Читайте также:
|
Казанский собор.
Вбегает Ковалёв, плюхается на колени. На лице у него повязка из платочка, она аккуратно прикрывает лишь то место, где предполагается нос, оставляя глаза и рот видными.
Ковалёв: Боже мой, услышь меня, вседержитель! За что ты мне испытания шлешь? Все грехи замолю, только пронеси, Боже мой всемогущий! Помоги, пронеси, я уж такую свечу поставлю тебе… Такой еще никто не ставил - три пуда воску, только помоги! Господи Иисусе, я еще молодой, мне жениться надо… Без носа ни вице-губернатором ни даже экзекутором не стану, так и сгину ничтожный и не нужный… В собор входит Нос Ковалёва. Проходит мимо. Ковалёв (недоумевая): Вот же он! Господи, чудны твои деяния и неисповедимы пути твои! Точно он! Нос! Родимый, мой собственный нос! Как же можно, в самом деле, чтобы нос, который еще вчера был у меня на лице, сегодня мог ходить и был в мундире!Нос спрятал совершенно лицо свое в большой стоячий воротник и с выражением величайшей набожности начал молиться.
Ковалёв: Как подойти к нему? По всему, по мундиру, по шляпе видно, что он статский советник. Черт его знает, как это сделать!
Наконец решается подойти.
Ковалёв: Милостивый государь... Милостивый государь... Нос: Что вам угодно? Ковалёв: Мне странно, милостивый государь... мне кажется... Вы должны знать свое место. И вдруг я вас нахожу, и где же? - в церкви. Согласитесь... Нос: Извините меня, я не могу взять в толк, о чем вы изволите говорить... Объяснитесь. Ковалёв: Конечно, я.... впрочем, я майор. Мне ходить без носа, согласитесь, это неприлично, имея в виду получить приличное звание... притом будучи во многих домах знаком с дамами: Чехтарева, статская советница, и другие... Вы посудите сами... я не знаю, милостивый государь. Нос в недоумении смотрит на Ковалёва и молчит, изредка моргая. Ковалёв: Извините... Если на это смотреть сообразно с правилами долга и чести... вы сами можете понять... Нос (раздражаясь): Ничего решительно не понимаю. Изъяснитесь удовлетворительнее. Ковалёв (увереннее): Милостивый государь! Я не знаю, как понимать слова ваши... Здесь все дело, кажется, совершенно очевидно... Или вы хотите... Ведь вы мой собственный нос! Нос: Вы ошибаетесь, милостивый государь. Я сам по себе и между нами не может быть никаких тесных отношений. Сказавши это, нос отвернулся и продолжил молиться.
Ковалёв: Кто здесь принимает объявления?
Первый служащий (на секунду отрываясь от счет): Мое почтение.
Ковалёв: А, здравствуйте!
Первый служащий: Сию минуту!
Ковалёв: Я желаю напечатать...
Первый служащий: Позвольте. Прошу немножко повременить. (утыкается опять в счеты)
Проситель первый (диктует второму служащему): отпускается в услужение кучер трезвого поведения; Проситель второй (диктует третьему служащему): продаётся малоподержанная коляска, вывезенная в 1814 году из Парижа. Второй служащий (отдает квиток): Рубль сорок копеек. Третий служащий: Рубль двадцать копеек. Ковалёв в нетерпении ходит, то садится на стул и опять вскакивает. Ковалёв: Милостивый государь, позвольте вас попросить... Мне очень нужно. Первый служащий: Сейчас, сейчас! (Лакею, который принёс объявление и стоит рядом) Два рубля сорок три копейки! (Ковалёву) Вам что угодно? Ковалёв: Я прошу... Случилось мошенничество или плутовство, я до сих пор не могу никак узнать. Я прошу только напечатать, что тот, кто ко мне этого подлеца представит, получит достаточное вознаграждение. Проситель третий (диктует): Продаётся молодая горячая лошадь в серых яблоках, семнадцати лет от роду. Второй служащий: Рубль шестьдесят копеек. Проситель четвёртый (диктует): Продаются новые, полученные из Лондона, семена репы и редиса. Третий служащий: Рубль пятьдесят копеек. Первый служащий: Позвольте узнать, как ваша фамилия? Ковалёв: Нет, зачем же фамилию? Мне нельзя сказать ее. У меня много знакомых: Чехтарева, статская советница, Палагея Григорьевна Подточина, штаб-офицерша... Вдруг узнают, боже сохрани! Вы можете просто написать: коллежский асессор, или, еще лучше, состоящий