав и указывал, что в современном обществе «естественным состоянием и принципом пред-принимателей является конкуренция, естественным принципом рабочих — организация»¹⁹. Слабость Брентано как ученого, отразившаяся в этой книге, состояла в том, что он прямолинейно подходил к прошлому лишь с точки зрения его связи с современностью, а его исторические экскурсы были слишком поверхностны и потому малоубедительны.

Видным ученым историко-экономического направления был лейпцигский профессор Карл Бюхер (1847—1930), которому принесла широкую известность работа «Возникновение народного хозяйства» (1893), за несколько лет вышедшая шестью изданиями. Это была теоретическая книга, в которой Бюхер разработал экономическую периодизацию истории, выделив три периода по типу хозяйств: домашнего, городского и народного.

Домашним Бюхер называл полностью обособленное натуральное хозяйство, которым по его периодизации характеризовались первобытное, рабовладельческое общество и средневековье на стадии вотчинного хозяйства. Когда в средние века с развитием городов обмен принимает регулярный, устойчивый характер, наступает, по Бюхеру, период городского хозяйства. С укреплением политической централизации разобщенные городские хозяйства превращаются в единое народное хозяйство, которое охватывает уже всю страну.

Бюхер разработал и периодизацию промышленного производства, в развитии которого различал пять стадий: домашнее производство, ремесленное производство по индивидуальным заказам, ремесло, рассчитанное на рынок, домашняя промышленность и фабричное производство.

Критерий для разделения экономической истории на периоды был взят Бюхером из сферы не производства, а обмена. Тем не менее его периодизация имела и положительное значение, так как придавала историческому процессу характер закономерного прогрессивного развития. Но при этом она, как и периодизации Хильдебранда и Шмоллера, была попыткой опровергнуть марксистскую теорию социально-экономических формаций.

По мере развития историко-экономического направления в нем происходила дальнейшая специализация. В особые отрасли исследования выделились история городов (урбанистика) и история аграрных отношений. Видным представителем последней был страсбургский профессор Георг Фридрих Кнапп (1842—1926), чей

¹⁸ Neue Zeit. 1890—1891. Hf. 2. S. 165.

¹⁹ Brentano L. Die Arbeitergilden der Gegenwart. Bd. 2. Leipzig. 1872. S. 315.

труд «Освобождение крестьян и происхождение сельских рабочих в старых провинциях Пруссии» (1887) впервые дал четкую классификацию различных типов земельных владений по принципу их хозяйственной организации и стал в буржуазной аграрной литературе классическим.

Работы историков-экономистов ввели в научный оборот огромное количество нового материала и статистических данных. Они способствовали преодолению давней традиции изучать общественные отношения в основном через призму историко-юридических категорий, что содействовало более углубленному познанию исторического прошлого. Но усиление позитивистских элементов в немецкой буржуазной историографии вызвало протест сторонников традиционной политико-дипломатической интерпретации истории, что привело к острой методологической дискуссии середины 90-х годов.

Культурно-исторический синтез К. Лампрехта и методологическая дискуссия. Непосредственным поводом для дискуссии послужила попытка талантливого лейпцигского историка Карла Лампрехта (1856— 1915) осуществить пересмотр теоретико-методологических основ немецкой буржуазной историографии и заменить обветшавший ранкеанский идеализм новым культурно-историческим синтезом на позитивистской базе.

В число ведущих немецких историков Лампрехт вошел после опубликования богатейшей по фактическому материалу книги «Хозяйственная жизнь Германии в средние века» (1885—1886). Интерес к социально-экономическим проблемам сочетался у Лампрехта с интересом к изучению истории искусств, что и привело к мысли о единстве процесса развития культуры и о решающем значении истории культуры в целом. В методологическом плане Лампрехт более прочих немецких историков воспринял позитивистские идеи, сделав при этом упор на социально-психологическом истолковании закономерностей исторического развития.

В 1891 г. Лампрехт приступил к созданию своего главного труда — многотомной «Истории Германии» (1891 —1909), где предложенный им метод культурно-исторического синтеза нашел практическое воплощение 20. Настаивая на том, что объектом исторического изучения должен быть коллектив, а не отдельная личность, Лампрехт движущей силой истории считал при этом развитие социальной психики. Вся история немецкого народа рассматривалась им как последовательная смена культурно-исторических эпох. Изменения социальной психологии обусловливались якобы саморазвитием самой психологии, в результате которого происходило формирование новых социальных и экономических институтов.

Таких культурно-исторических эпох, через которые проходит в своем развитии все человечество, в концепции Лампрехта насчитывалось шесть: анимизм, символизм, типизм, конвенционализм, индивидуализм и субъективизм. Для эпохи анимизма характерно существование родов, ведущих происхождение от общего предка, коллективной собственности и примитивного коммунизма. При этом Лампрехт утверждал, что как исторический феномен коммунизм во всех его проявлениях принадлежит прошлому и нет никаких оснований ожидать его наступления в будущем.

Эпоха символизма связана с возникновением племен, разделением труда и зарождением социального неравенства.

Типизм — это такая эпоха, когда происходит возникновение государства. Родо-племенные связи теряют свое значение, исчезают коллективная собственность и социальное

²⁰ Лампрехт К. История германського народа. М., 1894-1896. Т. І-ІІІ.

равенство. Возникает общество индивидуальных собственников, существовавшее у германцев до конца XI в.

С XII в., по Лампрехту, начинается эпоха конвенционализма, или договорного строя. Это период господства крупной феодальной вотчины и преобладания натурального хозяйства. В начале XIV в. происходит зарождение нового социально-психологического склада, возникшего в городах и выражавшегося в борьбе с универсализмом папства и императорской политики.

Пятую эпоху — индивидуализм — Лампрехт ведет с XVI в., когда немецкое национальное сознание освобождается от духовного засилья церкви. В сфере социальных отношений происходит освобождение от корпораций, развиваются личная инициатива и денежное хозяйство, в сфере политических отношений в Германии складываются отдельные самостоятельные государства.

Наконец в XIX в. начинается последняя эпоха — субъективизма, когда человеческий дух окончательно освободился от любых пут сословного и корпоративного деления и получил полную свободу проявления в сфере экономической деятельности. Поскольку эту качественно новую форму жизни может защитить только сильное и единое национальное государство, постольку и родилась Германская империя, которая, таким образом, явилась итогом всей немецкой истории.

