Глава 17. Счастливы были друзья миссис Уэстон, узнав, что она разрешилась благополучно

Счастливы были друзья миссис Уэстон, узнав, что она разрешилась благополучно, а Эмма, радуясь, что она жива и здорова, ликовала еще и потому, что родилась девочка.

Исполнилось ее заветное желанье — появилась на свет мисс Уэстон. Она бы даже себе не созналась, что оно подсказано видами на будущую партию для одного из сыновей Изабеллы, но всякому доказала бы, что для отца и матери лучше, если будет дочка. Для мистера Уэстона, когда он состарится — а даже мистер Уэстон лет через десять, вероятно, состарится, — будут большим утешеньем проказы и болтовня, капризы и прихоти маленькой шалуньи, которую никуда не понадобится отправлять из родного дома; что же до миссис Уэстон — кто бы усомнился, что для такой, как она, желаннее дочка, да и жалко было бы, если б ей, прирожденной воспитательнице, не представился такой случай еще раз применить свои таланты.

— Один раз она уже попытала силы на мне, — рассуждала Эмма, — как баронесса д'Альман — на графине д'Осталис из «Аделаиды и Теодоры» мадам де Жанлис [26], и теперь, имея опыт, сумеет воспитать свою маленькую Аделаиду не в пример лучше.

— Иными словами, — отозвался мистер Найтли, — будет еще отчаяннее баловать, но верить при этом, что не балует вовсе. Вот и вся разница.

— Несчастное дитя! — воскликнула Эмма. — Что же ждет ее, когда так?

— Ничего страшного. Та же участь, что и очень многих. Будет невыносима в детстве и исправится, когда подрастет. Я с некоторых пор смотрю совсем другими глазами на избалованных детей, голубка Эмма. Со стороны человека, который обязан своим счастьем вам, было бы черной неблагодарностью судить их чересчур сурово.

Эмма прыснула.

— Да, но в моем случае всеобщему баловству противостояла ваша строгость. Сомневаюсь, чтобы мне достало разуменья исправиться самой, без вашей помощи.

— Вот как? А я не сомневаюсь. Природа наделила вас умом, мисс Тейлор внушила вам правила. Вы бы и сами справились. Мое вмешательство могло бы с равным успехом только напортить. Разве вам не естественно было бы спросить: «А по какому праву он меня поучает?» И разве не естественно заметить, что это делается в довольно обидной форме? Нет, не думаю, что вы очень выиграли от моих назиданий. Выиграл я, потому что благодаря этим назиданьям и привязался к вам всей душою. Думая об вас постоянно, я не мог не полюбить вас без памяти, со всеми вашими недостатками, и, придираясь к вам по малейшему поводу, обожал вас лет, по крайней мере, с тринадцати.

— Нет, ваши наставления не пропали даром! — воскликнула Эмма. — Они очень часто возвращали меня на верный путь — гораздо чаще, чем я в том сознавалась. Уверяю вас, они мне дали много хорошего. И ежели малютке Анне Уэстон тоже не избегнуть баловства, то ваш человеческий долг — сделать для нее то же, что вы делали для меня, только, чур, за вычетом обожанья с тринадцати лет…

— Сколько раз вы, помню, когда были маленькой, подойдете ко мне и объявите с плутовскою улыбочкой: «Знаете, мистер Найтли, что я сейчас сделаю? Папаша — или мисс Тейлор — говорит, что можно», — заранее зная, что я скажу: «Нельзя», И в этих случаях, если я вмешивался, то навлекал на себя удвоенную ярость.

— Да, славным я была ребеночком! Неудивительно, что вам надолго запомнилось то, что я молола…

— «Мистер Найтли»… Всегда вы называли меня «мистер Найтли» — я так привык, что это обращенье уже не кажется мне слишком официальным… И все-таки оно звучит официально. Мне хочется, чтобы вы называли меня иначе, но только вот не знаю как.

— Помнится, я однажды, как раз в припадке ярости — лет эдак десять назад, — назвала вас «Джордж». Рассчитывала позлить вас таким образом, но, увидев, что на вас это не действует, больше никогда не повторяла.

— А вы не можете теперь называть меня «Джордж»?

— Ни за что!.. Я вас могу называть «мистер Найтли», и никак иначе. Не обещаю даже, что, уподобясь в элегантном лаконизме миссис Элтон, начну именовать вас «мистер Н.»… Могу лишь обещать, — прибавила она, смеясь и краснея, — что один раз я назову вас по имени непременно. Не скажу когда, а где — вы сами догадаетесь. В тех стенах, где Н. навсегда соединит свою судьбу с судьбою Э.