в майорском чине. Проситель пятый (диктует): Продаётся дача со всеми угодьями: двумя стойлами для лошадей и местом, на котором можно развести превосходный березовый или еловый сад. Второй служащий: Два рубля восемьдесят копеек. Проситель шестой (диктует): опускается дворовая девка девятнадцати лет, упражнявшаяся в прачечном деле, годная и для других работ; Третий служащий: Два рубля десять копеек. Первый служащий: А сбежавший был ваш дворовый человек? Ковалёв: Какое дворовый человек? Это бы еще ни чего…Сбежал от меня... нос... Первый служащий: Гм! какая странная фамилия! И на большую сумму этот господин Носов обокрал вас? Ковалёв: Нос то есть... вы не то думаете! Нос, мой собственный нос пропал неизвестно куда. Черт хотел подшутить надо мною! Первый служащий: Да каким же образом пропал? Я что-то не могу хорошенько понять. Проситель седьмой (диктует): Продаются прочные дрожки без одной рессоры. Второй служащий: Рубль ровно. Проситель восьмой (диктует): Желающих купить старые подошвы, приглашаются явиться к переторжке каждый день от восьми до трех часов утра. Третий служащий: Два рубля пятьдесят копеек. Ковалёв: Да я не могу вам сказать, каким образом; но главное то, что он разъезжает теперь по городу и называет себя статским советником. И потому я вас прошу объявить, чтобы поймавший представил его немедленно ко мне в самом скорейшем времени. Вы посудите, в самом деле, как же мне быть без такой заметной части тела? Это не тот что какой-нибудь мизинный палец на ноге, которую я в сапог - и никто не увидит… Первый служащий: Нет, я не могу поместить такого объявления в газетах. Ковалёв: Как? отчего? Первый служащий: Так. Газета может потерять репутацию. Если всякий начнет писать, что у него сбежал нос, то... И так уже говорят, что печатается много несообразностей и ложных слухов. Ковалёв: Да в чем же дело? Это вовсе не слух, пропал мой собственный нос! Окружающие обращают внимание на их диалог. Прекращают свои дела. Смотрят на Ковалёва и, говорящего с ним, служащего. Первый служащий: Это вам так кажется. А вот на прошлой неделе такой же был случай. Пришел чиновник, принес записку… Второй служащий: Денег по расчету пришлось два рубля семьдесят три копейки, и все объявление состояло в том, что сбежал пудель черной шерсти. Кажется, что бы тут такое? Третий служащий: А вышел пасквиль: пудель-то этот был казначей, не помню какого-то заведения. Ковалёв: Да ведь я вам не о пуделе делаю объявление, а о себе! Мне то уж достоверно известно, пропал мой нос или сидит по-прежнему где ему и положено - между двух щек! Первый служащий: Если пропал, то это дело медика. Но, впрочем, я замечаю, что вы человек веселого нрава и любите пошутить. Ковалёв: Клянусь вам, вот как бог свят! Пожалуй, уж если до того дошло, то я покажу вам. Первый служащий: Зачем беспокоиться! Все участники сцены уже окончательно бросили свои дела и приблизились к первому служащему и Ковалёву. Некоторые уселись на стулья, как в первые ряды театра. Все (в разнобой): - ну за чем же.- не стоит.- это лишнее.- да, мы и так верим.- ненужно утруждаться Первый служащий: Впрочем, если не в беспокойство, то желательно бы взглянуть. Все (в разнобой): - Да, конечно, если вам не трудно.- Было бы любопытно посмотреть.- Да не стесняйтесь вы.- Очень, очень хочется взглянуть.- Если вас это не конфузит. Ковалёв отводит в сторону первого служащего. Приподнимает повязку. Все (в разнобой): - Ну, что там?- Не тяните, рассказывайте.