Страх перед проклятием

Еще один «фотоснимок». Тоже где-то на винограднике. Только уже весной.

Пришла ко мне Наталия Чебанчук, косоглазая старая дева, деревенская портниха, и принесла мне штуку домотканого холста, полученную ею при разделе моего имущества на том основании, должно быть, что ее мать, старая суетливая Мариора, ткала это полотно. Дело в том, что мама любила собирать к себе деревенских баб, чтобы послушать разные байки.

Наши молдаванки – по существу, руманизированные украинки, а украинцы вообще славятся остроумием, наблюдательностью и многими талантами, в том числе и умением вести интересную беседу. Зимой много свободного времени. Вот и ставили у нас статы (ткацкий станок), и бабы, то та, то другая, ткали по одной основе полотна, за что и получали половину.

В материальном отношении маме это было вовсе невыгодно, но это был предлог устроить своего рода «женский клуб»: одна ткет, а остальные языками чешут. А мама их слушает и угощает чем Бог послал: чаем с пирогами, вином, фруктами...

На что мне был этот холст? До весны я уже не только «оперилась», но и обросла таким количеством всякой одежды, какой у меня и дома не было. Дома я на себя тратила очень мало – все шло на хозяйство. Теперь же приходилось расходовать на себя самое – вот и покупала то одно, то другое. Я сначала и брать этого холста на хотела, но Наталия очень настаивала и наконец призналась почему:

– Чужое, особенно то, что слезами полито, добра не приносит!

– Ну, над холстом-то я слез не проливала!

– Пусть не слезы... Но ты, дудука, коноплю сама мыкала, в воде вымачивала, сушила. А кукона так любила, когда мы на статах ткали! Но я это не к тому, а вообще. За такую обиду – все равно проклятие.

– Ну уж это... Брось говорить глупости! Стала б я холст проклинать! Хорошо, что он тебе и тетке Мариоpе достался: она его как-никак ткала.

– Нет, дудука, бери и носи на здоровье! Может быть, это снимет проклятие.

И тут-то она мне рассказала, в чем, как говорится, собака зарыта. Ее брата Спиридона назначили сторожить дом дяди Бори, так называемый «старый дом», и он туда переехал с женой и тремя детьми. Вскоре, еще в конце лета, заболел и умер от судорог его меньшой сын – трехлетний Григораш. Зимой заболела старшая дочь Ленуца. Болела она долго и, несмотря на усилия врачей, умерла – как раз в заговенье на Великий Пост. Теперь что-то стал худеть и жаловаться единственный оставшийся в живых шестилетний сын Прикотел. Спиридон отказался от должности сторожа в старом доме и поспешно переехал в свою полуразвалившуюся хату: «Барин Боря не зря проклинал тех, кто лишил крова его детей, когда Ленчик цеплялась за двери и кричала. Вот его проклятие и поразило моих детей!»

– Вы-то с мамой никого не проклинали, но может, отец твой из могилы проклял тех, кто хоть чем-нибудь поживился? Не надо мне чужого; не надо и греха!

Не этот ли страх перед проклятием, поражающим тех, кто допустил несправедливость, не пустил никого на нашу бывшую усадьбу? Меня поразил в 1957 году вид этого вымороченного имущества: развалины дома, сараев, пустырь на месте сада и уцелевший крест на могиле отца.

Дата добавления: 2015-10-16