Глава 8. Рамзес

Солнце уже давно перекатилось за свою самую высокую вершину на небе и теперь освещало теперь даже самые дальние уголки пещеры. Но никто не спешил наружу. Симба давно так сладко не спал, несмотря на то, что его тело по-прежнему ныло после вчерашнего. Все проблемы были решены, все страхи разом исчезли.

Когда уже давно миновал полдень, проснувшись, Симба лениво наблюдал, как его мама медленно выходила на мыс Скалы. Внезапно та остановилась, присмотрелась к чему-то и с радостным воплем кинулась в сторону спуска:

– Рамзес!

Симба тут же поспешил на выход. Остальные львицы потянулись наружу, удивленно переговариваясь, вслед за ним. Сарафина в смятении и сильном удивлении остановилась у входа, словно увидела привидение и стала пристально наблюдать за тем, кого счастливая Сараби обнимала обеими передними лапами за гриву и едва не плакала от радости:

– Боже мой, Рамзес! Это ты! Вернулся, наконец! Как долго же тебя тут не было!

– Ну, тише, Сараби, не стоит, – ответил коренастый лев с серо-желтой шерстью и гривой пепельного цвета, что означало его большой возраст. Он был лишь не намного выше обнимавшей его львицы и заметно уступал в росте даже Кову, но судя по взгляду и манерам держаться, относил себя ко львам с высоким статусом. Он слегка потрепал правой лапой загривок королевы, а потом мягко, но настойчиво отстранил её от себя: – А то что подумают другие? Ты же все-таки Королева Мать.

– Мне все равно! – ответила радостная Сараби, – Ты пришел, и словно вернулись старые добрые времена. Помнишь, как мы втроем мечтали на твоей скале, а? Я, Муфаса и ты? Боже, я так хочу вернуться в то время!

– Моя милая подруга, это невозможно, – покачал головой гость. – Мы можем только вспоминать!

– Мама?! – в диалог вмешался удивленный Симба.

– Ох, прости, – ответила ему Сараби. – Это Рамзес. Он когда-то учил твоего отца и был нашим лучшим другом. Рамзес, это Симба, наш сын.

Гость склонил почтительно голову и ответил:

– Приветствую тебя, Симба! Я вижу, ты очень похож на Муфасу.

– Где ты пропадал столько зим? – спросила Сараби. – О, если бы ты только вернулся много раньше, стольких бед можно было бы избежать….

– Я не мог, Сараби, я клятвенно обещал, – вздохнув, ответил тот.

– Кому?! – удивилась та.

– Муфасе, – последовал ответ. – И сыну моему, Айзеку. Он взял с меня слово, что я не появлюсь здесь до его приглашения. И все из-за Шрама и Зиры. Я сам не видел его три зимы. Но недавно прилетел Макс и я тут же отправился сюда. Поэтому меня так долго не было, Сараби, хотя и очень хотел прийти.

– О каком Айзеке ты говоришь? – спросила Сараби. – Здесь таких нет.

– Как нет?! – удивился Рамзес. – Айзек или Шторм, так его зовут сейчас все, кроме меня. Он должен быть здесь, он и ястреба своего присылал.

– Погоди, – Сараби посмотрела на сына. – Не тот ли это чужак, что недавно пришел?

Прекрасное расположение духа у того мигом улетучилось. И он лишь кивнул в ответ.

– Так это твой сын?! – произнесла Сараби. – Боже, почему он сразу не сказал?! Где он, Симба?

– На своей скале, – уныло ответил тот. – Я думаю.

– Надо его позвать, – быстро заговорила Сараби. – Я должна с ним познакомиться! Невероятно, это твой сын здесь!

– Подождите, – остановил её Рамзес. – Но он уже два полнолуния тут провел, а вы ничего не знаете?! Не понимаю. Он уже давно должен был рассказать про наш союз. И Рафики тоже. Кстати, его и надо позвать. Что произошло? Почему Айзек не с вами? Он должен быть здесь!

Сараби смотрела широко открытыми глазами:

– Постой! О каком союзе ты говоришь? И почему твой сын... Айзек?...должен быть с нами?!

– Потому что он – учитель для Симбы! – ответил Рамзес. – И ваш защитник! Сараби, ты что, забыла? Ты же сама видела его с Муфасой!

– Я?! – еще больше поразилась та. – Когда?

– В день представления Симбы на Скале, – ответил Рамзес. – Он же тогда впервые пришел сюда и заключил союз с Муфасой. Ты видела его!

– Так тот молодой мускулистый лев... – припомнила Сараби.

– С черной гривой. Это Айзек, мой сын, – закончил Рамзес.

Симба опустил голову. Он все понял. Шторм не был тут гостем, не хотел он его земли или трона, наоборот. Он защищал их дом, который был и его домом. Ища поддержки, король оглядел свой прайд, но никто ничего не говорил. Кову с Киарой вообще исчезли со Скалы. Нала что-то шептала на ухо своей маме. Остальные опускали взор и прятали глаза.

Сараби почувствовала, что произошло что-то очень нехорошее. Она решила выяснить все до конца:

– Зазу!

– Да, Ваша милость? – робко спросил тукан.

– Приведи сюда Рафики, немедленно! – властно приказала Сараби.

– Слушаюсь! – Зазу взмыл ввысь и исчез на горизонте.

– Рамзес, – попросила королева мать. – Я хочу, чтобы ты все рассказал. Надо разобраться, что это за великие тайны нас опутывали все время и зачем. Муфаса ничего в тот день не объяснил, с кем был тогда. Я видела, что они хорошо знакомы. Но о чем они говорили, я не знаю. Он все время прятал свои большие планы от многих, даже от меня, боялся, что брат пронюхает. И что это за союз?!

Рамзес вздохнул, подошел к краю Скалы, развернулся и сел:

– Я не понимаю, почему вы до сих пор ничего не знаете, но если мой рассказ об Айзеке поможет во всем разобраться, то слушайте. Его мама – тигрица Тиара. Никто не знает, откуда она пришла в Долину Прайдов. Она была большой, сильной и красивой, да и я выглядел тогда много лучше чем сейчас. Мы любили друг друга и у нас должны были вот-вот появиться дети. Внезапно она заболела. Роды проходили очень тяжело. Из всех троих младенцев выжил только Айзек. Через день Тиара умерла. Сынуля никогда не видел свою маму и знает о ней только по рассказам моей сестры Амади, с которой Тиара очень дружила. Именно она вырастила моего сына вместе со своими львятами. Я же... – тут Рамзес остановился, вздохнул, вспоминая те дни, и продолжил: – И тут к нам пришел Ахади и предложил мне стать учителем своего сына, Муфасы, только у себя дома. Проблемы у него были с некоторыми королями в Долине. Я решил пойти, но с условием, что зимой же вернусь вместе с учеником, который и закончит свое обучение у меня дома. Мы с ним очень сблизились за ту весну и лето, особенно после того, как он спас меня. Ты это знаешь, Сараби.