- Что, что там? Есть нос или нет носа…- Неужели! Первый служащий (объявляет всем): В самом деле, чрезвычайно странно! Пропал нос. Общий «Ах!» Первый служащий нюхает табак. Первый служащий: Если уже непременно хотите, то обратитесь к тому, кто имеет искусное перо и опишет это, как редкое произведение натуры и напечатает эту статейку в "Северной пчеле" Еще раз нюхает табак. Первый служащий: Для пользы юношества. Тут он утер нос. Первый служащий: Или так, для общего любопытства. Мне, право, очень прискорбно, что с вами случился такой анекдот. Не угодно ли вам понюхать табачку? это разбивает головные боли и печальные расположения; даже в отношении к геморроидам это хорошо. Подносит табачницу к лицу Ковалёва. Ковалёв: Я не понимаю, как вы находите место шуткам! Разве вы не видите, что у меня именно нет того, чем бы я мог понюхать? Чтоб черт побрал ваш табак! Я теперь смотреть не могу на него! Провалитесь вы все вместе с табаком вашим!!! Ковалёв выходит на улицу. Картина седьмая. В доме частного пристава. Пристав валяется на кровати. Ногами к зрителям, головой к заднику. За его огроменным пузом не видно головы. Не находя покоя, ноги и руки его постоянно двигаются. Кухарка пытается стянуть с него сапоги. Ковалёв мнётся в углу. Ковалёв: Ваше высокоблагородие. Поклон низкий, что соизволили принять смертного Пристав: Не то время… Понимаешь ты? После обеда, не то время, чтобы производить следствие… Сама натура назначила, чтобы, наевшись, немного отдохнуть, понимаешь ты? Ну что там? Говори уже! Ковалёв: Без вины пострадал, ваше ПЕРЕвосходительство. Пристав манит Клвалёва рукой. Тот подходит к нему, склоняется над лицом его. Пристав: Говори! Ковалёв начинает активно шептать ему на ухо. Пристав начинает активнее шевелить руками и ногами, видно, что он взволнован. Пристав: А вот послушай меня! Мерзавец! Подлец ты этакий! С ерундой по домам ходишь… А знаешь ли ты, мерзавец… У порядочного человека носа не оторвут! Ковалёв: Я… как же это… За что же вы ваше… благо… благовысокородие… Я сам майор… Пристав силится встать, но это с его комплекцией невозможно. Пристав: Майор? Ах, ты майор? А по мне, так ты мерзость последняя, а не майор! Много есть на свете всяких майоров… Не имеют даже и исподнего в приличном состоянии… И таскаются по всяким непристойным местам. Приличному майору носа не оторвут! Ковалёв: Признаюсь, после этаких обидных с вашей стороны замечаний, я ничего не могу прибавить... Пристав: Пшёл вон, мерзавец… Не уйдешь по-хорошему, прикажу высечь, подлец… Ковалёв: Ничего не могу прибавить... Ковалёв уходит, чуть не плача. Картина седьмая. В доме Ковалёва. Входит Ковалёв. Подходит к зеркалу. Снимает повязку с носа. Смотрит на себя.Ковалёв: Экий пасквильный вид! Черт знает что! Дрянь какая! Падает на кровать, плачет. Входит квартальный.
Квартальный: Здесь ли живет коллежский асессор Ковалев? Ковалёв: Войдите. Майор Ковалев здесь. Квартальный: Вы изволили затерять нос свой? Ковалёв: Так точно. Квартальный: Он теперь найден. Ковалёв: Что вы говорите? Каким образом? Квартальный: Странным случаем: его перехватили почти на дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу. И пашпорт давно был написан на имя одного чиновника. И странно то, что я сам принял его сначала за господина. Но, к счастию, были со мной очки, и я тот же час увидел, что это был нос. Ведь я близорук… Моя теща, то есть мать жены моей, тоже ничего не видит. Ковалёв: Где же он? Где? Я сейчас побегу. Квартальный: Не беспокойтесь. Я, зная, что он вам нужен, принес его с собою. И странно то, что главный участник в этом деле есть мошенник цирюльник с Вознесенской улицы. Я давно подозревал его в пьянстве и воровстве… Нос ваш совершенно таков, как был. Квартальный полез в карман и вытащил оттуда завернутый в бумажку нос. Ковалёв: Так, он! Точно, он! Выкушайте сегодня со мною чашечку чаю. Квартальный: Почел бы за большую приятность, но никак не могу: мне нужно заехать отсюда в смирительный дом... Очень большая поднялась дороговизна на все припасы... У меня в доме живет и теща, то есть мать моей жены, и дети… Старший особенно подает большие надежды: очень умный мальчишка, но средств для воспитания совершенно нет никаких... Ковалев догадался и сунул в руки надзирателю купюру. Квартальный собрался уходить. Ковалёв: Подождите, не уходите! Побудьте со мной. Мне как-то боязно. А как же теперь, как поступить далее?.. Вдруг, если он не пристанет?
Ковалёв пытается прикрепить нос, но он падает. Он греет его тёплым дыханием, трёт ладошками. Всё бесполезно.