Такова историко-социологическая схема Лампрехта, в основе которой лежала не просто теория факторов, а концепция развития национально-социальной психологии. Она использовала некоторые элементы позитивистских представлений И. Тэна, О. Конта, Г. Шмоллера, Я. Буркхардта и была противопоставлена материалистической теории социально-экономических формаций, претендуя на научное опровержение «одностороннего постулата» марксизма об определяющем значении в истории изменений в экономическом базисе общества.

Но при этом Лампрехт определенно стоял на почве признания объективной закономерности в истории и настаивал на изучении не индивидуальных явлений, и тем более отдельных личностей, а явлении коллективных — нации, сословии и классов. Он открыто заявил о стремлении «заменить одностороннюю, принимающую во внимание исключительно или преимущественно политическую сторону историю всесторонним, охватывающим все стороны жизни историческим рассмотрением и найти для него правильные научные методы»

Лампрехт навлек на себя резкую критику. Причина заключалась не столько в его идее культурно-исторического синтеза как таковой, сколько в том, что он открыто выступил против стремления немецких историков следовать за давно и безнадежно устаревшим учением Ранке, чья политико-дипломатическая история являлась в глазах Лампрехта не наукой, а областью произвольных интерпретаций или, в лучшем случае, грудой сырого фактического материала. Можно описывать отдельные факты, считал Лампрехт, но раскрыть истинные причины исторических явлений возможно только на основе изучения истории нации, социально-экономических отношений и явлений культуры в комплексе.

Полемические статьи Лампрехта, именуемые его оппонентами материалистическими и даже марксистскими, вызвали возражения почти всех ведущих буржуазных историков Германии. Противники Лампрехта утверждали, что естественно-научные понятия, прежде всего понятия закономерности и причинности, нельзя прилагать к изучению истории. По своей природе исторические явления индивидуальны и неповторимы, они зависят от человека, поэтому не могут дать никаких оснований для выведения общих законов. Лишь в своем Лейпцигском университете, где работал ряд позитивистски настроенных крупных ученых — психолог В. Вундт, географ и геополитик Ф. Ратцель, основатель «энергетизма» В. Оствальд, социолог П. Барт, Лампрехт нашел признание и в 1909 г. создал Институт культурной и всеобщей истории.

В исходе дискуссии сыграло свою роль и то, что среди академических историков

²¹ Lamprecht K. Der Ausgang des geschichtswissenschaftlichen Kampfes// Die Zukunft. 1897. Bd. 20. S. 195.

репутация Лампрехта как ученого оказалась подорванной: в обширной рецензии молодого историка Г. Онкена на пятый том «Истории Германии»²² были отмечены неточности в изложении хода событий, в датах, именах, а также компилятивный характер труда Лампрехта. Не сумев убедительно опровергнуть рецензию по существу, Лампрехт отвечал личными выпадами против Онкена, что еще больше ухудшило его позиции.

Но главное заключалось в другом. Сам Лампрехт в ходе дискуссии постепенно сдавал свои позиции и, отбиваясь от нападок и обвинений в грубом материализме, все настойчивее доказывал идеалистический характер своих построений. Однако, оставаясь в пределах идеалистической методологии, он не мог доказательно в научно-теоретическом отношении обосновать культурно-исторический синтез, оказавшийся легко уязвимым даже для критики с позиций откровенного субъективного идеализма. С поражением Лампрехта в немецкой буржуазной историографии было сломлено влияние позитивистской методологии, над которой взяли верх чисто идеалистические теории исторического познания.

Противники Лампрехта верно подметили многие обнаружившиеся к концу века слабости позитивизма и выступили за сохранение специфики исторического познания, но с субъективно-идеалистических позиций. Для консервативной историографии идея прогресса, исторической закономерности даже в ее идеалистически-позитивистском и психологизирующем виде становилась политически опасной и неприемлемой. В таком четко обозначенном повороте вправо и заключался подлинный смысл методологической дискуссии.

Социал-демократическое направление. С распространением марксизма и развитием организованного рабочего движения в Германии начала формироваться социал-демократическая историография, имевшая вначале главным образом популяризаторский характер. На основе уже известного материала деятели немецкой социал-демократии стремились противопоставить буржуазным концепциям понимание истории как борьбы классов и раскрыть роль народных масс.

Руководитель германской социал-демократии Август Бебель (1840—1913) много внимания уделял истории революций, социальных движений и классовых столкновений. Высокий уровень научного понимания истории был достигнут Бебелем в таких трудах, как «Крестьянские войны в Германии» (1876), «Женщина и социализм» (1879), «Шарль Фурье» (1888).

Книга о крестьянских войнах знаменовала зарождение марксистской историографии в Германии и была направлена против малогерманской школы, отрицавшей какое-либо значение этих войн. В ней Бебель не только указал на историческое значение классовой борьбы немецкого крестьянства, но и дал марксистский анализ «экономического развития классов, сыгравших свою роль в крестьянских воинах».²³

В своем известном историко-теоретическом произведении «Женщина и социализм» Бебель подробно описал приниженное положение женщины в различные исторические эпохи и впервые поставил новую проблему — широкое привлечение женщин к участию в классовой борьбе пролетариата.

В книге о Фурье, которая была первым в Германии марксистским анализом проблем утопического социализма, Бебель раскрыл историческую обусловленность мировоззрения Фурье и проистекавшую отсюда ограниченность его идей как утопических. Автор убедительно показал, что представление о Фурье как умеренном реформаторе или как отце анархизма является научно несостоятельным.

Задачу восстановления исторической истины ставила книга и другого вождя социал-демократии Вильгельма Либкнехта (1826—1900) «Р. Блюм и его время» (1888). В ней Либкнехт показал, что «ни в одной стране преподавание истории не ставилось на службу интересам господствующих классов столь решительно, как

²² Preubischer. 1897. Bd. 89. S. 82-126.

²³ Бебель А. Крестьянские войны в Германии. М., 1928. С. 24.

в Германии».²⁴ Автор разоблачил легенду э Роберте Блюме как либерально-буржуазном реформаторе, созданную в буржуазной литературе сыном Блюма — публицистом Гансом Блюмом.

Либкнехт восстановил истинный облик Роберта Блюма — решительного противника монархии и феодализма, выдающегося мелкобуржуазного демократа эпохи 1848 г. со всеми его достоинствами и недостатками. Вместе с тем Либкнехт дал и марксистский очерк мартовской революции 1848 г. и показал роль, сыгранную в ней различными классами и слоями. Однако в оценках автора имелись существенные неточности. Он явно преувеличил уровень отсталости Германии и ее экономики накануне революции, а соответственно и степень незрелости пролетариата. В связи с парламентскими успехами социал-демократии Либкнехт выдвинул спорное положение о том, что революция 1848 г. якобы имела возможность решить свою задачу чисто парламентскими методами.

