Писатель, поэт, критик, философ.

Родился в Петербурге в семье действительного тайного советника, дворцового чиновника из захудалого дворянского рода.

В 1884 г. после окончания гимназии поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. В студенческие годы увлекался позитивистской философией: Спенсером, Контом, Миллем, Дарвином и одновременно искал выход в религиозном осмыслении жизни. Интересовался также народнической идеологией Н.К. Михайловского и Г.И. Успенского. Воспринял идею о «власти земли», о необходимости обращаться к народному миросозерцанию. Много ездил по Волге, по Каме, в Уфимскую и Оренбургскую губернии, ходил пешком по деревням, беседовал с крестьянами, собирал и записывал свои наблюдения. Все это повлияло на дальнейшее развитие Д.С. Мережковского как художника и мыслителя.

По окончании университета в 1888 г. познакомился с начинающей поэтессой З Н. Гиппиус, которая стала его женой и неизменным спутником жизни, его единомышленником во всех духовных исканиях. Супруги прожили вместе 52 года и не разлучались со дня свадьбы «ни разу, ни на один день» [1].

Мережковские много путешествовали. Подолгу жили в Италии – в Риме и Флоренции, а также в Сицилии, вблизи Мессины; побывали в Афинах и в Константинополе.

Он много переводил: Эсхила, Софокла, Еврипида, Ф. Горация, Ф. Петрарки, И. Гете, А. Мюссе, Ш.Бодлера. Собирал материалы для трилогии исторических романов «Христос и Антихрист», над которой работал 12 лет: с 1893-1905 гг. и которая сделала его знаменитым.

В 90-е гг. сблизился с редакцией журнала «Северный вестник», вокруг которого начинала формироваться (складываться) группа русских символистов, и стал одним из теоретиков и практиков русского символизма.

В 1901 г. Д.С. Мережковский и З. Н. Гиппиус выступили инициаторами создания Религиозно-философских собраний в Санкт-Петербурге для открытого обсуждения вопросов взаимных отношений русской церкви и общественной жизни. В апреле 1903 г. по настоянию обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева эти собрания были запрещены и возобновились после революции 1905 г.

С 1903 г. по инициативе Мережковских начал выходить журнал «Новый путь». Первоначально он задумывался как орган, освещавший деятельность Религиозно-философских собраний, но позднее получил самостоятельное значение.

Октябрьскую революцию Д.С. Мережковский принял резко враждебно и в 1920 г. вместе с З.Н. Гиппиус покинул Россию, жил в Париже до конца своих дней.

В этот период возобновились знакомства писателя с находившимися в эмиграции К. Бальмонтом, И. Буниным, Н. Бердяевым, А. Куприным, Н.Минским, С. Франком, Л. Шестовым, И. Шмелевым, А. Карташевым. Местом встречи представителей различных поколений русской эмиграции стал литературный воскресный салон, устраивавшийся в доме Мережковских. В 1926 г. салон «разросся» в своего рода литературно-философское общество или клуб «Зеленая лампа», просуществовавший до 1939 г. Общество в течение ряда лет выполняло роль своеобразного «инкубатора идей». На вечерах, собиравших весь литературный Париж, обсуждался самый широкий круг вопросов.

В годы эмиграции произошло окончательное оформление историко-философской и религиозной концепции Д.С. Мережковского, раскрывшихся писателем в романах: «Царство Антихриста», «Рождение богов. Тутанхамон на Крите», «Мессия», «Иисус Неизвестный».

Умер в занятом немцами Париже в 1941 г.

Д.С. Мережковский являл собой едва ли не самую «маргинальную» фигуру русского «серебряного века». Будучи слишком рационалистичным, рассудочным, ученым в своих художественных произведениях, он был публицистике и философско-религиозных трактатах слишком художником, эссеистом, безудержным фантазером. Среди неославянофилов он был самым «западническим», заявляя о своем пристрастии к России и русскому с постоянной «оглядкой» на европейскую цивилизацию, мировую культуру, вселенскую Церковь, а среди «неозападников» - явным славянофилом, правда мизантропического толка. «Пограничную» позицию занимал Д.С. Мережковский и в общественных вопросах: считая себя продолжателем дела демократов Белинского и Герцена, учеником народников Н. Михайловского и Г. Успенского, он относил себя к «революционерам»; как представитель же «нового религиозного сознания», «богоискатель», следовавший за Ф. Достоевским, Вл. Соловьевым, он квалифицировал свою «революционность» как «мистическую», а «общественность» - как «религиозную». Поэтому в своих общественно-политических исканиях Мережковский был религиозным деятелем русской культуры, а в нравственно-религиозных и философских штудиях – светским мыслителем, - не столько этического, сколько политического характера. В вере Д.С. Мережковского было слишком много эстетства, мирской «игры», театральности; в его политике – чрезмерно выпирала «художественность», творческое пересоздание мира, прихотливая и теоретически заданная импровизация, кокетливый артистизм, позерство.

Под влиянием революционного брожения 1905 и последующих годов, начал проповедовать «новое религиозное сознание» – апокалиптическую «религию Святого духа». Историческом христианству, материалистическому и атеистическому утилитаризму, религиозному аскетизму, чуждающемуся земной жизни и земного строительства Д.С. Мережковский противопоставил религию, которая соединяла «действие и созерцание, жизнь и веру», примиряла дуализм духа и плоти, неба и земли, святости смерти и греховности жизни, преодолевая его верою в Духа, творящего земную жизнь и воплощающегося в жизни и средствами жизни.

