Действие первое. Василь Ткачев

Василь Ткачев

П Е Д С О В Е Т

Школьная история в двух действиях

(Почти детективная история в 2 д.)

Пьесы, размещённые на сайте, защищены РУПИС «Белорусское агентство по охране авторских прав»

Действующие лица:

Шульгина Елена Ивановна, директор школы.

Шульгин Геннадий Петрович, её сын, историк.

Таболич Валерия Анатольевна, математик, жена Геннадия Петровича.

Юля

Настя – ученики выпускного класса.

Артём

Ширко Ирина Сергеевна, школьный библиотекарь.

Место действия – учительская средней школы в одном из областных городов; кабинет директора; авансцена.

Время – наши дни.

Действие первое

Известно, какая обстановка может быть в учительской. Несколько столов, несколько шкафов, несколько стульев, несколько вазонов с цветами... Диван. На стене большие часы, картина и портрет, как правило, Ушинского. Телефон.

Мелодия школы.

Скрип двери, просовывается чья-то рука, и она, та рука, швыряет на один из столов небольшую коробочку. Коробочка опускается на центральный стол. Хотя если даже и не упадет на стол, не столь важно: ее обязательно поднимет первый вошедший сюда человек – директор школы Шульгина.

Появляется Шульгина. Обнаружила коробку, однако не решается взять ее в руки, подходит с разных сторон, пока наконец не осмелилась – взяла, извлекает из коробки листок, молча читает.

Ш у л ь г и н а. Ничего не пойму!.. Ничего!.. Господи, что за глупости?.. Откуда?.. К тому же, такую маленькую писульку додуматься затолкать в коробку из-под башмаков никак сорок пятого размера. У кого же, интересно, хватило на это ума?

Появляется Таболич. Молча кивнула– поздоровалась.

Т а б о л и ч. Елена Ивановна! На вас же лица нет! Что с вами?

Ш у л ь г и н а. Это я у тебя спросить должна! «Что с вами?» Да и не столько со мной, похоже, сколько с вами. С вами, дорогуша! С вами! На вот, поинтересуйся!.. (Протягивает Таболич записку).

Таболич взяла, молча прочла.

Нет, ты вслух, вслух прочти!.. Может, я чего-то не понимаю? Может, мне уже пора не только на пенсию, а и ещё куда?.. На небеса?.. (Ткнула пальцем вверх).

Т а б о л и ч (читает вслух). «Директору школы и по совместительству маме от Геннадия Петровича Шульгина. Сегодня я прийти в школу не смогу. По семейным обстоятельствам. Отмените уроки истории. Шульгин Г.П.» Мама, ну и... ну и что?.. Просто ерунда какая-то!..

Ш у л ь г и н а. Мама я дома.

Т а б о л и ч. Извините. Елена Ивановна, это шутка, похоже?..

Ш у л ь г и н а. Он что, дома не ночевал?

Т а б о л и ч. Ночевал. Мы вместе вышли...

Ш у л ь г и н а. А пришли порознь?

Т а б о л и ч. Получается, так...

Ш у л ь г и н а. Ну как это можно вместе выйти из квартиры, вместе идти в школу и по дороге потеряться?

Т а б о л и ч. Так получилось.

Ш у л ь г и н а. Теряются обычно или дети, от трех до пяти, или пьяные.

Т а б о л и ч. Я немножко не так... Я не солгала, но это наше семейное дело... Он зашел в одно место...

Ш у л ь г и н а. Как это знакомо! «В одно место!» Вы когда и университет заканчивали, знаю, то писали на имя ректора: просим послать нас в одно место... Он и послал...И это место, как оказалось, – вот оно где, на моей шее... (Похлопала по шее).

Т а б о л и ч. Ну вы уж прямо!.. Я не знаю!.. Причём здесь одно к другому?..

Ш у л ь г и н а. Куда? Куда зашел? И какие могут быть семейные обстоятельства, о которых не в курсе жена?

Т а б о л и ч. Зачем вам знать?

Ш у л ь г и н а. Но я же мать, в конце концов!

Т а б о л и ч. То вы мать, то Елена Ивановна! Да и записка же написана не его рукой. Шутка! Неужели вы не видите? Неужели вы не знаете почерка своего сына?

Ш у л ь г и н а. Кто бы ни писал, но результат один: его же и действительно нету в школе. Нету, нету!.. Где он? Где? Через минуту-другую урок, а у него первый в одиннадцатом «А». В твоем, кстати, классе! Что скажешь, уважаемая невестка и учительница Валерия Анатольевна в одном лице?

Т а б о л и ч. Да глупости всё, глупости!

Ш у л ь г и н а. Подозреваю, нет. Ой, подозреваю!..

Т а б о л и ч. Явится, никуда не денется. Зачем вы раньше времени тарарам поднимаете? Все образуется.

Ш у л ь г и н а. То ли ещё будет! Пусть и детской рукой написано, и мозги в записке детские, однако, боюсь, всё это обернется – чувствую, чувствую сердцем! – очередным выговором. Клан в школе – и все в таком роде, мне-то лучше знать, это вам хорошо сидеть за моей спиной...

Т а б о л и ч (повысив голос, обиженно). Ну, знаете!..

Звонок на урок.

Ш у л ь г и н а. А где все учителя?

Т а б о л и ч. Они все давно в классах. Сегодня же санитарный день.

Ш у л ь г и н а. Может, и Геннадий Петрович тоже... в классе?

Т а б о л и ч. У него нет класса.

Ш у л ь г и н а. Хотя да!.. Почерк, почерк чей?

Т а б о л и ч. Они почти все сейчас пишут одинаково – кладут буквы на левую сторону.

Ш у л ь г и н а. Да, да... Их уже сейчас, Господи, их уже сейчас тянет налево. Что же будет дальше?

