Денежная машина Милкена

Осенью 1986 года на Стрит кишели подражатели Милкена. Они раз­мещали «мусорные» облигации, стригли уже стандартные 3-4% комис­сионных и время от времени, к ярости Милкена, даже вытесняли его из сделок. Теперь эти имитаторы стали предлагать и промежуточные кредиты с явным намерением проникнуть в его бизнес выкупов и по­глощений. Но при всех стараниях они, конечно, не могли одного — стать настоящим Майклом Милкеном.

У них не было такой кладези знаний об «мусорном» рынке. А Мил­кен копил их еще с шестидесятых годов, когда в нем впервые прояви­лась эта всепоглощающая страсть. Огромную информацию Милкен занес в компьютерную систему; она, как он любил повторять, «тут же вам покажет, кто какими бумагами владеет, когда их купил и где находится любая ценная бумага в Западном мире». У них не было «мусорного» портфеля Drexel почти на пять миллиардов долларов — в десять с лишним раз больше, чем у любого конкурента. И самое главное, они не могли, сидя в Беверли-Хиллз за пультом Милкена (напоминавшим узел космической связи), мгновенно связываться с множеством покупателей, — которых он нашел, обогатил, во мно­гих отношениях создал и которых объединяло то, что все они были обязаны ему, — и распределять среди них бумаги на миллиарды дол­ларов пакетами по 25, 50, 100 и больше миллионов долларов. В этом Милкен был неподражаем.

В декабре 1985 года Drexel подрядилась финансировать заявку GAF — производителя химической продукции и строительных материа-, лов, которую контролировал председатель правления Сэмюэль Хеймен, на Union Carbide — химического гиганта в десять с лишним раз круп­нее GAF. Drexel «очень ответственно» гарантировала 3,5 миллиарда Долларов — крупнейшее «ответственное» обещание на то время.

Однако Сэмюэль Хеймен в конце концов решил не поднимать ставку, согласился принять ответное предложение Union Carbide (еде-

Часть третья, глава 12

Денежная машина Милкена

ланное всем акционерам в оборонительных целях) и сорвал кущ в 250 миллионов долларов. Впоследствии Хеймен объяснил, что его остановила итоговая цена, по его мнению, лишавшая смысла всю опе­рацию. Милкен и Drexel побуждали Хеймена идти дальше и обещали добавить достаточно, чтобы перекрыть рекапитализационное предло­жение Union Carbide.

В начале декабря, за несколько дней до объявления заявки GAF, вспоминал Хеймен, он встретился с Милкеном. «Я просто хотел уви­деть его и понять, насколько он надежен. Он убедительно заверил меня, что финансирование будет, показал список индивидуальных и институциональных инвесторов, которые обычно принимали учас­тие в подобных сделках, и указал тех, которые, по его мнению, скорее всего, купят бумаги Carbide. Недели через три, в канун Нового года, Майк прислал мне подписанные обязательства на три с половиной миллиарда долларов практически именно от тех заинтересованных покупателей, каких он мне указал при встрече. При колоссальном объеме финансирования сложной и явно враждебной сделки все обе­щанное было закончено в три недели после рождественских кани­кул — гераклов подвиг», — резюмировал Хеймен.

Капитал — как Милкен любил повторять и не уставал проповедо­вать миру — действительно не дефицитный ресурс. Но никогда этого капитала не было так много в его руках, как осенью 1986 года. Денеж­ная машина Милкена собирала огромную дань, которая обильно осе­дала в его закромах, но — надо отдать Милкену должное — столь же обильно изливалась из них.

First Executive и Columbia Savings — в каждой из них Милкен имел долю и даже мог притязать на лавры основателя бизнеса — процветали и продолжали поглощать тот «мусор», который их преоб­разил. Осенью 1986 года Томас Спигел держал в «мусорных» бумагах по меньшей мере три миллиарда долларов из всех активов Columbia, составлявших 10,2 миллиарда. И он вел себя еще достаточно консер­вативно по сравнению с Фредом Карром, который вложил в «мусор­ные» семь миллиардов долларов — почти 60% активов First Executive. Огромный размер инвестиций и тесная связь с Милкеном делали эти организации своего рода отделами коммерческого кредитования при Милкене. (Люди, понимавшие истинную природу такого симбиоза, считали весьма показательным, что один из филиалов Columbia Savings располагался на втором этаже штаб-квартиры Милкена, куда можно было попасть только по специальному пропуску.)

