Бог посетил

Ее звали Марией. Она была молода и здорова и у нее было все, что нужно

для счастья, хотя все время еще чего-то не хватало. Но теперь уже хватало.

Теперь уже его было столько, что больше некуда. Сердце не выдержит. Теперь у

нее был маленький сын, к которому невозможно было привыкнуть. И даже понять

это было невозможно. У нее в доме появилось Чудо. Она держала Чудо на руках.

Чудо болтало ножками и ручками и улыбалось ей.

Только вот рядом с Чудом поселился страх... Господи, Чудо было таким

хрупким!.. Страшно отойти от него даже на минуту.

- Подожди, маленький, я сейчас вернусь. Кто-то позвонил в дверь. Сейчас

открою и вернусь.

Перед дверью стоял человек. Странная фигура. Впрочем, фигуры почти и не

было. Одно лицо. И даже не лицо, - одни глаза. И глазам этим что-то надо от

нее. Что?

- Кто вы?

Глаза смотрят молча, наверно, целую минуту. Потом раздается голос:

- Нищий. Опять молчание.

- Я нищий. Я все отдал. У меня ничего нет.

- Так что же ты хочешь от меня? Чтобы я дала тебе что-нибудь?

- Нет, мне ничего не нужно. Я ничего не хочу отбирать у тебя. Но я сам

уже все отдал. У тебя все есть потому, что я тебе все отдал. Ты не знала

этого?

Она молчала.

- Неужели ты не знаешь, что для того, чтобы все было, надо, чтобы

кто-то все отдал? Ты не знаешь этого? Она молчала.

- Мария, будь моей матерью.

- Матерью? Как я могу стать тебе матерью? Я тебя не родила. Ты мне не

сын.

Она молчит. И он молчит. И она медленно закрывает дверь. Но все еще не

может отойти от двери. Ей кажется, что глаза смотрят через дверь, через

стены.

***

Ах, мой мальчик, ах, мой маленький! Только бы ты был у меня! Только бы

с тобой ничего не случилось! Или - мне не надо этого мира. Мне ничего,

никого не надо...

И она прижимает его к груди. Упрятать бы его там от всех напастей, от

всех глаз... ото всего...

"Ты есть потому, что Он мне тебя дал?! Он мне тебя от-дал? Значит, ты

не мой, а Его? Не мой?! Нет! Мой! Мой! Мой!"

Ей хотелось одного - как можно скорее забыть о Нищем. И, кажется, она

стала забывать. Прошло уже полгода. Тогда была сырая осень, а сейчас весна.,

Сырая, холодная, но все же весна. И она опять подошла к кроватке ребенка и

сказала: "Мой! Мой! Мой и больше ничей!"

Да, она и в это утро сказала это, когда ребенок не отозвался ей, не

протянул ручонки, не улыбнулся. Случилось самое страшное. Страшнее для нее

не могло бы быть, даже если бы мир рухнул. - Мальчик умер.

Казалось, и она умерла. Она превратилась в камень. И камень вздрогнул

только, когда до него донеслись чьи-то слова: "Бог посетил".

- Я не хочу, не хочу, не хочу, чтобы Он посещал меня! - закричала Мария

и забилась в рыданиях. И вдруг остановилась. И взглянула на дверь. Сквозь

дверь. Сквозь мир. Что там? Ни-че-го. Полная нищета. Там - Нищий.

Она вздрогнула всем телом и прошептала: "Куда Ты дел моего мальчика?"

Ее самой уже почти не было. От нее осталось одно лицо. Одни глаза. И

когда эти глаза взглядывали на людей, им становилось страшно. Люди

вздрагивали и отодвигались и говорили утешительные слова:

- Мария, Мария, твой мальчик сейчас у Бога.

Но под ее взглядом им становилось стыдно. Они говорили то, чего не

знали. Они говорили слова, которые ничего не весят. И она стала прятать свои

глаза от людей. Она стала пытаться жить, как все. У нее был дом, был муж. И

через два года у нее родился другой ребенок. Не заменивший того, первого,

нет, не заменивший!

Да, она стала жить, как все, выполнять свои обязанности, вздыхать и

слушать ничего не весившие слова. Она только не научилась и гово-рить. Она

была очень молчалива. У нее было все, кроме Чуда. Ее глаза теперь знали, что

чудес не бывает. Есть только сон о чуде, сон о счастье. Но ей уже отснился

этот сон.

И однажды в этот дом, в котором было все, кроме Чуда, в этот дом, где

не было Чуда, снова постучался Он. Она открыла дверь, и глаза ее встретились

с Его глазами.

-Ты?

-Я.

- Чего Ты хочешь от меня?

- Мария, Мария, будь моей матерью!. И тогда она вдруг заплакала,

зашлась в рыданиях и едва выговорила:

- Где? Где? Где мой мальчик?! Куда Ты дел его?!!

***

Она ходила в церковь. Это были часы, когда она принадлежала самой себе.

Себе, то есть своему первенцу. На его могилке и в церкви ей было тихо и не

надо было притворяться, что она жива. Не надо суетиться, надеяться. Ничего

не надо. Чудес не бывает. Разве все, кто молятся, в самом деле надеются на

чудо? Нет. Просто останавливается карусель часов и дней, и можно тихо

спросить:

- Скоро? Скоро Ты возьмешь меня туда, куда взял моего мальчика?

Вот так она стояла однажды в церкви и молилась так же механически, как

и ее соседи, когда вдруг услышала:

- Мария!

Она подняла глаза и остановила их на лице Распятого. И опять услышала:

- Мария!

- О, Господи, Господи! Да ведь Он же не умер. Не умер, нет! Это не

деревянная фигура. Это... Ты все еще здесь, Боже мой!? И никто не снял тебя

с креста? И не отер крови! Она все еще течет и течет из Твоих ран! Да как

же, как же, как же этого не видят?! И я не видела!..

- Послушайте! - обратилась она вдруг ко всем, кто стоял рядом. -

Послушайте! Ведь Он жив. Его мука продолжается... Неужели вы не видите?! Ну

да, вы не видите, потому что Он не сын и не брат вам. Он вам - никто. А мне

Он сын. Сын... Это сын мой!

Она успела увидеть расширенные глаза соседа и услышать: "Это

сумасшедшая!"

Потом она очутилась в какой-то темной комнате. Ее втащили туда и

заперли дверь. Это была не то тюрьма, не то сумасшедший дом. Но ей это было

все равно.

- Как Ты, так я, где Ты, там я, - шептала Мария. Сколько прошло

времени, она не знала. Но вдруг дверь отворилась и вошел Он.

- Живой? Живой?! Ты жив?!

- Ну, конечно, живой. Они могут причинить Мне любую боль. Но убить Меня

они не могут. Это не в их силах.

Она прикоснулась к Его ногам и рукам. Она прикоснулась к Чуду. Оно было

перед ней. Оно было у нее...

Слезы все еще лились по ее щекам, но в груди было ликование. Оно

переполняло грудь, и вот она открыла глаза.

Она проснулась на своей постели. Было яркое солнечное утро. За окном

пели птицы. Ликование, все то же ликование было и наяву. Сон? Она заснула

тогда, придя из церкви? Но сердце ее жило в этом сне, так же, нет, еще

полнее, чем наяву. А теперь во сне и наяву одинаково было Чудо.

Она подошла к кроватке ребенка и взяла на руки Чудо. И она знала

сейчас, совершенно твердо знала, что ее первенец - жив.

Ведь жив, жив Тот, кто дал ей его. Пусть в этом сомневается кто угодно,

но она-то знает! Ведь Он трижды посетил ее...

Дата добавления: 2015-10-16