|
Читайте также: |
Жильцы "вдовьего парохода":
Анфиса Громова, нянечка в Доме ребенка
Вадим Громов, ее сын
Ольга Ивановна Флерова, музвоспитатель в Доме ребенка
Капа Гущина, ночной сторож
Ада Ульская, бывшая опереточная певица, пенсионерка
Панька Зыкова, электромонтер
Федор Громов, муж Анфисы
Евлампия Захаровна, заведующая Домом ребенка
Василий Сергеевич, замполит
Николай, сожитель Паньки
Сцена представляет собой огромную коммунальную кухню. На авансцене выгорожены четыре условные комнаты соседок /комнаты Паньки Зыковой мы не видим/. Это не декорации комнат в обычном смысле, скорее символы четырех отделенных друг от друга комнатушек-клетушек, равно открытых и зрителям и находящимся на кухне.
Действие начинается в "комнатке", затем может проходить в пространстве кухни, тем не менее, продолжает развиваться в комнате.
Жильцы "вдовьего парохода", участвующие в поминках, являются такими же свидетелями происходящего, как и зрители. Если они не заняты в сцене, они могут просто сидеть на стуле, заниматься бытовыми делами, уходить, приходить или, наоборот, реагировать на происходящее, подавать реплики и неожиданно включаться в действие.
За составленными вместе разновысокими столами молча сидят пятеро: четыре пожилых женщины и молодой мужчина. На столе расставлены бутылки, тарелки с едой.
1-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
КАПА. Слава Богу, отмучилась.
ПАНЬКА. Все там будем...
Вадим разливает. Все пьют.
АДА. Вадим, что же это мы пьем молча? Так нельзя.
ВАДИМ. Лучше без слов. Пи-ра-ми-дон!
КАПА. Что-что?
ВАДИМ. Пирамидон. Всякие ваши высокие слова.
КАПА. Слов ему, видишь, не надо. И мать в крематорий сдал, отпел бы батюшка по-человечески, а то пожгли, как собаку.
АДА. Не будем ссориться в такой день! Я умоляю вас. Вадим, если бы ты знал, как мы все любили твою маму. Она была святая.
ВАДИМ. Не надо про-, любовь, Ада Ефимовна. Видел я, какая тут у вас любовь цвела.
ПАНЬКА. Не по любви надо жить, а по справедливости. Все чтобы равны.
ВАЛИМ. Зачем это?
КАПА. Не знаешь? Ей душе-то, страшно... тяжело себя в зеркале увидеть.
ВАДИМ. Все вранье!
КАПА. Слава Богу, не первого хороню. Я и обмою и в гроб положу. Покров ни в коем разе не подшивать, а то вечную жизнь пришьешь...
ВАДИМ. Вечную жизнь! /Захохотал./
ФЛЕРОВА /вскочив, яростно/. Мой муж погиб на фронте в самом начале войны. А мы остались в Москве. "Мы" - это я, моя мать-старушка и моя дочь Наташа четырнадцати лет. Я больше ничего не боялась: думала, самое страшное уже произошло. /Вадим насвистывает "Чижик-пыжик"/. В бомбоубежище мы ходить перестали. Однажды ночью после отбоя снова объявили тревогу. Наташа проснулась: "Мама, опять? Ух, как они мне надоели!" А я ответила: "Ничего-ничего, спи, доченька". /Вадим свистит./ Это были последние слова, которые мы сказали друг другу. В этот налет наш дом был разрушен бомбой. Мама и Наташа погибли, а я нет. У меня был перелом позвоночника, ноги и обеих рук. Одна мысль: умереть... /Вадим перестает свистеть./ Из больницы я вышла калекой. За мной бежали мальчишки, кричали: Баба-яга, костяная нога". Мне было тридцать шесть... В райсовете мне выделили комнату в коммунальной квартире.
ВАДИМ. Мать поминаем, называется. А они все про себя. Не квартира, а вдовий пароход.
2------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Стук в дверь.
КАПА. Кто там?
АНФИСА. Свои.
КАПА. А кто свои-то? Свои-свои, а пальто сопрут в момент.
АНФИСА. Открой, Капа, это я, Акфиса.
Капа встает из-за стола, открывает дверь. На пороге стоит Анфиса, какой она вернулась в 43 году с фронта. Она в длинной шинели, из-под нелепой маленькой пилотки свисают на щеки прямые, мокрые волосы. Лямки вещмешка режут плечи.
КАПА. Батюшки, Фиска! А я тебя сразу-то не признала. Страшная ты больно, Фис, не обижайся на меня. Ну, здравствуй, пропащая. Чего не писала? Мы тебя и в живых не числили.
АНФИСА. А я живая.
КАПА. Ну-ну.
ФЛЕРОВА, мама вернулась в сорок третьем, Вадик, осенью. Капа ей дверь открыла.
КАПА. Живая, так проходи. С чем пожаловала? Ай, отвоевалась?
/не сводя глаз с живота Анфисы, на котором грубо топорщится шинель/. С подарочком? Поздравляем-кланяемся… с Федором что ли, судьба свела?
Анфиса помотала головой.
КАПА. Ветром, значит, надуло. Так-так. Бывает...
АНФИСА. Ты меня. Капа, не спрашивай ни про чего. Нет моих сил. Устала, измокла, как пес.
Анфиса подходит к дверям своей комнаты, тяжело снимает с плеч вещмешок. Капа идет следом за ней.
АНФИСА. А ключ от комнаты моей, у тебя он?
КАПА. Будь покойна, и ключ, и комната, и вещи. Я пуговицы не взяла. Я не бандитка какая, я Бога помню.
АНФИСА. А я смотрю, читаю на двери: Флерова О.и. Думаю, отдали мою комнату. Сердце так и екнуло.
КАПА. Боже сохрани, я разве отдам?
АНФИСА. А что за Флерова такая?
КАПА. А кто ее знает. Вдова. Психованная, вроде интеллигентки, Радиоточку завела, слушает. Панька Зыкова обижается за точку, а я ничего, мне что? Пускай слушает. По мне все хороши, все люди.