Ковалёв: Ну! ну же! Полезай, дурак!Квартальный: Позволю себе, предположить, что быстрее всего то это дело медика. И вмешательство медицинской науки, так сказать, поспособствует укреплению вашего носа на прежнем его месте. Ковалёв: Я весь в отчаянии… Сил ни каких больше нет… Не знаю, что предпринять… Квартальный: Я знаком, с одним медиком - лихой малый. Я приведу. Он вам любой нос на любое место поставит. Ковалёв: Сделайте милость, голубчик. На вас надеюсь и уповаю. Квартальный: Ждите. Мы скоро. Квартальный выходит. Ковалёв: Ну же! Давай! Полезай! Знай своё место! Негодяй! Обессиленный садиться на кровать. Ковалёв: Просто колдовство какое… Исключительно - колдовство! Оживляется, осенённый идеей. Ковалёв: Ну конечно же. Как же я сразу не понял! Ну, Александра Григорьевна, хороши же вы теперь… Горазды вы благородную даму из себя строить, а сами - простое бабье, куриный народ! Наколдовала, проклятая! Немедленно напишу ей. Садиться пишет. Милостивая государыня Пелагея Григорьевна!Не могу понять странного со стороны вашей действия. Будьте уверены, что, поступая таким образом, ничего вы не выиграете и ничуть не принудите меня жениться на вашей дочери. Поверьте, что история насчет моего носа мне совершенно известна, равно как то, что в этом вы есть главные участницы, а не кто другой. Внезапное его отделение с своего места, побег и маскирование, то под видом одного чиновника, то, наконец, в собственном виде, есть больше ничего, кроме следствие волхвований, произведенных вами или теми, которые упражняются в подобных вам благородных занятиях. Я с своей стороны почитаю долгом вас предуведомить: если упоминаемый мною нос не будет сегодня же на своем месте, то я принужден буду прибегнуть к защите и покровительству законов. Впрочем, с совершенным почтением к вам имею честь быть. Ваш покорный слуга Платон Ковалев. (Кричит за кулису) Марфа! Марфа! Выбегает Марфа. Ковалёв прикрывает нос платком. Ковалёв: Беги скорее. Отнеси это письмо Подточенной Пелагее Григорьевне. Марфа несётся со всех ног. При выходе сталкивается с квартальным и доктором. Квартальный: А вот и мы! Платон Кузьмич! Ковалёв (обращаясь к доктору): Доктор! Милостивый государь мой. Спаситель! Доктор: Мне уже рассказали о вашем недуге. Позвольте теперь взглянуть. Ковалёв открывает нос. Доктор: Гм! Как давно случилось несчастие? Ковалёв: Нынче. С утра. Доктор поднял майора Ковалева за подбородок и дал ему большим пальцем щелчка в нос. Доктор: Гм! Перегните голову на левую сторону. Гм! Опять дал ему большим пальцем щелчка в нос.
Доктор: Гм!Нет, нельзя. Вы уж лучше так оставайтесь, потому что можно сделать еще хуже.
Ковалёв: Вот хорошо! Как же мне оставаться без носа? Хуже теперь не может быть. Это просто черт знает, что! Сделайте милость, нет ли средства? Как-нибудь приставьте; хоть не хорошо, лишь бы только держался; я даже могу его слегка подпирать рукою в опасных случаях. Все, что относится насчет благодарности за визиты, уж будьте уверены, сколько дозволят мои средства... Доктор: Верите ли, что я никогда из корысти не лечу. Это противно моим правилам и моему искусству. Я беру за визиты с тем только, чтобы не обидеть моим отказом. Я вас уверяю честью, предоставьте это лучше действию самой натуры. Мойте чаще холодною водою, и я вас уверяю, что вы, не имея носа, будете так же здоровы, как если бы имели его. А нос я вам советую положить в банку со спиртом и тогда вы можете взять за него порядочные деньги. Я даже сам возьму его, если вы только не подорожитесь. Ковалёв: Нет, нет! ни за что не продам! Лучше пусть он пропадет! Доктор: Извините! Я хотел быть вам полезным... Что ж делать! По крайней мере, вы видели мое старание. Ковалёв (в отчаянии): Боже мой! боже мой! За что это такое несчастие? Будь я без руки или без ноги - все бы это лучше; будь я без ушей - скверно, однако ж всё сноснее; но без носа человек - черт знает, что: птица не птица, гражданин не гражданин, - просто возьми да и вышвырни за окошко! И пусть бы уже на войне отрубили или на дуэли, но ведь пропал ни за что ни про что, пропал даром, ни за грош!.. Птица не птица, гражданин не гражданин Ковалёв впадает как бы в забытьё. Ковалёв: Птица не птица, гражданин не гражданин. Голос Александры Григорьевны Подточенной за кулисой: «Милостивый Государь, Платон Кузьмич» Ковалёв хватает платок, прикрывает нос. Входит Подточина.
