Столкновение Чацкого с миром фамусовской Москвы

Своеобразие конфликта пьесы

Конфликт – основная категория драмы; различают внешние конфликты – (противостояние различных героев, социальных групп, героя и общества) и внутренние (столкновение разных чувств в душе героя). Своеобразие драматического конфликта пьесы Грибоедова «Горе от ума» состоит в нерасторжимом единстве внешнего и внутреннего конфликта, то есть столкновения Чацкого с фамусовским обществом и его любовной драмы.

Гончаров в статье «Мильон терзаний» писал: «Две комедии как будто вложены одна в другую». Грибоедов как основное в пьесе отмечал общественно-политическое противостояние Чацкого «обществу, его окружающему», однако значение любовной драмы не умалял, иначе многое в характере и поступках Чацкого может показаться странным, да и многообразие жизни, которое отразилось в комедии, исчезнет. Общественно-политический накал комедии потому и силен, что соединяется с борьбой Чацкого за свое чувство: каждая вспышка личной обиды влечет за собой невольное восстание Чацкого против косности окружения Софьи, против того мира, который отказывает ему в счастье.

Столкновение Чацкого с миром фамусовской Москвы

Внешний конфликт пьесы в первом действии также лишь намечается: Фамусовым Чацкий воспринимается пока лишь как нежеланный жених для Софьи, поскольку он «франт-приятель, отъявлен мотом, сорванцом». Однако мы чувствуем, что с первого появления в доме Фамусова Чацкий здесь неуместен, чужероден, а потому его столкновение с миром консервативной дворянской Москвы неизбежно.

Почти все: Фамусов, Молчалин, даже Скалозуб – пытаются объяснить Чацкому, как надо жить, навязывают ему свою систему жизненных ценностей. На вопрос Чацкого: «Пусть я посватаюсь, Вы что бы мне сказали?» - Фамусов излагает целую программу «разумной», с его точки зрения, жизни:

Сказал бы я, во-первых, не блажи,

Именьем, брат, не управляй оплошно,

А главное – поди-тка послужи.

Здесь главное – «не блажи», то есть всё, чем живет Чацкий, о чем он думает, что составляет систему его жизненных ценностей, - всё это для Фамусова лишь «блажь», к тому же опасная, потому что непонятная. Естественно, что Чацкий не может не отталкиваться от тех идей, которые ему чужды, не может не противопоставить им свой взгляд на мир и на человека. Второй монолог Чацкого - «И точно, начал свет глупеть» - становится откликом на «поучительный» рассказ Фамусова о «похвальном житье» дядюшки Максима Петровича, который «не то на серебре, на золоте едал», добившись этого «уменьем отважно жертвовать затылком», «сгибаться вперегиб». Чацкий отрицает в «веке минувшем» приверженность к духовному рабству, когда «тот и славился, чья чаще гнулась шея».

Цель жизни фамусовского мира – «и награжденья брать, и весело пожить», для чего нужно «добиться степеней известных», в то время как Чацкий мечтает «вперить в науки ум, жаждущий познаний, предаться искусствам творческим, высоким и прекрасным», то есть обратиться прежде всего к духовным сферам жизни. Герой Грибоедова мечтает не просто о службе, но о высоком служении Отечеству – он «служить бы рад», однако «делу, а не лицам», ему «прислуживаться тошно». В человеке Фамусов и ему подобные ценят прежде всего умение добиваться высоких чинов, любым путем приобретать милость сильных мира сего, приумножать свое богатство. Примером «похвального житья» для Фамусова становится Максим Петрович, который «не то на серебре, на золоте едал», добившись этого «уменьем отважно жертвовать затылком», «сгибаться вперегиб». Для Чацкого в человеке ценны прежде всего «ум бойкий, гений смелый, страсть, пылкость», умение искренне любить, свободно выражать свои мысли и чувства.

Такие монологи Чацкого, как «В той комнате незначущая встреча», «А судьи кто?», становятся едкой и непримиримой критикой консервативного мира фамусовской Москвы. Чацкий не признает права суда над собой тех, кто «грабительством богаты», кто «разливается в пирах и в мотовстве», для кого не существует ни юридического, ни нравственного суда. Чацкий мечтает о России, в которой «вольнее всякий дышит и не торопится вписаться в полк шутов», где нет раболепия перед иностранной модой ни в одеждах, ни в умах, о России, освобожденной от позора крепостного права. Чацкий восстает против консерватизма, обездвиженности, абсолютной неспособности к малейшей новой, свежей, свободной мысли тех, кто «сужденья черпают из забытых газет времен Очаковских и покоренья Крыма». Однако для фамусовской Москвы все это чуждо, все это означает «вольность проповедать», все это «блажь».

Кульминация развития внешнего конфликта – сцена бала в доме Фамусова. Фамусовский мир абсолютно отторгает Чацкого, называя его сумасшедшим. Клевета – испытанное орудие против опасных «гордецов», однако даже тогда, когда Чацкий смят клеветой, гнев гостей Фамусова не утихает, он переносится на все новое, а значит, чуждое, появившееся в жизни: лицеи и гимназии, педагогический институт и его профессоров, на князя Федора, читающего книги, и, конечно, на сами книги. Найдена истинная причина тревоги, раздражения – «ученье – вот чума». Находятся и средства – «собрать все книги бы да сжечь». Несмотря на клевету и одиночество, все же Чацкий сумел сохранить свои идеалы в чуждом ему мире, он нашел в себе силы остаться Чацким, всем своим существованием убеждая в том, что есть иные жизненные ценности, – и в этом его своеобразная победа над фамусовской Москвой.

Дата добавления: 2015-10-21