Другие участники игры тоже процветали, пусть и в меньших мас­штабах. Управляющие инвестициями, которые в конце семидесятых годов начали вкладывать в «мусор» Милкена по 50 или 200 милли­онов долларов, ныне имели портфели на один-два миллиарда. Джеймс Кейвуд, например, который управлял деньгами American General, ко­гда Милкен посетил его в Хьюстоне в 1978 году, теперь руководил собственным фондом Caywood-Cristian с полуторамиллиардными ак­тивами (преимущественно деньги ссудо-сберегательных фирм). Говард Маркс, прежде управлявший инвестициями в нью-йоркском Citibank (именно Маркс, посетив Милкена в Сечури-сити, заявил, что дея­тельность Милкена достойна специального изучения в Гарвардской школе бизнеса), ныне имел в управлении почти миллиард долларов (частично из First Executive) в Trust Company of the West. Дейвид Соломон, начинавший в First Investors (тогда этот фонд только приоб­ретал «мусорный» опыт, а позже, в 1978 году, стал крупнейшим поку­пателем высокодоходных бумаг и вложил в них 500 миллионов), в 1986 году управлял собственным фондом Solomon Asset Management с почти двухмиллиардными активами.

Кроме того, Милкен помогал людям устроиться. «Майк известен своим умением находить места тем, кто потерял работу или хочет ее сменить, — заметил один конкурент Милкена. — Так он привязы­вает людей к себе и всегда может ими воспользоваться. В общем, одним выстрелом двух зайцев убивает».

Марк Шенкман познакомился с Милкеном в 1977 году, когда управ­лял инвестиционным портфелем Fidelity Fund в Бостоне. В 1983 году Дейвид Соломон внезапно ушел из First Investors, и Шенкман перемес­тился в этот фонд, а в 1985 году покинул и его. Во время недолгого, в несколько месяцев, перерыва Шенкман консультировал Роналда Пе-рельмана по поводу наилучшего размещения (в основном через Drexel) тех денег, которые Drexel собрала в «слепой пул» Перельмана. Потом, осенью 1985 года, он учредил Shenkman Capital Management; Альберт Фасе из лондонского отделения Drexel стал в этом фонде партнером с 24% капитала. Осенью 1986 года Shenkman Capital Management имел примерно 500 миллионов долларов для инвестиций.

Кроме того, Шенкман состоял инвестиционным консультантом при Двух оффшорных фондах Drexel для иностранных инвесторов — Fins-bury и Winchester Recovery. Первый из них был фондом высокодоход­ных бумаг широкого профиля, а второй занимался только бумагами ком­паний-банкротов (специализация Милкена с начала семидесятых годов). Шенкман и Дейвид Соломон имели в управлении по 50% активов

Часть третья, глава 12

Денежная машина Милкена

Finsbury. Привлекая формально независимых управляющих, Drexel сни­мала проблему конфликта интересов, которая могла бы возникнуть если бы фирма разместила свои новые эмиссии в этих фондах.

Для членов команды, желавших уйти (естественно, по обоюдному согласию), Милкен старался подыскивать или создавать новые места Томас Сайдорик (его брат Дейвид Сайдорик был в группе Милкена в Беверли-Хиллз) краткое время работал на Drexel в Нью-Йорке, но потом ему захотелось чего-нибудь другого. Так он стал управлять 300-миллионным «мусорным» портфелем Coastal, ссудо-сберегательной фирмы в Лос-Анджелесе. «Реально из Drexel почти никто и не ухо­дит, — заявил Сайдерик. — Они здорово умеют это делать. Если вы, допустим, устали и хотите сменить ритм, они вам тут же скажут: „Отлично, мы можем вас передвинуть вот сюда"».

Джоан Конан пришла в группу Милкена из Нью-Йорка, но в Кали­форнии не прижилась и захотела вернуться. Милкен нашел ей место в Equitable, где в 1986 году она управляла двухмиллиардным фондом, финансировавшим выкупы.