– А что произошло? – тихо спросил Симба.

– Однажды я случайно повис на краю обрыва скалы, – ответил Рамзес. – Муфаса вытащил меня. С тех пор я обязан ему жизнью. И мы заключили союз. Мечтали втроем о великом будущем. Потом я забрал его в Долину. Там он впервые и познакомился с Айзеком. Он стал учиться вместе с Муфасой. Сынуля был больше своих сверстников и сильнее их. Это дар Тиары. Сила тигра сложилась в нем с силой нашего рода. Он оказался прирожденным охотником и бойцом. Поначалу Муфаса легко одолевал Айзека в силу своего опыта. Но тот быстро усвоил приемы соперника и научился им противодействовать. Скоро они уже боролись долго, до изнеможения, пока оба не падали без сил. И однажды Айзек все– таки одолел Муфасу.

– Не может быть! – непроизвольно выдал король.

– Да, Симба, – вздохнул Рамзес. – И побеждал в дальнейшем. Именно тогда я понял, какой силой он обладает и задумался о его особом будущем. У такого льва не может быть обычная судьба. Или его все будут очень любить и уважать, или он станет тем, кого будут ненавидеть и бояться. А возможно и то и другое сразу. Я думал о том, кем Айзеку быть, когда Муфаса, что как раз должен был вернуться на родину, предложил мне пойти с ним, жить в его прайде, стать названным братом. В общем, хотел породниться с нами. Я отказался.

– Почему? – удивилась Сараби. – Ведь ты наш друг!

– Знаю, – ответил Рамзес. – Но у меня были совсем другие планы. И я решил отдать вам Айзека. Он был молод, кроме того, хорошо знал эти земли со слов Муфасы, и очень опечалился, когда узнал, что друг детства уходит. Но когда я предложил тому вместо себя своего сына, то они оба моментально согласились на мой план. Твой муж ушел. Я еще несколько раз потом приходил сюда зимой, да и следующим летом был из-за смерти Ахади и Уру. Айзек заканчивал свое обучение и готовился к совершеннолетию. Вскоре я узнал о твоей беременности, Сараби. В свой последний приход мы уговорились с Муфасой, что он предупредит о дне представления Симбы на Скале заранее. И тогда мой сын придет сюда впервые. Так и случилось. Они заключили союз. Айзек в тот же день отправился к аутсайдерам.

– Зачем? – спросила Сараби.

И Рамзес стал подробно рассказывать, зачем его сын ушел к аутсайдерам, как тот участвовал в их турнирах, а после того, как узнал о гибели Муфасы, вернулся в Долину прайдов к отцу. И как однажды снова ушел сюда, в Земли прайда Симбы, бывшего в то время далеко, где встретил свою любовь и самый большой обман всей жизни. В конце гость добавил:

– Когда прилетел Макс и позвал нас к Айзеку – это был настоящий праздник! Я пришел так быстро, как смог. Нашел останки львов на вашей северной границе. О-о, об этом будут долго говорить в Долине! Мой сын убил Саманью, как и его отца за пару зим до того. А заодно, насколько я понимаю, и банду разгромил, что долгое время наводила ужас на наши окраинные прайды. Вот примерно таких отрядов и опасался Муфаса. Я горжусь сынулей!

Сараби повернулась к Симбе:

– Это правда? Шторм принимал участие в битве?

Тот кивнул.

– И он не с вами? Почему? – удивился Рамзес.

– Потому что изгнан! – послышался знакомый голос, сильно запыхавшийся от быстрого шага. – Он и Витани.

Внезапно появившийся Рафики подбежал к Симбе и огрел его своим посохом по голове. Тот даже не уклонился от удара.

– Зачем ты сделал это?! – таким старого шамана давно никто не видел. Его глаза горели так, как горят у отца при виде сильно провинившегося дитя.

Симба попытался робко оправдаться:

– Я считал, что он хочет отомстить за Зиру и занять мое место. Я не верил ему и не хотел, чтобы он оставался...

– Что?! – Рамзес не верил своим ушам.

На мгновение повисла гнетущая пауза. Затем Симба со злостью спросил Рафики:

– А ты где был? Почему не мог все объяснить раньше?! Почему не пришел, к примеру, вчера?!

– Потому что некто не хотел меня слушать! – голос мандрила дрожал от обиды и раздражения. – Не ты ли сам запретил мне говорить на эту тему?!

– Мог и не слушать меня, – огрызнулся Симба. – Если знал, к чему может привести мой запрет. Разве я когда наказывал за ослушание, если оно было на пользу, если я был не прав?!

– Возможно, – ответил мандрил чуть спокойнее. – Да, есть тут и моя вина и не малая. Но когда Шторм дрался за тебя, разве это не было лучшим доказательством его намерений?! Разве тот, кто хочет свергнуть тебя, станет помогать в битве с врагами, рисковать своей шкурой вместо того, чтобы просто дать им убить тебя и тогда спокойно взять желаемое?! Ты был ослеплен страхом перед сильнейшим, и потому заглушил свой голос разума. Не хотел ничего слушать. Вот почему ты тут, а Шторм там!

Рафики подошел к Рамзесу и обнял его:

– Прости меня, Рамзес! Не смог я помочь ни Симбе стать мудрее, ни Шторму – стать другом прайда, ни тебе выполнить свой уговор с Муфасой. Видно, слишком старым стал шаман. И на что мне мои знания, если не смог даже уберечь от беды! Твой сын жив, хотя и очень слаб. Я сделал все, что мог. Всю ночь мы были возле него.

Рамзес в ярости повернулся к Симбе:

– Ты бросил раненого без помощи?! Так тебя мать воспитала?!

Рафики продолжил:

– И хотя раны заживают, а силы возвращаются, но теперь он категорически не хочет остаться! Только ты, Рамзес, сможешь его остановить!

– Он все еще на скале? – спросил гость.

В этот момент на Скалу прилетел Зазу.

– Сир, Шторм, Витани и Триша идут к северной границе вдоль реки.

Рамзес посмотрел на Симбу и сказал:

– Их можно перехватить у дальнего брода на пограничной реке, если он идет в сторону Долины. Это кратчайший путь отсюда.

– Откуда вы знаете? – спросил Король.

– А ему больше некуда податься, – ответил гость и добавил: – Глубоко раненый зверь всегда идет к родному дому. Надеюсь, ты проводишь меня на встречу с сыном?