Жалко, что, воздавая ему должное, она не могла открыто назвать одну важную услугу, которую ей оказало бы его здравомыслие, если б она в свое время послушалась его совета и удержалась от самой опасной и глупой из своих женских прихотей — коротких отношений с Гарриет Смит, — но этот предмет был чересчур деликатен. Эмма не решалась его затронуть. Имя Гарриет редко мелькало в их разговорах. С его стороны это, может быть, объяснялось тем, что он просто об ней не думал, но Эмма склонна была скорее приписать его молчание чуткости: он, видно, догадывался по некоторым признакам, что дружба между ними идет на убыль. Она и сама понимала, что, когда бы их с Гарриет разлучили иные обстоятельства, они вели бы оживленную переписку, меж тем как ныне сведения, которыми она располагала, почти целиком основывались на письмах Изабеллы. Возможно, от него это не укрылось. Эта необходимость что-то скрывать от него мучила ее, пожалуй, не меньше, чем сознание, что Гарриет несчастлива по ее вине.

Изабелла, как и следовало ожидать, слала о своей гостье, в общем, неплохие вести: поначалу она казалась несколько подавленной — что очень понятно, когда вам предстоит визит к зубному врачу — но, совершив его, сделалась снова такою же, какой они ее знали раньше… На проницательность Изабеллы особенно полагаться не приходилось, но все же, если бы Гарриет не настроена была, к примеру, играть с детьми, это бы не укрылось от нее. Очень утешило и воодушевило Эмму известие, что Гарриет пробудет в Лондоне дольше, чем предполагалось, — похоже было, что две недели, о которых шла речь, обернутся по крайней мере месяцем. В августе мистер Джон Найтли с женою собирались наведаться в Хайбери и предложили Гарриет ехать вместе, а до тех пор пожить у них.

— А Джон о вашей приятельнице не пишет ни слова, — сказал Эмме мистер Найтли. — Вот его ответ — хотите взглянуть?

То был ответ на его сообщение брату, что он хочет жениться. Эмма протянула за ним руку с готовностью — с живым нетерпеньем узнать, что там говорится, которое ни на йоту не уменьшилось из-за того, что об ее приятельнице там не сказано ни слова.

— Джон по-братски рад моему счастью, — продолжал мистер Найтли, — но он не мастер расточать комплименты, и хотя вас, я знаю, тоже любит, ему столь чуждо пышное суесловье, что всякая другая на вашем месте, пожалуй, сочла бы, что он слишком скуп на похвалу. Но вам я могу показать его письмо без опасений.

— Что ж, он пишет разумные вещи, — заметила Эмма, кончив читать. — Уважаю его за искренность. Он ясно дает понять, что в выигрыше от этой помолвки, по его мнению, бесспорно, одна я, но не исключает, что я со временем могу стать лучше и ваша уверенность, что я достойна любви вашей, подтвердится. Ежели бы он пытался выразиться в каком-нибудь ином смысле, я бы ему не поверила.

— Милая, он хочет сказать совсем не это. Он только пишет, что…

— А мы с ним очень мало расходимся в оценке двух действующих лиц, — перебила его с серьезною улыбкой Эмма, — гораздо меньше, может быть, чем ему кажется, — и он бы понял это, если б у нас был случай объясниться на этот счет без обиняков и церемоний.

— Эмма, дорогая моя…

— И кстати, — прибавила она, улыбаясь уже веселей, — если вы боитесь, что ваш брат ко мне не слишком справедлив, то погодите, покуда мы откроем нашу тайну батюшке, и послушайте, что скажет он. Будьте покойны, вам от него достанется куда меньше справедливости. Он будет считать, что это вам одному привалило счастье, улыбнулась удача, а всеми достоинствами обладаю одна я. Хорошо еще, если я с первой минуты не превращусь для него в «бедняжечку Эмму»! Это у него последняя степень состраданья к обиженной судьбою добродетели.

— Ох, — вырвалось у него. — Если бы вашего батюшку было так же легко, как Джона, убедить, что мы стоим друг друга и по всем законам и приметам должны быть счастливы вдвоем!.. Но меня позабавило одно место в письме Джона, — вы не обратили вниманья? — где он пишет, что моя новость его не ошеломила, что этого, по его предположениям, более или менее следовало ожидать.

— Сколько я поняла, он лишь догадывался, что вы задумали жениться. Но что на мне, не подозревал. Это для него как раз явилось неожиданностью.

