Русский хищник - вчера и сегодня.

Дмитрий Донцов 1950г.

Всякий раз, когда Россия стоит перед новым политическим потрясением, перед сменой караула, изменением своего ведущего сословия и строя, - по миру идет бешеная реклама "новой России". Когда в XIX веке шатался царизм,- в каких розовых красках рисовалась "новая", либеральная или революционная Россия! На нее рекомендовали возлагать все надежды даже подневольным и нерусским народам империи; она должна была избавить нас от "абсолютизма" и „реакции", вывести на свободу. И сколько же земляков верило в эту "миссию свободной России"! Так верили, что „шовинистом" и „человеком некультурным" считали того, кто смел игнорировать и не доверял той миссии а так же не увлекался „великой русской литературой"... Это же самое явление повторяется и теперь. Большевицкий мир стоит накануне страшного столкновения с Западом. Чем бы этот удар не кончился, он наверняка приведет к упадку большевизма и хаоса в империи. В предвидении этого - нерусские народы готовятся к ликвидации уродливой империи, а белые московиты - к ее восстановлению, к перенятию красного наследия "единой и неделимой". Оттуда и кампания лжи "в планетарном масштабе", которая делает рекламу для "новой России", что возникнет на руинах коммунистической и которая будет, очевидно, „совсем другой" и „всем даст свободу".

Как причину, что демаскирует эту ложь, подам здесь краткий обзор нескольких старых записок иностранцев о России конца 16-го начала 17-го века. С тех записок вырисовывается очевидный вывод, что между Россией сейчас, и Россией более 350 лет назад, есть поразительное сходство.

Первая книга - записки английского посла королевы Елизаветы, доктора Джилса Флетчера к царю московскому Федору Ивановичу, сыну Ивана Грозного, о путешествии, которое состоялось лишь несколько лет после смерти последнего (1588). В своей книге о России "Voyages and Discoveries" Флетчер писал: "Простой народ подавлен невыносимыми повинностями. Форма правления в государстве такова, что все идет только на пользу князя... Тот, кто там исполняет власть или правосудия, тот никогда из врожденного права или на основании привилегий, а только все по назначению и по милости царя". На Западе, в том числе и на Украине, были свободные стани и корпорации, с присущими им врожденными или открайованными публичными правами. Тогда, в старой Московии не было такого, нет и в настоящем. Как в старой, так и в новой Московии все зависело от милости или прихоти властителя, белого (царя) или красного (тирана).

Отдельная личность была лишена тогда всяких прав, будучи совсем беззащитной, против государства. "Покойный царь Иван Васильевич, - пишет Флетчер, - в своих поездках или походах, когда ему не понравилось какое-то лицо в толпе, которую встречал, сейчас же приказывал отрубить ему голову". Или в СССР - единица, лицо которой не понравилось диктатору, имеет большую охрану перед манией преследования кремлевского господина и его слуг?!

Не больше прав имела и вся нация. "Народ, простые люди - есть царские слуги или рабы, - писал Флетчер, - они должны только слушать, а не сами творить законы". И это относилось не только к простому народу, но и к высшим классам. Даже когда царь созывал так называемый Земский Собор, представители станов или послы в более важных случаях - "имели возможность только принимать предложения правительства, как изученную лекцию, без каких-либо замечаний, чего бы от них не требовали". Точно так, как на заседаниях Верховного Совета СССР.

Подобно правителям современной России, древние цари ненавидели всякое независимое состояние нации. Через это Иван Грозный "предпочитал пользоваться членами низших классов, ставя их вровень или даже выше представителей высших слоев, тем самым, используя их зависть и склонность к стукачеству (доносничеству) одних против других за якобы злые намерения против личности царя или государства". Подобно большевикам наших дней, царь Иван IV "поделил своих подданных на два лагеря. Один он назвал Опричниною, второй лагерь - Земщиною ". Опричники или "избранные" это были царские большевики, своего рода члены царской компартии: "он их приблизил к себе, поддерживая их всячески и покровительствуя,, как своих верных подданных". Относительно „земских" - то они были полностью бесправны. "Когда кто-то из них был ограблен или забит опричником, это выходило последним безнаказанно... Эта свобода одной группы грабить и убивать членов второй группы населения, обогащала опричников и царский клад". Как теперь подобная же процедура обогащает красных партийцев и увеличивает их сокровище.