Продолжением работы Либкнехта явилась первая социал-демократическая история революции 1848 г. Вильгельма Блоса (1849—1927)²⁵. Она была написана в основном с позиций марксизма и уделяла главное внимание народным движениям и выступлениям пролетариата. Но при этом Блос на первый план поставил «Рабочее братство» Стефана Борна и почти не за-тронул деятельности в революции Маркса и Энгельса, ограничившись формальным замечанием о том, что они «боролись с капитализмом во всеоружии научного социализма» ²⁶. Исторический опыт революции казался Блосу (ввиду буржуазного характера революции 1848 г.) безнадежно устаревшим и непригодным для современного ему рабочего движения.

В 80—90-е годы в социал-демократической историографии появились новые значительные работы, созданные К. Каутским и Э. Бернштейном.

В своих тогдашних исторических произведениях Карл Каутский (1854— 1938) в целом последовательно придерживался марксистского принципа классового анализа. Его первой работой, созданной на основе материалистического понимания истории, была книга «Томас Мор и его утопия» (1883). Учение Мора Каутский рассмотрел в широком историческом кон-тексте разложения феодальных и складывания капиталистических отношений. Его особое внимание привлекли роль христианской церкви и развитие международной торговли в исследуемый период. Хотя книга страдала некоторыми модернизаторскими тенденциями, ее значение было велико и состояло в раскрытии смысла философской утопии Мора.

В серии статей, опубликованных в 1889 г. отдельным изданием под заголовком «Классовые противоречия в 1789 г.», Каутский с марксистской позиции осветил некоторые проблемы Великой французской революции. Он детально показал, что к революции привело развитие классовой борьбы, а не просто идеология Просвещения или деятельность отдельных просветителей, как зачастую утверждали немецкие историки. Опроверг Каутский и представление о якобы случайном характере революции как следствии ошибок короля. Он проанализировал социально-экономические предпосылки революции и показал, что она была закономерным результатом объективных процессов, развивающихся во Франции во второй половине XVIII в. Энгельс положительно оценил книгу Каутского в целом, но отметил недостаточное использование автором источников, из-за чего многие ее правильные положения остались декларативными суждениями²⁷.

Двухтомная монография Каутского «Предшественники современного социализма» (1895) осветила различные средневековые еретические движения как проявление в религиозной форме антифеодальной идеологии и следствие социальной борьбы. В ней содержалось обсто-ятельное изложение воззрений предшественников социалистических идей —от Платона и раннехристианского коммуниз-

²⁴ Liebknecht W. R. Blum und seine Zeit. Nurnberg, 1888. S. 357.

²⁵ Blos W. Die deutsche Revolution 1848. Stuttgart, 1891. – Русск. Пер.: Блос В. История Германской революции 1848 года. Спб., 1906.

²⁶ Blos W. Op. cit. S. 299.

²⁷ См.: Маркс К., Энгельс Ф., Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 125.

ма через коммунистические средневековые секты вальденсов, бегардов, лоллардов, таборитов, богемских братьев до Томаса Мюнцера и перекрещенцев (анабаптистов). Книга наглядно показывала расстановку социальных сил во время Крестьянской войны в Германии, изображая Реформацию как мелкобуржуазное по своей сущности явление.

Именно анализ движения таборитов, анабаптистов и Мюнцера заслужил наибольшее одобрение Энгельса. Но исследование Каутского имело и крупные недостатки. Совершенно неубедительной была его трактовка Платона как предшественника социалистических идей. Неверно оценил Каутский и историческое место деклассированных элементов феодального общества, тех изгоев, из которых, по словам Энгельса, «...постепенно, с распадом феодальных связей... образуется тот предпролетариат, который в 1789 г. совершил революцию в парижских предместьях, вобрав в себя всех отверженных феодального и цехового общества»²⁸. Если Энгельс считал эти элементы только историческими предшественниками пролетариата, то Каутский, опять-таки модерниза-торски, включал их уже в понятие пролетариата.

Последней крупной марксистской исторической работой Каутского была «Сущность христианства» (1908). Этот сюжет интересовал его всю жизнь. Возникновение христианства Каутский рассматривал как выражение в религиозной форме движения масс против рушившейся рабовладельческой формации. Идейный распад римского общества, нарастание пессимизма во всех общественных слоях были тем фоном, на котором родилось христианство, одна из широко распространенных мистических надежд на «спасение» и помощь бога. Отметив бессилие и иллюзорный характер такого пути, Каутский, однако, прошел мимо гносеологических корней религии. Его книга имела и другой недостаток, присущий почти всем трудам Каутского, так и не овладевшего диалектикой. В ней масса вопросов, проблем и явлений переплеталась таким образом, что было трудно уловить нить логики автора и главный стержень описываемых им отношений.

Будущий лидер ревизионизма Эдуард Бернштейн (1850—1932) находился в целом еще на марксистских позициях, когда написал свой наиболее значительный исторический труд «Коммунистические и социалистически-демократические течения в Английской революции XVII века» (1895). Используя уже известный материал, Бернштейн подчеркнул социальный характер революции и дал высокую оценку народным движениям как ее решающей силе. Книга сыграла определенную роль в преодолении буржуазных интерпретаций, полностью игнорировавших радикальные элементы, так что труд Бернштейна был пионерским не только для немецкой, но и для английской историографии. Однако глубоко ошибочным было утверждение автора, будто истинные левеллеры являлись выразителями настоящей социалистической идеологии. Демократические идеи также давались Бернштейном в отрыве от их материальной почвы.

С иных, уже чисто реформистских позиций была написана Бернштейном трехтомная «История рабочего движения в Берлине» (1907). Она охватывала период от революции 1848 г. до начала XX в. и содержала интересный материал о берлинском пролетариате, изложенный в чисто описательной манере, почти без оценок и комментариев автора. Но вся концепция книги подводила к выводу о том, что мощное немецкое рабочее движение имеет наилучшие шансы достичь политической власти парламентским, а не революционным путем, который якобы в Германии превратился в анахронизм.

Зарождение марксистской школы было новым важным явлением в немецкой исто-риографии. Она противостояла господствующим в немецкой исторической науке различным направлениям буржуазной историографии.

²⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 39. С. 399.

Глава 5

Историография США в период Гражданской войны и Реконструкции.

Утверждение позитивизма в конце ХIХ века

В течение последних четырех десяти­летий XIX в. произошли глубокие переме­ны в социально-экономической, политиче­ской и идейной жизни США. В американ­ской истории этого времени отчетливо выделяются два периода: Вторая буржуаз­ная революция 1861 —1877 гг. и пере­растание американского капитализма в монополистическую стадию в последние десятилетия XIX в.

