Терапевтические соображения

Основная задача терапевта — добиться терапевтического эффекта при разрушении модели поведения монополиста. Несмотря на раздражение и сильнейшее искушение наорать на пациента или приказать ему замолчать, такое нападение не принесет никакой пользы, кроме временного облегчения для терапевта. Пациенту это не поможет: он ничему не научится. Беспокойство, являющееся причиной его навязчивой речи, не исчезло и обязательно проявится в очередном потоке речи или, если не найдет выхода, заставит пациента покинуть группу. Группе это тоже не

поможет; несмотря на обстоятельства, остальные чувствуют угрозу в том, что терапевт грубо принуждает молчать одного из пациентов. Терапия начинает восприниматься как представляющая потенциальную опасность, а осторожность и страх внедряются в мысли каждого члена группы, иначе их постигнет та же участь.

Тем не менее, монополист должен перестать вести себя таким образом, и добиться этого должен терапевт. Часто терапевт с полным правом может подождать, пока группа сама не возьмется за решение своей проблемы; однако пациент-монополист — это не та проблема, с которой группа, особенно молодая группа, может справиться. Монополист представляет угрозу для фундаментального принципа групповой терапии: нужно поощрять желание пациента высказаться в группе; однако если пациент говорит чрезмерно много, его надо утихомирить. Терапевт должен сам заняться решением этой проблемы, должен предотвратить формирование препятствующих терапии норм и к тому же должен своим вмешательством спасти пациента от социального самоубийства. Двусторонний подход наиболее эффективен: терапевт должен принять в рассмотрение и монополиста, и группу, которая позволила себя монополизировать.

Принимая во внимание группу, терапевт должен помнить о том, что пациент - монополист по определению не может существовать в вакууме; он постоянно пребывает в динамическом равновесии с группой, которая допускает или поощряет его поведение. Следовательно, терапевт должен поинтересоваться, почему группа допускает или поощряет то, что один пациент тянет на себе все собрание. Такой вопрос может напугать пациентов, которые воспринимали себя исключительно в качестве пассивных жертв монополиста. После того, как их первые возражения проработаны, члены группы могут приступить к эффективному исследованию того, как они эксплуатировали монополиста; например, он мог избавлять их от необходимости принимать участие в групповых обсуждениях. Они могли оставлять монополисту все самораскрытие, позволять ему делать из себя идиота или выступать в качестве громоотвода для группового гнева, в то время как они освобождали себя от ответственности за достижение целей терапии. Когда члены группы выявили и обсудили причины своей пассивности, они приобретают большую включенность в терапевтический процесс. Они, например, могут обсудить свою боязнь проявления настойчивости, страх повредить монополисту или получить ответный удар от какого - нибудь члена группы или терапевта; они могут избегать привлечения к себе внимания группы, чтобы их жадность не была разоблачена; они могут получать удовольствие от бедственного положения монополиста и от причастности к пострадавшему и осуждающему большинству. Раскрытие этих проблем пациента, до сих пор связанных с деятельностью группы, является показателем прогресса и большей вовлеченности в терапию.

Рассмотрение этой проблемы с точки зрения группы должно быть дополнено работой с пациентом-монополистом. Основной принцип прост: терапевт не хочет заставить монополиста замолчать; он не хочет слышать от него меньше, а, наоборот, хочет слышать больше. Кажущееся противоречие исчезает, когда мы принимаем в расчет тот факт, что монополист прячется за своей навязчивой речью. Проблемы, которые пациент представляет на рассмотрение группы, не отражают его глубоко укоренившиеся личные проблемы; он выбирает их по другим причинам: чтобы развлечь группу, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы подтвердить свое положение, чтобы пожаловаться и т. д. Этим монополист приносит в жертву возможность получения эффекта от терапии ради неутолимой потребности во внимании и руководстве. Хотя каждый терапевт по своему оформит свое вмешательство, он должен донести до монополиста главное: своей навязчивой речью он держит группу на расстоянии вытянутой руки и не позволяет остальным членам группы приобрести значимость для него. Его не отвергают, но приглашают стать полноценным членом группы. Если терапевт преследует единственную цель — заставить пациента замолчать, то этим он отказывается от достижения целей терапии, с тем же успехом он мог бы удалить пациента из группы.

Монополист не только отличается совершенно девиантным поведением, у него к тому же имеются серьезные нарушения в системе социальной чувствительности. Кажется, что он абсолютно не представляет себе, какое влияние он оказывает на окружающих и как они на него реагируют; более того, ему не хватает способности или склонности ставить себя на место другого. Данные исследований подтверждают эти выводы. Пациенты и студенты - наблюдатели должны были заполнить опросники по окончании каждого собрания группы. Исследовалась в том числе и активность; участники должны были проранжировать членов группы, включая самих себя, по количеству сказанных на собрании слов. Сходство между ранжировками пациентов и наблюдателей оказалось поразительным, только оценки активности терапевта, данные пациентами, сильно варьировались (действие функции переноса; см. главу 6) и пациенты-монополисты поместили себя на значительно более низкие позиции, чем остальные члены группы, которые единодушно назвали монополиста самым активным участником собрания.

Таким образом, терапевт должен помочь монополисту понять, что он из себя представляет, добиваясь от остальных членов группы обеспечения постоянной обратной связи; без поощрения руководителя группа может, как мы уже продемонстрировали, обеспечивать обратную связь только урывками и в виде самозащиты. Это имеет низкую терапевтическую ценность и просто резюмирует представление, в котором пациент брал на себя слишком много. Например, во время первой беседы один мужчина-монополист жаловался на свои отношения с женой, которая прибегала к «тактикам кувалды», публично унижая его или обвиняя в неверности перед их детьми. «Лобовой» подход к этому пациенту был абсолютно неэффективным; как только синяки проходили, он и его жена начинали все заново. На первых собраниях группы начало происходить нечто подобное: из - за его монополистического поведения, склонности к осуждению и неспособности слышать отклики остальных на его действия группа оказывала все усиливающееся давление до тех пор, пока его не заставили слушать, а то, что ему хотели сказать, носило жестокий и разрушительный характер.

