ЦАРЬ И ЦАРИЦА

Да, Распутин как личность -- ничтожен и зауряден. Лишь как тип -- он глубоко интересен, и мне много еще придется о нем говорить. Аня -- ясна, как стеклышко; царица сложнее, хотя ограниченность ее несомненна. Зато сочетание этих трех во времени и пространстве -- почти грандиозно. Они вместе написали страницу русской истории, которая не скоро забудется.

А царь? Не покажется ли странным, что я ни слова не говорю о царе?

Пора сказать о нем, хотя это очень трудно. Потому трудно, что царя -- не было. Отсутствие царя при его как бы существовании -- тоже вещь сама по себе очень страшная. И царица, и слуга ее верная, и "старец" Гришка все-таки были, "царя" же не было окончательно и бесповоротно. Николай Александрович Романов, человек -- чуть-чуть был; бледная тень, и даже в приятных очертаниях. Его супружески любила данная ему жена; может быть, дети были к нему привязаны. Но уже марево -- обожание стеклоглазой Ани, которая думала, что обожает "царя", бледную же тень человека она вовсе не различала.

Да и трудно было различать. Оттого трудно и любить. Оттого с удивляющей легкостью ушли от него почти все, едва было объявлено, что "царя нет". Царя нет, от Николая Романова ушли, как от пустого места.

Что нет царя и что едва есть человек -- муж, царица бессознательно, чувственно, кошмарно подозревала. В этом было ее напряженное страдание. Отдать отчет она себе, конечно, не могла, робкая и неумелая в размышлении, упрямая в том малом, чему ее научили. Но все время, с изумительной непрерывностью, ищет она увидеть, ощутить, что царь есть, есть, есть, настоящий царь по ее понятию, настоящий человек по ее любви. Она и сыном ("наследником") дорожит не только как сыном, а как одним из воплощений царского бытия. Цепляется за "наследника", почти смешивает их обоих в слепом надрыве и, не разбираясь, бросается вместе с ними,-- куда же еще? К Богу, конечно. Уж Бог-то не может не помочь и ее правду не поддержать,-- ведь это Его, Божья правда!

Но царица материалистка. В области, которую она называет "религиозной" и "духовной",-- ей нужно осяза-

тельное, видимое, телесное, человеческое. Ей необходим Распутин: без него ей не на что ноги поставить, неоткуда делать свои понятные земные дела. Ей для них нужна постоянная Божья санкция, словесная, слышимая.

Распутин ей необходим для всех больших и маленьких, но определенных чудес -- начиная от семейных удач до выздоровления наследника и превращения Ники в Петра Великого, в полной своей явной славе.

И, немужественная, робкая, даже трусливая по природе,-- она делается безоглядно самонадеянной, уверившись, что за ней стоит "высшая сила", знаков от которой она жадно ищет и всегда находит: это сны, видения, темные и как бы исполняющиеся пророчества... Распутина. Гребешки, бутылочки, яблоки, иконки -- его же, от него же. Все -- вещественное, несомненное, видимое, как он. Он делает для нее "невидимое видимым"; сделает и "желаемое и ожидаемое" -- настоящим...

Распутин ей необходим.

АНИНЫ "МЕМУАРЫ"

Аня зашла к нам на минуточку по делу. Это было между двумя ее арестами: еще не все успели у нее отобрать. Остались фотографии -- целые громадные альбомы. И она пришла посоветоваться, где бы их сохранить от следующего обыска.

Как всегда, смотрит ясно хрустальными -- стеклянными глазами; по бабьей привычке прибедняется: "Что ж, мол, ведь я простая глупая женщина. Я по воле Божьей... Как Богу угодно..."

Но вдруг, говоря о фотографиях, по-новому оживилась. Ведь все снимки ее путешествий... с государыней и государем. Много ее собственных. Есть снимки очень редкие, на "Штандарте"...

Это в первый раз она говорит о бывшем, о царской семье. Увлеклась воспоминаниями. Как все они мирно, скромно и беззаботно жили до войны! Гуляли, читали, чай пили, потом опять гуляли... Императрица любила рисовать, занималась рукодельем... Государь делал большие прогулки...

Слушаю этот невинный рассказ, немножко страшный,-- какая, подумаешь, идиллия! и опять мне не хо-

чется, чтобы кто-нибудь спросил ее о позднейшем, о войне, о Распутине. Жалко. Будет лгать, метаться, вывертываться...

Мне и теперь жалко, что ее убедили написать и выпустить какие-то "воспоминания".

Тем же детским или бабьим говорком рассказывает она и о страданиях после революции, и о прежнем житье, я прогулках на "Штандарте". Но вот надо -- тут уж надо, ничего не поделаешь! -- сказать о войне, о Распутине; -- она долго, трогательно крепится, потом бросается в ложь, как в воду. Хитрости ее не очень хитры, все тот же незамысловатый прием,-- под прикрытием явно нелепой сплетни -- выдать за ложь и заведомую правду. Путает, мечется... Кому это нужно? Так же не нужно, как не нужны были допросы, держанья в тюрьмах, следствия.

Все, что она могла сделать страшного и непоправимого, она уже сделала. Вернее -- оно уже сделалось, прошло через нее, кончилось. Теперь она -- пустота в пустоте. И невинно нема, никакой правды "открыть" не может, ибо ее не знает.

Анина ложь правды не сокрушит, конечно, но порою оседает на правде, как пыль. И мне придется кое-где обращаться к "воспоминаниям", чтобы стереть эту пыль.

Дата добавления: 2015-10-16