АНФИСА. Мне бы ключ, Капа. Устала я.
КАПА. Не бойся-сомневайся, все отдам, все на месте.
АНФИСА. Пылища... И мышами пахнет...
КАПА. Тоська-дворница все молотила: "Продай да продай пальто-то. Фиску, грит, давно убило, и косточки дождем моет, а ты над ее добром как Кашей над смертью...
АНФИСА. Жил тут кто без меня?
КАПА. А кому жить? Никто не жил.
ПАНЬНА /из-за стола/. За деньги ночевать пускала.
КАПА. Врет она, как змей. Язык у нее длинный, в ногах путается. Всего два раза только и пустила, да и то не за деньги, а по любезности. Такая хорошенькая парочка.
АНФИСА. Брюки-то Федора он носил? На стенке висят, а я в шкафу оставила, в нафталине.
КАПА. Про брюки ничего не знаю. Такая хорошенькая парочка. Нужны ему твои брюки, как попу мячик.
Анфиса подходит к подоконнику, где стоят засохшие цветы.
КАПА. Не поливала, мой грех. А ты цветка не жалей, человека надо жалеть, не цветок.
АНФИСА. Да я ничего.
Анфиса сняла мокрую шинель, принялась стаскивать кирзовые сапоги сорок третьего размера.
КАПА. Я грю: Фиса, ты мне за хранение кофту зеленую отдай. Тебе ни к чему, а мне в церкву ходить. Ночи не спала, имение твое сторожила.
АНФИСА. Ладно, отдам.
КАПА. Я только по справедливости, мне чужого не надо. Ведро на кухне стоит - я в нем не мою. А Панька Зыкова моет. Стыда нет. Разуется, голяшки наружу, зад кверху и моет. В чужом-то ведре...
АНФИСА. Мне не жалко, пускай моет.
КАПА. Тебе все пускай... Вот и допускалась.
АНФИСА. Капа!..
КАПА. Молчу-молчу. Я всегда молчу, никого не обижаю. Со мной по-хорошему, и я по-хорошему.
3-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
АДА. Это я экспериментирую. Эрзац-хна. Война-войной, а все же надо себя поддерживать. Долго ли опуститься.
Флерова издала горлом какой-то странный кашляющий звук.
АДА. Вы со мной не согласны? Какой сюрприз! Вот не ожидала! Это прекрасно!
АНФИСА Вот вернулась, буду жить.
АДА. Если хотите, во время войны женщина должна особенно за собой следить, и по линии внешности, и по линии чувств. Любить искусство, природу... Вот вы, Анфиса, вы смотрите на звезды? /Анфиса пожимает плечами./ И напрасно! А я смотрю и эмоционально наслаждаюсь. Иногда даже плачу. Такая я уж дурочка, совсем ребенок.
КАПА /поднимается из-за стола/. "Ребенок!" Скоро сто лет, а все ребенок! А уж черна, а уж худа - мощь загробная. Правильно говорят, худому не верь. А полный человек, он добрый, доверчивый. Вот я к примеру...
Зашипела на плите Адина кастрюлька, Анфиса потянула руку, чтобы убрать огонь.
Обуйся толком, тогда и сиди. Чайку тебе поставить?
АНФИСА. Спасибо!
4-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
ФЛЕРОВА /встает из-за стола/. Давайте познакомимся. Я - Ольга Ивановна Флерова. /Подает руку./
АНФИСА /тоже подает руку/. Анфиса... Максимовна...
АДА. Ах, Анфиса, как я жалела, что вас убили, и как я рада, что вас не убили, мне так много надо вам рассказать. Вообще у меня было множество переживаний в области искусства, войны и любви. /Подходит и целует Анфису./ Нельзя сказать, чтобы вы похорошели.
КАПА. Не тронь! Сама поставила, сама и следи! Пусть вынипит, пусть выгорит - пальцем не двину!
Тут выскочила из-за стола Панька Зыкова и вместо приветствия сразу в крин.
ПАНЬКА. Так и знай, пеленки на плите кипятить не позволю! Здесь я обед готовлю, а она, извиняюсь, пеленки гаженые!
АНФИСА. Да я еще не пошила пеленки-то...
КАПА. А кто тебе позволил, чтоб не позволять? Все мы тут жильцы, все одинаковые. Я позволяю - пусть кипятит. А ты лучше за газ плати, как положено.
ПАНЬКА. А я и плачу, как положено! Все платят поровну, у каждого своя комната!
КАПА. Надо не по комнате, а почеловечно! Сколько человек, столько и плати! я одна и Ада одна, а тебя двое, ты и плати вдвое!
ПАНЬКА. За кого же это вдвое?
КАПА. Как за кого? За Николая!
ПАНЬКА /плюнула на пол/. За Николая! Еще чего выдумала! Он здесь и не живет, а ты - плати!
КАПА. И днюет и ночует! Утром моется, всю раковину захаркал. В сортире с папироской заседает. А она "не живет"!
ПАНЬКА /распахивает дверь сортира/. Где он заседает? Ты докажи сначала!.. Ни на черный ноготь не уступлю. /Вышла, страшно хлопнув дверью./
КАПА. Вред, а не баба. Чирий ходячий. Ты меня, Фиса, против нее поддержи. Все-таки нас двое, а она одна. Тот-то, непрописанный, нос высунуть боится, и пеленки кипяти, ребенок- создание Божие. А за свет и газ платить будешь почеловечно, вас с ребенком двое и заплатишь вдвое - по справедливости.
АНФИСА /вдруг громко заплакала и высморкалась в фартук/. Я только за ведром вышла, а у нас бомбежка.
Захватив с плиты кипящий чайник, Анфиса выходит из кухни и стучится в дверь Флеровой.
5-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
АНФИСА. Можно, Ольга Ивановна?
ФЛЕРОВА. Пожалуйста, Анфиса Максимовна. АНФИСА. Чайник ваш вскипел.
ФЛЕРОВА. Да вы заходите, Анфиса Максимовна. Сейчас будем чай пить.