– Мы все пойдем, – встала рядом с мужем Нала. – Крепись, Симба, нам всем придется смотреть ему в глаза.

– Да, – встряхнул головой тот, готовый до конца выслушать на этот раз все, что пожелает сказать его будущий обличитель.

Прайд быстро спустился со скалы и молча двинулся на север.

Одинокая троица молча пробиралась среди высокой травы на север, оставляя позади себя все, что еще вчера было близким и дорогим, что составляло смысл их жизни. Шторм думал о том, сможет ли он преодолеть полупустыню, что отделяет его от цели и успеет ли свидеться с отцом. Триша и Витани пытались представить себе, что их ждет в недалеком будущем, смутно представляя, куда они теперь все идут. А ещё попутно смотрели, чтобы их единственный и самый дорогой лев во всей земле не стал опять сильно кровоточить, справедливо опасаясь за его раны. Когда они подходили к горному водопою недалеко от Кладбища Слонов, то из кустов навстречу им вышли Киара и Кову. Последний подошел к Шторму и сел перед ним, склонив голову и не смея взглянуть на отца с сестрой.

– Глянь, кто пришел, – нарочито громко заговорила Витани. – И чего это вас потянуло искать нас?! А?!

– Сестра, прошу тебя, выслушай…– начал, запинаясь, Кову. – Я хочу повиниться перед вами… перед моим… папой….

– С папой?! – зарычала в ярости та, – А вчера ты кем его считал? Не папой?! И ведь не икнулось тебе, когда кровью за вас расписывались на земле, а потом в награду получали изгнание! Где ты был, когда мой папа ночью истекал в своем доме?! Крепко спал, да?! Хорошо, небось, прятать милую мордочку в меху королевской дочки, так удобно решать все проблемы! И ты после всего смеешь называть моего папу своим?!

– Витани, помолчи! – коротко приказал Шторм.

– Но папа, он же еще больший предатель, чем Симба! – горячо возразила та.

– Он – мой сын, – прозвучал ответ. – Проведите меня к воде. Только вы оба.

Втроем они медленно спустились к небольшому озерцу, что образовывалось вливанием двух небольших ручьев, проистекавших из подножия отвесных скал, где еще вчера была кровавая битва. Шторм молча опустил свое лицо в ледяную прозрачность и сделал несколько больших глотков чистой воды. Потом тихо сказал:

– Я не считаю тебя предателем, Кову.

– Но Витани права. Это я передал весь разговор с Витани Симбе, – сказал виноватым голосом тот. – Если бы не это...

– Он нашел бы другой повод выгнать меня, – ответил Шторм. – Дело не в том, что ты сказал ему. Дело в том, что ты сказал ему то, что он давно хотел услышать. А то, что ты рассказал Симбе о своем разговоре с сестрой, я считаю все же правильным.

– Но папа, он же ничего не понял! – горячо возразила Витани. – И вчера ни слова, ни полслова не сказал в нашу защиту!

– Да, Витани, он ничего не понял, – согласился Шторм. – И ты должна была ему все рассказать до конца, если уж начала! Или привести ко мне. Кову действовал из лучших побуждений, а это нельзя считать предательством. Даже если они привели к такому концу.

Шторм приподнял правой лапой поникший подбородок сына и почти ласково произнес:

– Не вини себя в том, что произошло. Ты не знал, как поступить правильно. Но из-за этого, Кову, ты не перестал быть мне сыном. Я восхищался тобой, когда видел в бою! Понимаю, чего испугался Симба, когда впервые познакомился с тобой уже взрослым. В тебе есть сила, и её надо развивать. Мой папа уже пришел?

– Да, – тихо ответил Кову. – Мы видели его, когда уходили со Скалы. Папа, не уходи!

– Откуда ты знаешь, что мы уходим? – спросил Шторм.

– Я всю ночь думал о вчерашнем, – ответил тот. – И просто понял, что ты и вправду подчинишься Симбе.

– Он не властен надо мною так, – сказал отец.

– Но он обязательно переменит свое решение, вот увидишь! – с надеждой выговорил Кову. – Твой папа сумеет убедить его!

– Ага, – буркнула Витани. – гляди, как бы его не ждал столь же радушный приём, как и сына полнолуние назад.

Внезапно к ним спустились Триша и Киара. Последняя подошла к Кову и села рядом:

– Мы видели Зазу, – сказала она. – Наверное, папа ищет вас.

– Это уже не важно, – ответил Шторм.

– Почему? – спросила Триша. – Мы можем никуда не уходить. Ты слаб и…

– Даже если Симба трижды передумает, – отрезал Шторм, – это не меняет ровным счетом ничего. Разве что я подожду их здесь.

– Ты не можешь простить Симбу? – спросил Кову. – Наверное, я на твоем месте поступил так же.

– Дело не во мне, сын, – ответил Шторм. – И не говори мне ничего более, прошу тебя! Да, мне очень плохо и больно, я слаб и так далее. Но я не останусь сейчас!

– Тогда мы тоже пойдем с тобою, – выпалил Кову.

– А как же Киара? – спросил тот. – Ты её бросишь или потащишь за собой? В её-то положении?!

– А откуда вы знаете? – поразилась Киара.

– От львиц такое трудно обычно утаить, – как бы небрежно ответил Шторм и хитро улыбнулся: – Триша сболтнула.

– Значит, я снова потеряю тебя, папа? – обреченно спросил Кову.

– Нет, мы обязательно еще увидимся и не раз, – ответил Шторм. – Просто нам всем надо взять паузу, попробовать все с начала. Вот, например, сейчас я больше всего хочу, чтобы вы с Витани помирились.

– Не хочу я с этим термитом мириться! – ответила та. – Для меня он – такой же предатель, как и другие. Неблагодарный.

– Иди ко мне, – мягко приказал Шторм ей. – Сядь рядом с братом.

Когда она нехотя повиновалась, отец сказал:

– Нет ничего важнее и сильнее кровной связи. Когда меня уже не будет, вы останетесь единственными самыми родными друг другу на этой земле. С кем бы вас по жизни ни сводила или разводила судьба, вы такие же части одного целого, как и ваши вторые половинки – части вас самих. Дети вырастут и покинут вас, жен и мужей может не оказаться потом и вовсе, а вот родства никто забрать не может. И горе тем, кто от него начинает отрекаться, посылая брата или сестру свою подальше от себя, говоря: «Не родня ты мне больше!». Ибо тогда сам Бог отправляет таких в долгий и мучительный путь одиночества. Поэтому как бы ни злились друг на друга, как бы ни ссорились, вы всегда должны найти путь к примирению, всегда поддерживать друг друга и прийти, если понадобится, на помощь. По крайней мере, так должны делать мои настоящие дети. Ненависти между ними быть не может.

