Глава двадцать вторая. Флоренс услышала крики толпы еще до того, как они с Лейлой вышли из парадной двери

Флоренс услышала крики толпы еще до того, как они с Лейлой вышли из парадной двери дворца.

– Что это? – спросила она у Лейлы.

– Твои фаны, моя дорогая.

На площади перед дворцом собрались тысячи людей. Большинство из них были женщины. Увидев Флоренс, они начали улюлюкать, как это обычно делают женщины на Востоке, хотя подобная традиция уже довольно давно была забыта в прогрессивном Матаре. Потом они принялись скандировать:

– Фло‑ренц! Фло‑ренц!

Самой Флоренс, стоявшей перед ними на мраморных ступенях, ее собственное имя почему‑то вдруг показалось похожим на название какого‑то цветочного освежителя воздуха. Толпа хлынула вперед, окружив ее, каждый старался к ней прикоснуться. В руках у нее вдруг оказались цветы. Дворцовая стража попыталась оттеснить всех этих людей, но безуспешно.

Лейла тем временем была занята контролем над установленными заранее телекамерами, чтобы ни один момент этой встречи не оказался упущенным для канала ТВМатар и, следовательно, для миллионов его зрителей. В последнее время она вообще стала подмечать за собой ухватки профессионального продюсера реалити‑шоу, и это несколько пугало ее.

– Фло‑ренц! Фло‑ренц!

Лейла склонилась к Флоренс и прокричала ей в ухо:

– Думаю, тебе надо сказать им что‑нибудь, иначе они тебя не отпустят.

– Но…

– И не забудь поблагодарить Газзи, а то ты никогда не уедешь отсюда.

Флоренс покраснела и проглотила комок, вставший вдруг у нее в горле. В этот момент она чувствовала себя скорее крайне уставшей, чем торжествующей, но тем не менее подняла руки над головой, чтобы успокоить толпу. В ее сознании мелькнул образ актера Питера О'Тула, бегущего по крыше одного из вагонов начиненного динамитом турецкого поезда. Она попыталась выбросить его из головы, но не смогла. Знаменитый фильм продолжал прокручиваться перед ее внутренним взором. В следующее мгновение она вспомнила раненого турка, который стреляет из пистолета в плечо О'Тулу, и эта картина заставила ее посмотреть на толпу уже другими глазами. Флоренс стало страшно. Большинство женщин на площади были в европейских платьях, однако среди них было немало и в традиционных абайях. Быть может, антрополог из Чикагского университета не врал – наверное, не все арабские женщины хотели освобождения от мужского ига. Флоренс со страхом подумала, как легко ее убить прямо сейчас. Под любым из этих просторных одеяний могло скрываться оружие.

Тем не менее этот страх вдохновил ее. Резким жестом она заставила толпу замолчать. Люди на площади повиновались. Она открыла рот, чтобы к ним обратиться, но не нашла слов. Только сейчас она заметила, что по щекам ее текут слезы.

– Дорогая, – настойчиво сказала ей Лейла. – Надо собраться. Возьми себя в руки.

В этот момент Флоренс услышала мужской голос с отчетливым южным акцентом. Голос сказал:

– Черт возьми, девушка, ты что‑нибудь скажешь этим своим поклонницам или так и будешь стоять разинув рот, как будто выиграла конкурс «Мисс Америка»?

Голос принадлежал женщине, облаченной в оранжевую абайю. Флоренс обернулась и посмотрела на Лейлу, но та лишь усмехнулась и подмигнула.

Первым импульсом Флоренс было немедленно броситься в объятия к этому оранжевому видению. Однако в следующую секунду она поняла, что начать обниматься на виду у всех с переодетым в мусульманскую женщину агентом ЦРУ – не лучшее, что следует сделать по случаю празднования победы феминистских идей.

– Ну так чего? – сказало существо в оранжевом одеянии. – Скажи им что‑нибудь. Или будем торчать здесь целый день?

Флоренс еще выше подняла правую руку, и толпа перед ней окончательно смолкла.

– Хвала Всевышнему, сестры. Я счастлива снова быть с вами. И думаю, что ваши мужья счастливы тоже!

Толпа одобрительно загудела.

– Я благодарна всем вам, а также жене эмира.

Лейла помахала рукой и негромко проговорила, не поворачивая головы:

– Не забудь про Газзи.