— Ну да, но занятно все-таки, каким образом он ухитрился хотя бы в этой мере проникнуть ко мне в душу. По каким признакам он судил? Какие перемены в настроении моем или разговоре подвели его, не когда-нибудь, а именно теперь, к мысли, что я хочу жениться? Сам я таковых перемен в себе не замечал, но, значит, что-то было… Наверно, когда я приезжал к ним недавно, то перемена была. Я, кажется, меньше, чем всегда, играл с детьми. Помню, мальчики жаловались как-то вечером: «Дядя теперь все время говорит, что устал».

Наступило время поделиться своею новостью с другими и посмотреть, как ее примут. Как только миссис Уэстон окрепла и в состоянии была принять мистера Вудхауса, Эмма, с расчетом в будущем на мягкие увещанья своего друга, решила объявить ее сперва дома и тотчас вслед за тем — в Рэндалсе. Но как все-таки было признаться батюшке?.. Она назначила себе определенный час — иначе могла бы дрогнуть в последний момент и снова отложить до другого раза, — когда мистера Найтли не будет, но с тем, чтобы он потом появился и по горячим следам довел дело до конца… Не сказать было нельзя — и сказать надобно было весело. Не убивать его окончательно, сообщив об этой катастрофе минорным тоном. Преподнести ее как радость, а не беду… Собравшись с духом, она предупредила отца, что он услышит сейчас кое-что неожиданное, и затем в нескольких словах объявила, что, ежели получит его согласие и благословенье — каковые, она надеется, он даст с легким сердцем, способствуя тем всеобщему счастью, — то хотела бы выйти замуж за мистера Найтли, вследствие чего Хартфилд пополнится постоянным присутствием человека, которого он, как известно, любит, после своих дочерей и миссис Уэстон, больше всех на свете.

Бедный мистер Вудхаус! Это был тяжелый удар, и сначала он всеми силами старался отговорить ее. Вновь и вновь напоминал ей ее же слова о том, что она никогда не выйдет замуж, убеждал, что холостая жизнь гораздо лучше, — приводил в пример печальную судьбу бедняжек Изабеллы и мисс Тейлор… Ничто не помогало. Эмма не отходила от него, ласково улыбалась и повторяла, что так надо, что Изабелла и миссис Уэстон — совсем другое дело, что их обеих замужество разлучило с Хартфилдом, действительно произведя в нем печальное опустошенье, — меж тем как она из Хартфилда не уедет, а наоборот, останется тут навсегда, а перемены в числе его обитателей и составе их общества — только к лучшему; что для него же самого, когда он вдумается и привыкнет к этой мысли, в сто раз удобнее и приятней будет иметь мистера Найтли все время рядом. Разве не любит он мистера Найтли всем сердцем? Не станет же он это отрицать? К кому, как не к мистеру Найтли, неизменно обращается он за деловым советом? Кто для него самый полезный человек, кто так охотно пишет за него письма, так готов всегда и во всем прийти к нему на выручку? Кто еще так умеет ободрить, кто так внимателен к нему, так предан? Разве не славно было бы всегда иметь его под боком?.. Да. Все это так. Мистер Найтли у них желанный гость во всякое время, он рад бы видеться с ним хоть каждый день, но ведь они и так видят его каждый день… Отчего же им нельзя жить, как жили до сих пор?..

Мистер Вудхаус смирился не вдруг — но худшее осталось позади; мысль была заронена — остальное должны были доделать время и повторенье… Просьбы и уверения Эммы сменялись увещаниями мистера Найтли, нежные хвалы коего по ее адресу придавали предмету разговора даже известную приятность, и скоро мистер Вудхаус привык к тому, что они при каждом удобном случае заводят с ним об этом речь. Вносила посильную лепту Изабелла, присылая письма, в которых высказывала самое горячее одобренье этой идее, но самую верную тактику избрала с первой же встречи миссис Уэстон, говоря о замужестве Эммы, во-первых, как о деле решенном, а во-вторых — как о деле благом, ибо прекрасно знала, что для мистера Вудхауса первое, пожалуй, не менее важный довод, чем второе… Он видел, что все вокруг сходятся на одном — все, которых он привык в жизни слушать, твердили, что для него же так будет лучше, — он к этому и сам склонялся в глубине души, и постепенно начал думать, что когда-нибудь — годика через два, пожалуй, — им, может быть, и в самом деле недурно бы пожениться.