Кову посмотрел на Витани и виновато протянул ей свою правую лапу:

– Прости меня, Витани.

Сестра сначала нервно била хвостом по земле, ничего не говоря. Было видно, как в ней борются два больших противоречивых желания: согласиться с отцом и от души начистить Кову морду. Но ярость уже прошла, слова папы ложились в душу, словно мази Рафики на телесные раны. В конце концов, она не выдержала и выдавила из себя, коснувшись в ответ протянутой братом лапы своей:

– Ладно. Проехали…. – И тут же добавила: – Но в следующий раз за такое я с сестринской любовью загрызу тебя.

Шторм улыбнулся и прилег. Перед его взором вновь встала картина того дня, когда он впервые увидел их так же сидящими рядом.

Он спешил домой со всех лап, едва получив весть о возвращении Симбы. Вот и граница земель, отделяющая плодородную жизнь от бесплодного существования, а на горизонте уже маячило Кладбище Слонов. Еще немного, и учитель, наконец, увидит своего самого главного в жизни ученика.

– Я так и знала, что ты придешь, – знакомый голос заставил его остановиться. Меньше всего он сейчас желал видеть его хозяйку. – Привет, Шторм.

– Привет, Зира, – процедил тот в ответ.

Она ничуть не изменилась: все такая же утонченная, стройная, дьявольски красивая. И как так получилось, что стала женой Шрама?

– Ты случайно не к Симбе спешишь? – спросила львица.

– Да, – холодно ответил Шторм. – Хочу видеть твоего Короля.

– Мой король Шрам! – в ярости рявкнула Зира. – Это его земли ты сейчас топчешь!

– Симба вернулся, он – прямой наследник. И если ты не признаешь его Королем, то, наверное, ты – в изгнании.

– Ты догадлив, – ледяным тоном ответила львица.

– Оставим любезности, – сказал Шторм и спросил: – Что тебе от меня нужно?

– Пойдем, мой любовничек, – нарочито мягко сказала Зира, – я хочу тебе кое-что показать. А к Симбе ты потом успеешь зайти. Если захочешь.

Сам не ведая зачем, Шторм все же последовал за некогда своей любимой львицей. Как же он её любил! А потом случайно узнал и про её замужество, и про её мужа….

Они пришли в небольшую пыльную пещеру на окраине саванны, где за скалами начиналась полупустыня. У входа тусовалась тройка худощавых львиц, ранее виденных в прайде Шрама.

– Благородный Симба великодушно позволил нам тут подыхать с голоду! – прорычала Зира, проследив взгляд гостя. – Но мы еще посмотрим, кто кого.

В пещере было темно и сухо. Войдя в нее и направившись в дальний от входа угол, Зира вновь оскалилась:

– Где этот паршивец Нюка?!

– Мышей пошел ловить, – ответил кто-то у входа.

– Вот я ему поохочусь, не встанет, – зло проговорила Зира, пропуская Шторма вперед себя.

Перед ним в песке копошились два маленьких тельца. Увидев мать, они как по команде сели рядом и уставились широкими, полными любопытства глазами на гостя.

– И что, ты хотела познакомить меня со своими отпрысками? – спросил Шторм.

– Кову – тот, что справа – родился незадолго до изгнания, – ответила Зира. – Именно его Шрам выбрал себе в наследники.

– А мне-то что до этого? Шрама больше нет, его наследства – тоже.

– Ошибаешься, – проговорила львица. – У Шрама есть сын родной, Нюка. Он должен быть наследником по праву первородства. Но он слишком слаб и не годится для роли короля. Шрам знал это. Но поскольку сам дать сильное семя не мог, то отцом достойных наследников мог быть только другой лев.

По спине Шторма пробежали мурашки. Зира сделала драматическую паузу и закончила торжествующе свою мысль:

– То есть ты, мой дорогой.

– Хочешь сказать, что ты все спланировала заранее? – язык льва присох к гортани. Внутри него стала закипать ярость.

– Вместе со Шрамом, – подтвердила Зира. – Теперь ты внимательно выслушаешь меня?

– Что ты хочешь? – дрожащим голосом спросил Шторм.

– Вот это уже другое дело, – сказала Зира. – Выйдем наружу.

Там она отвела его в сторону от чужих глаз и продолжила:

– Так вот, Шторм. Ты забудешь дорогу сюда и никогда не войдешь в земли Симбы, если хочешь, чтобы Кову и Витани, его сестра, остались живы. Их убьют, как только ты появишься там, или эта выскочка узнает о тебе.

– Не-ет!!! – Шторм в ярости схватил Зиру и придавил к земле.

– Давай, – прохрипела она, – убей меня! И ты больше никогда не увидишь своих детей живьем.

Шторм откинул Зиру от себя и с ненавистью сказал:

– Только то, что ты – их мама, спасло тебя сейчас.

– Да уж, – ответила та, вставая и отряхиваясь, – мне повезло.

– Ты хоть Шрама то любила или с ним тоже ради выгоды спала?!

– А тебе какое дело? Завидно, да? – львица просто смеялась над ним. – Не люби ты так длинные лапки…. Впрочем, все вы одинаковы.

Лев наотмашь ударил Зиру, и та отлетела на небольшое расстояние, шлепнувшись на камни. Сплюнув сукровицу, она встала, вновь усмехнулась и угрожающе тихо сказала:

– Больше ты ко мне не посмеешь прикоснуться. И побереги свой поток ругательств для других.

– Пока не трону, – уточнил Шторм, немного успокоившись. – Хочу видеть их в последний раз и дать им свое благословение.

– Обойдешься, – ответила Зира. – Пошел вон, драный кобель! И не вздумай нас тут искать. Это место – уже земля Шрама. Временно оккупированная Симбой.

И с этими словами ушла, а Шторм медленно побрел на свою скалу.

Он провел там дюжину дней в размышлениях, что делать, когда вернулся посланный на разведку Макс и доложил, что видел следы аутсайдеров неподалеку.

– Ты уверен?

– Да, сир, уверен, – ответил ястреб.

Шторм немного подумал и сказал:

– Вот она, моя судьба и мой долг. Вот, что, Макс. Ты проведешь меня к следам, а затем полетишь в Долину, к моему отцу. Расскажешь про Зиру и моих детей, а закончишь тем, что я не смог войти в земли Симбы, но буду исполнять долг здесь. Надо разобраться с аутсайдерами и оставшимися гиенами.

– А вы долго собираетесь разбираться с ними? – спросил Макс.