Т а б о л и ч. Мне тоже нужно быть в классе.

Ш у л ь г и н а. Как ты можешь быть в классе, оставить меня одну... одну в такую критическую минуту. Да ничего там не случится!.. Стены останутся, и ладно!.. Кто написал записку?!

Т а б о л и ч. Сейчас. (Взяла стопку тетрадок, сверяет почерк, тетрадки падают из рук то на пол, то на стол).

Ш у л ь г и н а. Дожили! Дальше некуда! Я же и говорила, и говорила ему: не иди в университет. Иди на повара. Будешь всегда сыт и нервы в порядке. Ну, нашла, чей?..

Т а б о л и ч. Кажется.

Ш у л ь г и н а. Так кажется или нашла? (Вырывает у Таболич тетрадку).

Т а б о л и ч. Нашла. Ну вы, прямо... Успокойтесь, Елена Ивановна, сами и не портите нервы другим.

Ш у л ь г и н а. Хорошо. Я постараюсь. Так чей это почерк?

Т а б о л и ч. На тетрадке написано.

Ш у л ь г и н а. Артёма?

Т а б о л и ч. Артёма.

Ш у л ь г и н а. Известный шутник. Клоун, можно сказать!.. Пересмешник!.. Шут Балакирев!..

Т а б о л и ч. Он очень порядочный парень. Зря вы так.

Ш у л ь г и н а. Говорите, говорите!.. Не курит и не пьет!.. И так далее. Характеристики мы научились писать – хоть к награде.

Т а б о л и ч. Представьте себе: не курит и не пьет.

Ш у л ь г и н а. Тогда зачем он эту ерунду пишет? Если не курит и не пьет? Зачем?

Т а б о л и ч. Это вы у него и спросите.

Ш у л ь г и н а. Зови! Зови, зови!..

Таболич выходит.

Телефон.

(В трубку). Да, я слушаю. Кто это говорит? Ежевикина Юля? Тебя не будет сегодня в школе? И часто ты, когда не идешь в школу, сообщаешь об этом? Я у тебя спрашиваю. Первый раз? Понятно. Ну, не будешь, так не будешь! Школа не развалится!.. (Положила трубку). Тоже мне принцесса!..

Появляется Артём, этакий увалень.

А р т ё м. Вызывали?

Ш у л ь г и н а. Проходи, проходи, красавчик.

А р т ё м. Здравствуйте. Не хуже, между прочим, других. Ну, чего надо?

Ш у л ь г и н а. Записку ты писал?

А р т ё м. Какую записку?

Ш у л ь г и н а. Вот, полюбуйся.

А р т ё м (долго рассматривает записку, крутит ее и так, и этак, нюхает). Нет, не я. (Возвращает). Возьмите.

Ш у л ь г и н а. Отрицаешь?

А р т ё м. По полной программе.

Ш у л ь г и н а. Я... я не пожалею денег, отправлю на экспертизу... как она там называется... почерковедческая, так, что ли?..

А р т ё м. Валяйте. Мне - то что.

Ш у л ь г и н а. Иди на урок, лодырь!

А р т ё м. Теперь ещё и лодырь. Ладно, пойду на урок. Почерк, кстати, можно ловко подделать – ни одна экспертиза не придерется.

Шульгина махнула, чтобы быстрее исчезал.

В дверях Артём еле разминулся с Таболич, протискиваясь впритык, живот к животу. Это забавно со стороны.

Т а б о л и ч. Чуть не сбил.

Ш у л ь г и н а. Не сознался.

Т а б о л и ч. Он написал. Я уверена.

Ш у л ь г и н а. Да Бог с ним, сознался не сознался... А для чего? И где, в конце концов наш сын и муж? Тебя это волнует или нет?

Т а б о л и ч. Уже – да. Волнует.

Ш у л ь г и н а. Куда он пошел, если раньше вышел из дому, говоришь?

Т а б о л и ч. Он должен был срочно вернуть долг.

Ш у л ь г и н а. Деньги?

Т а б о л и ч. Да. Деньги.

Ш у л ь г и н а. А вы занимайте у самих себя.

Т а б о л и ч. Не получается.

Ш у л ь г и н а. А кому понёс долг?

Т а б о л и ч. Ему одолжила... стыдно сказать... ученица...

Ш у л ь г и н а. Ученица? Не Ежевикина Юля?

Т а б о л и ч. Да, она... А вы откуда знаете?

Ш у л ь г и н а. Она только что звонила...

Т а б о л и ч. Звонила? Ежевикина? Юля?

Ш у л ь г и н а. Представь себе. Сообщила, что не придет в школу.

Т а б о л и ч. Да, её нету. Её и Насти.

Ш у л ь г и н а. Ну, насчет Насти я не знаю... А Ежевикиной точно в школе не будет. И Шульгина Геннадия Петровича. Он пошел к ней отдавать долг... Только не совсем понятно – какой...

Т а б о л и ч (истерически). Идиот! Бабник! Ловелас!

Ш у л ь г и н а. Прошу не оскорблять моего сына.

Т а б о л и ч. Он в первую очередь мой муж!

Ш у л ь г и н а. Если уж на то пошло, то в первую очередь он – учитель! А все остальное – потом!.. Иди на урок!

Т а б о л и ч. У меня окно. А за историков математики уроков не проводят, к вашему сведению. Как и физкультурники за математиков.

Ш у л ь г и н а (требовательно, но не грубо). Займи ребят. Ты же классный руководитель.

Т а б о л и ч. Я бы поменяла эти слова... произносила бы их немножко не так: классный футболист... классный стрелок... Не скажешь: футболист класса, стрелок класса... а вот сказать руководитель класса – можно, наверно? Как вы думаете, Елена Ивановна?

Ш у л ь г и н а. Боже, что у тебя за бред в голове! Детский лепет!..

