Вторичные (высшего порядка) защитные механизмы

Поскольку фактически любой психологический процесс может быть использован в качестве защиты, никакой обзор защит не может считаться полным. По этой же причине любая селекция защитных операций из круга существующих возможностей оказывается произвольной. Я выбрала для описания "зрелые" защиты, или защиты "высшего порядка", следуя двум критериям: (1) час-тота, с которой они упоминаются в психоаналитической клинической литературе и терапевтами-практиками; (2) их соотносимость с индивидуальными паттернами характера. Читатель должен понимать, что список любого другого автора несколько иной, где будут выделены иные аспекты защиты и отражены достижения в психоаналитической теории и практике другого автора.

Репрессия (вытеснение)

Самой основной из так называемых защит высшего порядка является репрессия. Она была одной из первых, что привлекли внимание Фрейда, и сегодня имеет давнюю историю психоаналитического клинического и эмпирического исследования. Сутью репрессии является мотивированное забывание или игнорирование. Скрытая здесь метафора напоминает о ранней модели драйвов, содержащей идею о том, что импульсы и аффекты стремятся выс-

*А. Фрейд (1936) в работе "Это и механизмы защиты" описала отрицание, репрессию, реактивное формирование, смещение, рационализацию, интеллектуализацио, регрессию, реверсию, поворот против себя, идентификацию с агрессором, сублимацию. В более современной книге Лафлина (Н.Р. *********, 1970, 1979) [22 основных и 26 дополнительных защитных механизмов, а также несколько «специальных" защитных реакций. Для описания я выбрала те операции, которые являются наиболее распространенными и "встроенными" современные психоаналитические модели, чем защиты из скромного списка А. Фрейд. Кроме того, настоящая книга в большей степени о диагнозе, чем о психологических процессах как таковых. Поэтому я рассмотрю только часть из тех, что перечислены в полномасштабном исследовании Лафлина.

вободиться и должны контролироваться динамической силой. Фрейд (*****, 1915) писал, что "суть репрессии состоит в том, что нечто просто удаляется из сознания и удерживается на дистанции от него". Если внутренний расклад или внешние обстоятельства достаточно огорчительны или способны привести пациента в замешательство, возможно их намеренное отправление в бессознательное. Этот процесс может применяться ко всему опыту, к аффекту, связанному с опытом, или к фантазиям и желаниям, ассоциированным с опытом.

Не все трудности, связанные с привлечением внимания или с воспоминаниями, представляют репрессию. Лишь в тех случаях, когда очевидно, что мысль, чувство или восприятие чего-либо становятся неприемлемыми для осознания из-за своей способности причинить беспокойство, они становятся основой предполагаемого действия данной защиты. Другие недостатки внимания и памяти могут быть вызваны токсическими или органическими причинами или же просто обычным умственным отбором важного *** тривиального.

Примером действия репрессии в глобальном, массированном виде мог бы послужить такой опыт насилия или зверства, после которого жертва ничего не может вспомнить. Случаи, которые когда-то назывались "военными неврозами", а теперь известны как реакции посттравматического стресса, психоаналитически объяснялись отнесением к концепции репрессии. В подобных случая человек не способен вспомнить конкретные шокирующие, причиняющие боль жизненные события, но находится под давлением назойливых вспышек воспоминаний о них. Это феномен, который Фрейд образно назвал "возвращением репрессированного". В исследованиях, посвященных раннему психоанализу, описано много подобных случаев.

Позднее в аналитической теории термин "репрессия" применялся больше по отношению к идеям, продуцируемым внутри, чем по отношению к травме. Репрессия рассматривалась как средство,

*В главе 15 я представлю современные аргументы в пользу того, что этот вид забывания нужно понимать скорее как диссоциацию, чем как репрессию. Более того, репрессия, по сути, представляет собой часть диссоциативных процессов. Так как данная формулировка пока еще не получила должного внимания и не принята большинством психоаналитического сообщества, в данной главе я решила представить репрессию более классическим образом — как прототип защиты невротического уровня и компонент других, боле сложных по уровню, защитных процессов.

с помощью которого ребенок справляется с нормальными, с точки зрения развития, но неосуществимыми и пугающими желаниями. Таковым может оказаться, например, желание уничтожить одного из родителей, чтобы самому обладать другим. Он постепенно научается отсылать эти желания в бессознательное. Современные аналитики считают, что человек должен достигнуть чувства целостности и непрерывности собственного "Я", прежде чем станет сдерживать беспокоящие его импульсы репрессией. У людей, ранний опыт которых не позволил им приобрести эту константность идентичности, неприятные чувства имеют тенденцию сдерживаться при помощи более примитивных защит — отрицание, проекция и расщепление.