АНФИСА. Ой, что вы! Я ведь не за этим...
ФЛЕРОВА. Ну, пожалуйста. Вы хоть присядьте, поговорим.
Анфиса нехотя присела на краешек стула, Флерова закурила и, жадно затягиваясь, спросила.
ФЛЕРОВА. Как вы свою жизнь планируете? Работать будете, Анфиса Максимовна?
АНФИСА. Да нет, кто меня сейчас возьмет? Потом уж...
ФЛЕРОВА. А я про вас думаю. У нас в Доме ребенка, это ясли для сирот, знаете, нянечек не хватает. Они бы вас взяли. Ребенка в ясли и сама в ясли, а?
АНФИСА. Вы тоже там нянечкой работаете?
ФЛЕРОВА. Нет, я музыкальным воспитателем.
ВАДИМ /из-за стола/. Правильно. Отлично устроились. Вы "Чижика-пыжика" играть. А мать с горшками, да с пеленками, да с полами загаженными. Давайте выпьем за тех, кто умеет устраиваться. За вас, Ольга Ивановна!
Пока Вадим говорит, все возвращаются за стол, садятся на свои места.
АДА. Вадим! Что ты говоришь! Ты же знаешь, что Ольга Ивановна инвалид.
ВАДИМ. Инвалид? А инвалиды тоже по-разному работали.
КАПА. Да она два месяца пороги обивала - никуда не брали.
ФЛЕРОЗА. Дай тебе Бог, Вадин, никогда не знать, что это такое - играть парализованными пальцами! Дай тебе Бог не знать!.. /Кричит./ Мне было все равно, где работать! Что я могла? Для физической работы я не годилась! Для умственной тоже! "Какое у вас образование? - "Консерватория», "играть можете?" - "нет!" - "Заходите попозже!" Я заходила, заходила, заходила... Мне даже деньги в одном месте предлагали за нищий взгляд, а в другом картошечки отсыпали, я уже потеряла надежду, как вдруг мне предложили работу музыкальным воспитателем в Дом ребенка.
КАПА. Твое счастье, что на хорошую заведующую попала.
6-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
ФЛЕРОВА. Анфиса Максимовна, как вам кажется эта музыка?
АНФИСА. Ничего, музыкальная музыка. Это ребеночку полезно. Ему все хорошее нужно. А плохое - ребеночку повредить может... Я и так сегодня напугалась. В дверь звонок, открываю - мужчина. Прямо сердце захолонуло, думала, Федор. А оказалось почтальон. Аде Ефимовне телеграмму, и не похож на Федора ничуть. Длинный, носвтый, одной руки нет...
ФЛЕРОВА. Я сегодня проснулась, смотрю - по мусорным бакам идет абсолютно рыжий кот.
АНФИСА. А Федор мне ни словечка не написал. Уезжал, сказал: "Жди!" Я и ждала. Целый год от него ни письма, ни записки. Ждала-ждала, не вытерпела, пошла на курсы медсестер, все поближе к Федору. Вот и послали на самый что ни есть передний край. Ну, насмотрелась я там всего...
ФЛЕРОВА. И вы не боялись?
АНФИСА. Боялась, конечно. А потом понемногу привыкла. Был там один лейтенант молоденький /засмеялась/, так он прямо в меня влюбился, честное слово! В жару, в бреду: "Фиса, Фисочка, я вас люблю, мечтаю на вас жениться!" Думала, чего не скажешь с температуры. А он упорный. Температура уже нормальная, а он все про свое: люблю, мол, хочу жениться, "извиняюсь, - говорю, - я замужем, муж воюет, а я его жду". Он руку мне поцеловал и больше на своем не настаивал.. А с Григорием уже потом познакомилась.
ФЛЕРОВА. Не надо, Анфиса.
АНФИСА. Потом познакомилась. В госпитале. Лежал после ранения. Голень и бедро. Он меня знаете чем поразил? Еще и не смотрел на меня, а я уже чувствую: обводит он меня вокруг пальца. Так и обводит. Сам сухой, черный, как цыган, я, когда маленькая была, в деревне конокрада видела - ну вылитый... Ой, Ольга Ивановна, Русланова поет, погромче сделайте. /Флерова делает чуть громче радио./ Не поверите, Ольга Ивановна, Гриша как околдовал меня. Говорит - Фиса-Фисоч-ка, нравишься ты мне очень. Больше всех других. А я говорю - Гриша, замужем я. А он - на лошадь похожа, говорит. Я лошадей люблю. Зверь добрый - стоит, сено жует. Запряги - везет. Ну точно, как ты. Жена, небось, есть, говорю. А он - у каждого есть. Эка невидаль - жена! А дети? Детей, говорит, пока не было. Не стану врать, может, без меня народились. Это бывает. Спрашиваю - а тебе не обидно? Зачем обидно - отвечает. Я человек веселый, люблю, чтоб всем весело было. Нет уж, пока живем, говорит, пускай ей будет весело, тогда и тебе весело. Фиса! Обнял он меня одной рукой, другой костыль держал. Вот это была любовь! Жду его: месяц, как цветок, облака вокруг ангелами, а костыли его в темноте: тук, тук! Музыка! А потом - счастливо оставаться, Фиса-Фисочка! - Я без тебя не могу, я без тебя умру! - Небось не умрешь. Не ты первая, - говорит, - не ты последняя. Не горюй, Фиса-Фисочка, держи хвост пистолетом А я кричу - я же люблю тебя, Гриша!..
Вадим хохочет.
7-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
КАПА. Помянем и отца твоего, Федора Савельича. Тоже мученик был, дай ему Бог царство небесное.
ВАДИМ. Отца? /Усмехнулся./ Ну что же, отца так отца. По документам я Вадим Федорович. Если по правде, у меня в метрике должен быть прочерк. Нет отца! Советская армия - вот мой отец. Я и Петрович, я и Григорьевич!
ФЛЕРОВА. Ты Федорович!
ВАДИМ. Вы же сами тогда сказали, что Федор мне не отец.
ФЛЕРОЗА. Я ничего не сказала.