– И, конечно, я благодарна эмиру, – сказала Флоренс, – Льву Матара, новому Саладину… – Флоренс изо всех сил старалась не рассмеяться. – Рыцарю… и защитнику арабских женщин… по всему миру!

– Тебе не кажется, что ты чуть‑чуть перебарщиваешь, дорогая?

Выражение лица Флоренс не ускользнуло от внимания Матарского Льва, сидевшего перед телевизором в своем кабинете. «Сука», – мрачно подумал он.

Однако толпа была счастлива, и это в конечном итоге было самым важным. Тем более что через несколько часов сука будет уже в самолете – и скатертью ей дорога.

Толпа продолжала скандировать: «Фло‑ренц! Фло‑ренц!» Лев Матара нащупал пульт дистанционного управления и, нажав пухлым, унизанным кольцами пальцем на кнопку, выключил телевизор.

– Я никогда с женщиной раньше не целовалась, – прошептала Флоренс на ухо Бобби.

Лейла заранее распорядилась, чтобы их поодиночке доставили в квартиру Флоренс, выходящую окнами на площадь Мальборо. До вылета в их распоряжении оставалось несколько часов.

– А я никогда не спал с лесбиянкой, – сказал Бобби. – Хотел, но как‑то вот не срослось.

Они снова занялись любовью. Потом Бобби поднялся с кровати и подошел к балконной двери. Уже наступал вечер, и на улице зажигались огни.

– Пора выдвигаться, Фло, – сказал он, глядя на площадь.

Флоренс улыбнулась. Она закуталась в шелковые простыни и чувствовала себя совершенно счастливой.

– Ты будешь всю жизнь меня так называть? Называй меня Флоренц.

Бобби оглянулся через плечо:

– Так и знал, что это придет тебе в голову.

Она не могла отвести от него глаз. Он напоминал ей Стива Маккуина[19]– такой же белокурый, такой же кудрявый и такой же опасный. Его пистолет лежал на столике рядом с кроватью.

– Расскажи, как ты меня нашел, – пробормотала она.

– Уже рассказывал.

– Расскажи еще раз. Я люблю, когда меня спасают.

– Ну, короче… Да нет, не могу я тебе все это рассказывать. Вставай, пора одеваться.

– Тогда еще немного любви.

– Мы займемся этим в самолете.

– А это будет удобный самолет? Там будет кровать? Я хочу заниматься любовью всю дорогу. Ну как ты меня нашел? Никуда не поеду, пока не расскажешь.

– Да я тебя просто заставлю.

– А я прикую себя наручниками к этой кровати.

– Не надоели еще наручники?

– Рассказывай.

Бобби посмотрел на нее, жаждущую любви и задрапированную в простыни, как мраморная скульптура. Наконец он вздохнул, и это был тот самый вздох, который сотни тысяч лет назад издал первый мужчина, уступая первой женщине.

– Фетиш, – сказал он.

– Все, что захочешь, дорогой.

– Да нет. Я имею в виду этого парня, который прислуживает эмиру. Я его прихватил.

– Как это – прихватил?

– Он работает на французов. Я это выяснил и объявил ему, что, если он не скажет, где тебя держат, я все расскажу эмиру. И он по‑быстрому мне это дело слил. Я связался с Бутросом, а потом мы с ним… Ну, в общем, вот так все и получилось.

– А как ты выяснил, что Фетиш работает на французов?

– Слушай, мы не можем поговорить о нем в самолете? Помнишь эту француженку из Ум‑безира? Аннабель… Такая лапочка… Она появилась в гареме как раз в момент религиозного просветления Малика… Так вот, она работает на французов. И я до нее добрался.

– Добрался до нее или забрался на нее?

– Да какая разница.

Флоренс швырнула в него подушкой.

– Уж прости, что тебе пришлось пройти через такой ад, пока ты искал меня.

Взрыв отбросил Бобби назад на кровать. Его инстинкт сработал мгновенно, и он накрыл Флоренс своим телом. В следующую секунду на них обрушилась половина потолка.

Лицо Флоренс было крепко прижато к его груди, и она слышала, как лихорадочно колотится его сердце.

– Быстро одевайся, – скомандовал он, натягивая брюки.

Взяв свой пистолет, он осторожно подкрался к балконной двери. Всполохи пламени снизу осветили его фигуру.

– Похоже, началась твоя революция, Фло.

Дата добавления: 2015-10-16