Шторм ничего не ответил. Он еще не знал, что на это понадобится три лета и три следующие зимы….

Открыв глаза, он осмотрелся. Киара тихо переговаривалась с Тришей. Витани лежала рядом и молчала, Кову, лежа чуть поодаль от всех, понуро смотрел на озеро. Шторм приподнялся, согнав остатки видения, подошел к нему, возложил на его голову свои передние лапы и произнес в установившейся полной тишине:

– Да уподобит тебя Бог Мванзилиши и Мхиди. Благословляю тебя, сын мой.

Затем вернулся к Витани и над головой преклонившейся перед ним дочери сказал:

– Да уподобит тебя Бог Мвеле и Мзази. Благословляю тебя, дочь моя.

– Я люблю тебя, папа, – тихо прошептала та.

Никто не спрашивал, что за имена озвучил Шторм. Некоторое время они молча лежали и смотрели на озерцо, что неспешно раскрывало перед ними прохладу, а затем медленно поднялись.

– Пойдемте к границе, – сказал Шторм. – Похоже, не тут нас собираются встретить. Наверное, мой папа ведет их более коротким путем.

– Он так хорошо знает наши земли? – удивилась Киара.

– Конечно, – ответил Шторм, – ведь он учил твоего дедушку, прячась от Шрама и других нежелательных глаз. Ему сам Бог велел знать ваши земли как свои родные.

Глава 9. Новый план

Их уже ждали на границе земель, в месте, где когда-то Рамзес впервые вступил на землю Муфасы. Это была большая поляна на обрыве холма, что высился над речушкой, отделявшей собственно Земли прайда от чужих или, как их еще звали, Внешних земель. Вниз к броду вела тропинка, которую и перекрывали, стоя, Сараби с Симбой и Рамзес. Львицы сидели полукругом справа от них, стараясь не смотреть на подходящих к ним Шторма и его спутников. Рафики стоял сбоку, опираясь на свой посох. В небе появился ястреб. Он сделал круг и приземлился на плечо Шторма:

– Я выполнил ваше поручение, сир. Будут указания?

– Спасибо, Макс. Наконец, мы снова вместе, Макс. Идешь со мной?

– Как скажете, сир.

Шторм и его спутники вышли на поляну перед прайдом и остановились. Триша шепнула на ухо:

– Если не хочешь говорить с ним, позволь нам с Витани сделать это за тебя.

– Нет, Триша, – покачал головой Шторм, – там мой отец, Рамзес. Я должен пройти через все, хоть и будет тяжело. Не вмешивайтесь, не надо.

Он подошел к отцу и нежно коснулся его гривы:

– Здравствуй, папа! Не так я хотел тебя встретить.

Рамзес оглядел стоявшего перед ним и невольно издал тихий возглас, в котором была и боль от вида сына, и радость долгожданной встречи. Перед ним стоял сильно похудевший лев с изможденным лицом, глубоко рассеченными ушами и кровавого цвета пятнами на шкуре, из-под которой рельефно выступали не только мускулы, но и ребра. На мгновение показалось, что перед ним и не сын вовсе, а лишь его измученная тень. Но глаза – они были прежними: большими, живыми и решительными.

– Обними покрепче, Айзек, – ответил Рамзес и сжал сына в своих объятиях, похлопывая правой лапой по плечу: – Заждался тебя.

– Думаю, ты уже в курсе и всю историю им сам рассказал, – Шторм, немного отстранившись, кивнул на Симбу и опустил глаза: – Да, я ухожу.

– Давай все обсудим, – сказал Рамзес, – Не принимай поспешных решений.

– Как ты правильно сказал, папа, – ответил Шторм, – поспешное решение принято. Но не мною – им. – И указал лапой на Симбу.

Тот виновато ответил:

– Прости меня. Я был несправедлив к вам. Но все исправлю. Твой дом здесь, ты не должен уходить.

– И как же ты, Симба, – ироничным тоном спросил Шторм, – хочешь все исправить?

– Я беру все свои слова обратно. Ты член нашего прайда, а я несправедливо осудил тебя. И ныне отменяю свое решение.

– Да-а?! Вот как?! – воскликнул Шторм. – Все просто!

– Я Король, – ответил Симба, отводя взгляд. – Я был неправ, но исправил свою ошибку. И прошу у тебя прощения.

Шторм помолчал мгновение, а затем ответил:

– Ты ещё больше разочаровываешь меня. Ты кое-что забыл.

– Что? – спросил Симба упавшим голосом.

– Ты изгнал нас и сказал, что это твое окончательное слово и обжалованию не подлежит, – ответил Шторм. – Королевское слово! Это закон, а его нельзя так просто отменить другим словом. Даже если оно королевское.

– Так что я должен сделать?! – почти взмолился Симба.

– Ты ничего не можешь сделать, – отчеканил Шторм.

– Почему?!

– Изволь, объясню тебе, – холодно ответил Шторм. – Ты приговорил меня и Витани к изгнанию. Ты был несправедлив и сам это признал. Но отменить свой приговор ты так просто не можешь, потому… потому что я с ним согласился. Я не хочу оставаться. Я мог бы доказать тебе все уже давно. Вот мой главный свидетель стоит. Но сейчас я только одного хочу: чтобы вы дали мне спокойно уйти.

– А как же твое обещание моему отцу? Твой союз с ним? – спросил Симба.

– Ты отменил его, – последовал ответ. – Ведь ты – Король, наследник и вправе это сделать. Насильно мил не будешь.

Тут вмешалась Сараби:

– Я помню день, когда ты впервые пришел к нам, как будто это было вчера. Ты же был тогда так рад. Я видела это. Рамзес сказал, ты любишь нашу землю.

Шторм обернулся и со слезами почти крикнул:

– Я и сейчас люблю! Для меня нет земли лучше, чем эта!

– Так почему ты хочешь уйти?! – спросила Сараби. – Тебя никто не гонит. Ведь все изменилось. Мой сын просит прощения, хочет все исправить. Почему же не оставляешь шанса, Шторм?

Тот помолчал мгновение, потом сказал:

– А вы можете вернуть вчерашний день? Сделать меня таким, каким я был раньше?

– Айзек, ты же знаешь, что это невозможно, – вмешался Рамзес. – Ты можешь объяснить толком все же, почему хочешь уйти, когда нужен здесь?

Шторм вздохнул и сказал:

– Попробую, но не так, чтобы уж совсем прямо. Я сначала расскажу кое-что.

– Про наш прайд? – уточнила Сараби.

– Да, – кивнул головой тот и начал. – Есть львица, которую все считали ненормальной или, по крайней мере, странной. Она часто уходила к границе и была там одна.

