Глава 1 5 страница

V

На каждом этапе заключения Уинстон знал -- или представлял себе, --несмотря на отсутствие окон, в какой части здания он находится. Возможно,ощущал разницу в атмосферном давлении. Камеры, где его избивалинадзиратели, находились ниже уровня земли. Комната, где его допрашивалО'Брайен, располагалась наверху, близко к крыше. А нынешнее место былоглубоко под землей, может быть, в самом низу. Комната была просторнее почти всех его прежних камер. Но он не замечалподробностей обстановки. Заметил только два столика прямо перед собой, обас зеленым сукном. Один стоял метрах в двух; другой подальше, у двери.Уинстон был привязан к креслу так туго, что не мог пошевелить даже головой.Голову держало сзади что-то вроде мягкого подголовника, и смотреть он могтолько вперед. Он был один, потом дверь открылась и вошел О'Брайен. -- Вы однажды спросили, -- сказал О'Брайен, -- что делают в комнатесто один. Я ответил, что вы сами знаете. Это все знают. В комнате сто один-- то, что хуже всего на свете. Дверь снова открылась. Надзиратель внес что-то проволочное, то ликорзинку, то ли клетку. Он поставил эту вещь на дальний столик. О'Брайенмешал разглядеть, что это за вещь. -- То, что хуже всего на свете, -- сказал О'Брайен, -- разное дляразных людей. Это может быть погребение заживо, смерть на костре, или вводе, или на колу -- да сто каких угодно смертей. А иногда это какая-товполне ничтожная вещь, даже не смертельная. Он отошел в сторону, и Уинстон разглядел, что стоит на столике. Этобыла продолговатая клетка с ручкой наверху для переноски. К торцу былоприделано что-то вроде фехтовальной маски, вогнутой стороной наружу. Хотядо клетки было метра три или четыре, Уинстон увидел, что она разделенапродольной перегородкой и в обоих отделениях -- какие-то животные. Это быликрысы. -- Для вас, -- сказал О'Брайен, -- хуже всего на свете -- крысы. Дрожь предчувствия, страх перед неведомым Уинстон ощутил еще в тусекунду, когда разглядел клетку. А сейчас он понял, что означает маска вторце. У него схватило живот. -- Вы этого не сделаете! -- крикнул он высоким надтреснутым голосом.-- Вы не будете, не будете! Как можно? -- Помните, -- сказал О'Брайен, -- тот миг паники, который бывал вваших снах? Перед вами стена мрака, и рев в ушах. Там, за стеной, -- что-тоужасное. В глубине души вы знали, что скрыто за стеной, но не решались себепризнаться. Крысы были за стеной. -- О'Брайен! -- сказал Уинстон, пытаясь совладать с голосом. -- Вызнаете, что в этом нет необходимости. Чего вы от меня хотите? О'Брайен не дал прямого ответа. Напустив на себя менторский вид, какиногда с ним бывало, он задумчиво смотрел вдаль, словно обращался кслушателям за спиной Уинстона. -- Боли самой по себе, -- начал он, -- иногда недостаточно. Бываютслучаи, когда индивид сопротивляется боли до смертного мига. Но для каждогочеловека есть что-то непереносимое, немыслимое. Смелость и трусость здесьни при чем. Если падаешь с высоты, схватиться за веревку -- не трусость.Если вынырнул из глубины, вдохнуть воздух -- не трусость. Это простоинстинкт, и его нельзя ослушаться. То же самое -- с крысами. Для вас онинепереносимы. Это та форма давления, которой вы не можете противостоять,даже если бы захотели. Вы сделайте то, что от вас требуют. -- Но что, что требуют? Как я могу сделать, если не знаю, что от менянадо? О'Брайен взял клетку и перенес к ближнему столику. Аккуратно поставилее на сукно. Уинстон слышал гул крови в ушах. Ему казалось сейчас, что онсидит в полном одиночестве. Он посреди громадной безлюдной равнины, впустыне, залитой солнечным светом, и все звуки доносяться из бесконечногодалека. Между тем клетка с крысами