ВАДИМ. Я напомню, у меня память хорошая. Капа с Адой на кухне говорили, что Федор мне не отец, потому и стал пить... из-за предательства ее... Потому и погиб... Ненавижу! Ненавижу вас всех! Узнать бы, как все на самом деле было.
Пауза.
8-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Появляется Анфиса с ребенком на руках.
АДА. Анфиса, какая вы счастливая! Я никогда не знала этого счастья. Все для искусства и для фигуры, и что? Фигура есть, а жизни нет.
Появляется Анфиса со спеленатым младенцем на руках. Ада встает из-за стола, бросается к ней.
АДА. Анфиса, какая вы счастливая! Я никогда не знала этого счастья. Все для искусства и для фигуры, и что? От искусства оторвана. Фигуру, правда сохранила, а для чего? Фигура есть, а жизни нет.
АНФИСА. Не жалейте. Ада Ефимовна, еще неизвестно как у кого судьба обернется.
АДА /заглядывая в щель одеяла/. Красивый ребенок.
КАПА. Звуку от него много будет. Я-то ничего, а Панька задаст тебе жару за шум.
АНФИСА. Ребенок ведь - понимать надо.
КАПА. А я говорю: кошка? Ребенок.
КАПА. Вот Федору радость-то будет.
АНФИСА, не надо. Капа.
КАПА. А я что? Я ничего, мое дело маленькое. Ты блудила, ты рожала, ты и отвечай. Дай подержать.
АНФИСА. Откуда цветы?
КАПА. Психованная принесла. Нет чтобы полезное что: распашонку, чепчик... Цветы... /Сунула ребенка Анфисе./ Забирай свой суприз. Ну и праздник у нас сегодня. Гулять будем. Ты, Анфиса, молоком гулять будешь, а мы, девушки, чем покрепче.
КАПА. Непрописанный, выходи. /Николай выходит./ Будем ребеночка прописывать. Ну, главное, чтоб здоровый рос.
ПАНЬКА. Не родись красив, а родись счастлив.
Все чокаются, пьют, Николай уходит.
КАПА. Непрописанный! Непрописанный!
АДА. За ребенка мы уже выпили, теперь выпьем за мать, материнство - великий акт. Анфиса, это же такая радость - человек родился. Может, великий.
Панька поет.
АДА. Танцы! Танцы!
Ада приглашает Капу на танец.
КАПА. Ты поведешь или я поведу? Ты поведешь. Ада, уронишь. Валенки отдавишь, Адка!
9-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
ВАДИМ /кричит/. Федор пришел в День Победы?
КАПА. Это кто ж тебе сморозил?
ВАДИМ. Мать.
ФЛЕРОВА. Вадик, понимаешь...
КАПА. Пленный он был. Проверяли его.
АДА. Да, в сорок восьмом.
КАПА. Я Федору и дверь открыла и до комнаты проводила... Анфисы, покойницы, дома не было. Ты-то спал, вечером было дело. Он сел у твоей кроватки, сидит, молчит, час целый просидел.
10------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Появляется Федор. Проходит в комнату Анфисы, садится. За ним входит Анфиса.
ФЕДОР. Здравствуй, Анфиса!
АНФИСА. Здравствуй, Федор!
ФЕДОР. Значит, вот у тебя какие дела.
АНФИСА. Я думала, тебя убили.
ФЕДОР. Нет, меня не убили.
АНФИСА. Мы жили, думала, тебя убили. А так я бы комнату не заняла. /Начинает складывать вещи./ Брюки твои синие продала. Жить надо было. Фуражка твоя вот... Моль побила /подходит к кроватке за ребенком./ Ты, Федя, тут оставайся, твоя площадь, ты и живи. А мы уйдем.
ФЕДОР. Нет уж. Зачем вам уходить. Оставайтесь. Я уйду. /Хромая, подходит к своему вещмешку./
АНФИСА. Федя, куда ж тебе с ногой?
ФЕДОР. Водка есть?
АНФИСА. Подожди, я у Капы спрошу.
КАПА /не вставая из-за стола/. Бил?
АНФИСА /подходит, берет со стола бутылку и рюмку/. Нет. Не бил. Покамест.
КАПА. А что делает?
АНФИСА. Молчит. Вадика разглядывает.
Анфиса в своей комнате накрывает стол.
ФЕДОР. Зачем одну рюмку. Себе налей.
АНФИСА. Не пью я, Федя.
ФЕДОР. Ради случая выпьешь. /Выпили./ Гитару.
АНФИСА /подает гитару/. Все продала, а гитару не трогала.
ФЕДОР /срывает с гитары бант, бросает/, мятый! /Пробует играть./ Рассохлась. /Швыряет гитару./ Струны нет. /Запел, завыл диким голосом./ Шумел-горел пожар московский!.. Значит, вот как.
АНФИСА. Так уж вышло. Виновата я.
ФЕДОР. Вины твоей передо мной нет. /Стукнул кулаком по столу./ Вины твоей нет! Мальчик?
АНФИСА. Сын.
ФЕДОР. Сын. Зовут как?
АНФИСА. Вадим.
ФЕДОР. А по отчеству как? /Анфиса молчит./ Если не возражаешь, будет Федорович.
АНФИСА. Феденька! /Бросилась на колени перед мужем, уткнулась лицом в сапог./ Феденька, родной. Ты прости меня, виновата я. Прости меня, подлую.
ФЕДОР. Хватит, Фиса, не ори. Не в кино. Сказал и все.
11------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
ВАДИМ. Так и не бил ее?
ФЛЕРОВА. Один раз только.
АДА. Он был в запое.
ФЛЕРОВА, но это потом было. Гораздо позже, Вадик.
ВАДИМ. Не помню я его живого.
ФЛЕРОВА. Зря ты его не помнишь. Странный он был человек. Но очень добрый.
ВАДИМ. Хватит о доброте-то!
ПАНЬКА. Бабы, Федора помянем.
НАПА. Поминали уже.
ПАНЬКА. А его и еще можно. Праведный был мужик.
