Читайте также:
|
|
Когда Кипр начал медленно, но верно вступать в Евросоюз, он стал лакомым куском суши для авмов всей России. Упрощенное получение гражданства и крайне низкие цены на землю привели к появлению на острове огромной общины русских авмов «западного» образца. Это была, своего рода, «силиконовая долина» сетевой порнографии, которая «въехала» в Евросоюз со всеми семьями и пожитками на непотопляемом плацдарме достатка. Подобные же сообщества, основанные на лояльности государства к источникам доходов, были и в Праге, и в Эквадоре, и в Таиланде, но я делаю акцент именно на Кипре, поскольку сам чуть было не остался там жить.
Это случилось в тот момент моей карьеры, когда я всерьез взялся за переход из касты контентщиков в касту авмов, в основном, из-за прилагающейся к ней дополнительной тройки-четверки нолей на банковских счетах.
Мы с Ольгой приехали на Кипр, где нас встретил специальный человек, занимающийся вопросами недвижимости исключительно для авмов. В считанные дни мы приобрели участок земли для нашего будущего средиземноморского рая, и перешли к рассмотрению проектов домов различной степени финансовой тяжести. Кипр расстилался перед нами в буквальном и переносном смыслах слова, позволяя внести лишь десять процентов стоимости всего на свете, и рассрочив оставшиеся девяносто на срок длинною в вечность.
Я серьезно увлекся идеей построения семейного гнезда, обозначенной подъемом на новый деловой уровень мира порнографии. Что уж говорить про Ольгу. Вы наверняка помните наш выезд на первую съемку. Уже тогда, в пригородной электричке «Петербург-Гадюкино», Ольга была порномагнатом, далеким от пролетарских будней. Уже тогда она не испытывала никаких сомнений, и теперь её фантазии воплощались во вполне конкретную почву под ногами и проект будущего дворца.
Над всем этим светило ласковое кипрское солнце, а средиземноморские волны приглашающе поглаживали берег благополучного и надежного, как обсиженные богатой фауной прибрежные скалы, будущего. Чего еще оставалось желать, кроме тех трех-четырех нолей?
Трудно сказать, кто из нас в большей степени разрушал отношения, и разбираться в этом я не хочу. Но факт, что «постарались» мы оба. Ольга закончила учебу, перестала ассистировать на съемках, поскольку мой график был слишком напряженным, и не стала устраиваться на работу, так как при моем доходе это было глупо. Через год она начала сходить с ума от безделья. Я же мог неделю не появляться дома, пропадая на студийных и полевых съемках. Она стала требовать, чтобы я уделял ей больше времени, а меня раздражала такая Ольгина несамодостаточность. Каждый раз, приезжая домой, я натыкался на истерики. Дошло до того, что она стала проклинать мою работу и деньги. Это казалось мне непростительным лицемерием. Я много раз говорил ей, что я есть то, что есть, и если она будет меня перекраивать, да еще и шоковыми методами, то меня просто не станет. Ольга клялась, что она изменится, и все будет хорошо. Но все оставалось по-прежнему.
К тому моменту я уже плотно вошел в головокружительный штопор обогащения. Каждый новый проект казался мне поводом и необходимостью заработать еще больше денег на его реализацию. Проще говоря — я подсел, и Кипр не стал исключением. Вернувшись, я впрягся в съемочный процесс. Первая же взрывная истерика поставила точку. Я сказал Ольге, что у неё есть три дня на сбор вещей, затем сел в свой большой белый с тонировкой Grand Cherokee, и поехал отсиживаться в студию.
Понимание глобальной перемены догнало меня на перекрестке Садовой и Невского, где я дожидался зеленого сигнала светофора. Вдруг накатила волна жара, реклама на проезжающем поперек троллейбусе расплылась по лобовому стеклу, и я понял, что разрыдался. Я рыдал так, что из-за слез не видел даже приборной доски, а соплями брызгал на рулевое колесо. Сзади стали сигналить. Одной рукой я теребил рычаг передач, а другой безуспешно пытался утереть слезно-сонливую Ниагару. Я стоял под зеленым сигналом и заливал внутренности своей шикарной тачки истерическим настоем годичной выдержки.
Ко мне подбежал гаишник с явным намерением напихать мне жезлом по ряхе. Некоторое время он взирал на мою опухшую, зареванную физиономию. Наверное, я был в тот момент похож на маленького мальчика, потому что на лице его была написана неподдельная жалость. Он спросил, может ли он чем-то помочь. Человеческое присутствие вернуло меня к действительности, потому что поток вдруг иссяк, и я, размазывая сопли по рулю, тронулся и покатил к студии. Там я немедленно нажрался, и все три дня продолжал бухать и трахать каких-то вызванных девок.
Когда я приехал домой, то Ольги ни в квартире, ни в моей жизни уже не было.
Привыкнув к этому, я понял, что в своем Кипрском изгнании я сгнию, частично от безделья, а частично и от одиночества. Девственно чистый клочок острова был выгодно продан. Я остался в Санкт-Петербурге, наедине с его вечным предпростудным климатом и бешеным рабочим темпом.
Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 63 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Звезда отечественного СПИДа | | | Отношения с миром |