Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Часть первая. Истоки невроза всегда можно проследить вплоть до перво­го и второго года жизни

Читайте также:
  1. I часть
  2. II часть
  3. II. Основная часть. Марксистская школа.
  4. II. Практическая часть
  5. II. Практическая часть
  6. II. Практическая часть
  7. II. Практическая часть

 

Истоки невроза всегда можно проследить вплоть до перво­го и второго года жизни. В этот период формируется отноше­ние ребенка к своему окружению, и то, что в это время обраща­ет на себя внимание как «невоспитанность» или «нервозность», затем под влиянием неправильного воспитания перерастает в невроз.

Когда хотят охарактеризовать отношения невротика и ре­бенка к окружению, то общим является несамостоятельность ребенка и невротика в жизни. И тот и другой не способны справ­ляться с жизненными задачами настолько, чтобы не заручить­ся поддержкой других. Причем невротик нуждается в этом в гораздо большей степени, чем требуется по законам общества. Но если ребенку вполне естественную помощь оказывает се­мья, то у невротика эту функцию выполняет семья, врач и ос­тальное окружение. То, что у ребенка является беспомощнос­тью и слабостью, в неврозе оказывается средством «недуга», чтобы поставить соответствующих лиц перед сложными зада­чами и возложить на них большую работу или отказаться от них для достижения собственных привилегий.

Как было мною показано**, эти же связи играют роль средств, которыми располагает личность, в детерминации ха­рактера и его становлении. На целевую установку и жизненные линии оказывают влияние распределение конституционально данных сил, их оценка ребенком, воздействия внешней среды. Но когда они оказываются сформированными, характер, равно

 

 

* Впервые опубликовано в «Wiener klinische Wochenschrift» (Bd. 27, 1914, S. 511 — 516) под названием: «О детской психологии...».

** Адлер А. О невротическом характере. 4-е изд. Мюнхен, 1928.

 

– 71 –

 

как и влечения, полностью им соответствуют. Противоречи­вость же и разнообразие в средствах в данном случае нельзя принимать за принципиальные различия целенаправленной душевной жизни. Как бы ни отличались молоток и щипцы, за­бить гвоздь удается и тем и другим. Иногда можно обнаружить, что среди детей из одной семьи, предрасположенных к нервным заболеваниям, один борется за свое господствующее положе­ние в доме, проявляя упрямство, а другой — послушание. Один пятилетний мальчик страдал нередко встречающимся явлени­ем: он выбрасывал в окно все, чем ему удавалось завладеть. После того, как его достаточно сильно за это отлупили, у него возник страх, что он снова может что-нибудь выбросить. Бла­годаря обоим симптомам ему удалось привязать к себе родите­лей, заставить их заниматься собой, а не младшим ребенком, и подчинить их своей власти.

Один из моих пациентов до рождения младшего брата был очень избалованным ребенком. Его соперничество с ним дол­гое время шло по линиям упрямства и безразличия ко всему, и, чтобы привлечь к себе интерес родителей и вновь утвердиться, он пришел к энурезу и отказу от пищи. Но этим способом ему не удалось затмить своего младшего брата. Тогда он стал чрез­вычайно милым, прилежным мальчиком, но чтобы постоянно находиться на первом месте, ему пришлось настолько обуздать свое поведение, что из этого развился тяжелый невроз навязчи­вых состояний.

Явно выраженный фетишизм этого пациента с легкостью выдает его главный операционный базис: аранжировку дискре­дитации женщины вследствие испытываемого перед ней страха. То, чего данный пациент пытается добиться от своих ближних приступами ярой агрессии — господствующего положения, — его младший, некогда предпочтенный брат достиг гораздо легче благодаря своим любезным манерам; однако легкая степень заикания и у него тоже выдает линии упрямства, честолюбия и лежащей в их основе неуверенности в себе*.