– Триша?! – выдохнула Сараби

И лев поведал её историю так, какой ныне видел и чувствовал: молчаливое, безропотное, непонятное существо, обезличенное своею кротостью, на первый взгляд бесхарактерное и слабое, глухо страдало где-то там у себя в пещере и не жаловалось. А если бы оно и пожаловалось, хотя бы в бреду, то другие львицы просто подняли его на смех. Или того хуже. А потому помогало всем, о чем ни попросили бы; было одной из лучших охотниц. И лишь оставаясь наедине с собой, уйдя подальше от всех, позволяло предаться своим несбыточным мечтам о большой любви. Но однажды все переменилось.

Шторм подошел к Трише и поцеловал её, а затем посмотрел на своего отца:

– Помнишь, папа, я говорил тебе о предсказании Рафики. Муфаса тогда посмеялся и сказал, что оно не имеет смысла. Действительно, тогда оно звучало более чем странно. Меня спасать и утешать?! Однако, как видишь, исполнилось в точности. Именно она спасала меня вчера! И я понял, что Триша – именно та, которую я так долго ждал.

В воздухе повисла гнетущая тишина, лишь изредка прерываемая резкими порывами ветра, словно над поляной летал тихий ангел-лев, шевеля своими крыльями гривы стоявших под ним львов. Шторм сделал паузу, собрался с мыслями и продолжил:

– Но не только слова Рафики нас роднят, папа. Мечты! Мы выжили во враждебном окружении только благодаря им и вере в то, что когда-нибудь они исполнятся. Тришу не волновало то, что о ней думают другие. Она мечтала, верила и ждала меня. Я же выживал мечтою об обещанном Муфасой будущем. Об этой земле. О своей семье. О том, что я выполню тут с честью свою миссию, что Симба когда-нибудь превзойдет своего отца. И он его превзошел….

Шторм встретился взглядом с королем; его глаза ничего не выражали, поражая своей отрешенностью от всего происходящего. Он молча принимал все выпады, ничем не отвечая.

Обличавший рассказчик тем временем продолжил:

– Но это еще не все, – он подошел к Сараби и посмотрел в её глаза так, что она внутренне съёжилась, ожидая от этого «не все» всего плохого. – Моя служба тут началась давно, еще в Долине, с истории Муфасы.

– Какой истории Муфасы? – выдавила львица, ощущая вползающий в душу страх неизвестного разоблачения прошлых тайн.

– Которую он, Сараби, мне рассказал и спросил совета, – ответил Шторм, не сводя с Сараби глаз. – Так полушутя, полусерьезно. Ты же знаешь, мы много болтали о том, о сём. Чаще всего обсуждали то, каким должен быть идеальный король. Перед своим возвращением сюда, Муфаса рассказал мне историю про двух братьев. Один был сильнее, другой – умнее. Первый должен был стать королем. Так решил его отец, не желавший делить королевство, ибо оно было слишком маленьким. Как я теперь понимаю, второй узнал об этом, подслушав разговор брата способом, каким Триша видела меня в день представления Симбы. И постоянно хотел доказать, что не хуже первого брата.

При этих словах глаза Сараби округлились, она тихо произнесла:

– Боже, ты все знаешь?! Зачем он тебе рассказал?!

– Он не называл имен, но я все понял, – кивнул головой Шторм, – Так вот, рассказывал Муфаса, в детстве они дружили с одной львицей, всюду были вместе. И та пообещала однажды выйти замуж за второго брата – того, что не должен был стать королем.

– Это были детские мечты! – на глаза Сараби навернулись слезы; её сердце сжалось и тут же разжалось со страшной, пронзительной болью.

– Да, – продолжал свое наступление Шторм, – мечты. Только ты забыла, что Шрам тоже мечтал. О тебе! Ты же не сдержала своего слова.

– Замолчи! – Сараби зажмурилась; сжавшись в комок и склонив голову к земле, она более ничего не хотела слышать об этом прошлом: – Ты не смеешь обвинять меня! Это не я, а он предал нас!

– Я знаю, Сараби, и не обвиняю, – успокаивающим тоном ответил Шторм. – Но поясню тебе то, что спросил Муфаса, и что ответил я. Два брата выросли и оба любили одну и ту же львицу, с которой были с детства знакомы. И та обещала выйти замуж за второго. Но полюбила в итоге первого. И вот Муфаса спросил меня, что делать первому брату, или, скажу прямо, ему самому: последовать за своим сердцем и жениться на любимой львице или оставить её, помня о брате и этом детском обещании. Знаешь, что я ответил ему?

Сараби едва не зарыдала:

– Прошу, замолчи! Замолчи!

– Айзек, ты переходишь грань, – упреждающе сказал Рамзес. Он, как и все, уже давно понял, что Шторм говорит о любви Сараби, но к чему он клонил свой рассказ?

– Я ответил Муфасе, что первому брату следует отказаться от львицы, даже порвать с ней, – заявил, сделав на мгновение паузу, Шторм.

– Что?! – Сараби резко выпрямилась и посмотрела на него мокрыми и недоуменными глазами.

– И он так же спросил, – сказал тот. – Я объяснил Муфасе, что иногда приходится наступать на горло собственным чувствам. Я сказал, что если первый брат отберет львицу у второго, то произойдет трагедия, последствия которой непредсказуемы. У первого брата есть королевство по наследству, которого не будет у второго, но у второго есть львица, которой, как он полагал, не будет у первого. Таким образом, богатство и мир каждого будет уравновешен; каждый обладает чем-то недосягаемым для другого. Но если первый женится на этой львице, то у второго не будет ничего. Все его мечты рухнут. Он будет считать себя преданным теми, кого он любил. И тогда ничто не удержит его от мести. Он может убить. – Шторм перевел дух. – Я предупреждал Муфасу, но он не послушался. Когда я пришел, то предложил избавиться от Шрама, выгнать его. Ибо от него уже тогда исходила прямая угроза. Но и тогда не послушались меня. Я ушел защищать вас от аутсайдеров, но не смог упредить предательство Шрама. Страшная боль, я знаю это на своей шкуре, поселила в его сердце ненависть. А затем и сумасшествие.

– Зачем ты все это рассказываешь? – тихо спросила Сараби.