Другой старинный (еще со времен Drexel Firestone) сотрудник Милкена, Дорт Кэмерон III, в 1984 году перешел из Drexel в Bass Investment Limited Partnership (Bass ILP), Гринвич, Коннектикут. От Милкена Кэмерон получил благословение и кое-какие деньги. Партне­рами Кэмерона стали Drexel, семейство Бэссов и Ричард Рейнуотер, главный делец Бэссов (в 1985 году он открыл собственный бизнес). В 1986 году Кэмерон управлял по меньшей мере двухмиллиардными активами, которые инвестировал главным образом в LBO.

Гари Уинник — он присоединился к группе Милкена в 1978 году и стал одним из ключевых продавцов — последовал по стопам Кэме­рона. В 1985 году Уинник открыл напротив офиса Милкена в Бевер­ли-Хиллз свою фирму Pacific Asset Holdings. Сам он вложил в нее 30 миллионов долларов, 40 миллионов внесла Drexel Burnham и еще 45 миллионов — Бэссы и связанные с ними организации. С этим базо­вым капиталом, почти 500 миллионами добытого Drexel «мусорного» кредита и банковскими займами Pacific Asset имела более миллиарда долларов.

Формальная организация Pacific Asset и ILP создавали видимость, что ни Милкен, ни Drexel не играют существенной роли в принятии решений. В Pacific Asset, например, двумя главными партнерами были Уинник и Ричард Сандлер, вездесущий юрист Милкена и друг детства его брата (Сандлер участвовал во многих партнерствах Милкена)- Н° Уинник, естественно, ничего не мог предпринять без согласия СанД'

лера, который выполнял функцию полномочного представителя Мил­кена, хотя формально выступал как лицо независимое.

Иными словами, Pacific ничем не отличалась от Belvedere, где Милкен владел контрольным пакетом, но состоял только партнером с ограниченной ответственностью. Поэтому если бы Милкену задали соответствующий вопрос в Комиссии по ценным бумагам и биржам, он мог бы преспокойно заявить, что, будучи второстепенным партне­ром, практически ничего не знает об операциях данной фирмы. Имен­но так он и повел себя в 1985 году, давая показания по поводу всех партнерств, где числился инвестором. «Как вы знаете, ни в одной из этих организаций я не имею инвестиционных полномочий, — подчерк­нул Милкен и на уточняющий вопрос вновь ответил: — Правильно, не я принимаю решения по инвестициям». Разумеется, абсолютно невозможно поверить, что Милкен хоть на секунду уступал контроль. Например, одно из первых партнерств его группы, Otter Greek, фор­мально управлялось инвестиционным комитетом из трех членов группы (подлежавших ротации), который теоретически и должен был прини­мать все решения. Однако бывший член этого комитета утверждал: «Я никогда ничего не решал. Все распоряжения отдавал Майк».

Кэмерон и Уинник изрядно потрудились в группе Милкена, зарабо­тали немало миллионов, а затем отправились наращивать свое состоя­ние в качестве сателлитов Drexel. Но, пожалуй, никто не прошел этот путь и не сделал состояние с такой стремительностью, как Гай Доув III.

В начале семидесятых годов Доув работал в Drexel Firestone, потом ушел и сменил еще четыре фирмы, а в 1982 году вернулся в Drexel (в вашингтонское отделение), где провел несколько продаж для Мил­кена. Незадолго перед тем Доув подписал мировое соглашение с Комис­сией по ценным бумагам и биржам: комиссия сочла, что на короткой продаже акций Доув, воспользовавшись конфиденциальной инфор­мацией, получил незаконную прибыль в 22906,25 доллара и должен ее вернуть.

Сделки, послужившие предметом мирового соглашения, Доув про­вел, будучи институциональным продавцом в Schroder Capital Mana­gement. Когда Доув подписал соглашение, он, по словам тогдашнего, старшего вице-президента Schroder Говарда Куоцци, понял, что выше в этой фирме ему не подняться и богаче не стать. И тогда Доув ушел в Drexel. «Этот малый всегда зубами вцеплялся в деньги, — расска­зывал Куоцци. — Другие наши инвестиционщики вели себя иначе. Конечно, мы тоже не упускали случая заработать, но из него так и лезла откровенная агрессия».

