Модели, которые встречаются с рок-звездами

— Как так получается, что я что ни надену, все равно напоминаю какого-то мультяшного персонажа? — пожаловалась Дженни своей подруге и однокласснице по школе Констанс Биллард Элизе Уэллс. Был субботний вечер, и они готовились к концерту Дэна с «Рэйвс» в «Фанкции», новом музыкальном заведении в перестроенном пожарном участке на Орчард-стрит. Дженни окинула Элизу взглядом. — А ты всегда выглядишь нормально.

Обе девушки уставились на свои отражения в высоком зеркале на дверце шкафа в спальне Дженни. Дженни была одета в эластичную красную блузку с короткими рукавами и глубоким овальным вырезом, из-за чего ее грудь выглядела поистине громадной. Она едва достигала пяти футов роста, и первая пара джинсов «Севен», которую она купила в «Блуминг-дейле», оказалась слишком длинной, так что Дженни отнесла ее в химчистку на углу Бродвея и Девяносто восьмой улицы, где их укоротили дюймов на десять. Теперь она заметила, что специально «состаренные» вытертые пятна, которые должны были располагаться на коленях, оказались у нее посреди голеней. Единственной частью тела Дженни, не вызывающей у нее возражений, была голова. Ей нравились собственные большие, широко посаженные карие глаза, чистая белая кожа, красные губы и кучерявые каштановые волосы с ровной бескомпромиссной чёлкой на лбу. Как однажды сказала ей Серена, она была похожа на модель «Прада» — огромная силиконовая грудь и коротенькие ножки, хотя таких подробностей Серена ни за что бы не стала касаться вслух.

Тело Элизы было полной противоположностью. Она была на семь дюймов выше Дженни, с длинными тонкими ногами, длинными тонкими руками и плоской грудью. Никакая одежда никогда не была для нее тесной, разве что чуть-чуть в области живота, который по форме напоминал пончик. Но это было легко скрыть под рубашкой. А вот скрыть свою грудь Дженни никак не могла. С другой стороны, Элиза была вся в веснушках — у нее даже на веках были веснушки, — а еще у нее были соломенные волосы до лопаток, настолько густые и жесткие, что она с трудом перехватывала их резинкой.

Что ж, никто не идеален. Кроме разве что нескольких избранных.

— Давай поменяемся верхней одеждой, — предложила Элиза. Она стащила с себя черную футболку с треугольным вырезом и протянула ее Дженни.

— Давай, — неуверенно ответила Дженни и сняла свою красную блузку. Футболка Элизы была из «Экспресса», а у Дженни — из «Антрополоджи», то есть чуть-чуть получше, но Дженни не хотела обижать Элизу комментариями на эту тему. Кроме того, результат был сногсшибательным. В черной футболке грудь Дженни выглядела почти скромно, а красная блузка подчеркнула земляничный отлив в волосах Элизы, о котором раньше никто из них не подозревал.

— Могу поспорить, Серена ван дер Вудсен даже не смотрится в зеркало перед выходом, — заявила Дженни. Она бухнулась на колени и принялась ползать по полу. — Ей небось даже не приходится примерять шмотки, разве что, может, обувь. Элиза подбоченилась.

— Что ты делаешь?

— Затираю колени на джинсах, — ответила Дженни, продолжая ползать. — Ты слышала про Серену и Дамиана из «Рэйвс»?

Элиза кивнула. Об этом слышали все.

Дженни проползла по густому розовому ковру к гардеробу, чтобы выбрать пару обуви. Конечно же, Серене не приходится ползать, как собаке, чтобы привести джинсы в нормальное состояние.

— Не знаю, как у нее все получается. — Она вытащила свои новые сандалии «Майкл Коре» с золотым колечком для большого пальца и обула их. Папа сказал ей, что в таких сандалиях только исполнять танец живота, но она получила их бесплатно на фотосессии для «W», и у нее еще никогда не было такой классной обуви.

Так странно, что она испытала этот миг суперславы во время фотосъемок с Сереной, а теперь все вернулось назад, и она снова стала самой, обыкновенной собой, девочкой четырнадцати с лишним лет с огромными амбициями и еще более огромной грудью. Не то чтобы она мечтала бросить школу в четырнадцать и стать топ-моделью, но было бы все равно приятно, если бы кто-то предложил, ей такой вариант.

Дженни встала и отряхнула джинсы. Они были совершенно, ни капельки не потертыми и, если не считать мятых складок на коленях, совершенно неинтересными — как и все прочее содержимое ее гардероба. Шмотки Серены всегда были идеально поношенными, потертыми и обтрепанными, намекая на колоритную и загадочную биографию их владелицы. Дженни невольно задалась вопросом — неужели ее собственная одежда тоже начала бы обтрепываться и приобретать характер, если бы ее выгнали из Констанс и отправили в пансион?

— Ты никогда не думала о том, чтобы поступить в пансион? — вслух сказала Дженни.

Элиза скорчила гримасу.

— Питаться в школьном буфете три раза в день и жить вместе с учителями? Ни за что.