Т а б о л и ч. Слишком большой аванс – классный руководитель. Слишком. На втором году работы... не кажется? Какой у меня класс мастерства? Второй? Пятый? Или, может, ещё повыше?.. Есть повыше, Елена Ивановна, не знаете?..

Ш у л ь г и н а. Кто-то из нас потихонечку сходит с ума. Буду благодарить Бога, если не я.

Т а б о л и ч. Нет-нет, вы хорошо держитесь.

Ш у л ь г и н а. Мне кажется, что я должна пойти в свой кабинет. И никого не слышать, и никого не видеть. Разбирайтесь тут сами, как хотите.

Т а б о л и ч. Просто и легко: разбирайтесь сами. А Генка сидит у Ежевикиной. И можно себе только представить, чем они там занимаются...

Ш у л ь г и н а. Чай пьют.

Т а б о л и ч. Вы стары, Елена Ивановна!

Ш у л ь г и н а. Да, мне действительно место уступают в общественном транспорте не только наши ученики. Действительно. Ну, если не чай, тогда кофе...

Т а б о л и ч. Я ухожу!

Ш у л ь г и н а. Куда?

Т а б о л и ч. От него. Хватит, натерпелась. Всем только глазки и строит. Ему, знаете, кем надо было работать?

Ш у л ь г и н а. Ну, кем же?

Т а б о л и ч. Врачом-гинекологом.

Ш у л ь г и н а (рассмеялась). Чушь! Чушь полнейшая!

Стук в дверь.

Войдите!

Появляется Настя.

Н а с т я. Здравствуйте. Извините, я задержалась... Все равно урока нет... Артём почему-то сказал, чтобы я явилась в учительскую... Я и явилась. Вот... пришла.

Шульгина и Таболич переглядываются, ничего не понимая.

Я пришла. Или мне уйти?

Т а б о л и ч. Приведи Артёма.

Н а с т я. Хорошо. (Выходит).

Ш у л ь г и н а. Погоди, погоди... так это же Настя – лучшая подруга Ежевикиной, зачем мы её отпустили?

Т а б о л и ч (проверяет, больше для вида, тетрадки). Сейчас вернется.

Ш у л ь г и н а (в движении). Будем ждать. Подождем. Ну, где они там? Сколько можно идти? Здесь же два шага ходьбы той? Ну, три! Ну, четыре!..

Т а б о л и ч. Елена Ивановна, а что бы вы сделали, как вот вы поступили бы, если б ваш муж оказался на месте моего мужа и пил, в лучшем случае, чай, а в худшем, – кофе в квартире Ежевикиной, когда родители той, надо полагать, на работе? А, Елена Ивановна?

Ш у л ь г и н а. По головке не погладила бы, это факт.

Т а б о л и ч. А мне что посоветуете? Елена Ивановна?.. Не молчите.

Ш у л ь г и н а. Тоже не погладить его по головке...

Т а б о л и ч (растерявшись). Это вы... это вы мне даете такой совет, а, Елена Ивановна?

Ш у л ь г и н а (в движении). Всё, пора действовать решительно! Вплоть до подключения милиции! Иначе будет поздно!..

Т а б о л и ч. Как действовать? Они же не откроют дверь! И на звонки не будут отвечать! Напрасно все это... А потом, разнесут всюду... ещё и газетчики нагрянут... телевизионщики... Позор же!..

Ш у л ь г и н а. А что посоветуешь, дорогуша, делать?

Т а б о л и ч. Набраться, Елена Ивановна, мужества, и ждать, пока все не разрешится само собой. Всё когда-нибудь начинается, равно как и заканчивается.

Ш у л ь г и н а. Но почему? Почему нет в школе Ежевикиной и Геннадия Петровича? Кто и для какой цели написал записку? Вот это мне более всего не дает покоя, вот это мне интересно!..

Т а б о л и ч. Я не писала...

Ш у л ь г и н а. Да брось ты шутить! Тут не до шуточек! Шутить вздумала: я не писала. Зачем и почему всё это сделано? Кто режиссёр? Исполнители, понятно кто... исполнители известны. Хотя и не все. Для чего этот конфуз? Кто заварил эту всю похлебку? И зачем? Зачем?.. Кто мне ответит?

Т а б о л и ч. Тому поставили бы десять с плюсом.

Ш у л ь г и н а. Поставила бы! Непременно! И плюсов не пожалела бы!..

Появляются Артём и Настя. Артём подталкивает Настю.

Н а с т я. Мы пришли.

Ш у л ь г и н а. На уроке вы тоже на один вопрос вдвоем отвечаете?

А р т ё м. Бывает. Частенько.

Н а с т я (шикнув). Стой...

Ш у л ь г и н а (Таболич). Ваш класс, давай сама и разбирайся.

Т а б о л и ч. Артём, у тебя права есть?

А р т ё м. Не-а. У меня только обязанности...

Н а с т я (опять шикнув). Возьми себя в руки. Ты же в учительской.

Т а б о л и ч. Водительские?

А р т ё м. Утром были.

Т а б о л и ч. А где они сейчас?

А р т ё м. Всё, больше без адвоката говорить не буду. Настя, и ты молчи.

Ш у л ь г и н а. Настя, ты видела сегодня Юлю?

Н а с т я. Мне сказал Артём молчать.

Ш у л ь г и н а. А кто тебе Артём?

А р т ё м. Без адвоката не говори. Молчи.

Н а с т я. Артём не разрешает...

Ш у л ь г и н а. Ну, если он уже и директор школы, и классный руководитель этот Артём, тогда понятно. Идите! (Машет рукой). Ступайте, ступайте!

А р т ё м. Адвоката не вызывать?

Ш у л ь г и н а. Вон! Вон из учительской!..

Артём и Настя удаляются. Настя сразу же возвращается.