Часть третья, глава 12

Денежная машина Милкена

В 1984 году Доув переехал вКалифорнию и обосновался напро­тив офиса Drexel в качестве главного управляющего инвестициями Atlantic Capital, того самого фонда, который покупал бумаги для фи­нансирования заявки Айкена на Phillips, Пельтца и Мэя — на National Can, Перельмана — на Revlon. Из 725 миллионов долларов, которые Drexel собрала на Revlon, Atlantic Capital (через разные филиалы) обязалась предоставить 130 миллионов путем покупки облигаций. А из 3,5 миллиардов долларов, собранных Милкеном для Хеймена на Union Carbide, Atlantic Capital предоставила 155 миллионов. Иными словами, Atlantic Capital успевала везде. В самых значительных опера­циях Drexel 1985 года фирма была одним из крупнейших покупате­лей, если не самым крупным.

Из всех готовых к действию пулов Милкена Atlantic Capital была наименее известным, даже для самых близких к Drexel инвесторов. Хотя другие покупатели время от времени прятались за названиями филиалов, вероятно, ни один не использовал столько названий, как Atlantic Capital. (В сделке по Revlon на облигации кроме Atlantic Capital Corporation подписались Worldwide Trading, SSC III Corporation, Garri­son Capital Corporation и First Oak Financial Corporation — дочерние фирмы Atlantic.)

В пору расцвета (1984-1985 годы) Atlantic Capital имела по мень­шей мере три-четыре миллиарда долларов для инвестиций. First Exe­cutive располагала более значительными средствами, но, как и всякая страховая компания, в конце каждого года была обязана подавать полную опись своего инвестиционного портфеля страховому уполномо­ченному штата. Осенью 1986 года страховой уполномоченный штата Нью-Йорк (в его юрисдикции находилась Executive Life — небольшой нью-йоркский филиал калифорнийской компании Карра) дал знать, что рассматривает возможность ограничения числа «мусорных» бу­маг во владении страховой компании.

Трехмиллиардный пул Тома Спигела в Columbia Savings подвер­гался все более тщательным инспекциям Федерального совета банков жилищного кредита. Осенью 1986 года инспекторы объявили о наме­рении ограничить «мусорное» инвестирование фирмы — либо устано­вить предел инвестиций в бумаги одной комгГании, либо потребовать равномерного распределения инвестиций между разными компания­ми в разных отраслях. Том Спигел и Фред Карр не один год пожинали плоды своей предприимчивости, но за их инвестициями так или иначе следили. А за Atlantic Capital не следил никто.

Игру Atlantic Capital срежиссировал Пер Ведвик, в прошлом со­трудник по инвестициям отдела муниципальных финансов Shearson.

В начале восьмидесятых годов, когда процентные ставки взлетели до небес, столь же быстро размножились ипотечные доходные облига­ции для домохозяйств, поскольку расходы на финансирование жилья в частном секторе сильно выросли. В этих жилищных сделках муни­ципалитет продавал свои облигации, а поступления вкладывал в до­ходные инвестиционные контракты (в которых деньги оставались до того момента, когда нужно было покупать ипотечные закладные). Контракт заключался с организацией, имевшей высокий рейтинг ин­вестиционного класса, и подразумевал выплату определенного процента на вложенные средства, а также погашение основной суммы в уста­новленное время. В большинстве этих жилищных сделок основная часть средств обычно возвращалась из инвестиционных контрактов через три года — либо для покупки ипотечных закладных, либо для выплат по облигациям. Однако часть средств (примерно 10%) инвес­тировалась в резервный фонд для уплаты процентов на весь срок действия облигаций (как правило, 30 и более лет).

Ведвику пришла на ум идея продавать эти инвестиционные кон­тракты муниципалитетам и таким образом получать значительный спред между теми процентами, которые платит он, и теми, которые он имеет на своих инвестициях. Типичная арбитражная операция. Единственное, что было нужно, — организация с высоким рейтингом инвестиционного класса и выигрышная инвестиционная стратегия.