АДА. С его приходом мы все переменились. Прекратились скандалы все-таки в доме мужчина. Мы перестали опускаться. Даже вы, Капа, сшили себе в ателье халат, помните, такой голубенький.
КАПА. Что халат... Вот с Ольгой Ивановной... как ни выйду в коридор, а он у ейной двери топчется.
Флерова встает, уходит к себе в комнату.
КАПА. Стыдно ей.
ВАДИМ. Что стыдно?
12------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Появляется Федор. Деликатно стучит в комнату Флеровой.
ФЕДОР. Ольга Ивановна, вы не заняты?
ФЛЕРОВА. Нет, что вы. Заходите, Федор Савельевич.
ФЕДОР. Я насчет радио. Вы починить просили.
ФЛЕРОВА. Вы садитесь. Вот репродуктор. Хрипит...
ФЕДОР. Сейчас мы его разъясним... Ольга Ивановна, а правду говорят, в Америке такую машину придумали, что она сама, без человека задачи решает?
ФЛЕРОВА. Не знаю, Федор Савельевич, может быть, и придумали.
ФЕДОР. А как по-вашему, хорошо это или плохо? В газетах пишут - плохо, идеализм.
ФЛЕРОВА. А по-моему, ничего плохого. Я вот в школе задачи не умела решать, так и не выучилась. Дали бы мне машину, пусть бы решала. Разве плохо?
ФЕДОР /засмеялся/, пусть сама решает... А что это у вас тут проводка висит? Сейчас мы ее разъясним / Работает./ А как вы думаете, Гитлер вправду самоубился? Говорят, враки: кукла это была вместо Гитлера.
ФЛЕРОВА. Не знаю, Федор Савельевич.
ФЕДОР. А если бы вам привели Гитлера, сказали бы: "Убивай, если хочешь!" Вы бы убили?
ФЛЕРОВА. Не знаю... Думаю, не убила бы.
ФЕДОР. И я бы не убил. Я никакого человека бы не убил.
ФЛЕРОВА. Вы воевали. Приходилось же вам убивать?
ФЕДОР. Я артиллерист. Я их в лицо не видел, кого убить. Видел бы - не убил бы. Я думаю, все люди так. Покажи ему в лицо, кого убить надо - испугается, не убьет... Трудное это дело...
13------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
АДА. Не понимаю, что он нашел в этой Флеровой?
КАПА. Уж худа, уж черна... А тоже, как правдашная! мужика ей надо!
АДА. Холодная, замкнутая натура без любви и вдохновенья.
КАПА. Непрописанный и то от Паньки сбег, понял - на чужих костях не належишься. А это уж - мощь загробная.
Возвращается Федор.
АДА. Федор Савельич! Откуда у вас такая разочарованность? Вы - как Байрон, Федор Савельич! В жизни много лжи и обмана. Но нельзя унывать! Жизнь прекрасна. /Показывает на свой черный шарф./ Это траур по моей жизни. Я несчастлив. Чехов. "Чайка".
ПАНЬКА. Чайка.
АДА. Сцена - это целый мир.
КАПА. Опереточная.
14------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
В комнате Флеровой.
ФЕДОР. Ольга Ивановна, а как вы думаете - корова чувствует?
ФЛЕРОВА. Право, не знаю. Думаю, кое-что чувствует.
ФЕДОР /возится с проводкой/. Например, возьмут у нее и зарежут теленка. Она горюет?
ФЛЕРОВА, наверное, горюет. Только не по-нашему, по-своему.
ФЕДОР. А я думаю, по-нашему. Только нам ее горя не видно. Оно глубоко в корове запрятано.
ФЛЕРОВА. Федор Савельевич, а зачем вы пьете?
ФЕДОР. Сам не знаю. Хорошего тут нет, а пью. Заскребет внутри тоска, и ничего не надо, только бы выпить.
ФЛЕРОВА, пожалели бы Анфису Максимовну.
ФЕДОР. А я ее жалею. Оттого и пью... Она что? Она думает: виновата, ну и старается, услуживает. А мне это больше всего невыносимо, ее услужение... душит она меня.
15------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
АДА. Знаете что, Ольга Ивановна? Нам надо поговорить. /Идут в комнату Флеровой./ Мне надоели эти афинские ночи.
ФЛЕРОВА. Какие ночи?
АДА. Афинские. Ну, загадки, ревность и прочее. Вы меня понимаете? Я говорю о Федоре Савельевиче. Я окончательно решила вам его уступить.
ФЛЕРОВА. Как уступить?
АДА. Только не перебивайте, дайте закончить мысль. Ситуация такова: ясно, что жену он не любит. К тому же родила от другого. Остается выбор: вы или я?
ФЛЕРОВА. Вы или я?
АДА. Сначала я рассчитывала на него для себя. Конечно, у него есть недостатки, но на этом безмужчинье выбирать не приходится. Обдумала и решила: нет, здесь я не найду своего счастья. Во-первых, я не переношу запаха водки. Конечно, можно было бы его перевоспитать, но у меня слабый, женственный характер, я для этого не гожусь. Кто годится? Ясно - вы!
ФЛЕРОВА. Ничего не понимаю.
АДА. Берите, перевоспитывайте. Он женится на вас, вы его перевоспитаете, и он будет отличным мужем. Анфиса благодарная вам за его спасение, тоже будет счастлива. И все наладится, и все будет прекрасно... Ну как, по рунам?
ФЛЕРОВА. Это какой-то бред. Это нелепость. Уверяю вас, ничего любовного мне и в голову не приходило. Ни мне, ни ему.
АДА. А его любовь?
ФЛЕРОВА. Какая любовь? Нет здесь никакой любви и быть не может.
16------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Кухня.
КАПА. Фиска! Поди, чего скажу. /Анфиса подходит к ней./ За мужиком своим смотри получше!.. /Склоняется к ее уху, шепчет что-то.
АНФИСА /сначала слушает ее спокойно, потом срывается в крик/. Не смей! У них с Федором чистая дружба!
КАПА. Да я ж тебя, упредить хочу!
АНФИСА /хватает ее за воротник и трясет/. Не касайся их грязным своим языком!