Дженни нахмурилась. Она представляла себе пансион совсем иначе. В ее представлении пансион означал свободу — от маниакально-депрессивного братца-поэта-рок-кумира, от маниакально заботливого и до неловкости неухоженного папы, от жуткой школьной формы в Констанс Биллард, от старой пыльной спальни, от повседневной скуки и шаблонности, грозящей без изменений продлиться еще три года. Пансион также означал возможности: жить и учиться с парнями, парнями, парнями и быть девушкой, какой она всегда мечтала стать — такой, о которой все говорят.

Руфус заглянул в комнату, даже не думая о том, что Дженни вообще-то уже было не пять лет и она вполне могла быть голой или что-нибудь в этом роде. Его непослушные волосы были собраны в хвост с помощью ярко-синего пластикового кулька, в котором по утрам доставляли «Нью-Йорк тайме».

— Может, вам вызвать такси, девчонки? — спросил он с радостной заботливостью.

Дженни видела, что папе до смерти хочется пойти с ними на концерт Дэна, но сегодня у него был ежемесячный семинар для писателей-анархистов — единственное, к чему он относился столь же серьезно, сколь и к воспитанию детей, хотя пока что ему не удалось опубликовать ни строчки из написанного.

— Нет, пап, мы справимся. — Дженни слащаво улыбнулась, как бы предлагая осмелиться и сказать какую-нибудь гадость про ее сексуальные золотые сандалии. — Готова? — спросила она у Элизы.

Элиза нанесла на свои и без того блестящие губы очередной слой столь любимого Дженни блеска для губ «МАК Лед».

— Готова, — отозвалась она.

— Вы выглядите так… — Руфус подергал свою косматую бороду в поисках надлежащего прилагательного. — Взросло, — наконец сказал он.

Ага, только нас никто не спутает с моделями, которые встречаются с рок-звездами, подумала Дженни, глядя на свое отражение в зеркале. Элиза явно переборщила с блеском для губ, а Дженни очень жалела, что ее сандалии «Коре» были какими-то совсем уж плоскими — при ее-то росточке! В конце концов, она же шла на концерт не для того, чтобы посмотреть на Дэна. Она хотела познакомиться с Дамианом Полком и остальными членами группы; и еще она хотела произвести впечатление.

Дженни приподнялась на носочки, а затем опустилась обратно в сандалии.

— Хорошо хоть мы в списке приглашенных, — вздохнула она, — а то б нас точно не впустили.

На самом деле с такой грудью ее пустили бы куда угодно. Но пусть она лучше сама это поймет.

— Какого черта? — поинтересовалась Ванесса. Она не могла понять, как можно было не замечать, их столько лет. Она вывернула голову и снова вгляделась в свое отражение в зеркале над раковиной. Да, так и есть: на затылке за ухом у нее притаились четыре большие коричневые родинки, будто какое-то дурацкое созвездие. Она напоминала девушку из рекламы «Клирасила», которая паникует из-за того, что у нее прямо перед свиданием выскочил прыщик. Но прыщики — это временно. В отличие от родинок. Какая здравомыслящая особа стала бы ходить лысой с такими-то родинками на затылке?

Ванесса рывком выдвинула ящик из-под раковины, пытаясь найти тонирующую мазилку телесного цвета, которую ее сестра Руби, наносила под глаза после бессонных ночей. Она нашла тюбик какой-то дряни под названием «Пикабу», розовее ее естественного цвета кожи, но в принципе сойдет. Она выдавила немного мази на родинки, втерла ее и посмотрела на результат. Теперь казалось, что у нее сыпь от ядовитого плюща — или что у нее просто ядовитая шея. Она хотела было заклеить все это добро пластырем, но у нее не было пластыря достаточной ширины, чтобы скрыть все четыре родинки, да и вообще пластырь только привлек бы внимание к проблемному участку. Она смыла тональный крем и принялась рыться в ящике, отчаянно надеясь найти что-нибудь, что отвлечет Беверли от жутких дефектов на ее затылке.

Как будто мало было того, что после очередного пирсинга у нее до сих пор не зажила верхняя губа. Беверли хватило такта не упоминать об этом, но теперь им предстояло сблизиться, и он вполне мог поинтересоваться, не болит ли эта гнойная язва вокруг серебряного D-образного колечка.

А с чего это Беверли вообще будет рассматривать: ее затылок? Они всего лишь идут вместе на концерт «Рэйвс» — просто потусоваться, чтобы выяснить, смогут ли они ужиться как соседи, а не как любовники, разглядывающие друг другу затылки. И вообще, Беверли — художник. Может, он решит, что ее родинки — клевая тема.

В глубине битком набитого ящика для косметики валялся пробник духов под названием «Уверенность». Название больше подошло бы тампонам или тесту на беременность, но Ванесса все равно открутила черную крышечку флакона и нанесла чуть-чуть духов на запястья и виски. Аромат «Уверенности» был сильным и интимным — может быть, он отвлечет Беверли, и тот не заметит отвратительное образование у нее на затылке. Может, Духи даже окажут магическое воздействие. Она зайдет в клуб, где выступают Дэн и «Рэйвс»; Дэн посинеет от желания, сожаления и безумной ревности; а Беверли тут же примет окончательно решение поселиться с ней. В качестве друга, само собой.

Само собой.

Дата добавления: 2015-10-16