Таким образом, все процессы душевной жизни, в том числе невротическое желание, чувство и мышление, а также невро-

 

 

* См. Аннельт. Успехи в лечении заикания (в сборнике «Лечение и воспитание»).

 

– 72 –

 

тические и психотические отношения предстают перед нами в виде заранее подготовленной аранжировки, средства для побе­доносного овладения жизнью. Истоки же постоянно возвра­щают нас в самое раннее детство, в котором согласно консти­туциональным данным в рамках психических условий среды предпринимались первые пробные попытки добиться навязчи­вой цели достижения превосходства.

Чтобы стало понятным, в чем состоит аранжировка жизнен­ной системы, следует показать, каким образом ребенок вступа­ет в жизнь. Везде, где мы попытаемся установить появление сознания, мы обнаружим стадии, на которых ребенком уже на­коплен опыт. Однако следует заметить, что такое накопление опыта возможно только тогда, когда ребенок уже имеет перед своими глазами цель. В противном случае вся жизнь представ­ляла бы собой безразборное ощупывание, никакая оценка была бы невозможна и даже речи не могло быть о необходимой груп­пировке событий, об усвоении авторитетных точек зрения, их упорядочивании и использовании. Если бы фиктивная мерка, то есть фиктивная цель отсутствовала, всякая оценка была бы утрачена. Из этого следует также, что тенденциозность прояв­ляется не в восприятии человеком своего опыта, а в его формиро­вании. А это означает, что он извлекает из него информацию о том, может ли этот опыт способствовать или препятствовать ему в достижении своих конечных целей, и если да, то каким обра­зом. То, что действует и оказывается действенным в опыте и в переживаниях, — это целенаправленный жизненный план, ко­торый и придает нашим воспоминаниям подбадривающую или отпугивающую тональность. Или же является причиной того, что мы можем правильно их понять и оценить только тогда, когда обнаруживаем в них эту тональность.

Всякий раз, когда мы исследуем переживания и воспоми­нания — в жизни ребенка или анамнезе, — само по себе явле­ние нам еще совершенно ни о чем не говорит; само по себе оно неоднозначно, любое же предложенное толкование нуждается в доказательствах. А это значит, что то, что нас интересует, в самом феномене вовсе и не содержится, а находится, так сказать, впереди и позади него, и мы сумеем понять душевное явление

 

– 73 –

 

только тогда, когда у нас будет интуитивное представление о жизненной линии индивида. Но жизненная линия определя­ется по меньшей мере двумя точками. И поэтому прежде всего следует попытаться связать эти две точки жизненной линии между собой. В результате создается представление о системе, которая расширяется или ограничивается за счет привлечения других переживаний.

То, как это делается, наиболее сопоставимо с написанием портрета, правда, не по правилам, а только по конечному ре­зультату. Нередко впечатление создается благодаря выразитель­ной позе больного, как, например, в случае с одной моей паци­енткой, страдавшей истерическими приступами, сопровождав­шимися потерей сознания, параличом рук и полной слепотой. В ходе лечения оказалось, что она, для того чтобы гарантиро­ванно удержать своего мужа, помимо возникающих много раз в день приступов, проявляла чрезвычайно резкие признаки не­доверия по отношению к любому человеку, особенно к врачам. Чтобы наглядно продемонстрировать пациентке эту защитную манеру поведения, я показал ей, что она стоит, никого не под­пуская к себе, с вытянутыми вперед словно для защиты руками. Ее супруг, в присутствии которого происходило лечение, сооб­щил мне, что точно так же выглядели первые приступы, во вре­мя которых пациентка, как будто от кого-то защищаясь, нео­жиданно протягивала вперед руки. Первые приступы возник­ли у нее в тот период, когда она опасалась неверности мужа. Как стало известно из анамнеза, пациентка вела себя так, как в детстве, когда, оставленная на короткое время без присмотра, она едва не стала жертвой сексуального посягательства. Если вы свяжете эти два столь отдаленных явления, то получите впе­чатление, которое ни в одном из этих двух феноменов, взятых самих по себе, не содержится: пациентка боится остаться одна! Именно против этого выявленного переживания была направ­лена вся сила ее самого ценного и полезного опыта. Только те­перь мы узнаем то, что раньше могли только предполагать: уже из своего детского переживания она извлекла для себя практи­ческий вывод: девушка всегда должна иметь кого-нибудь возле себя. В то время таким человеком ей представлялся только отец,