Н а с т я. Я понимаю вас... Скажу только, что с Геннадием Петровичем все в порядке. Не волнуйтесь. После обеда будет в школе.

Т а б о л и ч. А с Ежевикиной? С ней, всё нормально?

Н а с т я. Она, наверное, завтра появится... утром. Зачем ей приходить в школу после занятий?

Т а б о л и ч. Так они вместе или нет?

Н а с т я. Мне Артём без адвоката запретил отвечать на вопросы. Можно, я пойду?

Пауза.

Елена Ивановна! Валерия Анатольевна! Так я пойду?

Ей не отвечают. Выходит.

Ш у л ь г и н а. По какому адресу живет эта легкого поведения Ежевикина? Дай-ка мне адрес!

Т а б о л и ч. Пожалуйста. (Записала на листке бумаги адрес и протянула его).

Шульгина взяла бумажку и выходит.

Боже, а мне что делать! Какой позор! Хоть в класс не иди. А куда, как не в класс? (Выходит).

Телефон. Заглядывает Артём.

А р т ё м (взял трубку). Школа закрыта! Все ушли на фронт! Понятное дело! Да пошла ты, Юлька, со своей затеей! Никого нет. Я один. Где Геннадий Петрович? Моется? В ванной? (Смеется). Ну вы, блин, даете! Нос разбил? Тогда понятно... Юлишь ты, Юлька, однако!.. Короче, тачка со мной, я подъеду. А чего на мобил не звонишь? Да урока же нет, у всех включены. Это я случайно заглянул... Записку забрать... Вернее, поменять... Зачем ее вообще было писать? Не пойму. Кто-то идёт. Всё, разговор окончен.

Появляется Ширко.

Ш и р к о. А где все?

А р т ё м. А кто нужен?

Ш и р к о. Кто нужен, тот нужен. Шульгину не видел? Елену Ивановну?

А р т ё м. Без адвоката... Тьфу ты, блин!.. Видел, но ее нету. Ушла куда-то.

Ш и р к о. Телефон занят, а ей звонят из отдела образования на мой. Просят перезвонить.

А р т ё м. Понеслась душа в рай! Будет кайф!..

Ш и р к о (издалека, с хитрецой, и как всегда тянет слова). А что у нас в школе случилось? Все о чем-то шушукаются и все ничего не говорят. И что за тайны могут быть? Не пойму.

А р т ё м. Ирина Сергеевна, а вы замужем?

Ш и р к о. В твоем возрасте такие вопросы не задают.

А р т ё м. Не заметишь, как потом поздно будет...

Ш и р к о. Ты уж ходишь за Юлькой и Настей, так и ходи за ними.

А р т ё м. Не угадали. Я – летаю!

Ш и р к о. Да, да, я это тоже заметила: как воздушный шарик на веревочке летаешь за ними.

А р т ё м. Допустим. Но!.. Я – за одной. А другая за ней.

Ш и р к о. Как это понимать?

А р т ё м. Не знаю. Ходить умею, правильно все вроде бы делаю, а ответить не могу... Кольца у вас ни на каком пальце. Пальцы есть, все на месте, вроде бы, да, все, правильно... раз, два, три, четыре... и так далее... а кольца ­ нету... Вот я и поинтересовался.

Ш и р к о. Я независимая женщина.

А р т ё м. А, понятно! Значит, вы та женщина, которая не нашла никого, кто хотел бы зависеть от нее.

Ш и р к о. Я не за этим сюда, кстати, пришла, чтобы рассуждать о зависимости и независимости.

А р т ё м. Я тоже здесь не за этим... Просто таким родился – любопытным, что ли.

Ш и р к о. Библиотекари, знаешь, в кого влюбляются?

А р т ё м. В книги? Нет, тогда было бы «во что».

Ш и р к о. В читателей.

А р т ё м. Или в читателя? Я прав? В одного?

Ш и р к о. Да.

А р т ё м. Конечно, это и понятно: много вы не потянете. Хотя бы одного поднять. Начинаю читать книги.

Ш и р к о. С понедельника?

А р т ё м. А вот и сегодня могу зайти. Как раз урок сорвался....

Ш и р к о. Так что, Геннадий Петрович загулял?

А р т ё м. В каком смысле?

Ш и р к о. С Ежевикиной?

А р т ё м. Не верьте, Ирина Сергеевна! Бред! Чушь!

Ш и р к о. Ой ли! А то я не вижу, как она на него смотрит? Не скажи, Артём! Не скажи!.. (Выходит).

А р т ё м (показал язык). Мымра с букварем!

Звонок.

А где ж записка? Где она? Где?.. А, да ладно!.. Нет, вот она! Сразу бы на компьютере сделали, – поди, угадай. Я, я писал!.. Пусть знают все!.. (Поменяв записку, выбегает).

Затемнение.

Зашла, взяла на столе стопку тетрадок и сразу же вышла Таболич. Перед этим, правда, почему-то сверила свои часы с настенными.

Сразу же заходят, держась за руки, Артём и Настя.

А р т ё м. Сегодня самое тихое место в нашей школе – вот это, учительская.

Н а с т я. Да.

А р т ё м. Думал ли когда я... Нет, не так: мечтал ли когда я поцеловать в учительской девчонку, которую очень люблю? Нет, не думал и не мечтал! Тем более это будет приятно сделать прямо сейчас.

Н а с т я. На нас же смотрят, Артём!

А р т ё м. Кто?

Н а с т я. Портреты.

А р т ё м. От них не спрячешься... они так и шарят глазами, как прожектор по пригорку... Ты права. Не будем. Не будем идти против воли девушки. Это нарушение ее конституционных прав. Прав. Я прав?

Н а с т я. Ты, Артём, всегда прав. За что я тебя и люблю.

А р т ё м. Я никому тебя не отдам.