стояла от него в каких-нибудь двухметрах. Крысы были огромные. Они достигли того возраста, когда мордаживотного становится тупой и свирепой, а шкура из серой превращается вкоричневую. -- Крыса, -- сказал О'Брайен, по-прежнему обращаясь к невидимойаудитории, -- грызун, но при этом -- плотоядное. Вам это известно. Вы,несомненно, слышали о том, что творится в бедных районах нашего города. Нанекоторых улицах мать боится оставить грудного ребенка без присмотра в домедаже на пять минут. Крысы непременно на него нападут. И очень быстрообгложут его до костей. Они нападают также на больных и умирающих. Крысыудивительно угадывают беспомощность человека. В клетке поднялся визг. Уинстону казалось, что он доносится издалека.Крысы дрались; они пытались добраться друг до дружки через перегородку. ЕщеУинстон услышал глубокий стон отчаяния. Он тоже шел как будто извне. О'Брайен поднял клетку и что-то в ней нажал. Раздался резкий щелчок. Висступлении Уинстон попробовал вырваться из кресла. Напрасно: все частитела и даже голова были намертво закреплены. О'Брайен поднес клетку ближе.Теперь она была в метре от лица. -- Я нажал первую ручку, -- сказал О'Брайен. -- Конструкция клетки вампонятна. Маска охватит вам лицо, не оставив выхода. Когда я нажму другуюручку, дверца в клетке поднимется. Голодные звери вылетят оттуда пулями. Вывидели, как прыгают крысы? Они прыгнут вам на лицо и начнут вгрызаться.Иногда они первым делом набрасываются на глаза. Иногда прогрызают щеки ипожирают язык. Клетка приблизилась; скоро надвинется вплотную. Уинстон услышал частыепронзительные вопли, раздававшиеся как будто в воздухе над головой. Но оняростно боролся с паникой. Думать, думать, даже если осталась секунда...Думать -- только на это надежда. Гнусный затхлый запах зверей ударил в нос.Рвотная спазма подступила к горлу, и он почти потерял сознание. Все исчезлов черноте. На миг он превратился в обезумевшее вопящее животное. Однако онвырвался из черноты, зацепившись за мысль. Есть один-единственный путь кспасению. Надо поставить другого человека, тело другого человека, междусобой и крысами. Овал маски приблизился уже настолько, что заслонил все остальное.Сетчатая дверца была в двух пядях от лица. Крысы поняли, что готовится.Одна нетерпеливо прыгала на месте; другая -- коржавый ветеран сточных канав-- встала, упершись розовыми лапами в решетку и сильно втягивая носомвоздух. Уинстон видел усы и желтые зубы. Черная паника снова накатила нанего. Он был слеп, беспомощен, ничего не соображал. -- Это наказание было принято в Китайской империи, -- сказал О'Брайенпо-прежнему нравоучительно. Маска придвигалась к лицу. Проволока коснулась щеки. И тут... нет, этобыло не спасение, а только надежда, искра надежды. Поздно, может быть,поздно. Но он вдруг понял, что на свете есть только один человек, накоторого он может перевалить свое наказание, -- только одним телом он можетзаслонить себя от крыс. И он исступленно кричал, раз за разом: -- Отдайте им Джулию! Отдайте им Джулию! Не меня! Джулию! Мне всеравно, что вы с ней сделаете. Разорвите ей лицо, обгрызите до костей. Неменя! Джулию! Не меня! Он падал спиной в бездонную глубь, прочь от крыс. Он все еще былпристегнут к креслу, но проваливался сквозь пол, сквозь стены здания,сквозь землю, сквозь океаны, сквозь атмосферу, в космос, в межзвездныебездны -- все дальше, прочь, прочь, прочь от крыс. Его отделяли от них ужесветовые годы, хотя О'Брайен по-прежнему стоял рядом. И холодная проволокавсе еще прикасалась к щеке. Но сквозь тьму, объявшую его, он услышал ещеодин металлический щелчок и понял, что дверца клетки захлопнулась, а неоткрылась.

VI

Дата добавления: 2015-10-16