Буржуазная революция явилась зако­номерным итогом постепенно нараставших и обострявшихся противоречий «...двух социальных систем — системы рабства и системы свободного труда»¹.

Она прошла два этапа: Гражданскую войну 1861 —1865 гг., в ходе которой было сметено рабство и нанесено военное пора­жение южным плантаторам, и Реконструк­цию 1865—1877 гг., когда борьба велась за завершение буржуазно-демократи­ческих преобразований на Юге.

Революция разделила американскую нацию. В борьбе с плантаторами руково­дящая роль принадлежала буржуазии, которая в конце концов стала на револю­ционный путь. Решающий вклад в разгром мятежников внесли народные массы — фермеры, рабочие, негры. В период Рекон­струкции негры стали наиболее радикаль­ной силой. «Сорок акров и мул!» — таков был лозунг вчерашних невольников. Одна­ко буржуазия Севера, не допустив реставрации рабства, уклонилась от демо­кратического разрешения аграрного во­проса и пошла на сближение с плантато­рами. Дорого стоило американскому народу подавление мятежа рабовладель­цев: около 600 тыс. жизней унесла Гражданская война, один миллион амери­канцев были искалечены. Рабство негров оставило глубокий след на теле нации.

Новый этап в истории США начался с окончанием революции. Победа над плантаторами дала гигантский толчок экономическому развитию США. С раб­ством было покончено, и вся полнота политической власти в стране перешла в руки буржуазии. Демократическое ре­шение вопроса о земле открыло просторы Запада для фермерского пути развития капитализма. К концу XIX в. США превратились в высокоразвитую индустри­альную страну — первую промышленную державу мира. Рост производства проис­ходил одновременно с концентрацией и централизацией капитала. В период «позолоченного века» создает свой нефтя­ной трест Рокфеллер, Карнеги заклады­вает основы стального треста, Стэнфорд и Вандербильт учреждают «железнодо­рожные империи». В конце XIX в. капи­тализм свободной конкуренции начал пере­растать в монополистический.

Бурный рост крупного капитала, все больше подчинявшего своему контролю экономику, обострил социальные противо­речия в стране. 80—90-е годы принесли первомайские выступления 1886 г. в Чика­го, знаменитую стачку сталелитейщиков Гомстеда, вооруженные столкновения рабочих с армией и полицией на вагоно­строительных заводах Пульмана. Энгельс отмечал, что в этот период произошло «вступление в движение массы коренных рабочих Америки...»². Вместе с тем существовал немалый разрыв между боевым настроем рабочего класса и его идеологической отсталостью.

Социальное недовольство проявлялось не только на фабриках и заводах. Концентрация экономического могущества и все большее сосредоточение средств политического господства в руках крупно­го капитала глубоко затрагивали интересы различных общественных слоев — ферме­ров, городских мелких собственников,

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 36. С. 407.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 15. С. 355.

  ⁴ New York Daily Tribune. March 27. 1861.

значительной части интеллигенции и служащих. Недовольство масс вылилось в потрясавшие США в последней четверти XIX в. широкие демократические движе­ния грейнджеров, гринбекеров, попули­стов, носившие антимонополистический характер. Их ядро составляли фермеры.

После окончания Реконструкции Юга расхождения между республиканской и демократической партиями теряли сущест­венное значение. Политический процесс развивался в сторону усиления государ­ственной централизации, что диктовалось как интересами власти буржуазии внутри страны, так и подготовкой к внешнеполи­тической экспансии.

Историография Гражданской войны 1861 — 1865 гг. в период революции. Аме­риканская общественная мысль в период революции была целиком поглощена проблемами великой социальной битвы, и историческая мысль была предельно политизирована. То или иное истолкование общественными и политическими деятеля­ми причин, характера и целей Граждан­ской войны служило подчас обоснованием практических мероприятий, связанных с осуществлением революции.

В. И. Ленин отмечал, что «...дело публи­цистов — писать историю современно­сти...»³. Публицисты этого времени первы­ми дали оценку исторических событий, приведших к падению рабства. Лишь позд­нее, в период Реконструкции, появились исторические исследования причин, харак­тера и хода Гражданской войны. В идейной борьбе сложились реакционно-рабовла­дельческое, либеральное и радикально-аболиционистское направления.

Историки рабовладельческого лагеря. Рабовладельческий Юг поднял мятеж под знаменем защиты рабства. Вице-президент южной Конфедерации А. Стефенс в марте 1861 г. заявил: «Краеугольным камнем нашего нового правительства является та великая истина, что негр не равен белому, что рабство — подчинение высшей расе является его естественным, нормаль­ным состоянием»⁴. Однако откровенная апологетика рабства и сецессии (отде­ления) южных штатов от Союза со временем уступила место более завуали­рованной их пропаганде. Конституционное объяснение причин Гражданской войны становилось наиболее характерным для прорабовладельческой историографии в период Реконструкции, когда легальная политическая борьба видвинулась на первый план. «Война выросла из различ­ных и прямо противоположных взглядов на природу правительства США»⁵,— утверждал Стефенс. Опираясь на сформу­лированную в предвоенный период теорию суверенитета штатов, он выдвинул объяс­нение Гражданской войны как войны между штатами.

Руководители разбитого мятежа план­таторской олигархии старались доказать, что народ Юга был един, ибо все сража­лись за суверенные права штатов. Дж. Мак Кейб писал о невежественных «белых бедняках» как о людях, которым свойствен «инстинкт свободы в большей степени, чем северянам» ⁶.

В изображении картины «спокойного Юга», пожалуй, превосходил своих коллег бывший президент рабовладельческой Конфедерации Дж. Дэвис. Умалчивая об известных фактах восстаний негров-рабов в Виргинии, Луизиане, Алабаме, он писал о лояльности рабов к своим хозяевам. Дэвис писал в своих мемуарах, что для разрешения вопроса о причинах войны рабство — «абстрактная проблема и будет лишь отвлекать от предмета спора»¹. Особое недовольство защитников старого Юга вызывали революционные акты Лин­кольна. Мак Кейб называл освобождение рабов «деспотическим и произвольным» ⁸, Дэвис — «узурпацией и варварством» ⁹.

Вопросами военной истории Граждан­ской войны занималось основанное в 1869 г. Южное историческое общество, во главе которого стоял ряд бывших

³ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 9. С. 208.

⁴ New York Daily Tribune. March 27. 1861.