Рейтинг АА добыли через мексиканца Родриго Роху, который в 1981 году приобрел зарегистрированную на Бермудах компанию вто­ричного страхования Clarendon. Партнером Рохи состоял Эрки Песо-нен, тогда председатель правления расположенной в Хельсинки Kansa General Insurance Company; Kansa имела в Clarendon около 35%. Кроме того, Kansa принимала участие в пуле вторичных страховщиков для First Stratford, компании вторичного страхования, созданной в 1982 году и принадлежавшей главным образом группе Милкена и First Executive. Самое важное, Kansa получила рейтинг АА от агентства Standard and Poor's. Таким образом, Atlantic Capital действовала как дочерняя ком­пания Clarendon: Atlantic выпускала инвестиционный контракт, кото­рый обеспечивала Clarendon и подтверждало «сквозное» соглашение, подразумевавшее обязательства со стороны Kansa.

Но это была только половина дела. Другая заключалась в инвести­ционной стратегии. А ее-то, как вскоре поняли Ведвик и Роха, оказа­лось не так легко найти. Когда в 1982 году они начали продавать инвестиционные контракты, то вкладывали деньги в казначейские бумаги и пытались их хеджировать. «Они все штаны на этом про­терли, — рассказывал бывший управляющий Drexel. — Помню, на

Часть третья, глава 12

Денежная машина Милкена

одном коктейле в 1984 году Родриго представлял своего спеца по хед­жированию из Стэнфорда, у которого были всякие компьютерные модели. Потом, через четыре или пять месяцев, им, как я узнал, дей­ствительно удалось попасть в точку».

В середине 1984 года Ведвик и Роха перешли на «мусорные» бу­маги Милкена (облигации и привилегированные акции). Теперь они имели спред по меньшей мере в 400—500 базисных пунктов (100 базис­ных пунктов составляют один процентный пункт), а иногда и в 1000. Они обещали доходность приблизительно 8%, а сами инвестировали в «мусорные» бумаги, по которым получали 13-18%. Гай Доув стал их трейдером — и человеком Милкена в конторе. В Drexel ходили слухи, что Милкен через свои инвестиционные партнерства имел долю в Clarendon. Но эти партнерства в большинстве своем действовали как «слепые пулы», и даже те сотрудники Drexel, которые поместили в них деньги, обычно не знали, на что эти деньги пойдут.

До поры до времени все было великолепно. Ведвик, получавший в Shearson и прочих компаниях до Atlantic, насколько можно судить, не больше 70 тысяч долларов в год, стал делать, как говорили, чуть ли не 10 миллионов в месяц и своим образом жизни подтверждал эту оценку. «Я тут недавно видел Пера, — рассказывал один его знако­мый, — он ехал на „роллс-ройсе". И такая машина у него не одна». Когда в начале 1985 года Ведвик надумал жениться, Drexel устроила для него мальчишник в Лас-Вегасе и за свой счет пригласила друзей Ведвика и ключевых клиентов. Столь экстравагантная щедрость лег­ко объяснима, поскольку Ведвик тогда считался едва ли не самым крупным клиентом Милкена.

В этих сделках с облигациями именно подписчик в большинстве случаев решал, какому претенденту отдать инвестиционный контракт. В начале восьмидесятых годов крупные коммерческие банки и стра­ховые компании буквально распихивали друг друга на этом рынке. Но в Калифорнии никто не мог соперничать с Atlantic Capital. Ни один надзорный орган не требовал от нее никакой информации об использовании средств, а подписчики, принимавшие предложения Atlantic Capital, обращали внимание только на рейтинг АА, но не копали глубже. Полдюжины человек, дававших интервью автору этой книги, в один голос утверждали, что ничего не знали об инвестирова­нии денег в «мусорные» облигации.

Один из них заявил: «Уже примерно года два они [Atlantic Capital] буквально рыскают по всему штату и грабастают все сделки; просто невозможно обойтись без них. Долгое время им удавалось все делать тихо — проценты были уж очень хороши. Помню, в начале 1985 года

я ужинал с Пером в ресторане и спросил: „Слушай, как у вас такое получается?", а он в ответ: „У нас лучший спец по опционам в стра­не". Не могу утверждать, что они делали что-то противозаконное, — добавил этот подписчик, — но тест на открытость и добросовест­ность они точно не прошли».