Н а с т я. Да уж!.. Поэтому и волочишься повсюду за мной и Юлькой, только в туалет разрешаешь самостоятельно сходить.

А р т ё м. Не от-дам! Я же сказал!.. Мне с тобой хорошо. А тебе?

Н а с т я. Сколько раз можно говорить об одном и том же!

А р т ё м. Музыку, господа!

Пауза.

Я просил музыку. В чём дело?

Н а с т я. А дело в том, что здесь, в учительской, нет господ. Здесь наши учителя, добрые, милые... хотя и не все... А музыку – пожалуйста. (Включила магнитофон, танцуют, и так входят в азарт, что не замечают, как появляется Шульгина; она, прислонившись к дверному косяку, с удовольствием наблюдает за ними. А те танцуют и не замечают ее).

А р т ё м. Мы остались и без русской литературы. Куда-то сбежала и Елена Ивановна.

Н а с т я. Ага. Пусть отдохнет от нас и Пушкин Александр Сергеевич.

А р т ё м. Ты права, Настя: он устал от нас, мы от него.

Н а с т я. Разгрузочный день.

Ш у л ь г и н а. У вас что, дискотека?

Артём и Настя, как танцевали, так и застыли в тех же позах.

Нет-нет, вы продолжайте, продолжайте! И я хотела к вам примкнуть.

А р т ё м. Так в чём же дело? Давайте танцевать, Елена Ивановна? Правда?

Н а с т я. Сколько той жизни!.. Ударим танцами по суровой школьной житухе!..

Ш у л ь г и н а. Нет-нет!.. Я передумала.

А р т ё м. Без вас и мы не будем. Настя, скажи?

Н а с т я. Никогда! Только с вами! Только с директором!.. Ну, пожалуйста, Елена Ивановна!

Артём и Настя втягивают Шульгину в танец, и все втроем танцуют. Азартно и лихо. Особенно старается Шульгина. Когда танец кончился, Артём помогает ей пройти к стулу.

А р т ё м. Присядьте. А вы хорошо танцуете, я должен сказать. Клёво. Не думал. А почему же на школьных дискотеках стесняетесь?

Н а с т я. Да, почему на дискотеках?...

Ш у л ь г и н а. Простите меня за сиюминутную слабость.

А р т ё м. Ну, что вы! Какой вздор!

Н а с т я. Нет-нет, здорово! У вас хорошая была слабость.

Ш у л ь г и н а (отдышавшись). Спасибо.

А р т ё м. К вам пришли, Елена Ивановна.

Н а с т я. Да.

Ш у л ь г и н а. Без адвоката?

А р т ё м. На сигареты не хватает, на бензин предок не отстегивает, а если ещё и адвоката нанять, без штанов останусь. А мы вот с Настей решили пожениться.

Н а с т я. Да!

Ш у л ь г и н а (вскочив). Когда?

А р т ё м. Вот и думаем –­ когда. А что, если совместить выпускной и нашу свадьбу?

Ш у л ь г и н а. Вы думаете, о чем говорите?

А р т ё м. Да всё ништяк, продумано от и до!

Н а с т я. Родители, правда, наши ничего пока не знают...

А р т ё м. А мы их поставим перед фактом.

Ш у л ь г и н а. Когда...когда факт будет?..

А р т ё м. Не волнуйтесь, дорогая Елена Ивановна, из стен школы мы успеем выйти вдвоем...

Ш у л ь г и н а. Господи! Что сегодня за день? Одни чудеса, сплошь и рядом! Не школа, а цирк!

Н а с т я. Артём, говори же дальше.

А р т ё м. Когда у нас появится ребеночек, вы согласитесь быть бабушкой... ну, этой... крестной...

Н а с т я. Мы решили заранее все роли распределить...

А р т ё м. Чтобы потом не суетиться. В списочек глянул, кто чего, брякнул, и порядок!

Ш у л ь г и н а (опять села). Согласна. Только если сегодня не умру. Придете на похороны?

А р т ё м. Да ну, что вы говорите!

Ш у л ь г и н а. Тогда согласна и бабушкой, и дедушкой быть. Всем согласна быть, кем попросите...

А р т ё м. Ура! (Подхватил на руки Настю и выбегает с ней, а та почему-то сопротивляется).

Ш у л ь г и н а. Таболич была права: зря сходила. Но за дверью шушукаются. Может, и не надо шум поднимать? Перебесятся, и всё станет на свои места. Сын всё же. Но я ему задам, тряпке! Это же надо попасть под обаяние какой-то там ученицы, какой-то там Ежевикиной! Ну и времена!.. Хотя она на мордашку и прелесть, не спорю. В такую не грех влюбиться.

Появляется Ширко.

Ш и р к о. Вас просили позвонить в районо.

Ш у л ь г и н а. Кому... позвонить?

Ш и р к о. В приемную.

Ш у л ь г и н а. Вот, началось!..

Ш и р к о (с прежней хитрецой). Вы о чем это, Елена Ивановна?

Ш у л ь г и н а. Спасибо. Я позвоню.

Ш и р к о. П... пожалуйста. (Мнется, не уходит). Я хотела сказать... но не знаю только, ко времени это сейчас или нет...

Ш у л ь г и н а. Спасибо! Идите работайте!

Ш и р к о. Но это касается вашей семьи.

Ш у л ь г и н а. Каждой семьи что-то касается. Моя не исключение.

Ш и р к о. Хорошо. Пусть будет и так. (Резко уходит).

Ш у л ь г и н а. Этих бы благодетелей да грядки полоть. Летом, на участке. (Набирает номер телефона). Занято. Слава тебе, Господи! И хорошо, и великолепно, что занято. Успеем наслушаться нравоучений. От этого никуда, похоже, не уйти. (Положила трубку).

Телефон.