Неклиническим примером репрессии может служить то, что Фрейд называл частью "психопатологии обыденной жизни" — временное забывание говорящим имени человека, которого он представляет, в контексте, очевидно содержащем некое бессознательное негативное отношение говорящего к представляемому им человеку. Во всех этих трех вариантах репрессии — в тяжелых, глубоких случаях забывания непереносимой травмы, в процессах, нормальных, с точки зрения развития, и позволяющих ребенку отказаться от инфантильных стремлений и искать объекты любви вне семьи, а также в тривиальных и часто забавных примерах действия репрессии, можно разглядеть базальную адаптационную природу этого процесса. Если некто постоянно осознает весь свой арсенал импульсов, чувств, воспоминаний, фантазий и конфликтов, он будет постоянно ими затоплен.

Как и другие бессознательные защиты, репрессия начинает создавать проблемы только тогда, когда она: (1) не справляется со своей функцией (например, надежно удерживать беспокоящие мысли вне сознательного так, чтобы человек мог заниматься делом, приспосабливаясь к реальности); (2) стоит на пути определенных позитивных аспектов жизни; (3) действует при исключении других, более удачных способов преодоления трудностей. Свойство чрезмерно полагаться на репрессию, а также на другие защитные процессы, нередко сосуществующие с ней, в целом считается отличительной чертой истерической личности. Вначале Фрейд пытался способствовать тому, чтобы истерические пациенты осознали травматические события своей истории и потребности и чувства, которые они возбуждают, и обсудить забытую интересную "неприемлемую" информацию. Работая с

такими пациентами, он первоначально пришел к выводу (как было отмечено в главе 2), что репрессия является причиной тревоги. Согласно его исходной механистической модели, тревога, часто сопутствующая истерии, обусловлена подавлением сдерживаемых драйвов и аффектов. Эти чувства не подвергаются разрядке и, следовательно, поддерживают постоянное состояние напряжения.

Позже, когда Фрейд пересмотрел свою теорию в свете накопленных клинических наблюдений, он изменил собственную версию понимания причины и следствия, полагая, что репрессия и другие механизмы защиты являются скорее результатом, чем причиной тревоги. Иными словами, предсуществующий иррациональный страх порождает необходимость забыть,

Эта более поздняя формулировка понимания репрессии как элементарной защиты Эго, средства автоматического подавления бесчисленных страхов, просто неизбежных в нашей жизни, стала общепринятой психоаналитической предпосылкой. Тем не менее, исходный постулат Фрейда о репрессии как причине тревоги не лишен некоторой интуитивно ощущаемой истины: чрезмерная репрессия несомненно может вызвать столько же проблем, сколько и разрешить.

Данный процесс, обозначенный Моурером как "невротический парадокс", где попытки подавить одну тревогу только вызывают новую, составляет суть того явления, которое однажды было названо неврозом (термин, который раньше использовался более широко, чем это принято сегодня). В соответствии с этими положениями, Теодор Райк противопоставил эмоционально здорового человека, который может стоять перед витриной, восхищаться ювелирными изделиями "Тиффани" и спокойно фантазировать о том, как их украсть, и невротическим человеком, который, посмотрев на витрину, бежит от нее прочь. Когда психоаналитические идеи начали овладевать умами образованной части общества, такие популярные примеры патологического действия репрессии в качестве защиты внесли свой вклад в широко распространенное преувеличение значения устранения репрессии и отбрасывания ограничений. Они также сформировали представления, что именно это является сутью всей психоаналитической терапии.

Некоторые непочтительные комментаторы в шутку назвали теорию, описывающую отношение репрессии к тревоге, теорией "прерванного коитуса".

Элемент репрессии присутствует в действии большинства защит высшего порядка (хотя мысль, что в тех случаях, когда остается неясным, действительно ли человек изначально не знает что-то или утратил то, что знал, задействовано скорее отрицание, чем репрессия, требует доказательств). Например, при реактивном образовании, смене определенной точки зрения на противоположную (ненависти — на любовь или идеализации — на презрение), настоящая эмоция может выглядеть как репрессированная (или отрицаемая — в зависимости от того, была ли она прочувствована осознанно). При изоляции аффект, связанный с идеей, репрессирован (или отрицается). При реверсии происходит репрессия первоначального сценария, который теперь разворачивается в обратном направлении. И так далее. В свете этого обстоятельства можно приветствовать изначальное предположение Фрейда, что репрессия является прародителем всех других видов защитных процессов, несмотря на существующее в настоящее время в аналитическом сообществе согласие, что описанные в главе 5 процессы предшествуют репрессии у ребенка в возрасте до полутора лет.

Дата добавления: 2015-10-16