17------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Федор стучит в дверь Флеровой, за спиной он прячет школьный портфель.
ФЕДОР. Ольга Ивановна... я чего сказать хочу... У меня ведь получка сегодня. /Флерова удивленно смотрит на него./ А я - ни-ни, С наследником Вадим Федоровичем в зоопарк идем, вот...
ФЛЕР0ВА. Это очень хорошо! Это замечательно.
ФЕДОР. Вот портфель ему взял, в школу ведь на будущий год... Вы, конечно, можете надо мной смеяться, что я чужого, как своего люблю. А я и забыл, что он не мой, можете верить, можете нет.
ФЛЕРОВА. Очень даже верю.
ФЕДОР. А вы могли бы так полюбить чужого ребенка?
ФЛЕРОВА. Очень даже могла бы...
ФЕДОР. Я так и думал... Мы с вами, Ольга Ивановна /смутился/. Эх!.. /Вытащил из портфеля букет цветов, протянул Флеровой./ Это вам, Ольга Ивановна.
ФЛЕРОВА. Федор Савельевич, не надо вам больше сюда ходить.
ФЕДОР. Это она /показывает на комнату Анфисы/ вам сказала?
ФЛЕРОВА. Нет, я сама.
ФЕДОР. Эх! Шумел-гремел пожар московский!... /Ударяет себя букетом по ноге, уходит./
18------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
За поминальным столом.
ГОЛОС МАЛЕНЬКОГО ВАДИКА. А почему папа на полу спит?
АНФИСА /в своей комнате/. Тихо, моя деточка... Хочет и спит. Не буди папу.
КАПА. Фиска! Федор твой во дворе пинжак продает.
АНФИСА. Его пиджак, пусть продает. Мы с тобой, детка, в садик пойдем, мы кролика поглядим, черепашку... Черепашка носик высунула, смотрит, кролика ищет...
Телефонный звонок. Панька берет трубку.
ПАНЬКА. Фиска, из вытрезвителя звонят, квитанция не оплачена.
АНФИСА. Скажи, сейчас приеду.
ГОЛОС МАЛЕНЬКОГО ВАДИКА. А папе на полу холодно?
АНФИСА, не буди папу. Кролик выспался, ножками стук-стук. Где ты, говорит, черепашка, я по тебе соскучился... Ольга Ивановна, я вас попросить хочу... Я знаю, вы пьяных не любите... Федя, наверное, от стыда к вам даже зайти боится... поговорите вы с ним, сделайте снисхождение... может, пить отучите. Он вас ужасно как уважает.
Анфиса молчит.
АДА. Вот сила нечистая! Как мужика скрутила!
АНФИСА. Ольга Ивановна, я знаю, вам неприятно. У вас на него такое влияние было, может, послушается, перестанет пить. А я для вас постараюсь.
Анфиса молчит.
АДА. Человеческая комедия!
АНФИСА. А я для вас постараюсь, Ольга Ивановна! и полы помою, и постираю. Все, что хотите!
КАПА. Фиска, иди скорей! Твоего мужика трамваем зарезало!
ПАНЬКА. Прямо на рельсы упал, вожатый и затормозить не успел.
АНФИСА /падает на колени/. Через меня зарезало! Я виновата!
ФЛЕРОВА. Я виновата...
АНФИСА. Арестуйте меня!
ФЛЁРОВА. Я виновата.
АНФИСА. Арестуйте меня, арестуйте!
АДА. Вадика! Вадика заберите!
ФЛЕРОВА. Вадик, иди ко мне.
ГОЛОС МАЛЕНЬКОГО ВАДИКА. Кто это там кричит?
ФЛЕРОВА. Никто не кричит. Это тебе кажется.
ГОЛОС МАЛЕНЬКОГО ВАДИКА. А папа скоро придет?
ФЛЕРОВА. Смотри, Вадик, книжка. /Поет ему детскую песенку./
ПАНЬКА. Угробила мужика, а теперь поет...
19------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Все выходят, садятся за стол, молчат.
ВАДИМ /жестко/. А вы смерти не боитесь, Ольга Ивановна?
ФЛЕРОВА. Меня уже об этом спрашивали, Вадим.
ВАДИМ /за столом/. Пока ты жив - ее еще нет! Когда ты умер, ее уже нет. Пирамидон!
ФЛЕРОВА. После смерти Федора мы стали жить вместе: твоя мама и я. Мы были - семья. Пусть угловатая, нелепая, но - семья. Я была впервые почти счастлива после своей беды. Ты тогда засыпал на моей кровати. Несколько дней! А я спала рядом, боясь сеткой скрипнуть... Мы с мамой повели тебя в первый класс. Вместе.. Как мы баловали тебя наперебой. Счастье, что у нас было мало денег. Мы бы испортили тебя вконец. Когда ты разбил стекло, ты ко мне первой прибежал.
ВАДИМ. Сколько я вам должен? Тридцать семь рублей старыми.
ФЛЕРОВА. Если бы не вы с мамой, я бы не вытянула.
ВАДИМ. Как трогательно! Выпьем за жизнь, какая она есть! /Наливает себе, пьет./
20------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
КАПА. С детства ты характерный был. Как тебя принесли. Орешь - посинеешь весь.
ВАДИМ. Вы бы лучше помолчали, тетя Капа... Вы всех ненавидите! Ада у вас опереточная, она - показывает на Флерову - "психованная", Панька - "чирий ходячий", а мать все попрекали, что с подарочком с фронта пришла... Это со мной, значит, это я, значит, грех! Очень ты божественная; тетя Капа! Вот за это тебе Бог никого не дал: ни мужа, ни ребенка, одна ты, одна! Все себе, все для себя!
Все молчат, не смотрят друг на друга.
КАПА. Выдали меня рано, за старика. Вредный был, колючий, из ушей волосы. Требовал, чтобы любили. А я молодая была, не знала, как это любят. Родился, однако, у меня мальчик. Хорошенький - расхорошенький, вылитый херувим. Я на него радуюсь, я на него любуюсь, ну просто молюсь. А грех на человеческое молиться. Вот и наказал меня Бог. Третий год было Коленьке, и помер. Скарлатина задушила. Я его таскаю, я его таскаю. Умоляю, чтобы жил. А он глазки раскрыл, обхватил меня за шею, прижался, рыднул один раз и кончился.