(Берет, но не сразу, а потом решается, энергично махнув рукой). Школа. Да, это я, твоя мать! Ну, и где ты, сыночек мой ненаглядненький? Деньги зарабатываешь? Капитал? А в школе что, палочки, трудодни, как раньше в колхозах? Там больше платят? Это где – там? В каком таком надежном месте, я у тебя спрашиваю, идиот? Всю школу поднял на ноги, меня сейчас на ковер потянут. Уже требуют. Ежевикина с тобой? Спит? Так ты что, действительно у нее? А родители где? Не знаешь? Тебя это мало интересует? Она не такая, Ежевикина, как я думаю. Она светлая? Перекрасилась, что ли? Не в том смысле? Душа?.. Вот что, родной мой: давай, пока не поздно, дуй в школу, мой тебе приказ! Не как матери, а как директора! Ты все понял, Геннадий Петрович? Потешился, и хватит. Почему это не можешь? Почему? У тебя контракт до четырнадцати ноль-ноль? К чертям твой контракт! Буди свою Ежевикину, и бегом в школу! Оба! Оба! Ко мне, в кабинет! Да, а почему это вы мне не открыли? Я же приходила! Вы за городом? В коттедже? Что, у нее и коттедж есть? Аж два? Зачем... два? Не пойму. (Кладет трубку). Зачем Ежевикиной три коттеджа, плюс городская квартира, когда у меня, у директора образцовой школы, только одна кухня? Зачем?..

Появляется Таболич. За ней входит Ширко со стопкой книг.

Т а б о л и ч. У него, у нашего Геннадия Петровича, не в один день все началось, не на голом месте, уважаемая Елена Ивановна!

Ш у л ь г и н а. Зачем, зачем одним людям столько коттеджей?.. Аж четыре!

Т а б о л и ч. Вы о чем это?

Ш у л ь г и н а. В одном из них и забаррикадировался наш Геннадий Петрович. А я в дверь звоню, стучу. Да хоть лоб расшиби, звоня, стуча! Я права?

Т а б о л и ч. Видите эти книги?

Ш у л ь г и н а. Плохо, но вижу. Блестят.

Т а б о л и ч. Да, это блестящая литература. Но в смысле содержания, в смысле обложек. Ирина Сергеевна, назови книги.

Ш и р к о. «Сказка только начинается», автор Хелен Брукс. «Пейзаж при закате солнца», Элизабет Дьюк. «Снова влюблена?» Эмеральд Бакли. «Душа любви» сразу двух авторов – Макнот и Деверо.

Т а б о л и ч. Достаточно.

Ш у л ь г и н а. Ну, и что?

Т а б о л и ч. А то, что вот какие книги читает наш Геннадий Петрович! Только любовь, только секс! Развратник!

Ш у л ь г и н а. Завидую...

Ширко уронила книги, собирает.

Т а б о л и ч. Кому? Кому вы завидуете?

Ш у л ь г и н а. Кто еще способен читать такие книги.

Т а б о л и ч. И это говорит директор школы! Безумие! Что скажешь, Ирина Сергеевна?

Ш у л ь г и н а. Она лучше тогда пусть скажет, как такая литература попала в нашу школьную библиотеку? Меня это больше интересует. А Геннадий Петрович всегда любил читать. Это я знаю. И такие книги его не испортят, поверьте мне. Он и в плохом всегда видит только хорошее. Я-то уж знаю. Отвечайте на вопрос, Ирина Сергеевна.

Ш и р к о. Дети приносили вместо утерянных, вот и набралось несколько таких стопок.

Ш у л ь г и н а. Наша маленькая библиотека не конкурент телевидению, то пусть будут и эти книги. Не выбрасывайте. Кстати, а кто у нас в школе из учителей лучший читатель?

Ш и р к о. Он не только из учителей, со всей школы лучший... Геннадий Петрович.

Появляется Артём.

А р т ё м. Не пора ли нам уже ехать?

Ш у л ь г и н а. Куда?

А р т ё м. За лучшим читателем.

Т а б о л и ч. Так это ты, значит, их отвёз?

А р т ё м. Настя попросила...

Т а б о л и ч. Можно, и я с тобой?

А р т ё м. Только с завязанными глазами. И если на бензин отстегнете. Туда-то хватит, а там надо будет трясти или Ежевикину, или Геннадия Петровича...

Ш у л ь г и н а. Тряси, Артём! Быстрее тряси их и привози сюда.

А р т ё м. Да, но у меня одно условие... Согласны его выполнить?

Пауза.

Так вы согласны или нет?

Т а б о л и ч. Какое твое условие?

А р т ё м. Не наказывать Настю и Юлю. Геннадия Петровича – на ваше усмотрение. Принимаете условие?

Пауза.

Что сказать, педсовет будет? Или как?.. Чтобы послушались? А? Молчание – знак согласия. Я за ними. (Выходит).

Ш и р к о. Это вы, вы, Валерия Анатольевна, во всем виноваты!..

Т а б о л и ч. Слава Богу, что хоть не вы.

Шульгина, махнув рукой, выходит.

Ш и р к о. Помните, в том году, на выпускном... Когда я танцевала несколько раз с Геннадием Петровичем, а вы, не смирив свою гордыню, не пришли на вечер, отправили его одного... А чего ж вы тогда хотели?.. Отпустили одного, так неужели вы не предвидели, что он будет обласкан женским вниманием? Он ведь интересный мужчина, интеллигентный.

Т а б о л и ч. Говорите, говорите!

Ш и р к о. А вы его не пустили домой, заявили: иди туда спать, с кем танцевал. Он и со мной танцевал... между прочим.

Т а б о л и ч. Ну, если только перебрал. Смешно к тебе ревновать! Ты в зеркало на себя глянь!

Ш и р к о. Да, он был в приподнятом настроении... Но он мне всегда улыбается, когда в библиотеку приходит... комплименты говорит...