Основное существо развиваемого им религиозно-философского учения состояло в признании святости культуры и культурного творчества - претворение религии в действительную культурную силу и признании за культурой религиозного значения. Под культурой он понимал не внешнее материальное устроение жизни – обожествление которого Д.С. Мережковский называл «язычеством» – а одухотворение, духовное возвышение и углубление жизни – как личной, так и общественной.

Мировую историю и всечеловеческую культуру, от ранних культов до христианства, трактовал как вечную борьбу Христа и Антихриста, плоти и духа, язычества и христианства, которая должна завершиться с установлением Третьего Завета – Завета Св. Духа. Выступал противником всех форм тоталитаризма и проповедовал духовную свободу как основу царства Божия на Земле.

Соч.: Христос и Антихрист. Ч.1. 1896, Ч. 2. 1902, Ч.3. 1905; Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы, СПб., 1897; Л. Толстой и Достоевский. Спб., 1905; Гоголь и черт. СПб. 1906; Грядущий хам. Чехов и Горький. СПб., 1906; Пророк русской революции. К юбилею Достоевского. СПб. 1906; Не мир, но меч. К будущей критике христианства. Статьи. СПб., 1908; М.Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества. СПб. 1909; Больная Россия. СПб., 1910; Зачем воскрес? (Религиозная личность и общественность) Пг., 1916; Тайна трех. Египет и Вавилон. Прага, 1925; Тайна Запада. Атлантида и Европа. Белград, 1930; Иисус неизвестный. Белград, 1932 (перевод на англ. язык – 1934); Полн. Собр. соч. Т. 1-24., М., 1914-1915; Собр. соч. в 4 тт. М., 1990.

Из вступления к хрестоматии

В начале XX века многих деятелей русской культуры – в значительной мере под воздействием русской революции 1905 г. – осенило: Россия не одна; Россий - две. Одним из первых художников и мыслителей «серебряного века», задумавшихся об этом был Дмитрий Сергеевич Мережковский. В знаменитом эссе «Грядущий хам» (1906) он писал о сосуществовании «противоположных крайностей, которые так удивительно совмещаются в России». Речь шла о сочетании «рационалистов» и «мистиков» – «чересчур трезвых» и «чересчур пьяных» – среди ищущих правды и справедливости русских людей. Обе России - подлинные. Их разъединение дошло в настоящем до последних пределов. Вставал великий вопрос будущего: как соединить их?

Проблема была увидена и поставлена, - как всегда у Д.С. Мережковского, красиво, броско и декларативно.

Пророчество Д.С. Мережковского о «Грядущем хаме», три лица которого, по мысли эссеиста, являют собой не только неразрывную связь прошлого, настоящего и будущего (православия, самодержавия и мещанства), но и взаимосвязанность, взаимообусловленность двух линий в развитии русской культуры - охранительной и революционной. С одной стороны, охранительное начало в двух лицах – православия и самодержавия: «мертвый позитивизм православной казенщины, служащий позитивизму казенщины самодержавной». С другой стороны, начало стихийно-революционное, люмпенизированный голодный пролетариат, - лицо хама, идущего снизу – хулиганства, босячества, черной сотни – самое страшное из трех лиц».

Д.С. Мережковский предсказывал: «Воцарившийся раб и есть хам», и в этом его заключении содержалось объяснение механизма зарождения будущего тоталитаризма.

Царство Грядущего Хама – это наследство и самодержавия, зиждущегося на политическом деспотизме, закоренелом бюрократизме государственной машины, всевластии чиновничьего аппарата, взаимном отчуждении народа и интеллигенции; это и наследие официального православия, утверждающего светский культ данной политической власти, консервирующего внешнюю, формальную ритуалистику и внутреннее состояние «духовного рабства».

Внешние приметы грядущего тоталитаризма – воинствующее мещанство. В духовном же отношении «грядущее хамство», по мнению Д.С. Мережковского, ютится между идеалами социализма и анархизма. Выбор между предельной регламентацией творчества – как социального, так и культурного – и отказом вообще от творчества; между «мелью» уравнительной бедности – экономической и культурной – и непредсказуемыми «глубинами» рискованных экспериментов над обществом и его культурой, - таковы идейно-смысловые координаты «грядущего хамства» как абсолютного торжества бездуховности, механичности, нравственной неукорененности, культурной беспочвенности, творческой бесплодности. Только одно может противостоять наступлению Грядущего Хама, - «русская интеллигенция – живой дух России», воплощение «духовного благородства и свободы».

Вместе с тем, судьба русской интеллигенции виделась Д.С. Мережковскому трагичной, а ее роль в предотвращении «грядущего хамства» или сопротивления ему – жертвенной; результат же приносимой жертвы – проблематичным. Надежда на то, что трагическая гибель интеллигенции, уничтоженной в результате столкновения двух противоположных сил – упирающегося самодержавия и «грядущего хамства», «принесет много плода» и «утолит голод народный», казалась эфемерной и самому Д.С. Мережковскому, эту надежду питавшему.

Явление футуризма казалось ему гораздо более характерным и далеко идущим выражением «грядущего хамства», нежели большевизм, слишком занятый (как казалось Д.С. Мережковскому и многим его современникам) сугубо политическими вопросами и не посягающий прямо на культуру. Однако между теми и другими было слишком явное сходство: это были «экспроприаторы экспроприаторов» – одни в жизни, другие в культуре, искусстве и т.п. «Да, возможна одичалость в культуре», - вздыхал, удивляясь, такой возможности критик-эссеист. Но ответственность за свое одичание по праву несет сама русская культура, - утверждал Д.С. Мережковский.

Самые мрачные, эсхатологические предчувствия не оставляли Д.С. Мережковского. Все с разных сторон подсказывало и подтверждало: явление Грядущего Хама – это начало конца целой эпохи в историческом и культурном развитии страны.

Дата добавления: 2015-10-21