⁵ Stephens A. The Reviewer Reviwed. A Supplement to the War between States. N. Y., 1872. P. 42.

⁶ McCabe J. The Life and Campaigns of General R. Lee. Atlanta, 1866. P. 117.

⁷ Cm.: Davis J. The Rise and Fall of Confederate Government. N. Y., 1881. V. I—II; V. 1. P. 303, 78.

⁸ McCabe J. Op. cit. P. 62.

⁹ Cm.: Davis J. Op. cit. V. II. P. 162.

военных деятелей Конфедерации. В 1873 г. был созван съезд историков 12 южных штатов и созданы филиалы Общества в каждом из них. Издавался журнал Южного исторического общества («Southern Historical Society Papers»).

Либеральное направление. Первыми асториками Гражданской войны, высту­пившими с либерально-буржуазных пози­ций, стали деятели Севера, принимавшие активное участие в войне. В 1866 г. в ответ на контрреволюционный памфлет южного журналиста Э. Полларда «Прои­гранное дело» появился второй том работы X. Грили «Американский конфликт». Этими работами на новом уровне была продолжена ожесточенная полемика меж­ду двумя видными публицистами Юга и Севера, начавшаяся еще в дни войны. Она приковала всеобщее внимание. В дальней­шем со стороны Севера появились описа­ния войны видного ученого Дж. Дрэпера, вице-президента Г. Вилсона, мемуары генерала У. Шермана и др.

Хорас Грили (1811 —1872) прошел сложный путь. Начало его политической деятельности связано с партией вигов. Грили также примыкал к национально-реформаторскому движению, идеалом ко­торого была самостоятельная ферма. Он бросил крылатый лозунг «Молодой человек, иди на Запад!», обращенный к бедноте промышленных городов Атланти­ческого побережья. Накануне и в годы войны Грили был редактором наиболее влиятельной республиканской газеты «Нью-Йоркская ежедневная трибуна» («New York Daily»), выступавшей против рабства. Это сделало возможным сотруд­ничество в ней Маркса в течение 11 лет (с 1851 по 1862 г.): около 50 его статей с блестящим анализом рабства и хода Гражданской войны появилось на ее страницах. В 1864 г. пацифистские настро­ения взяли верх у Грили, и он выступал как сторонник мирных переговоров с рабо­владельцами. В период Реконструкции он выдвинул платформу «мягкого» отноше­ния к Югу.

Работа Грили «Американский кон­фликт» была первой попыткой системати­зации фактов истории Гражданской войны. Она основывалась в значительной мере на опубликованных сборниках «Документы мятежа», представлявших преимуществен­но вырезки из газет. Грили не был склонен к социологическим обобщениям. Прост­ранные выдержки из выступлений полити­ческих деятелей, дебатов в конгрессе снаб­жены лишь краткими комментариями автора.

Грили выступал против утверждения южной историографии, будто причиной войны явились различные взгляды на природу американской конституции. При этом он частично повторял известные конституционные доводы предвоенного времени. Однако аргументация Грили глубже и убедительнее, ибо он показывал, что вопросы о правах штатов и сецессии тесно связаны с рабством. Понимание антирабовладельческого характера борь­бы позволило ему дать верную оценку многим событиям Гражданской войны. Он с одобрением отнесся к освобождению рабов генералами Фримонтом и Батлером. Приведя веские факты, он сделал вывод, что «негры сыграли очень значительную роль в победе над заговорщиками... они щедро отдавали свои жизни ради спасения страны»¹⁰.

Однако Грили не осознавал революци­онного характера Гражданской войны, рассматривал даже отмену рабства как чисто конституционную меру. Грили не показал, что переход к революционной войне 1863—1865 гг. был вызван давле­нием радикальных сил на правительство Линкольна.

Джон Дрэпер (1811 — 1882) — видный американский ученый, известный своими открытиями в области физики, химии, физиологии. Он пользовался широкой известностью и как социолог. Его работы «История интеллектуального развития Ев­ропы» и «Конфликт между религией и наукой» были переведены на ряд европей­ских языков, в том числе на русский. По своим социологическим воззрениям Дрэпер был ранним американским пози­тивистом. На его мировоззрение сильное влияние оказали Конт и Бокль. Работы Дрэпера «Мысли о будущей гражданской

¹⁰ Greeley H. The American Conflict. A History of Great Rebellion in the United States of America. Chicago, 1864—1866.V. I—II; V. II. P. 528.

политике Америки» и «История американ­ской Гражданской войны» " являются во многом социологическими трудами, напи­санными на определенном конкретно-историческом материале.

Движущие силы общественного разви­тия Америки Дрэпер видел, во-первых, в саморазвитии идей (прежде всего идеи централизации), во-вторых, во влиянии географической среды. Идеи централиза­ции, «чувства единства нации», согласно Дрэперу, достигли значительного развития в США уже в XVIII в., однако природа, различный климат на Севере и Юге страны привели все же к временному торжеству «идей разделения». Жаркий климат Юга развил стремление использовать невольна чий труд и породил аристократическую форму правления; напротив, «самосозна­тельная демократия, одушевленная идея­ми индивидуализма, была климатическим следствием на Севере».

Выдвинутая Дрэпером климатическая теория оставалась наивной социологи­ческой схемой, не давала возможности показать неизбежность победы «системы Севера», поэтому он подчас отступал от нее и указывал на роль других факторов. Дрэпер отмечал стимулирующее влияние на рост рабства промышленного переворо­та в Англии и наличия свободных земель на западе США; причину экономического подъема Севера он находил в «свободном труде» и «машинном производстве» и характеризовал действия рабовладель­цев как «заговор против единства на­ции» ¹².

¹¹ Draper ]. Thought on the Future Civil Policy of America. N. Y., 1865; idem. History of the American Civil War. N. Y., 1867— 1870. V. I—III.—Русск. пер.: Дрэпер Д. При­рода и жизнь Америки и их отношение к проис­хождению войны. СПб., 1871.

¹² Draper J. History of the American Civil War. V. III. P. 432, 600—601.

¹³ См.: Дрэпер Д. Природа и жизнь Америки и их отношение к происхождению
войны. С. 11.

Описывая Гражданскую войну, Дрэпер отмечал мужество солдат-северян, вклад негров в победу Севера ¹³. Он одним из первых среди историков привлек к анализу военных операций некоторые архивные документы. Однако географический детер­минизм, приводивший нередко к фатали­стическому истолкованию событий, не позволил Дрэперу осветить Гражданскую войну как революционное событие. «Воз­никновение Гражданской войны в Америке показывает,— писал Дрэпер,— что влия­ние отдельных индивидуумов на судьб) нации незначительно и что прогресс человечества не является результатом политических акций, а определяется неизменным законом» ¹⁴. Выступая в пери­од Реконструкции, Дрэпер подчеркивал необходимость примирения с Югом, выра­жая надежду, что если люди поймут, что война была продуктом «естественных при­чин», то страсти утихнут.