21------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
ВАДИМ /встал, пошел в свою комнату, у двери остановился, обернулся/. Ольга Ивановна, скажите, только честно... Вы считаете, что я сволочь?
Флерова молчит.
ВАДИМ. Только честно.
ФЛЕРОВА. Нет.
ВАДИМ. Честно.
ФЛЕРОВА. Сволочь не может быть несчастной. А ты очень несчастен, Вадим.
22------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
АНФИСА. Вадик, что с тобой, болен?
ВАДИМ. Здоров.
АНФИСА. А лежишь почему?
ВАДИМ. Хочу и лежу. А что? Нельзя полежать человеку?
АНФИСА. Отчего нельзя? Устал - раздевайся и спи.
ВАДИМ. А я хочу так.
АНФИСА. Кто же это лежит одетый? С ногами на покрывале, а мать стирай. У меня руки тоже не чужие. Утром с ведром, вечером с корытом...
ВАДИМ. Сам постираю.
АНФИСА. Знаю я, как ты стираешь. Папироску в зубы, пых-пых - и пошел. А мать надрывайся.
ВАДИМ /поднимается/. Не надо мне твоего надрывания! Понятно? Прекрати свое надрывание! /Надвигается на мать./ Я тебя в последний раз предупреждаю - прекрати!
Анфиса взвизгнула и стала закрываться рукой, боясь, что он ударит ее.
ВАДИМ. Все ты врешь!.. и сейчас врешь, будто я тебя бить хотел.
ПАНЬКА. Скандалисты! Терпеть не буду, выселю через суд!
АНФИСА /встает/. Вадик, Вадик, я тебе брюки погладила, возьми.
ВАДИМ. А мне не надо.
АНФИСА. Я же для тебя стараюсь, сил не жалею тебя обслужить.
ВАДИМ. А мне не надо, чтобы ты для меня старалась.
АНФИСА. Тебе не надо, так и мне не надо.
ВАДИМ. Разговор окончен? Отлично... Где сигареты мои?
АНФИСА, молод ты еще курить. Сам заработай, тогда и кури!
ВАДИМ. Ах, ты меня своим хлебом попрекаешь? Ладно же! Хватит! вообще не буду у тебя есть! /Лег на кровать, отвернулся лицом к стене./
АНФИСА. Прости меня, сынок. Виновата... И кури, пожалуйста, только не вредничай... /Вадим молчит./ Ну, пожалуйста. Сынок, давай с тобой жить по-человечески.
ВАДИМ. Я по-человечески живу... Ну, я пошел.
АНФИСА. Куда?
ВАДИМ, не твое дело. Не лезь! Куда надо, туда и пошел.
АНФИСА. А как же с институтом?
ВАДИМ. Оставишь ты меня когда-нибудь в покое?
АНФИСА. Я - мать. Всякая мать за сына переживает.
ВАДИМ. Нечего было переживать. Я и не хотел туда идти вовсе. Я работать хочу.
АНФИСА. Сынок, тебе на ноги встать надо. Куда теперь без образования? /Заплакала./
ВАДИМ. Опять завыла? Хватит, своя голова не дурей ваших! Ни в какой вшивый институт не пойду. Я на целину завербовался.
АНФИСА. Не шути, сынок, не шути так.
ВАДИМ. Какие шутки! Вот уже путевка в кармане. /Показывает Анфисе бумагу./
АДА. Пожалей ее, Вадим! Не уезжай от своей мамочки.
ВАДИМ. Надоело! мое слово закон: взял путевку - поеду!
Вадим выбежал из комнаты. В кухне Анфиса догнала его, упала перед ним на колени, попыталась обнять ноги.
ВАДИМ /брезгливо отталкивая ее/. Кончай комедию. Насмотрелся! /Он, наконец, вырвался, Анфиса осталась лежать на полу./ Вставай! Опять будешь говорить, что я тебя ударил? /Флеровой./ идите к ней, играйте ваши комедии, истерики, обмороки... С меня хватит! Это вы, вы ее научили!..
Женщины собрались вокруг лежащей на полу Анфисы.
23------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
АДА /склонившись над Анфисой/. Вставайте, на полу лежать вредно, вы простудитесь... Ой, какой ужас! Она умерла! Умерла!
ФЛЕРОВА. Не разводите панику. Дышит - значит, жива. Звоните в неотложную!
ВАДИМ. Что вы там мелете? /Подошел к матери./ Ну что там у тебя?
Взял Анфису на руки и понес в угол сцены, где уже высветилась больничная койка.
24------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
ГОЛОС ВАДИМА. Мама, ты меня слышишь? Мама! Мама!
На кухне. Входит Флерова, снимает пальто.
КАПА. Ну что?
ФЛЕРОВА. Врачи говорят: обширный инсульт. Парализована вся правая сторона.
АДА. А она? Что она?
ФЛЕРОВА. Что она. Поражены речевые центры.
АДА. Но она поправится? Будет говорить?
ФЛЕРОВА. Врачи говорят, что они не боги.
ГОЛОС ВАДИМА. Мама, мама, ты меня слышишь? Мама! Мама, ешь! ну, посмотри на меня, мама!
Вновь кухня. Входит Ада. КАПА. НУ ЧТО?
АДА. Он не пустил меня в палату.
ФЛЕРОВА. А она? Что она?
АДА. Только смотрит и все.
КАПА. Надо бы помыть ее пойти.
АДА. Он все сам. Даже нянечку не допускает. Он такое делает сам, что просто ужас... /Заплакала./ Там в палате говорят: "Вот это сын. Всякой матери такого сына."
ПАНЬКА. У меня раскладушка есть. Отнести, а-то он на стуле спит.
ГОЛОС ВАДИМА. Мама, я здесь. Мама - это я. Ты меня слышишь, мама? Ты меня слышишь?