Т а б о л и ч. Начитан! Образован! Это я знаю. Умён.

Ш и р к о. Да, он воспитан. И тогда, когда вы его не пустили, он пришел спать в спортзал на маты.... К Елене Ивановне не пошел, чтобы её не расстраивать... А вы не пустили домой...

Т а б о л и ч. Ты-то чего делала на тех матах? Тоже спала на них?

Ш и р к о. Нет, я просто ждала, когда выпускники книги вернут... Им, как всегда, одного дня не хватило... Там же, на вечере, и договорились, что утром принесут, кто должен... на рассвете... Вот и ждала.

Т а б о л и ч. Так что ты мне хочешь сказать, Ирина Сергеевна? Что ты хочешь всей этой каверзой сказать, у тебя спрашиваю?

Ш и р к о. Зачем, зачем мне вам что-то говорить? Вы не глупая женщина, математик к тому же, у вас аналитический склад ума, вы сами все прекрасно понимаете... А я всего лишь маленький человечек – библиотекарь... и склад ума обыкновенный, к сожалению... как у большинства... Когда-нибудь стеллаж на меня невзначай упадет, и всё... жизнь прожита... и никто не вспомнит... я знаю.. Да, а тогда вам недруги мои позвонили, на том выпускном.... что Геннадий Петрович приударил за мной. Якобы. Хотя, вроде бы так и было... Он выпил. Я выпила. Праздник же! Праздник же был! А у меня, может, вдвойне!.. Как жаль, что это было лишь мгновение. Я, между прочим, завидую Юльке Ежевикиной...

Т а б о л и ч. Ты завидуешь Ежевикиной?

Ш и р к о. Очень. Она красивая. С нее иконы можно писать. Вы были в церкви, Валерия Анатольевна?

Т а б о л и ч. Схожу. Чтобы на иконы глянуть более внимательно.

Ш и р к о. Сходите. Не пожалеете. К Богу прийти никогда не поздно... (Уходит).

Т а б о л и ч. Прекратите, уважаемая Ирина Сергеевна! Я понимаю вас! Но ничем помочь не могу! (Закрыв лицо руками, всхлипывает). Какая ж я дура!.. Ведь права, права эта мымра с букварем!... Права!.. Я и сама чувствую, что начинаю его терять... Боже, и почему я такая?.. Почему?.. Почему?.. Что со мной творится?.. (Щупает себя). За что ни возьмись – все холодное, словно из холодильника. Руки, ноги, тело... Что, что такое со мной творится? Я – холодная, как лягушка. Только сейчас, кажется, заметила, что я вся никакая... Прости, прости меня, Геннадий Петрович!.. (Убегает).

Затемнение.

Кабинет директора. Шульгина раскладывает карты.

Ш у л ь г и н а. Карты разложила, а книжку для гадания не могу найти. Или, может, деньги заплатила, а её оставила у кассы. Чудеса в решете. Бывает и такое. Погодите, а ведь когда-то же бабушка, Анна Никифоровна, вечная ей память, разбиралась в этих картах неплохо... как повар с картошкой. Так... Так... А если я попробую сама вспомнить, стишки же вспоминаются, в детстве заученные, и в старости... А почему это всё не вспомнить? Можно, всё можно, надо только захотеть. Десять пик – неожиданный интерес... Две девятки, бубновая и крестовая вместе – судьба жизни вместе... Интересно, чья судьба? Многое не вспоминается, но если судить по выпавшей карте, будет все прекрасно... исполнятся все желания... Интересно, очень даже интересно. (Выдержав паузу). Хотя эти карты могут и врать... семиклассники, наверно, года два ими играли... замусоленные... не сразу разберешь, где король, где дама... Но все равно что-то же может быть и правдой, не может, чтобы всё исказилось... Что-то должно быть правдой... Но меня интересует больше всего, у кого это будет все так хорошо по жизни? И кто она, эта пара?..

Стук в дверь.

(Сгребла второпях карты, спрятала).

Войдите!

Стук больше не повторяется.

Ну кому там ещё надо и дверь открыть?

Никто не отзывается.

(Встала, посмотрела в окно, почти торжественно). Ага, явились! Голубчики мои! Ну, хорошо... Теперь вы будете ждать меня. Пока в себя не приду. (Машет, словно веером, тетрадкой). Мне торопиться некуда. Подождем!

Затемнение.

Звонок. Топот ног, шум-гам. Занятия, похоже, окончены.

В учительской появляется Ирина Сергеевна. С букетом цветов. Ее радости, кажется, нет предела.

Ш и р к о. Никого? А где они все? Я же изведусь вся!.. Цветы завянут!.. Завянут!.. Скорее!... Быстрее!.. (В дверях сталкивается с Таболич). Вот... цветы...

Т а б о л и ч. Цветы. Вижу. Ну и что далее?

Ш и р к о. А чтобы вы хотели, Валерия Анатольевна?

Т а б о л и ч. Чтобы выметалась ты с этими цветами как можно быстрее отсюда в свою библиотеку!

Ш и р к о. Не могу так быстро.

Т а б о л и ч. А ты смоги! Смоги!

Ш и р к о. Я похвалиться всем должна.

Т а б о л и ч. Чем? Цветами?

Ш и р к о. А вы догадливая.

Т а б о л и ч. Нашла чем хвалиться.

Ш и р к о. Да, нашла.

Т а б о л и ч. Хвались! Ну, хвались, хвались! И как это можно цветами хвалиться? Ты что, их сама вырастила?

Ш и р к о. Нет, не сама.

Т а б о л и ч. Вот видишь, не сама. А что ты вообще сама?..

Ш и р к о. А что вы вообще... сами?

Т а б о л и ч. Ты на что намекаешь, красавица?

Ш и р к о. Буду рада, если намек понятен.