Если подписчики не знали, как инвестируются деньги, то FGIC (Financial Guarantee Insurance Company), страхователь облигаций, гарантировавшая несколько инвестиционных контрактов Atlantic, это знала. По словам одного аналитика FGIC, именно осведомленность о стратегии Atlantic и побудила его фирму ограничить страховые суммы 300 миллионами долларов. Тревожной была не только свойственная Atlantic практика инвестирования в «мусор», добавил этот человек, но и кардинальная порочность ее инвестиционной стратегии. Подоб­но ссудо-сберегательным фирмам, которые брали краткосрочные зай­мы, давали долгосрочные и попадали в переплет — когда процентные ставки взлетали и по краткосрочным займам нужно было платить больше, чем они получали по своим долгосрочным, — Atlantic Capital брала на короткий срок (все, как правило, нужно было возвратить через три года) и давала на долгий (приобретенные фирмой ценные бумаги обычно погашались через десять и более лет).

«Это как в игре „кто раньше займет свободный стул", — объяснил аналитик. — Они использовали новые займы для выплат по старым контрактам, но ценные бумаги не ликвидировали. Поэтому, ясное дело, оставался риск, что если процентные ставки подскочат, то этих цен­ных бумаг не хватит [стоимость почти наверняка упадет], чтобы по­крыть все выплаты. Или если, не дай бог, случится крупный дефолт по „мусору" Пока его не было».

Осенью 1985 года дела пошли хуже. Standard and Poor's предъявило компании Kansa настоятельное требование прекратить «сквозное» гарантирование новых инвестиционных контрактов. Atlantic Capital пере­стала продавать эти контракты (а всего их было продано не меньше сотни) поздней осенью 1985 года. В следующий год Песонен, который вверг Kansa в авантюру с Рохой и Clarendon, ушел из Kansa на пол­ную ставку в лондонское отделение Clarendon. На смену ему пришли новый председатель и новые управляющие (все — из других компа­ний), которые пообещали, что отныне фирма будет заниматься в основ­ном делами домашними, а не заморскими. А в декабре 1986 года агент­ство Standard and Poor's понизило рейтинг Kansa с АА до А (пониже­ние весьма чувствительное) главным образом по причине ее связей с Atlantic Capital и подозрительности инвестиционного портфеля по­следней. Standard and Poor's заметило, впрочем, что Kansa уже предпри-

Часть третья, глава 12

няла шаги, способные уменьшить озабоченность агентства: «В част­ности, решение Kansa General не перестраховывать новые рискованные операции Clarendon Group, где ей принадлежит третья часть, будет уменьшать роль, которую подобные бумаги играют в ее портфеле, по мере того как истекает срок их действия». Стоимость многих облига­ций, обеспеченных этими контрактами, в начале 1987 года тоже упала, так что их владельцы остались с обесценившимися бумагами.

В 1986 году Доув перенес свои операции в лондонский офис Cla­rendon. В декабре 1986 года федеральный районный судья Оуэн Пан-нер вынес предварительное решение по иску Princeville Development Corporation, позволявшее ей блокировать попытку поглощения со сторо­ны Доува (через Garrison Capital Corporation, аффилированную с Cla­rendon), Чарлза Кнаппа (через Trafalgar Holdings) и других.

В числе прочего Паннер перечислил многочисленные случаи сокры­тия информации компанией Garrison, которая, например, скрыла, что действует в составе группы, намеренной установить контроль над Princeville. Доув и Кнапп, указал Паннер, формально приняли на себя все финансирование тендерного предложения, но организовали его таким образом (путем выпуска варрантов), что от 40 до 90% акций компании могло перейти в их руки. Предложение о приобретении было недобросовестным, заключил Паннер, поскольку акционеры Princeville «не были информированы о возможности перехода компа­нии под управление... лиц с сомнительным, в лучшем случае, про­шлым — Доува и Кнаппа».

Доув использовал Atlantic Capital как единственный и неповтори­мый шанс в жизни. Подобно другим участникам сети Милкена, Atlantic Capital невероятно обогатилась в период финансовой безмятежности, на который пришлись ее операции. Поскольку компания азартно играла на процентных ставках, именно благоприятный экономический кли­мат, вероятно, и оказался тем фактором, который позволил ей избе­жать краха и разбогатеть. Другим — в частности, компаниям, выпус­тившим «монбланы» долговых обязательств, — он тоже позволил из­бежать жалкого прозябания и процветать. Но для всех участников этого великолепно организованного и потрясающе сыгранного оркестра, и прежде всего для его маэстро — Милкена, Главным было не упус­тить шанс.

Глава 13

Дата добавления: 2015-10-16