Радикально-аболиционистская публи­цистика. В период буржуазно-демократи­ческой революции 1861 —1877 гг. ради­кальные аболиционисты были революцион­ным авангардом американского народа. Во время Гражданской войны они подни­мали народные массы на революционную войну с рабством, в годы Реконструкции возглавляли борьбу негритянского народа за социальное и политическое равенство. В первой шеренге борцов против неволь­ничества находились аболиционисты Ф. Дуглас, У. Филлипс, радикальные республиканцы Т. Стивене, Ч. Самнер. возглавившие левое крыло конгресса. Они так и не выделились, по замечанию Маркса, в самостоятельную, принципиаль­но последовательную партию Севера, однако они по праву заслужили от врагов гордое прозвище «американских якобин­цев».

Радикальные аболиционисты не созда­ли в этот период специальных научных исследований, посвященных тем или иным вопросам Гражданской войны. Однако их политическая публицистика, документы политической борьбы являются важным вкладом в осмысление событий Второй американской революции с прогрессивных позиций. Особенно богато публицисти­ческое наследие негритянского лидера Фредерика Дугласа (1817—1895).

В идеологической борьбе Севера и Юга с началом войны на первый план выдви-

¹⁴ Draper J. History of the American Civil War. V. III. P. 635.

нулся вопрос о причинах и характере конфликта. Дуглас отверг попытку рабовладельцев представить контрреволюционный мятеж как борьбу в защиту прав штатов и указал на тесную связь теории суверенитета штатов с рабством. В отличие от многих либерально-буржуазных идеоло­гов, Дуглас подчеркивал, что сецессия не просто «заговор южных политиков», это — «мятеж рабовладельцев». Комментируя открытое письмо Линкольна к Грили, утверждавшее, что «высшая цель борь­бы — спасение Союза», Дуглас писал: «Мы боремся не только за старый дом, но за драгоценные принципы — жизнь, свободу и счастье. Необходимо уничтожить все, что им угрожает. Больше всего им угрожает рабство»¹⁵.

Понимание того, что главным содержа­нием войны является вопрос о рабстве, позволило Дугласу прийти к верным выводам. Призывая перестать цепляться за букву конституции, он подчеркивал: «Негр — ключ к ситуации, стержень, во­круг которого вращается весь мятеж». Дуглас и другие радикалы выдвинули лозунги: освобождение и вооружение негров-рабов, чистка армии от прорабо-владельческих элементов. Гражданскую войну Дуглас называл «гигантской кро­вавой революцией». В статье «Цветные люди, к оружию!», напечатанной в веду­щих газетах Севера в марте 1863 г., Дуглас писал: «Армия рабов была бы лучшей защитой против армии рабовла­дельцев... Действие! Действие... прямой долг этого часа... Лучше умереть свобод­ными, чем жить рабами». Дуглас призывал обратиться к революционным традициям борьбы негритянского народа, «вспомнить Вези, Тернера, Брауна... которые погибли как славные мученики за дело рабов» ¹⁶. Эти оценки революционного демократа Дугласа близки концепции Гражданской войны К. Маркса.

Защита революционных актов Гра­жданской войны, справедливая оценка важной роли негров в победе над рабством, последовательное выступление против рабства отличают Дугласа от либераль­ных историков.

Основные черты развития американ­ской общественной мысли в последней тре­ти XIX в. Глубокие социальные изменения, происходившие в США в последней трети XIX в., во многом предопределили сдвиги в общественной мысли. В первой половине XIX в. в духовной жизни важную роль играла теология. Однако после Второй американской революции 1861 —1877 гг. возникли новые острые и сложные про­блемы, при решении которых религия была слабой опорой.

На общественную мысль оказывали влияние успехи естественных наук и их методы научного исследования. Большую роль сыграла естественнонаучная теория Ч. Дарвина. Его работа «Происхождение видов...» встретила горячий прием в научных кругах Америки.

Особенно большое распространение в США получили идеи Г. Спенсера. Соци­ологическая концепция Спенсера, доста­точно широкая и противоречивая, вызыва­ла интерес у людей различных взглядов — от агностиков и реформаторов типа Р. Ингерсолла до деистов и консерваторов вроде Дж. Фиске. Философы У. Джеймс, Дж. Дьюи, социологи У. Самнер, Л. Уорд, писатели Дж. Лондон, X. Гарленд испытали его влияние. В Спенсере при­влекали уверенность в неодолимости социальной эволюции, строгая логика, антиклерикализм. В то же время ссылки на биологическую науку он использовал для оправдания социальной структуры буржуазного общества и осуждал попытки революционного или даже реформистского вмешательства в процесс общественного развития.

Большой популярностью пользовался социал-дарвинизм. Основные положения Дарвина о роли естественного отбора как фактора эволюции в органическом мире были механически перенесены на челове­ческое общество. Борьба за существование объявлялась движущей силой истори­ческого процесса. Профессор Йельского университета У. Самнер, один из наиболее влиятельных американских социал-дарви­нистов, считал бедность уделом слабых, а миллионеров называл «цветами цивили-

¹⁵ The Life and Writings of Frederick Douglass/Ed. Ph. Foner. 1950—1955. V. I—III; V. III. P. 131.

¹⁶ The Life and Writings of Frederick Douglass/Ed. Ph. Foner. 1950—1955. V. I—III;' V. III. P. 131.

зации». Принятие принципа «выживание наиболее приспособленных» было не толь­ко развитием доктрины «laissez faire», но и определенным разрывом с ней. Теория экономического либерализма, пер­воначально отражавшая интересы всего класса буржуазии, теперь оказалась повернутой против его большей части, и социал-дарвинизм означал оправдание неограниченной эксплуатации пролетариа­та и мелкой буржуазии.

Усилились нападки на социалисти­ческие учения. Видный историк Г. Осгуд в своей докторской диссертации подверг критике «коммунистических анархистов» (имея в виду Прудона), а Дж. Барджесс в Колумбийском университете доказывал, что Маркс заимствовал основные положе­ния своего учения у Родбертуса.

В эти же годы появились первые работы Л. Уорда о «социальном мелиоризме» (улучшение социальной среды путем реформ в рамках существующей системы), зародилась новая школа в буржуазной политической экономии во главе с Р. Эли, считавшая необходимым государствен­ное вмешательство и регулирование для смягчения наиболее острых социальных и экономических конфликтов.