Т а б о л и ч. Да, мне некогда рожать. Это мое личное дело. Я не хочу.

Ш и р к о. Зря. Годы-то идут...

Т а б о л и ч. Все не уйдут. Мои мне достанутся. А ты и хотела бы, быть может, да не от кого.

Ш и р к о. Почему это, не от кого? Думайте, что говорите. Полно ребят...

Т а б о л и ч. Да кто на тебя позарится?

Ш и р к о. Желающие, к сожалению, имеются...

Т а б о л и ч. А почему это – к сожалению?

Ш и р к о. К вашему сожалению, не к моему.

Т а б о л и ч. Не поняла?

Ш и р к о. А чего тут понимать. Вот... цветы.

Т а б о л и ч. Да замучила ты уже этими цветами, как хорек курицу!

Ш и р к о. Так надо. Красивые, правда?

Т а б о л и ч. Ты уберешься сама или мне тебя вышвырнуть?

Ш и р к о. Вместе с запиской?

Т а б о л и ч. С какой еще запиской?

Ш и р к о. Которая к цветам прилагалась.

Т а б о л и ч (заинтересовалась). Не иначе, тебе, как звездам эстрады, в уборную корзины с цветами носят, а в них записки с признанием в любви?

Ш и р к о. У меня нет, правда, уборной, поэтому доставили в библиотеку. Чартерным рейсом. Я даже не заметила, кто. Но знаю, от кого.

Т а б о л и ч. Ну, и от кого же, если не секрет?

Ш и р к о. Букет не оскверните?

Т а б о л и ч. Нет. Букет невиновен, что иногда не тем достается.

Ш и р к о. А это как раз тот случай, когда – тем...

Т а б о л и ч. Заволокитишь, чувствую, ответ.

Ш и р к о. Букет... букет... букет...

Т а б о л и ч. Я догадываюсь, от кого.

Ш и р к о. Правильно! От него! (Спрятала лицо в цветах). Записку не дам – порвете. Написано: от лучшего читателя. А лучший читатель – он, именно!..

Т а б о л и ч. И надо же быть такой дурехой, чтобы верить во всю эту дребедень?

Ш и р к о. Вы меня оскорбляете.

Т а б о л и ч. И что, его, Геннадия Петровича, почерк, коим писана записка?

Ш и р к о. На компьютере отпечатано.

Т а б о л и ч. Мой тебе совет: больше никому не хвались этим букетом! Забудь о нем, как о самом паршивом воспоминании!

Ш и р к о. А вы, Валерия Анатольевна, не верите в чудеса.

Т а б о л и ч. Верю. Но только не в случае с цветами.

Ш и р к о. Зря. Цветы, и это точно, пахнут Геннадием Петровичем...

Т а б о л и ч. Да, это так: он где ни повернется, там от него и пахнет...

Ш и р к о. Поставлю пойду цветы в воду, а то быстро завянут.

Т а б о л и ч. А что с запиской сделать, подсказать, или сама сообразишь?

Ш и р к о. Что, что вы сказали, Валерия Анатольевна?

Т а б о л и ч. Я только на уроке математики дважды повторяю! На уроке, на который идут почти все, как на каторгу. Включая не только учеников, надо и это признать... (Уходит).

Ш и р к о. Она не верит. А я верю. И как это можно не верить Геннадию Петровичу? Он же такой обаятельный! Он же такой лапочка!.. Он же такой...он же такой... он же такой... (Исчезает).

Затемнение.

Появляются Юля, Шульгин, за ними Настя и Артём.

А р т ё м. А сказали, педсовет будет? Никого.

Появляется Шульгина.

Ш у л ь г и н а. Будет, будет педсовет, Артём! Настя, ты свободна. Теперь, кто это у нас тут еще лишний?..

Н а с т я. Меня Артём не отпускает.

Ш у л ь г и н а. Артём, ты свободен.

А р т ё м. Настя не разрешает.

Ш у л ь г и н а (хлопнув классным журналом по столу). Да хватит, в конце концов! Здесь школа или сумасшедший дом?! Вместе свободны!.. Вдвоем!..

А р т ё м. При условии, что я доставил этих не на казнь? (Кивнул на Юлю и Шульгина). Не на растерзание?

Появляются Таболич и Ширко. Ширко с букетом.

Гарантии даете, Елена Ивановна?

Ш у л ь г и н а. Ладно, оставайтесь. И вы, Ирина Сергеевна, тоже.

Т а б о л и ч. А вот это нет! Она пусть уйдет. Не уйдёт она, уйду я.

Ш у л ь г и н а (твердо). Ирина Сергеевна, оставайтесь.

Ш и р к о. Хорошо, Елена Ивановна.

Т а б о л и ч. Вы ещё об этом пожалеете! (Направилась к двери, но ей преградил путь Артём). Это что ещё такое? Как это понимать?

Ш у л ь г и н а. Артём, отпусти её. Отпусти!

Ю л я. А зачем тогда мы здесь, если не будет Валерии Анатольевны?

Н а с т я. Да, Елена Ивановна! Зачем тогда мы?

А р т ё м. А она уже и сама не хочет уходит. Передумала. Так, Валерия Анатольевна?

Т а б о л и ч (больше –Артёму). Оставьте меня в покое!

А р т ё м. У меня нет денег, поэтому мне приходится стоять на дверях.

Таболич села. Ширко утопила лицо в цветах, а через них разглядывает Геннадия Петровича. Артём что-то шепчет на ухо Насте, та смеется. По-прежнему строги и невозмутимы Юля и Геннадий Петрович.

Т а б о л и ч. Начинайте, начинайте педсовет!.. Только напомните мне, пожалуйста, тему... о чём разговор будет, а, уважаемая Елена Ивановна?..

Ш у л ь г и н а. О вере. О надежде. О любви...

Затемнение

Дата добавления: 2015-10-16