Методы революции большевистской, и царя Ивана тоже были одинаковые. Чтобы сломить силу своим "контрреволюционерам", родовой аристократии, потомков удельных князей, - царь употреблял безоглядный террор. Флетчер доносит, что во время одной такой "чистки" Москвы от "предателей", за одну неделю было погубленно 300 человек. Относительно чисел, конечно, Иван Грозный не имел того размаха, как большевики. При таких расправах, -,,царь искоренял свои жертвы до основания, беря себе все их имущество движимое и недвижимое", - пишет Флетчер и добавляет, что "насилие и рабство доходит в Московии до таких размеров, что надо удивляться, как народ допускает, чтобы с ним делали такое". Подобный вопрос ставят себе иностранцы – гости ссср и по поводу большевистского режима.

Знаменитые большевицкие „показные судебные расправы над "врагами народа" также не является их собственной выдумкой, это - как и многое другое в практике советов, - есть плагиат с царской системы. Губернаторы царских провинций, воеводы, были посланны туда, как говорилось,,,на кормленіє". Когда же они достаточно «наелись», - "царь звал их на правеж за их сокрытия, чтобы кнутом выбить из них все или большую часть награбленного ими с населения и отдать все в царскую казну) И никогда ничто из того награбленного не возвращалось потерпевшим". При этом царь "делал с таких процессов своих чиновников публичное зрелище", чтобы показать, "как он возмущен насилием над своим народом, переваливая вину за эти насилия на тех своих недобрых слуг". Тогдашние "враги народа" приводились на рынок в Москве, и, - пишет англичанин, - сам царь держал речь в том духе, что вот, мол, люди добрые, перед вами пиявки, которые сосали вашу кровь! И тогда наступала публичная казнь. В наши дни подобные судебные процессы устраивает компартия, когда наступает та или иная катастрофа, - экономическая или политическая - вследствие идиотического распоряжения некоего "гениального вождя": за то, что "гениальный вождь" есть непогрешимый, то в случаях, когда он сделает явную для всех ерунду, находят козла отпущения, какого „саботажника", „врага народа", который идет на расстрел за точное выполнение приказов диктатора.

Даже свою экономическую политику переняли красные от белых царей. Флетчер пишет, что царь Федор, Иванов сын, посылал гонцов в провинции для закупки крупных партий мехов, воска, меда, "принимая все это за очень малую цену, а затем продавая очень дорого своим или чужим купцам". Как известно, большевистские агенты сейчас скупают у крестьян зерно по принудительной, чрезвычайно низкой цене, а потом заставляют тех самых крестьян покупать свое же зерна платя за него „государству" в десять раз больше. Та же самая система система!

Такие практики полностью деморализовали народ - не было смысла обогащаться, и вследствие этого - констатирует Флетчер - усиливалась в народе пьянство и лень.

Как в нынешней большевицкой России, так и в России Иоаннова сына, - царило глубокое недоверие к Западу, к загранице. Царская Россия не любила, пишет Флетчер, пускать в путешествие за границу своих подданных, чтобы они не перезнакомились со способом жизни Запада; поэтому редко когда вы встретите за границей московского путешественника, разве что какого-то царского посла или беглеца, хоть это и не легкая вещь убежать оттуда, потому что наказание за попытку бежать из Московии - смерть. Так же не любят россияне пускать к себе путешественников из цивилизованных стран"... Разве это не точный образ сегодняшней России?

И еще одну вещь подчеркивает англичанин, о которой забыли нынешние проводники и одораторы московской тирании: "что до правдивости москалей, то они не верят ни одному слову, что им говорят, ни никто из них не говорит ничего, чему можно было бы верить. Эти их приметы делают их отталкивающими для их соседей. Татары считают себя честными и справедливыми в сравнении с москалями ".

Система правления, рабство и бесправие единицы единицы личности и народа, полный произвол и абсолютизм горделивой власти, экономический гнет государства, страх перед культурой цивилизованных стран и ненависть к ним, забріханість абсолютная ложь в нации и многие другие вещи, записанные наблюдательным чужаком иностранцем в Московщине в 1588 году, - все это есть точная фотография сегодняшней России. В предисловии отмечает автор, что он был вынужден «изменить и злагіднити"смягчить» правдивое описание московского правительства и страны... ПолностьюТочно, как это делают и теперь, без всякого принуждения, чужестранные подорожникииностранные представители, которым позволяют въезжать в Москву...

На фоне этого рассказа Флетчера стоит подчеркнуть безграничную наивность тех чужаков иностранцев и некоторых украинцев, которые все еще верят в какую-то третью, четвертую или десятую Россию, которая уже наверняка - будет свободным свободной и даст свободу другим! Россия - не меняется; которая какая была 350 лет с чем-то, такая есть и сейчас. Задачей нашим нашей является не борьба с тем или иным режимом в СССР, а с Россией как таковой, с ее духом - варварским и насильственным, который останется воплощенным в каждом режиме, который какой бы не наступил и послепо большевикахбольшевиков.