– А затем, чтобы вы поняли, почему я не могу остаться, – ответил Шторм. – У меня были мечты, я доверял вам, верил в разум и справедливость Симбы, жизнь был готов отдать за вас. А вчера вы разрушили мой мир, сожгли мое сердце дотла. Я дважды был предан на своей земле! Вы отвергали меня, как и Тришу. Отделили стеной, через которую боялся перейти мой сын. Вы уничтожили мои мечты и веру именно тогда, когда я пытался доказать вам свою преданность! Есть такая пословица: друг познается в беде. Я пришел к вам на помощь вчера без всяких условий. И едва остался жив: Саманья мог прикончить меня, но мне повезло. А меня осудили. За что?! Когда Триша тащила на спине, я спрашивал, почему Бог дал мне выжить? Неужто для того, чтобы затем быть так униженным и растоптанным?! О, лучше бы я умер прямо на поле боя! Лучше бы меня бросили в канаву на растерзание грифам – мне бы и тогда было не так больно, как сейчас! За что мне такие страдания, за что?! Чем я заслужил это, Сараби, скажи мне?! Я всегда жил ради вас, помогал даже тогда, когда вы этого не знали. Верил в вас, любил вас, считал своей семьей! А теперь я чувствую то же, что и Шрам! Что и ты, Сараби, когда узнала, кто убил Муфасу и покушался на Симбу! Кто отнял у тебя твои мечты и разрушил твою счастливую жизнь. Ты простила Шрама?!

– Что?! – не ожидала вопроса Сараби.

– Ты простила Шрама?!

– Но....

– Я так и думал! – Шторм окинул взором всех присутствующих. – Ты еще не готова простить его. Что же тогда просишь меня простить Симбу публично, который, хоть и не убил меня, но заставил страдать не меньше?! Причем на следующий день.

– Но ты не Шрам! – вскричала в отчаянии Сараби.

– Да-а?! Посмотри тогда на мое лицо внимательнее, – Шторм приблизился к ней вплотную так, что та оказалась в тени. – Я уже иду по его пути. Мне только ненависти не хватает! Поэтому мне нужно пожить где-то, где раны заживут. Не могу быть там, где все напоминает о предательстве. Не могу учить Симбу после того, что он сделал со мной и Витани. Не могу!

Шторм замолчал. Сараби вдруг обняла его толстую шею и заплакала:

– Прости! Я умоляю тебя, прости!

– Нет, нет, – замотал головой Шторм. – Слишком сильна боль, слишком свежи воспоминания! Но нет худа без добра. У меня теперь есть, наконец, Триша, Витани. И Кову, который предан вам и скоро станет отцом. Рафики. И, надеюсь, ты не откажешь мне в праве считать тебя своим другом, Сараби?

Пожилая львица отстранилась и посмотрела Шторму в глаза:

– До конца своего пути в этом Круге жизни я буду держать в сердце место для тебя. Знаю, ничто не сможет удержать такого льва, как ты, сейчас тут. Но увижу ли я снова своего друга?

– Конечно, – Шторм осмотрел всех и сказал: – Надеюсь, вы извлечете уроки из истории. А что касается нас, Симба... – Шторм хотел что-то добавить, но передумал: – Время... Время покажет, что с нами будет дальше. Прощай.

Потом он повернулся к Трише и Витани:

– Ну вот, до сего момента вы еще могли думать. Нынче же надо принять решение: кто из вас остается, а кто – нет. Мне пора уходить.

Витани переглянулась с Тришей и ответила за обоих:

– Ты же знаешь, папа, что мы уже давно решили.

– Я и не ждал иного, дочка, – ответил Шторм: – Тогда быстро прощайтесь и спускайтесь к реке.

Пока две львицы, отделившись от остальных, направились к броду, Шторм подошел к Киаре:

– Могу я попросить тебя об одной вещи?

– Какой? – спросила едва слышно та.

– Проведи меня чуть-чуть до реки. Вместе с Кову.

Они втроем спустились к реке, оставив прайд стоящим на вершине холма. Только Рафики и Рамзес последовал за ними. Не доходя до того места, где его ждали Триша и Витани, Шторм остановился и попросил:

– Подойди ко мне, Киара, прошу тебя. И присядь.

Когда та повиновалась, он возложил на неё свои передние лапы и быстро произнес:

– Да уподобит тебя Бог Мвеле и Мзази. Благословляю тебя, дочка.

– Но…

Он мягко остановил её вопрос, слегка улыбнулся и сказал:

– Я хочу, чтобы ты знала: отныне и навсегда ты и в нашей большой семье. Как легендарная Мвеле – первая львица в Долине, что последовала за своим мужем, Мванзилиши, – учителем в изгнание по пустыне – когда-то приняла Мзази – жену своего сына, Мхиди, как родную дочь, так и я принимаю тебя. Будьте верными друг другу, любите и … прощайте все, что бы между вами не происходило. Ссоры временны, а семья – семья должна быть постоянной. Так у нас принято.

– Спасибо, – ответила Киара, смахнув разом несколько слез.

– Береги её, – наказал Шторм сыну. – Ты в ответе, прежде всего, за свою семью. Что бы ни было между мною и Симбой, оно никоим образом не должно отразиться на вас. Помни это, Кову.

С этими словами он подошел к Рамзесу:

– Прости, папа, что все так вышло. Но пришло время освободить меня от слова, данное когда-то тебе, иначе я нарушу его. И поговорить о другом.

– О чем? – спросил тот.

– Жизнь не заканчивается сегодня, – ответил Шторм.

– Айзек, ты поступаешь слишком жестоко, – укоризненно сказал Рамзес. – Ты же не Шрам! Как ты мог вообще сравнить себя с ним?!

– В части боли в сердце – мог, папа, – ответил тот. – И хотя чувствую, как временами ненависть начинает сдавливать мою грудь, обиды на них не держу. Просто не могу простить публично. Пока.

– Почему?! – Кову едва не закричал. – Значит, ты лгал нам?!

– Нет, Кову. – ответил Шторм, понизив голос. – И, пожалуйста, потише. Выслушайте меня, внимательно. Я не лгал. Я хочу наказать его. Чтобы он усвоил уроки.

– Но зачем все-таки так жестоко? – спросил Рафики: – Ты ведь и друзей бросаешь, и детей своих. Не слишком ли велика цена твоего наказания? Не боишься ли наказать сам себя в итоге?

– Да, я оставляю своих друзей, – ответил Шторм. – Но другого пути не вижу. Поймите! Я хочу не просто наказать Симбу, я хочу сломать его. И я сделал это! Он сейчас раздавлен. История с Кову ничему не научила его, потому что он легко отделался, будучи уверенным, что бы ни сделал, стоит попросить прощения, и на этом все закончится. Все исправится, все образуется. Не надо делать выводов. Акуна Матата! Не беспокойся ни о чем! Для Симбы все просто: законы установил его отец, ему лишь надо следовать им либо отменять. Я же уничтожил все его принципы прежней жизни! Я не дал ему прощения, и поэтому он не может исправить все то, что натворил! Теперь он прочувствует боль до самых печенок и запомнит это. Теперь он будет думать! Его власть и авторитет сильно подорваны. Посмотри, здесь сейчас не было Короля. Была только Королева-Мать! Он ничего практически не говорил. Он растерян! И вот теперь готов учиться. Ныне он подобен глине, из него можно лепить настоящего Короля!

