Сцена первая. Альбом

Ночь. Сундук, что стоял у стены, передвинут на середину комнаты. Крышка открыта. Входит Ульяна. Зажигает свет. Достает из буфета посуду и ставит на стол. Входит Павла с лампой в руках. Ставит ее на стол.

ПАВЛА. Все легли?

УЛЬЯНА. Кажись все! Банкир наверху храпит. Капитан и молодой барин во флигеле.

ПАВЛА. А Варвара?

УЛЬЯНА. В прихожей спит.

ПАВЛА. Не дом, а ночлежка! Не ровен час супостаты нагрянут. Всех скопом оформят!

УЛЬЯНА. Мой Сашка у них в ЧК служит. Даст знать, коли нагрянут.

ПАВЛА. Что твой Сашка?! Он при дверях поставлен.

УЛЬЯНА. Зато слух хороший… Пособи! Фарфор уложить надо.

Ульяна и Павла достают посуду. Входит Коневская.

КОНЕВСКАЯ. Ульяна! Принеси побольше газет!

Ульяна уходит за газетами. Павла несет из книжного шкафа стопку с альбомами.

ПАВЛА. Я альбомы достала. Их тоже запаковывать?

КОНЕВСКАЯ. Да!.. Подай вон тот. Толстый.

Павла передает Коневской альбом. Коневская садится и листает страницы. Павла заворачивает в газеты тарелки и кладет в сундук.

КОНЕВСКАЯ (достает одну фотографию). Девятьсот второй год… Фотокарточка совсем пожелтела… На могиле брата. Бугровское кладбище. Узнаешь? (Передает Павле, сама берет другую.) Помнишь нашего дога? Возили на Щелковский хутор. На пленер. Алексей тогда совсем маленький был. В матросском костюмчике бегал… за собакой… упал… весь испачкался.

Входит Ульяна с газетами.

УЛЬЯНА. Еще оберток принесла! На весь фарфор хватит.

КОНЕВСКАЯ. Бумаги не жалей. Она все стерпит!

Ульяна начинает заворачивать тарелки и класть в сундук.

ПАВЛА. Я помню, как в дом приезжал Шаляпин. Замечательно пел! Даже Горький аплодировал! (Снимает со стены «Шаляпина с Горьким» и кладет в сундук.)

УЛЬЯНА. Не так запаковывать надо, Павла Ивановна! Не так! Сразу видно, что в пансионах не обучают, как тикать от революции! (Выбрасывает из сундука мятые газеты на пол. Перекладывает посуду.)

КОНЕВСКАЯ (берет еще фотографию). Вот мы с архитектором. Помнишь? Из Петербурга приезжал. Все про колонны да абсиды толковал. Когда дом в тринадцатом году строили.

ПАВЛА (встает сзади Коневской и показывает на фото в альбоме). А эта на пристани. Даже вывеску видно. «Контора пассажирского и буксирного пароходства и транспортирования кладей Торгового дома Коневских».

КОНЕВСКАЯ. Наш первый буксирный пароход «Работник». На Сормовском заводе заказывали...

ПАВЛА. Смотрите, Ольга Николаевна! (Берет одно фото.) У вас белый цветок.

КОНЕВСКАЯ. Сбор средств для борьбы с туберкулезом… А вот и мой брат! Алексей! Франк да и только!

УЛЬЯНА (пакует). Прогрессивный был человек! Пусть земля ему будет пухом. Яблоки печеные любил.

КОНЕВСКАЯ. Полицмейстера Яковлева порицал, а потом и вовсе… записался в кадетскую партию.

ПАВЛА. Я его дневник положила. Вместе с альбомами. Хотите взглянуть?

КОНЕВСКАЯ. Да!

ПАВЛА (передает дневник Коневской). Совсем истрепался!

КОНЕВСКАЯ (открывает дневник и читает). «Я хочу свободы абсолютной, неограниченной, свободы во всем решительно: не быть связанным ни религией, ни национальностью, ни семьей, ни общественными обязанностями, ни делом. Свободным – больше, чем орел парящий. Вот мой идеал счастья, моя затаенная мечта…»

ПАВЛА. Романтик! Я бы такое не написала… не осмелилась бы.

КОНЕВСКАЯ (передает дневник Павле). Сохрани тоже! …Виновата я перед ним. Виновата! Не понимала, что такое любовь!

ПАВЛА. В чем же вина ваша, Ольга Николаевна?