 

– 74 –

 

причем тем больше, чем он, далекий от каких бы то ни было сексуальных отношений с ней, мог создать противовес матери, отдававшей очевидное предпочтение старшей сестре.

Из этих представлений, которые уже не раз излагались мною и моими сотрудниками, вытекает несостоятельность концеп­ции, стремящейся объяснять процесс болезни исходя из пере­живаний пациента, как это делает французская школа, а за ней Фрейд и особенно Юнг, подчеркивавшие, что «пациент как бы страдает от реминисценций». Последующие модификации этой теории, которые уже более верно отражают актуальные конф­ликты и тем самым во многом приближаются к нашим взгля­дам, по-прежнему страдают от недостаточного понимания жиз­ненной линии пациента. Ведь переживание и так называемый актуальный конфликт прочно связаны оказывающей на них влияние жизненной линией, а гипнотизирующая пациента цель явилась причиной того, что в одном случае возник опыт, а в дру­гом — событие возвысилось до индивидуального переживания и конфликта.

Из этого вытекает, что в психологии и особенно в психоло­гии ребенка никогда не следует делать выводы и объяснять, ос­новываясь на отдельной детали, а всегда надо учитывать весь контекст.

Если мы хотим продвинуться дальше в индивидуально-пси­хологическом объяснении описанного случая болезни, то по­нятого нами факта, что пациентка боится одиночества, снова будет недостаточно. Ведь этот психический феномен тоже яв­ляется неоднозначным, а потому мало что нам говорит. Поэто­му нам необходимо связать эти данные с другими.

Первые детские впечатления пациентки насыщены мысля­ми и чувствами по поводу своего соперничества с сестрой. В частности, на поверхности постоянно оказываются воспоми­нания о том, как сестру повсюду брали с собой, тогда как ее оставляли одну. Таким образом, и в детском воспоминании, указанном пациенткой в качестве самого раннего, мы видим одну и ту же постоянно повторяющуюся черту и тем самым еще более утверждается в том, что наше предположение о жизнен­ной линии пациентки является верным. Но стал ли нам поня-

 

– 75 –

 

тен благодаря этому еще один симптом пациентки — присту­пообразно возникающая головная боль, которая описывается ею как «ломящая»? И почему эта боль возникает всегда во вре­мя месячных?

Анамнестические данные пациентки свидетельствуют о том, что этот симптом появился вскоре после бурной сцены с мате­рью, которая поступила с ней несправедливо. Мать сильно дер­нула ее за волосы, и пациентка, у которой в то время как раз были менструации, в ярости бросилась в ледяную реку, проте­кавшую по их имению, надеясь таким образом заболеть или умереть. Такие же приступы ярости по отношению к другим, доходившие до пренебрежения собственной жизнью, она час­то наблюдала у обоих своих старших братьев. Однако поступая так, как ее братья, она вместе с тем явно нарушала заповедь, имеющую для нее как для девушки безусловную силу закона: зимой во время месячных она бросается в ледяную воду! Ее ярость направлена против своей женской природы! И хотя свое­го образа действий пациентка не понимает и придерживается имеющихся в данный момент последовательностей причин и следствий, фактически она делает следующий вывод: мои бра­тья бунтуют и являются хозяевами в доме; моя сестра пользует­ся благосклонностью и любовью матери; я девушка, к тому же младшая сестра, меня оставляют одну, только болезнь или смерть могут прекратить мое унижение! В этом настроении и в ее выводах настолько отчетливо выражено стремление к равноправию, что осознание этого было бы совершенно излишним. Достаточно результатов экспансии.