Александра Григорьевна: Милостивый государь Платон Кузьмич! Я вижу у вас гости, не знаю, удобно ли будет говорить нам… Ковалёв (квартальному): Передайте этой даме, что я не имею с ней более ни каких дел, кроме как только чрез полицию. Александра Григорьевна: Ну раз все здесь уже осведомлены… То… Знайте, что так удивило меня письмо ваше, что я решила, безотлагательно прийти к вам Я, признаюсь, никак не ожидала… А тем более относительно несправедливых укоризн со стороны вашей. И уведомляю вас, что я чиновника, о котором упоминаете вы, никогда не принимала у себя в доме, ни замаскированного, ни в настоящем виде. Бывал у меня, правда, Филипп Иванович Потанчиков. И хотя он, точно, искал руки моей дочери, но я никогда не подавала ему никакой надежды. Произнося текст она пытается подойти ближе к Ковалёву, а тот уходит от неё пытаясь не смотреть даже в её сторону. Александра Григорьевна: Платон Кузьмич! Голубчик мой, что же вы молчите? Неужели вы не верите мне? Вашей давней подруге? Вы упоминаете так же о носе. Если вы разумеете под сим, что будто бы я хотела оставить вас с носом, то есть дать вам формальный отказ, то меня удивляет, что вы сами об этом говорите, тогда как я, сколько вам известно, была совершенно противного мнения. И если вы теперь же посватаетесь на моей дочери законным образом, я готова сей же час удовлетворить вас. Ибо это составляло всегда предмет моего живейшего желания. Пока она говорит, в комнату входят студент и старушка. Доктор: Кого вам надо, сударь? Студент: Видите ли, я студент хирургической академии. Интересуюсь естествознанием… Мне рассказали о том, что производилось интересное следствие… И я хотел бы, с научной точки зрения, взглянуть на эндемичный случай, который произвела на свет натура. Доктор: Да, да. Вон он. Этот случай. Платочком прикрывается. Студент: Тогда, я с вашего позволения, посижу в уголку. Понаблюдаю. Доктор: А тебе чего, любезная? Старушка: На чудо Божие пришла взглянуть, сынок. Доктор: Присаживайся, родная. Александра Григорьевна: Но я вижу, Платон Кузьмич, вы совсем не в настроении для беседы… Ковалёв пятясь от неё, наталкивается на старуху и студента. Те автоматически встают. Ковалёв направляется к двери. На встречу ему входит дама со своим сыном лет девяти. Ковалёв отступает назад, забивается в угол, повторяет одно и тоже: птица не птица, гражданин не гражданин. Дама: Вот Видишь, Фемистоклюс. Я же тебе говорила. Не будешь маменьку слушать с нянькаю, нос у тебя и отвалиться, как у этого господина. Сын: А что, маменька, у него под платком совсем гладко и ровно, как блин? Доктор: Да, призабавнейший случай. Вбегает Марья Антоновна. Марья Антоновна: Платон Кузьмич! Платон Кузьмич? Где же он маменька? Доктор: Вон, в уголке, табуреточкой прикрывается. В комнату прибывает новый народ. Марья Антоновна: Платон Кузьмич, миленький. Пойдемте отсюда, пойдемте на свежий воздух. Вам нельзя больше здесь… Платон Кузьмич, верьте мне… Мне не страшно, что бы там ни было с вами, мне не страшно… Я вас спасу. Вы слышите меня? Вы верите мне?
Ковалёв выскакивает из угла, отбрасывает табуретку в сторону. Кричит в исступлении.
Ковалёв: Люди! Не могут! Люди никак не могут жить на луне! Там теперь живут только одни носы! И по тому-то самому мы не можем видеть носов своих, ибо они все находятся в луне. Завтра в семь часов земля сядет на луну и размолотит в муку носы ваши!!!
Ковалёв, с сумасшедшим видом и маша руками, выбегает вон.
Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Картина третья. | | | Картана восьмая. Последняя. |