Вторая книга, это произведение одного немца, бывшего опричника Ивана Грозного, Генриха фон Штадена. Автор, сын немецкого бюргера, который был вынужден бежать из своей страны, и который с различными приключениями, через Польшу и Ливонию, добрался до Москвы.

Московщину представляет фон Штаден страной полного произвола. "Классовая война", используемая правительством для своих целей, - существовала и за до царя Ивана Грозного, пишет Штаден, хоть и в укритій более скрытой форме, без марксовского идеологического соуса. Когда в Москве сцапали убійникапоймали убийцу, а он, откупившись, и выйдет выйдя на свободу, продолжает вершить произвол, то власть его подговаривает, чтобы он наговорил на "торговых людей" и зажиточных крестьян, будто они ему помогали в преступлении. Теперь тех самых "буржуев" и "кулаков" из крестьян обвиняют всякие гангстеры во всяких преступлениях, а цель и тогда и теперь - одна: ограбить богатых и честнейших на пользу правительственных и неправительственных бандитов.

В правительствах правительстве нечего тогда царило царили такое такие же пытки как сейчас. Штаден пишет, что бояре, "благодарностидьяки" в "Приказах" (секретари министерств) и другие "чиновники", все ходили с "посохом", с дубиной, которой и пытали тех, что имели с правительствами правительством дело. Детально описывает автор организацию царем гражданской войны под видом "опричнины", к которой записался и он сам. Много имений и земель было отобрано у хозяев их правним владельцам чиновниками и преданно опричникам. Опричники "целовали крест" (присягали), что "не будут за одно с земскими и не будут держать с ними дружбы". Имели они униформа униформу - черные кафтаникафтаны, а а круг колчану со стрелами - метлу, символ их акции - выметания "измены" против царя. "Опричники доконували вытворяли с земскими таких такие штуквещи, чтобы получить от них деньги или имущество, и списать нельзячто и описать такое страшно". Описывает Штаден, как великий князь (Иван IV) отдавал целые полосы своего царства огню и мечу, как например., в 1570-71 гг. Повествует и о искусственный искусственном голоде, спрепарований организованном правительством, так как это делается и сейчас, за так делалось и до большевиков. Был тогда такой голод - Штаден пишет - "что люди убивали друг друга за кусок хлеба, а во дворах и селах, которые удерживали двор Великого Князя, стояли тысячи скирд необмолоченный не обмолоченного хлеба, который он царь не хотел продавать голодающему населению, так что многие люди умерли тогда люда с голода и псы пожирали их трупы".

Опричники, как и сейчас партийцы, это была отдельная, отделена от населения, каста господ. "Согласно присяге, опричники не смели говорить даже с земскими, ни входить с ними в супружні супружеские связи. А когда опричник имел в "земщиніе" отца или мать, то не смел даже посещать проведовать их". Подобно, как и сейчас, когда лояльный партиец должен был вирікатися отрекаться своей "буржуазной" семьи. Опричники, - пишет немец, - шайками волочились по царству, мучили и грабили по на «больших дорогах», нападали на должности и города, жгли дома, забивали на смерть людей. Одним словом делали то же самое, что делают теперь большевики - "розкулачуванняраскулачивание" всяких "буржуев" и "врагов народа". То была такая же революция бедноты (голотыгопоты), которую доконали в XX возрасте веке в России большевики. Потому что и тогда, - пишет Штаден, - "за великим князем ходят новоиспеченные господа ("гемахте геррен"), которые должны бы были быть пахолками пахалкамив у бывших господ".

С враждебными и ворохобними непонятными для них нациями расправлялись тогдашние москали так же как и сейчас. Например, чтобы закончить с оппозицией свежо в недавно завоеванной Казани, царь пригласил казанских мурз (обладателейгоспод) на пир, где их всех и помордувавказнил. А то, что теперь исправляют вытворяют большевики с немосковськимнемосковским населением завоеванных стран - массовый загон, именно то именно практиковал уже и царь Иван, хотя не мог еще быть правоверным марксистом. Штаден повествует, как по в одним одном своим своем походе над по Балтике, царь Иван приказал вывезти всех немцев с женщинами и детьми с Лівляндії, с Дорпату и Нарвы, до Костромы, Владимира, УглічаУглича. Практика, примінювана применяемая москалями так же и в Новгороде, в Пскове, а сейчас - во всех странах, которые попали в когти захланної зловонной нации. В основном ходилоГлавное при этом заключалось при этом ов витеребленнявыбивании ведущего слоя какой-то страны, которую уже после того можно было взять "голыми руками". О розплутануПро развязанную Иваном Грозным "классовую войну" в своей собственной стране, повествует Штаден, красочно, подробно и со страшным реализмом, который свойственен не только свидетеля свидетелю той войны, но и ее участника участнику и профітерапрофитеру. Описывает он, как «"великий князь отправился грабить собственный народ", собственную землю: "и я был при великом князе с одной лошадью и двумя слугами, а возвратил вернулся (по после этой кампании "розкулаченняраскулачивания") в свою усадьбу усадьбу с 49 лошадьми, а 22 из них были запряжены в сани, нагруженные всяким добром, золотом, жемчугом, драгоценными камнями". После этойго удачнійудачного походепохода, Штаден набрал собственную банду и "розкулачувавраскулачивал" бояр и князей уже сам.