Терапевт должен повысить восприимчивость пациента к обратной связи. Он может убеждать и направлять, например, словами: «Марк, я думаю, тебе будет лучше не говорить больше, потому что я чувствую, что в группе возникли некоторые важные чувства относительно тебя, и я думаю, тебе будет полезно услышать об этом». Терапевт также должен помочь группе раскрыть свое отношение к Марку, а не интерпретацию его мотивов. Намного более полезной и приемлемой будет фраза «Когда ты так говоришь, я чувствую...», а не «Ты ведешь себя так потому что...». Пациент может воспринимать мотивационные интерпретации как обвинение, но едва ли сможет отрицать справедливость субъективных реакций на него.

Слишком часто мы путаем или считаем равнозначными понятия «интерперсональная манифестация», «интерперсональная реакция» и «интерперсональная причина». Причины монополистического поведения могут быть абсолютно различными у разных пациентов: некоторые люди говорят для того, чтобы контролировать остальных, другие настолько боятся, что окружение может оказать на них влияние или постичь их. что они испытывают навязчивое желание отстоять свои заявления; третьи настолько переоценивают все то, что они делают, что ожидание недопустимо и все мысли должны быть немедленно высказаны. В основном, причину монополистического поведения трудно понять в начале терапии, и нахождение причины обычно не приносит особой пользы в борьбе с деструктивными поведенческими паттернами на ранних стадиях. Гораздо больший эффект принесет концентрация на том, как пациент проявляет себя в группе, и реакция остальных на его поведение. Мягко, но решительно пациента следует ставить перед лицом противоречия: несмотря на то, что он хочет, чтобы остальные члены группы приняли его и относились к нему с уважением, он ведет себя так, что вызывает только раздражение, отвержение и фрустрацию.

Клинической иллюстрацией этих проблем может послужить ситуация, сложившаяся в терапевтической группе одной из лечебниц, где содержались насильники:

Рон, пробывший в группе семь недель, долго расхваливал заметное улучшение своего состояния, достигнутое им. Он предоставил подробное описание своей главной проблемы — неспособности понять, какой вред его поведение приносило окружающим, и того, как, достигнув понимания этой проблемы, он получил возможность покинуть лечебницу. Терапевт заметил, что некоторые члены группы проявляли нетерпение, один пациент постукивал кулаком по ладони, а остальные откинулись назад, выражая безразличие и смирение. Он прервал монополиста, поинтересовавшись у членов группы, сколько раз они уже слышали отчет Рона. Те подтвердили, что слышат его на каждом собрании, фактически начиная с самого первого, на котором появился Рон; более того, они никогда не слышали, чтобы Рон говорил о чем-либо еще, и знали только эту «сказку». Члены группы обсудили раздражение, которое вызывал у них Рон, свое нежелание критиковать его из - за боязни причинить ему вред, потерять над собой контроль или получить от него сдачи. Некоторые говорили о том, что считали безнадежными попытки достучаться до Рона, и о том, что считали его просто бездушной куклой. Еще они говорили о своей боязни говорить и открывать душу перед группой; именно поэтому они приветствовали монополизацию, осуществляемую Роном. Несколько пациентов говорили об отсутствии интереса и веры в терапию; они не прерывали Рона из - за безразличия.

Таким образом, процесс получил новое обусловливание; множество взаимосвязанных факторов привели к установлению динамического равновесия под названием «монополизация». Остановив этот неизбежный процесс, выяснив и проработав его причины, терапевт добился основательного терапевтического эффекта от потенциально разрушительного группового феномена. Каждый пациент приблизился к состоянию включенности в группу; Рону больше не позволяли принимать участие в деятельности группы таким способом, так как это не могло принести пользы ни ему самому, ни группе в целом.

Необходимо завербовать пациента в качестве союзника в терапевтической работе. У него должны быть свои причины для изменения монополистических паттернов поведения, даже если не эта проблема заставила его обратиться к терапии. Например, ему можно оказать содействие в рассмотрении последовательности событий в группе. Когда он пришел в группу, какую реакцию он хотел получить от участников? А что получилось? Как он может объяснить это противоречие? Нужно помочь ему сделать соответствующие выводы. Он наверняка недооценивал важность знания о том, какую реакцию он вызывает у группы, или предполагал, что группу составляют неполноценные люди. Он может возражать: «Со мной никогда не происходило ничего подобного». Если терапевт оказался на высоте и не позволил группе сделать из монополиста «козла отпущения», это всегда не соответствует истине; пациент привычно встает в оппозицию к остальным. Но терапевтическая группа имеет существенное отличие: здесь есть правила, позволяющие остальным открыто комментировать его поведение. Позиции терапевта сильно укрепляются, если он в состоянии помочь пациенту исследовать и обсудить трудности, которые он испытывает в ситуациях межличностного взаимодействия (на самом деле, он чувствует себя одиноким, у него нет близких друзей, никто никогда его не слушает, его без причины избегают и т. д.). Когда это становится очевидным, терапевт может более убедительно продемонстрировать пациенту важность и уместность исследования своего внутригруппового поведения. Необходимо правильно выбрать время; нет смысла проводить эту работу с закрывшимся, защищающимся пациентом в крайней степени возбуждения. Многократные, легкие, разумные вмешательства — это то, что нужно.

Дата добавления: 2015-10-21