Кухня. Входит Капа.
АДА. Ну что?
КАПА. Выгнал.
ПАНЬКА. А она?
КАПА. Нянька говорит, худая. Побрили ее. Что-то понимать стала.
АДА. Еще бы - два месяца прошло.
КАПА. Пробует говорить. Не умеет. Нянька говорит, он ей ухо к губам, просит: говори, мама, говори. А она: то тити, то кара...
АДА. Хоть бы раз домой пришел, выспался.
КАПА. Страшный стал. Черный. На цыгана похож.
25------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Распахивается входная дверь, молча входит Вадим. Открывает настежь дверь в свою комнату. Возвращается на лестницу. Вносит Анфису и закрывает свою дверь.
КАПА. Принес. Ему же предлагали ее в Дом хроника отдать.
ФЛЕРОВА /стучит в дверь/. Вадим, послушайте, поговорите со мной. Почему вы меня не допускаете к Анфисе Максимовне?
АДА. Почему вы меня выгнали?
ВАДИМ /выходит из комнаты/. Вам же на нее наплевать.
ФЛЕРОВА. Вы сами знаете, что это неправда.
АНФИСА /из комнаты/. Кара-ти-кара. Тити-кара-кара. Кара-тити-кара.
ФЛЕРОВА. Боже мой, она все понимает.
ВАДИМ. Содержательная речь.
ФЛЕРОВА. Поймите, нельзя так отгораживаться от людей. Я вас бесконечно уважаю за все, что вы для нее делаете.
АДА. Мы все, все бесконечно уважаем.
ВАДИМ. А мне чихать на ваше бесконечное уважение. Если я что и делаю, то не для вашего уважения.
АНФИСА. Кара-кара-кара-тити-кара! Тити-какарак-кара-кара!
ФЛЕРОВА. Она говорит вполне осмысленно, только как бы на чужом языке. Дайте мне возможность чем-то вам помочь.
АНФИСА. Кара-тити-кара! Кара-тити-кара!
ФЛЕРОВА. Она зовет меня!
ВАДИМ. Ну хватит. Поговорили и хватит. Нам спать пора. Правда, мама? /Гладит мать. Выталкивает Флерову в коридор, выходит за ней./
ВАДИМ. Что вам надо?
ФЛЕРОВА. Странный вы человек. Я люблю ее, жалею и хочу помочь,
ВАДИМ. Все это ложь!
ФЛЕРОВА, я не лгу! Мне жаль ее и жаль вас.
ВАДИМ. Все это ложь! Вот вы говорите, жалеете ее. А согласны вы, как я, дежурить целые сутки? Все за ней убирать, выносить, как я выношу. Если согласны, ладно. Я тоже согласен. Сидите тут вместо меня.
ФЛЕРОВА. У меня работа.
ВАДИМ. Вот-вот. Работа. Значит, все врете насчет любви и жалости. Если человек любит, жалеет, ему на все наплевать. На работу, на дом, на родных, знакомых. Ведь вы свою работу для нее не бросите? нет! Значит и говорить нечего.
ФЛЕРОВА. У вас такой ужас внутри.
ВАДИМ /усмехнувшись/. Кара-тити-кара. /Уходит./
26------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
КАПА. Сынок, дай постираю, мое дело привычное.
ВАДИМ. Не надо.
КАПА. Он человек молодой. Жениться захочет. А куда жену привести? В комнате тело лежачее.
АДА. Как можно так рассуждать? А если бы такое с вами случилось, что бы вы сказали?
КАПА. Чем чужой век заедать, лучше помереть по-хорошему. Смерть одна, что в больнице, что дома.
ПАНЬКА. Всем помирать. Мне помирать, тебе помирать.
ФЛЕРОВА. Зачем вы ее-то обвиняете? Она больной человек. Ее привезли, и все.
ПАНЬКА. Больной-то больной. А все же помирать надо.
ВАДИМ /в комнате/. Смотри, вот буква "А", а вот "м".
КАПА. На азбуку перешел.
ВАДИМ. Вот я сложил: ма-ма. Мама, понимаешь? Это ты! Мама-это ты! Ты - мама!
ПАНЬКА. Деньги кончились, а не берет.
АДА. Он вообще стал куда-то исчезать.
ПАНЬКА. Куда-то... В будку стеклянную на углу. Ботинки чистит и шнурки продает.
КАПА. Шофером не захотел. У него же права.
ПАНЬКА. Там же на весь день. А тут раз пять в день прибегает. Неровен час опять с кровати свалится.
ВАДИМ /в комнате/, мама! Смотри - это солнце. Оно красно. А это лист. Он зеленый.
КАПА. С буквами не вышло - за цвета принялся.
ВАДИМ. Возьми красный карандаш. Хорошо! А теперь зеленый. Нет, это красный. Мама, зеленый, а не красный. Зеленый, мама! Вот клубника, она красная. Ешь! Она красная!
АНФИСА. Ти-ти-кара...
ВАДИМ. По-русски говори! Хватит меня мучить! Думаешь, мне легко? Ты меня слышишь? Хватит меня разыгрывать! мама! Мама! Ты меня слышишь?
27------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
За столом.
ВАДИМ. Я скажу. Спасибо вам, что все приготовили, /неловко поклонился сидящим за столом вдовам./ Боялся в комнату войти... Пустая. Вот и жизнь моя теперь тоже пустая. Кара-тити-кара... Что она хотела мне сказать? Что завещала? Кара-тити-кара - и все. И дело с концом. Я ее каждую ночь во сне вижу... Она улыбается, говорит со мной - а я не слышу... И еще был мне сон: стоят передо мной все мои вины перед матерью, и много их было, так много... Проснулся - дышать не могу, жить не могу! Виноват, кругом виноват.. Это не болезнь ее убила... Это я убил! Мама, прости меня! и вы тоже все - простите! Простите меня! Простите меня! Слышите, простите меня!
ЗАНАВЕС.
Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 135 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Зміст розрахунково-пояснювальної записки | | | Мы – корабля-страны пилоты. |