В 80—90-е годы начинает формиро­ваться антимонополистическая идеология. Внимание читателей привлекли книги «Прогресс и бедность» (1879) Г. Джор­джа, видевшего причину социальных бед в земельной монополии, и «Богатство против общества» (1894) Г. Д. Ллойда, показавшего на примере нефтяного треста «Стандард Ойл» угрозу монополий эконо­мическим и политическим свободам. Уто­пический роман Э. Беллами «Взгляд назад» (1888) по праву называли «Хижи­ной дяди Тома» капиталистической Аме­рики. В книге были даны впечатляющие картины будущего коммунистического устройства США.

Состояние американской исторической науки. Последняя треть XIX в. принесла заметные успехи в развитии исторических знаний: выросла источниковая база американской историографии, улучшились отбор фактов путем критического анализа документов, их классификация. В немалой мере этот прогресс связан с влиянием более зрелой европейской исторической науки. Как позитивизм с его стремлением к точным знаниям, так и немецкий идеалистический историзм, представляе­мый Л. Ранке, соединились на американ­ской почве в признании необходимости скрупулезного изучения фактов.

В этот период в США были вновь переизданы с большой научной точностью документы видных политических деятелей периода Войны за независимость. По постановлению конгресса были опублико­ваны официальные документы, освеща­ющие ход Гражданской войны ¹⁷. Эта мно­готомная публикация, включающая ра­порты, приказы, донесения федеральных и конфедеративных войск, позволяла детально проследить характер военных операций как на суше, так и на море. Увеличились сеть библиотек и их фонды. Библиотека конгресса в Вашингтоне стала крупнейшей в стране и получала обязательный экземпляр каждой книги, напечатанной в США. Гарвардская библи­отека насчитывала к концу XIX в. около 5,5 млн. книг и брошюр, в 1895 г. открылась Нью-Йоркская публичная би­блиотека.

Происходили значительные изменения в постановке исторического образования и организации работы историков. Историю впервые начали преподавать в колледжах, а в ведущих университетах страны читать курсы лекций и проводить семинар­ские занятия по истории. Настольной книгой студентов по правилам работы над источниками стал учебник «Введение в изучение истории» профессоров Сорбон­ны Ш. В. Ланглуа и Ш. Сеньобоса. Немалое значение имели поездки амери­канских студентов в Германию, где они усваивали более совершенную технику работы над источниками. По возвращении в США многие из них заняли кафедры истории или политических наук в ведущих американских университетах, например: Г. Б. Адаме — в университете Джонса Гопкинса (г. Балтимор), Дж. Барджесс —

¹⁷ War of the Rebellion: A Compilation of the Official Record of the Union and Confederate Armies. Wash., 1880—1901. V. 1 — 130; Official Records of the Union and Confederate Navies in the War of the Rebellion. Wash., 1894—1914. V. 1—30.

вКолумбийском (г. Нью-Йорк), А. Уайт — i Корнельском (г. Итака), Ч. К. Адаме — вМичиганском и т. д. Колумбийский иДжонса Гопкинса университеты начали зыпускать «Исторические записки». Со­здание исторических работ перестало быть, как прежде, делом литератора, занятие асторией становилось профессией.

В 1884 г. была создана Американская историческая ассоциация. С самого начала она получила поддержку от правительства, ее отчеты стали публиковаться в офици­альных изданиях конгресса. К концу XIX в. Историческая ассоциация объединяла уже около двухсот исторических обществ. Характерно, что в 1885 г. на втором съезде Исторической ассоциации знамени­тый Л. Ранке был избран ее почетным членом. С 1895 г. ассоциация начала издавать журнал «Американское истори­ческое обозрение» («Атепсап Historical Review»).

Специализация научной работы исто­риков вместе с успехами смежных наук благотворно сказалась на расширении проблематики. Большой вклад в изучение первобытного общества внес Л. Морган. Ученый, исследуя жизнь индейцев ирокез­ских племен, обратил внимание на мате­риальные условия первобытного общества и привел важные данные об историческом характере возникновения частной соб­ственности. Энгельс в работе «Происхо­ждение семьи, частной собственности и государства» опирался на фактический материал книги Моргана «Древнее об­щество». Сделала новый шаг вперед американская медиевистика. Традиции изучения европейского средневековья, заложенные в американской историогра­фии еще в первой половине XIX в., продолжал Г. Ли. В работах «История инквизиции» (1888), «История тайной исповеди и индульгенций» (1896) Ли на документальном материале, почерпнутом из многих архивов Европы, проследил борьбу церкви против еретических движе­ний, показал ужасы инквизиции.

Важной предпосылкой появления обоб­щающих трудов по национальной истории была разработка истории отдельных районов, имевших в условиях США существенные особенности. Активную деятельность по собиранию материалов, относящихся к истории Западного побере­жья Северной Америки, развернул вместе со своими помощниками Хьюберт Бэнк-рофт. В 1874—1876 гг. был опубликован его 5-томный труд о местном населении Западного побережья Северной Америки, а позднее появилась 34-томная история тихоокеанских штатов¹⁸. Исследователи до сих пор пользуются собранными Бэнк-рофтом уникальными рукописями.

Шло интенсивное накопление матери­алов и по истории Гражданской войны. Так, в каждом штате и во многих крупных городах были созданы истории местных полков, принимавших участие в Гражданской войне. Не обладавшие высокими научными достоинствами, эти работы содержали, однако, громадный материал, ждавший анализа и обобщения.

В конце XIX в. произошли важные изменения в теоретико-методологических принципах историографии. Позитивизм принес в американскую историографию не только более высокую технику работы над источниками, но и требование созда­ния социологической модели обществен­ного развития по аналогии с естественными науками. Как и в европейских странах, позитивизм в США сочетал приспособле­ние к успехам научного мышления со стремлением откликнуться на запрос буржуазной идеологии второй половины XIX в.— отвергнуть революционное пони­мание исторического процесса и утвердить его эволюционное истолкование.

В конце XIX в. наступает упадок господствовавшего в первой половине XIX в. романтического направления; ведущее место занимает течение, которое обычно называют «научным», или «крити­ческим» (имея в виду критический подход к источникам). Все его представи­тели в той или иной мере испытали влияние позитивистской социологии. Его ядром стали историки, получившие обра­зование в университетах Германии и Англии. Дж. Фиске писал: «Революция, которая происходит в исторической науке

¹⁸ Bancroft H. H. Native Races of the Pacific States of North America. N. Y. 1874—1876. V. 1—5; idem. History of the Pacific States of North America. San Francisco, 1882—1890. V. 1—34.