Из записок фон Штадена видно, что ничего нового не представляет и большевистская политика "очковтіратєльстваочковтирательства" чужакаминостранцам, то есть их надувательство. Повествует, что когда купец приезжал из-за границы, к нему сейчас же давали "приставаприставу", якобы для его охраны, а на тосамом деле, "чтобы не мог добраться во все закоулки и осмотреть все, что хотел сам по дороге и в городах". Когда приезжал посол чужого государства, то "на встречу ему сгоняли массу народа, а и везли окружным путем, чтобы посол не знал простой дороги и ни того, как опустошенная страна; посол и его служба охранялись так старательно, что ни один чужак посторонний не мог до него добраться; один посол не смел ничего знать об про второго, и ни одного посла великий князь не выслушивал пока не знал, что ответить не только этому первому, но и второму, третьему и четвертому послу; так великий князь умел узнать о положении всех соседних властителей и их стран; но положение его и его страны не можетможет, как следует понять ни один соседний обладательиностранец". СноваИ вновь на лицо, система, которая не должна была бы удивлять Запад теперь, ибо она примінялася применяется к нему уже сотки сотни лет.

Долго все-таки фон Штаден, хоть и в опричниках, не попал смог выдержать в стране князя, которого он называет "dег rote Wilde", красным, кровавым варваром. Вернувшись в Германию, он пишет свои записки, в которых добавляет проект военной оккупации России, который не лишен интереса и для нашего возраставремени. Этот проект, предложений предложенный ним пфальцграфові пфальцграфу Георгу Гансу, вызвал дипломатическую переписку и снова выплывает на свет дневной в антимосковськіом плане сотника Чемберлена в 1612 г. В проекте называет Штаден московского великого князя "исконным врагом всего христианства и неописаним неописуемым тираном". Когда на него нападает противник, он не может устояться в одвертім открытом поле, и поэтому применяет метода методы войны ту те самуюсамые, что ее и употреблял применяли позже позже и Кутузов, и Сталин: "он приказывал сейчас же жечь все вокруг на несколько миль, чтобы вражеское войско "не могло одержать получить пищи ни для себя, ни для лошадей". Такую тактику применял царь Иван против татар, шведов, поляков.

План кампании предусматривал инвазию Московии от Когда Колы и ОнєгиОнеги, и был очень детально разработан в целях положить конец "ужасной и жестокой тирании" опасного для всех своих соседей москаля... Европа, которая имела тогда достаточно своих забот, стояла накануне 30-летней войны, так же как и сейчас недоцінювала дооценила арогантських арогантских намерений московского завоевателя и не предоставилауделила, к сожалению, должного внимания плановые планам бывшего царского опричника.

Когда мы от Флетчера и Штадена, обратимся к Г. КостомароваКостомарову, то в его описаниях старой царской России найдем тот самый образ, поразительно похожий ксхожий с образу образом современной большевистской России. Нагінка Гонения на людей хоть немного побогаче была на повестке дня, как до большевиков, так и за до царя Бориса (начало 17 в.), - пишет историк в монографии о Бориса Борисе ГодуноваГодунове: "россиянин тех времен, когда и имел достаток, то старался выглядеть беднее, чтобы не стать предметом доносов и не попасть в царскую немилость", чтобы у него не отобрали все имущество "на государя". Это убивало всякое стремление к труду, к улучшению жизненного уровня, он жил в вечном страхе, что его кто-то обманет, зопуститаденунціює, ограбуєограбит. Тем Этим объясняется в у москаля его "разгильдяйство в домашней жизни, лень в труде, забріханість лживость в отношении с людьми, его бессердечие и коварство". Пишет историк, и тогда когда уже существовал определенного сорта "социализм" в Московии: "государство само тогда вела торговлю и с ней ним была исключена всякая конкуренция; накупив по дешевой цене товара, казна продавала этот товар купцам с большой выгодой, заставляя брать даже зіпсутепропавшее", - способ подержанный и нынешними москалями, когда, при государственной монополии торговли, несчастные консументи консументы привыкли брать, что дают, хоть бы и "принудительный ассортимент", ненужный им.