– И кто это сделает? – удивился Рамзес.

– Ты, папа, – последовал ответ. – Твой союз с Муфасой все ещё действителен.

– Но…, – Выразительный жест лапой остановил очередную попытку возразить:

– Знаю. Дайте объяснить. Помимо всего прочего, прости я его и останься, то получил бы ученика, не воспринимающего меня как учителя. Нам ещё предстоит долгий путь к восстановлению дружбы и взаимопонимания.

– Но это нельзя сделать вдали! – воскликнул Кову.

– А кто сказал, что я не вернусь? – парировал Шторм.

– Когда?

– Пусть пройдет следующая зима, а там посмотрим, Кову. А до того ты, папа, будешь учить Симбу и тренировать Кову, как в свое время тренировал нас с Муфасой. У моего сына есть сила! Кроме того, ты должен восстановить авторитет Короля, поднять его уверенность в себе. Эта задача по силам только тебе. Я оказался плохим учителем, папа. Слишком умно все завернул, рассчитывая на его разум больше, чем имея на то оснований. И сильно просчитался. Он все ещё ребенок по сравнению с другими королями. Слишком мало знает, часто живет не разумом, а страхом, чувствами. Ты бы понял это сразу, но не я. Я же слишком торопил события, не обращая внимания на готовность Симбы воспринять их правильно. Из меня получился воин, но до тебя, как учителя, мне еще очень далеко. А Симбе нужен именно твой подход. К тому же только ты сможешь многое рассказать ему о Муфасе. Когда я вернусь, нужно, чтобы меня тут ждали и искренне хотели. Особенно Симба. Пусть верит. Пусть ждет. Как я верил и ждал. Тогда мы сможем стать одним целым! Симба еще будет великим Королем, если все, что я сейчас говорю, сбудется!

– А если…, -начал Кову и умолк, следуя повелительному знаку отца.

– Пусть мой папа сейчас предложит Симбе свои услуги, – перебил Шторм. – А если тот откажется, то что ж, никого неволить не надо. Тогда он вернется домой. Только мне кажется, что Симба не откажется. В общем, давайте жить и работать дальше.

– А что будешь делать ты? – спросил Рафики.

– О, Рафики, у меня еще много дел впереди. И семью надо устроить, и Витани обучить.

– Где же ты собираешься жить? – спросил Рамзес. – Пойдешь к Амади?

– Нет, папа. Давным-давно я нашел одну заброшенную землю, похожую на эту. Небольшой оазис в пустыне в полудюжине дней ходу отсюда, но там для жизни есть все.

– Далековато, – покачал головой Рафики.

– Знаю, – ответил Шторм. – Но Макс укажет вам путь, когда я позову кого из вас в гости. А я обязательно сделаю это. Так что, главное, не отчаиваться! Все будет хорошо.

В этот момент появились ждавшие у брода львицы.

– Шторм, уже смеркается, – сказала Триша. – Пойдем, милый, надо до темноты найти в саванне ночлег.

– Сейчас, Триша, идем, – он немного помялся и, вздохнув, сказал:

– Ну что, папа, вот и снова мы расстаемся надолго. Ты выполнишь мою просьбу?

– Даю слово, Айзек, – ответил Рамзес, обнимая его. – И возвращаю тебе твое. Иди с миром и счастливого вам пути. Я горжусь тобой!

– У меня есть еще одна просьба, папа, – сказал тот. – Благослови нас с Тришей.

Когда пожилой учитель выполнил эту просьбу над преклонившими свои лапы сыном и его невестой, Рафики подошел следом и обнял Шторма:

– Мы будем ждать тебя! Возвращайся скорее!

– До свидания, Рафики, – ответил тот. – И пусть наш новый план будет скрыт от других до поры до времени, иначе все пойдет прахом. Могу ли я надеяться на тебя, Киара? Ведь Симба твой отец, и тебе будет очень трудно утаить от него правду. Пусть и для его же собственной пользы

– Я понимаю, Шторм, – ответила та. – Я буду стараться и молчать.

– Не беспокойся, папа, – вмешался Кову. – Никто лишний ничего не узнает.

Витани подошла к Киаре:

– Я это… хочу повиниться перед тобой. За зависть к тебе, за то, что злословила на тебя… Ты не держи на меня зла, пожалуйста.

Две львицы обнялись.

– И ты не поминай меня лихом, – ответила Киара. – Надеюсь, когда мы свидимся снова, ты уже найдешь то, что так хочешь в этой жизни – свою вторую половинку.

– Спасибо. А ты себя побереги и братца моего, ладно?

С этими словами Витани подошла к Кову и, сев перед ним, слегка коснулась его передних лап своей:

– Ну что, пока,… термит?

– Береги папу там, куда пойдете, – тихо попросил Кову сестру. – Слышишь?

Витани сглотнула и кивнула. Потом не выдержала и, обняв брата, расплакалась.

– Ты тоже береги Киару, – проговорила она, немного успокоившись. – И моих племянников или племянниц.

Шторм повернулся и сказал:

– Триша, Витани, нам пора.

Они неспешно подошли втроем к броду и осторожно перешли на другой берег, что был уже за пределами Земель прайда Симбы, подводя, таким образом, черту. Никто не обернулся, продолжая свой путь, и вскоре исчезли среди травы и кустарников.

Симба сидел на выступе холма и в тишине, что по-прежнему лишь шелестящим ветром прерывалась, наблюдал за Штормом. Боже, как он хотел сейчас все вернуть обратно: и вчерашний день, и свои слова в нем! Но было поздно: прошлого не вернуть, а этот хоть побитый, но слишком гордый лев оказался в придачу еще и слишком упрямым, слишком жестоким, умеющим унижать словом больше, чем когтями. Пришедший, словно тень из прошлого, он точно так же исчезал в призрачном будущем. Сердце сдавливалось болью обиды и раскаяния. О, если только удастся еще все исправить! Но как?! Он стоял теперь в полной нерешительности, раздавленный и униженный перед своим собственным прайдом, смотря, как изгнанный им лев и две львицы переходят границу. Он смотрел им вслед, пока те не растворились в траве, цвет которой уже сливался с цветом их шкур в багрово-золотистых лучах садящегося солнца. В смятении он повернулся к Сараби:

– Мама, что делать дальше?

– Жить, Симба, жить.

Дата добавления: 2015-10-16