Правда, есть еще и другие основания, почему этот процесс остается в бессознательном. В осознании механизма нет надоб­ности, и даже более того! Полное осознание процесса постави­ло бы под сомнение достижение желанного результата: было бы совершенно исключено, что эта девушка осталась бы цель­ной как личность, если бы она обнаружила то, что знаем про нее мы, то есть что главная предпосылка ее жизни и ее жизнен­ного плана базируется на глубоко укоренившемся ощущении женской неполноценности! Чтобы вооружиться против такого разоблачения, пациентка из всех событий извлекает соответ-

 

– 76 –

 

ствующую мораль: чтобы сохранить свою значимость, она не должна оставаться одна! И когда она боится потерять свою зна­чимость, влияние, власть по отношению к своему супругу, в действие вступает сформировавшийся тем временем орган за­щиты и нападения, наиболее важной частью которого, как нам известно, является невроз, доказывающий и силой добиваю­щийся того, что по крайней мере внешне обеспечит ей прежнюю власть: она не должна оставаться одна!

Если таким образом мы продвинулись к центральной точке всего поведения, чувствования и мышления пациентки, если ее душевный портрет нам ясен, тогда сама собой становится понятной масса других черт и индивидуальных особенностей. Боязнь остаться одной должна ухватиться за близлежащее ору­жие — страх. Соответствующее исследование, разумеется, это подтверждает. Так, например, приступ страха регулярно возни­кает в том случае, если она сидит одна на заднем сиденье каре­ты, в то время как ее муж управляет каретой с козел. Этот сим­птомокомплекс является ответом на подчиненное положение, на исключение собственной воли и на отсутствие должного отклика. Наша пациентка успокаивалась только тогда, когда сама садилась на козлы. Выразительность* этих внешних про­явлений не нуждается в дальнейшем обсуждении, впрочем, они становятся еще более понятными, когда мы слышим, что при­ступы страха возникали также при каждом повороте дороги и при каждой встрече с другими транспортными средствами. Во всех этих случаях она, неопытная, мгновенно выхватывала по­водья у мужа, сведущего возницы. Если лошади бежали быст­ро, у нее также возникал страх. Как только муж это заметил, он ради забавы стал погонять лошадей еще сильнее. Ее оружие — страх — отказало! То, что произошло после этого, является важ­ным и примечательным для понимания кажущегося излечения: чтобы муж не подгонял лошадей, приступа страха не возникло!

Понимание еще одного в высшей степени важного факта без труда вытекает из ответа на следующий, совершенно пра­вомерный вопрос: почему в своем стремлении к равенству с

 

 

* Из-за такого же кажущегося успеха при лечении военных неврозов попали впро­сак специалисты, лечившие электротоком и неожиданным испугом, а также гипнотизе­ры. Ас ними, разумеется, пациенты и наука.

 

– 77 –

 

мужем она не пришла к тому, чтобы самой управлять повоз­кой? Все ее прошлое дает нам весьма определенный ответ: она отнюдь не считала себя способной к такому равноправию, ско­рее, видела выход в том, чтобы использовать мужа как средство, как опору, как защитника, чтобы таким образом через него воз­выситься.

 


Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ПСИХИЧЕСКИЙ ГЕРМАФРОДИТИЗМ | ДАЛЬНЕЙШИЕ ТЕЗИСЫ К ПРАКТИКЕ | Этиология | ПСИХИЧЕСКОЕ ЛЕЧЕНИЕ | О ФУНДАМЕНТАЛЬНОМ СВОЙСТВЕ НЕВРОЗА И ПСИХОЗА | Мужественности умом, хитростью и отвагой | Боязнь родов как причина неправильного воспитания | Попытка «перевернуть вверх дном» как мужской протест | Стремление к инверсии как попытка защиты | Одной маниакально-депрессивной больной |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Приложение| Часть вторая

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)