Миссис Уэстон не кривила душой, не притворялась, выступая перед ним в защиту этого союза… Она в первую минуту, когда Эмма ей все рассказала, остолбенела от изумленья, но с той же первой минуты поняла, что это — счастливое для всех событие, и уговаривала мистера Вудхауса с жаром — и с чистою совестью… Она столь высоко ставила мистера Найтли, что признавала его достойным даже своей ненаглядной Эммы — и вообще это была во всех отношениях столь удачная, подходящая, бесподобная партия — а в одном, крайне важном отношении, просто идеальная, единственная — что другого выбора, представлялось ей теперь, Эмма сделать не могла, — непонятно только, какое затмение ей помешало сообразить это давным-давно и именно этого брака желать для Эммы… Какой другой жених, равный Эмме по положенью в обществе, согласился бы оставить родовое имение и поселиться в Хартфилде? Кто, кроме мистера Найтли, так знал мистера Вудхауса и умел мириться с его особенностями, чтобы подобное решенье стало приемлемым?.. Всякий раз как они с мужем, бывало, строили планы, проча Эмме в мужья Фрэнка Черчилла, участь бедного мистера Вудхауса неизменно оказывалась камнем преткновенья. Как примирить интересы Энскума и Хартфилда вот трудность, в которую все упиралось, и хотя мистера Уэстона она смущала меньше, нежели ее, но и он никогда не мог придумать ничего лучшего, как отмахнуться со словами: «Уладится как-нибудь — молодежь найдет выход…» Теперь же ни от чего отмахиваться, слепо полагаясь на будущее, не было нужды. Все делалось с открытыми глазами, разумно и справедливо. Никому ничем существенным жертвовать не приходилось. Такой союз, по всему, обещал стать счастливым, и ни одной серьезной причины противиться ему или хотя бы медлить с ним она не видела.

Баюкая свою малютку и предаваясь подобного рода размышленьям, миссис Уэстон ощущала себя счастливейшей из женщин. Особенно когда с восторгом заметила, что первые чепчики уже становятся девочке тесноваты…

Новость распространялась, повергая всякого в изумленье, — повергла на первые пять минут и мистера Уэстона, но он за эти пять минут, со свойственной его натуре гибкостью, успел вполне освоиться с нею… Преимущества этого брака он видел и одобрял с тем же постоянством, что и его жена, но от изумленья очень скоро ничего не осталось — уже через час он был готов поверить, что всегда ждал такого исхода.

— Это, сколько я понимаю — тайна, — говорил он. Такие вещи — всегда страшная тайна, покуда не выясняется, что о них давно все знают. Ладно, только предупредите меня, когда можно будет говорить. Интересно, Джейн догадывается или нет…

Назавтра же он с утра отправился в Хайбери и удовлетворил свое любопытство на сей счет. То есть, иначе говоря, сообщил ей эту новость. А как же? Разве она теперь не все равно что дочь ему — старшая его дочь? А так как говорилось это в присутствии мисс Бейтс, то новость, естественно, мигом достигла также миссис Коул, миссис Перри и миссис Элтон. Герои дня это предвидели — прикинув, за сколько времени известие разнесется из Рэндалса по всему Хайбери, они с завидною проницательностью заключили, что уже к вечеру сделаются притчей во языцех во многих домах.

Вообще говоря, известие приняли с одобрением. Одни считали, что больше повезло ему, другие — что ей. Кто-то полагал, что им бы следовало обосноваться в Донуэлле, а Хартфилд уступить семейству Джона Найтли; еще кто-то предсказывал, что у них перессорится вся прислуга, но в общем серьезных возражений не возникало нигде — кроме как в доме викария… Здесь неожиданность известия не смягчалась удовлетвореньем. Мистер Элтон, в сравненье с женою, принял его спокойно и только изъявил надежду, что «непомерная гордыня означенной девицы наконец-то удовлетворена», а также — предположенье, что «она, видимо, давно уже задалась целью подцепить Найтли» — по поводу же намерения зажить одним домом в Хартфилде позволил себе нескромность воскликнуть: «Вот счастье, что не я на его месте!» Но что до миссис Элтон, то она приняла эту весть гораздо ближе к сердцу. Бедный Найтли! Несчастный человек! Судьба его не пощадила… Она потрясена, верьте слову, — помилуйте, пусть он большой оригинал, но у него же тьма достоинств… И как это он оплошал?.. Да нет, ничуть не влюблен, ни капли — уж она-то знает… Бедный! Кончилось их задушевное общенье. А как он радовался, когда они звали его отобедать! Отныне этому всему конец… Ах, бедняга!.. Не устраивать ему больше для нее в Донуэлле увеселений на свежем воздухе. Куда там — новоиспеченная миссис Найтли испортит все удовольствие… Ужасная неприятность!.. И хорошо, что она при ней ругала экономку, — и пусть… Негодная затея — жить всем вместе. К добру не приведет. Одна знакомая пара по соседству с Кленовой Рощей тоже попробовала, месяца три так пожили — и разошлись.

Дата добавления: 2015-10-16