Мы опять выбираем Варавву

Я сейчас со своими мыслями почти в полном одиночестве. Мои очень близкие друзья и на Украине и в Москве думают не так, как я. Моя духовная дочка, живущая в Харькове, говорит: "Да, да на духовном уровне я с тобой согласна, но скажи, что нам делать сейчас, когда на Украине война (как она считает, развязанная Путиным). Что нам делать?"

Мои ответы, мои возражения ее не удовлетворяют. Они ей представляются не конкретными.

Мой близкий друг – москвичка, ходившая на все протестные митинги, радовавшаяся (как и я) освобождению Ходорковского, в ответ на мой вопрос: "Хотите ли вы, чтобы в Москве был майдан?", сказала: "Да, хочу!"

Ну вот, а я – не хочу! Не хочу! Не хочу! Потому что знаю, что невозможен никакой майдан без кровавой войны и что никакие жертвы не помогают, если не происходит та единственная революция, к которой можно прийти, если всем сердцем, всей изболевшейся душой не вспомнить, что есть Он, на которого можно опираться. Да, конечно, имею в виду Того, кто говорит: "Отдайте кесарю кесарево, а Богу Божье". Но мы, вроде бы ставшие (массово!) верующими, ходящие по праздникам в церковь, в своей будничной жизни выбираем не Христа. Как и две тысячи лет назад большинство людей выбирает Варраву, такого понятного нам борца за свободу и справедливость.

Напоследок вновь вспомню Волошина. Его Коктебель, который стал для меня символом такого спорного сейчас и такого дорогого сердцу Крыма.

Когда Волошин приехал в пустой Коктебель, он был покорен его красотой и начал обустраивать это благословенное место. Умирая, поэт завещал два дома – свой и матери, а также приморский парк Союзу советских писателей. Со временем там возник прекрасный Дом творчества, на дорожках парка стояли таблички: "Соблюдайте тишину, работают писатели". Все это я слишком хорошо помню. Мы с мужем ездили в коктебельский Дом творчества с 74 по 97 год.

В Феодосии нас всегда ждал автобус Дома творчества и шофер Леня увозил нас в родной Коктебель. В 70-е годы на ветровом стекле Лениной машины появился портрет Сталина. Писатели возмутились. "Иначе не проедешь", - сказал Леня, но портрет все-таки пришлось ему снять.

Вскоре Леню выбрали парторгом Дома творчества. А потом сняли директора – очень приличного человека и директором стал Леня. Ну, а затем перестройка. Дом творчества стал Лениной собственностью. Парк – его имением (без копейки, даром). И кончился Дом творчества. Стал гостиницей Лени, которого теперь зовут Леонидом Николаевичем. Объем тела прежнего Лени увеличился втрое. Ну, а о тишине, о молитвенной сущности Коктебеля пришлось забыть. Мы стали уже снимать комнату у частных лиц. А прежние работники Дома творчества, встречая нас, напускались с упреками: "Почему Москва нас бросила?"

Что мы могли ответить?

Крым, конечно, часть русской культуры. Именно культуры, а не варварства. А оно – варварство это, одинаково русское или украинское. Вот если бы мы восстали все вместе за русско-украинскую культуру...

- Так что, при советской власти было лучше? Ты за советскую власть? - могут упрекнуть меня. И еще кто-то заподозрит, что я хочу своими рассуждениями угодить нашей нынешней власти.

Люди, побойтесь Бога. Я – вдова Померанца. Мы с мужем никогда не ходили в любимчиках у власти. Надо ли кому-то напоминать про лагерь и другие гонения, пережитые Померанцем? Но все же я не хочу оголтело проклинать все советское. Я вообще не понимаю, почему нам всегда надо "до основанья, а затем..." Всегда до основания, а что затем?

Я бесконечно не люблю советский режим. Но Коктебель при советской власти был гораздо лучше, чем сейчас. И здравоохранение было лучше. И образование. Да, несмотря на весь ужас советского времени, вопреки ему, мы были наследниками великой культуры, и как бы ее ни интерпретировали, как бы ни корежили, она признавалась священной. И наряду со всем лакированным уродством были прекрасные, добрые, целомудренные фильмы. Бога надо было писать с маленькой буквы, не признавая Его существования, но Он жил в общественном сознании безымянный, названный просто совестью.

Все это при постсоветской свободе стало считаться ханжеством. Свобода стала чем угодно, только не свободой Бога внутри нас. И никогда нам не была так насущно необходима Единственная революция – освобождение Бога, плененного нашим обезумевшим "я".

Хочу горячо поблагодарить отца Александра за эту неожиданную поддержку, а закончу словами Померанца. Вот продолжение той цитаты, которую я взяла эпиграфом:

"...Все что из плоти рассыпается в прах: люди и системы. Но дух вечен, и страшен дух ненависти в борьбе за правое дело".

PS. Я уже заканчивала эту измучившую меня статью, когда друзья показали мне письмо, которое разослал своим прихожанам, отправляясь на опасную операцию, замечательный священник, настоятель Храма Косьмы и Домиана о. Александр Борисов. Он говорит о том же – об ответственности человека за свою свободу, за состояние своей души и в частности пишет о майдане: "...Недавно у меня была интересная встреча с одним довольно известным человеком, вполне демократической ориентации. Он сказал неожиданную вещь: "Знаете, я чувствую и свою долю ответственности за происходящее в Украине". В чем же? - удивился я. "Знаете, в начале 90-х нам казалось, что достаточно установить демократию, свободные честные выборы и все пойдет на лад. Но сейчас на множестве примеров видно, что этого еще недостаточно. Должно меняться сознание людей".

"Ну вот этим как раз и занимается христианство", - не удержался я".

Дата добавления: 2015-10-16