Система славословія славословия Сталину существовала и за до царя Бориса. Костомаров пишет, что "многие москали сплетали чрезмерныечрезмерные, неслыханные похвалы царю Борису и его мудрому правлению, а люди хоть и видели, что это ложь, не смели под карой, ни сказать ничего, ни даже помыслить против Годунова" - Борис придумал даже отдельную молитву "о здравии" царя, и все вынуждены были, под наказанием, на пирах ее отговаривать. Как сейчас, на всех официальных приемах в Кремле, муситься следует зачинать от отдельной "молитвы" за "здравие" красного тирана.

Донощицтво Стукачество и доносы и за до Бориса цвело на Московщине не хуже как теперь. Автор монографии пишет: "где бы не собирались люди, появлялись и шпионы и доносчики. Все пустились на доносы друг на второгодруга, попы, дьяки, монахи, монахини, жены доносили на мужей, родители на детей, бояре царю, боярыни царицы, холопы на господ и пр."

Одинаковая экономическая политика допроваджувала приводила и в к одинаковыхм вислідівпоследствиям. Как Флетчер и Штаден, пишет о голоде так и Костомаров пишет: за до царя Бориса "ели собак, кошек, мышей, порой даже один человек вторуюдругого. Вареное человеческое мясо продавалось на рынках московских".

Йота в йоту то же, что и предыдущие авторы, пишет Костомаров, о замыливание замыливании москалями глаз чужеземцаминостранцам. Когда, как голод кончился, приехали чужие иностранные послы в Москву к царю, "Борис приказал всем жителям нарядиться в красочные наряды, а бедолагам запрещено было в их лохмотьях показываться на дороге, где ехали послы". Это надувательство чужаковиностранцев, что приезжали в Москву, доказалидовели, как известно, к до віртуозностивиртуозности большевики, одолжив идею и план в Иванов и Борисов.

Даже нынешние большевики большевицкие выборы, большевистская "демократия" - коренятся коренится в глубокой царской древности. Когда Борис все устроил, чтобы его выбрали на царя, то машина сразу закружиласьзакрутилась: на собрании выборных людей патриарх объявил, что кто не захочет Годунова на царя, тот будет проклят церковью и отдан под суд. Борис, действительно, отказывался, но выборные умоляли его, а за ними и московская улица тоже, потому что среди нее крутились агенты Бориса, запугивая людей. Бояре из окон давали знаки приставам, а те заставляли собранный народ кланяться, реветь, плакать и требовать Бориса на царя, "многие москвичи мочили глаза слюной, когда не хватало слез", а тем, что не достаточно ревели и кланялись, агенты Бориса пинками добавляли охоты, "и они - пишет летописец, - хоть не хотели, вили языков волкивыли как волки". А когда выбор был таки принят в добро Борису на царясом, кричали "Слава Богу!" - кричали все, а приставы толкали людей, чтобы те кричали громче и веселее..." Ну, чем это не выборы какого-то высокого или рядового лидера в СССР? Дух нации оставался тот же, при царях, при комиссарах. И даже в расправе с политическими противниками, в практике большевиков отражается старомосковская жестокость, цинизм и забріханістьлживость: когда побідний победный поход Дмитрия Самозванца привел к внезапной смерти Бориса, расправа с его семьей была короткая: "вдову Бориса задушили шнуром" - повествует Костомаров - "сильный из природы молодой Годунов пробовалпробовал, было защищаться, и его оглушили дубиной, а тогда тоже задушили... Голицын и Масальский объявили народу, что Борисова вдова и сын отравились.." Сколько подобных смертей и официальных "самоубийств" знает практика нынешнего российского режима?

Я вкратце просмотрел три свидетельства - двух очевидцев и одного историка - о три царствования в старой России - Ивана Грозного, Федора и Бориса, и от всего этого аж воняет сопухом смрадом большевистской системы! Дух, принципы, практика режимов остаются одинаковы, кто бы ни сидел на троне, "царь батюшка" или "атєц атец народоф". Чудовищная империя не меняется, и должен стремиться к ее уничтожению тот, кто действительно хочет свободы.

Дмитрий Донцов Август-сентябрь 1950 г.сборник «Московская отрава»

Дата добавления: 2015-10-16