КОНЕВСКАЯ. Не уберегли!.. Алексей театр сильно любил. Удивлял отца… этой своей страстью. Мог съездить в Москву только для того, чтобы увидеть спектакль на одной из столичных сцен. … Если б не этот театр!.. Жить бы ему да жить.

ПАВЛА. Всегда хотела спросить… Как так вышло?

КОНЕВСКАЯ. Сгубила его роковая любовь! Подцепила одна актриса. Француженкой называлась. Жоли! Бог весть каких рязанских кровей. А наш Алексей влюбился в нее до беспамятства. Артистка смышленая. Видит, сын пароходчика. Прижила от него младенца.

УЛЬЯНА. Нашего Алексея Алексеевича?!

КОНЕВСКАЯ. Да! Отец благословения не дал. Алексей протестовал. Батюшка был непреклонен.

ПАВЛА. А эта француженка?

КОНЕВСКАЯ. Худая была.

УЛЬЯНА. Тощая, как Варвара!

КОНЕВСКАЯ. Померла после родов. Алексей с горя почернел. На могилу целую телегу роз притащил... и застрелился!

УЛЬЯНА. Грех-то какой! (Крестится.)

КОНЕВСКАЯ. Племянника Алексеем крестили! Он мне за место сына.

ПАВЛА. Вот как любовь-то людей изводит!

КОНЕВСКАЯ. Отец было пробовал меня замуж выдать… пару раз... чтобы капитал прирастить. Капитал расти должен! Без движения ему скучно… Да я не далась!

ПАВЛА. Ольга Николаевна! Оно и к лучшему!

КОНЕВСКАЯ. На мне целое пароходство! Тут уж не до любви! … Светает уже! Ульяна, шторы открой!

Ульяна открывает шторы. Павла гасит лампу. Утро. Вдруг раздается звук колокольчика. Павла и Коневская переглядываются. Павла закрывает крышку сундука и садится сверху. Снова звенит колокольчик.

КОНЕВСКАЯ. Не отстанут!

ПАВЛА. Я открою.

Павла идет открывать. Ульяна садится на сундук. Павла возвращается.

КОНЕВСКАЯ. Кто звонил?

ПАВЛА. Там мужик пришел. Дрова привез.

КОНЕВСКАЯ. Зачем дрова?

ПАВЛА. Печи топить.

Входит мужик.

МУЖИК. Извиняйте, господа-товарищи!

КОНЕВСКАЯ. Чего тебе?

МУЖИК. Дрова привез. Дрова брать будете?

КОНЕВСКАЯ. Нет!

МУЖИК. Как не брать? Зима будет! Замерзнете!

КОНЕВСКАЯ. Не будет зимы!

МУЖИК. Это кто ж так решил? Декрет, что ли, был?

КОНЕВСКАЯ. Зима будет! Нас не будет!

МУЖИК. Эх, господа-товарищи! Двугривенный жалеете! Пятый дом обхожу. Нихто дрова не береть. (Уходит.)

КОНЕВСКАЯ (Павле). Дверь запри! И позови Варвару. Пусть за нами газеты приберет. Я на балкон пойду. По Волге соскучилась.

Коневская уходит. Павла и Ульяна задвигают сундук к стене и прячут под покрывалом.

ПАВЛА. Варвара!

Входит Варвара.

ВАРВАРА. Звали? Куда идтить? Ранища-то какая! (Потягивается.)

ПАВЛА. Ты эти газеты собери, да в печь. Не нужны больше. (Уходит.)

ВАРВАРА. А где Ольга Николаевна?

УЛЬЯНА. На балкон пошли. (Прибирается.)

ВАРВАРА. (Заглядывает в окно. Ульяне.) Чего это она на Волгу пялится? Будто наглядеться не может?!

УЛЬЯНА. Волга – она кормилица. Хлебушек нам дает. Без Волги ни пароходов, ни этого дома. Ты не стой! Газеты прибирай!

Варвара собирает с пола мятые газеты. Засовывает в печь. Подходит к вешалке. Снимает платок. Вертится с платком у зеркала.

ВАРВАРА. Кормилица! А у нас в Урене бабы либо стирали, либо топились... Я тоже разок «сбиралася». Да вода дюже холодная! (Уходит в платке.) Ульяна ее не видит. Она возится у буфета, отжимает тряпку.

УЛЬЯНА. В деревне все другое… и люди, и порядки. Как ладони. Спрятаться некуда.

Дата добавления: 2015-10-21