начиная с середины XIX в., так же реши­тельна и всеобъемлюща, как и револю­ция, свершившаяся под руководством Дар­вина в биологии» ¹⁹.

Для всех историков этого течения характерно стремление выводить законы общественного развития по аналогии с естественными законами. Вместе с тем в их схемах были немалые различия, берущие начало от той или иной социологической концепции. Как отмечалось, Дж. Дрэпер, применяя географическую теорию Бокля к объяснению Гражданской войны, видел причины возникновения рабства в жарком климате южных штатов. Б. Адаме в книге «Закон цивилизации и упадка» (1895) положил в основу своей исторической конструкции энергетические законы физи­ки. Страстный пропагандист социологии Спенсера Дж. Фиске стремился приспо­собить его позитивистский эволюционизм к духу традиционной новоанглийской теологии.

Другая группа историков, подобно Дж. Родсу, мало интересовалась пробле­мами философии и социологии. Влияние позитивизма в их работах сказывалось главным образом в применении критиче­ских приемов анализа источников и под­черкнутом «научном объективизме».

Американским историкам этого време­ни присуща апология капиталистического прогресса, враждебное отношение к рабо­чему и радикальным фермерским движени­ям. Господствовал консерватизм, не оставлявший места каким-либо реформам. Красной нитью через их работы проходила идея превосходства американской социаально-политической системы над европей­скими институтами.

Пропаганду марксизма в США вели социалисты. Первые шаги делала марк­систская историография.

Закат романтической школы. В 1874 г. вышел завершающий том «Истории США» Джорджа Бэнкрофта. В 1882 г. появилась его новая работа «История создания конституции США». Продолжали публи­коваться работы Паркмена. Однако книги этих известных авторов уже не привлекали внимания публики.

Последнюю попытку продолжить тра­диции «ранней школы» сделал Джеймс Скулер (1839—1920). Бэнкрофт закончил свою историю Войной за независимость, а Скулер решил «создать связующее звено между Американской революцией и Гражданской войной». Многотомная «История США» Скулера была первой обобщающей работой по истории США от Войны за независимость, и в этом ее главное значение. Работая в Библиотеке конгресса, Скулер ввел в научный оборот многие документы: бумаги президентов Монро, Джексона, Ван Бюррена (часть материалов была передана ему Бэнкроф-том). Однако «История США» Скулера²⁰ написанная как бы с позиции наблюдателя в конгрессе, охватывала узкий круг политических и конституционных вопро­сов; периодизацию истории США он давал по президентским администрациям и со­зывам конгресса.

Его работе присущи многие черты «ранней школы»: сведение истории США к шумным словесным дуэлям в конгрессе, культ героев, первостепенное внимание к истории Новой Англии. Партийную борьбу он во многом понимал лишь как результат личного и группового соперни­чества и не вникал в ее социальную подоплеку. Вместе с тем Скулер, в отличие от Бэнкрофта, резко отрицательно отно­сился к рабству: осуждал Миссурийский компромисс; называл захватнические вой­ны против Мексики, инспирируемые прежде всего рабовладельцами, темной страницей американской истории; привет­ствовал отмену рабства. Эти оценки шли в общем русле представлений буржуазных историков того времени. Однако работа Скулера, оставшегося в основном на методологических позициях Бэнкрофта, не уступавшего ему в яркости изложения, успеха не имела.

Историография Гражданской войны в конце XIX в. В последней четверти XIX в тема Гражданской войны по-прежнем;.

¹⁹ Цит. по: Political Science Quarterly. September. 1939. P. 421.

²⁰ Schouler ]. The History of the Unitec States under the Constitution. N. Y., 1880— 1899. V. 1—6.

занимала видное место в американской историографии. Хотя еще сказывалось оазмежевание между американскими исто­риками-северянами и защитниками «про­игранного дела» из числа бывших кон­федератов, достигнутое «Национальное единство» требовало своего оформления в идеологии. Признание положительного значения отмены рабства заняло прочное место в работах историков. Вместе с тем переосмысление Гражданской войны в новых условиях проявилось в более примирительном отношении к контррево­люционному мятежу рабовладельцев. Историки начали развивать идеи о том, что многие действия правительства Лин­кольна, способствовавшие развязыванию революционной активности американского народа, были ошибочны; к тому же они оказались не в состоянии оценить вклад негритянского народа в уничтожение рабства.

Эти черты характерны для работ Джеймса Форда Родса (1848—1927). Жизненный опыт Родса способствовал переоценке им Гражданской войны. Он происходил из семьи крупных кливленд­ских промышленников, не скрывавших своих проюжных симпатий. Отец Родса по партийной принадлежности был демо­кратом, старший брат — участником рабо­владельческого конвента 1860 г. Сам Роде, крупный бизнесмен, считал, что «старые вопросы решены», и поэтому его партийные симпатии и антипатии определялись лишь соображениями политической целесо­образности: «Сначала я был ярым демо­кратом, потом ярым республиканцем, затем тепловатым демократом, теперь я тепловатый республиканец»²¹,— не без иронии признавался он.

Труд Родса «История Соединенных Штатов от компромисса 1850 г.» (в 7 т.; 1892—1906) — по существу, первая си­стематическая политическая история США периода Гражданской войны. Заслугой Родса является привлечение в качестве источника многочисленных газет Севера и отчасти Юга. Он более критично, по сравнению с другими историками, подошел к свидетельствам отдельных документов, полнее осветил многие стороны бурной эпохи: восстание Джона Брауна, ход военных действий, выступления радикаль­ных деятелей Севера за освобождение рабов и т. д. Родсу, восторгавшемуся «позолоченным веком», наступившим по окончании войны, представлялось оче­видным положительное значение отмены рабства. Он писал, заканчивая свой труд, что США стали лучшей, чем прежде, страной, «ибо рабство было отменено, доктрина сецессии мертва, характер и слава Линкольна стали достоянием на¹-ции».

Вместе с тем критический подход к источникам, детальное освещение отдель­ных событий сопровождались отходом Родса от ряда прогрессивных историчес­ких оценок первых исследователей Граж­данской войны. В его работе отчетливо звучит мотив примирения с Югом. Он подчеркивал, что южане искренне верили в законность рабства, «для них это было делом жизни, свободы и собственности». Первые буржуазные историки дали до­вольно верную картину социальной борьбы на Юге; Роде также описывал тяжелую жизнь, деградацию «белых бедняков». О

Дата добавления: 2015-07-11