Мнения о возможных причинах большого террора

С. М. Киров на XVII съезде ВКП(б) («съезд расстрелянных»)

Идеологической основой для Большой чистки 1937—1938 годов послужила разработанная Сталиным доктрина «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма», впервые высказанная им на пленуме ЦК ВКП(б) 9 июля 1928 года.

Террор опирался на уже сложившиеся ранее механизмы. Внесудебные репрессии широко применялись коммунистами ещё во время Гражданской войны, а первым «образцом» для «московских процессов» стал показательный процесс 1922 года над эсерами.

Историк Ю. Н. Жуков связывает Большой террор с принятием Конституции СССР 1936 года и выборами в Верховный Совет СССР в декабре 1937 года. По его утверждениям, Сталин намеревался провести первые выборы в Верховный Совет СССР как альтернатив­ные, состязательные, хотел «вообще отстранить партию от власти», но ему в этом помешали руководители региональных партийных органов, которые якобы боялись лишиться своих постов в ходе этих выборов и потому выступили инициаторами Большого террора^[11]. И. В. Павлова критикует эту концепцию, доказывая, что инициатором террора был именно Сталин, а выборы изначально были лишь имитацией демократии^[12]. Специалист по истории СССР 1920—1950-х годов О. В. Хлевнюк дал следующую характеристику книге Ю. Н. Жукова «Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933—1937 гг.»:

Фантастические картины террора как результата противостояния Сталина-реформатора, стремившегося дать стране демократию, и своекорыстных партийных бюрократов-ортодоксов, всячески притеснявших вождя, основаны на многочисленных ошибках, сверхвольном обращении с источниками, а также игнорировании реальных фактов, не вписывающихся в придуманную картину^[13].

Германский историк Й. Баберовски считает причиной перехода к Большому террору сопротивление Сталину со стороны региональных и местных элит, саботировавших указания центра^[14].

Французский историк Н. Верт рассматривает Большой террор как осуществляемый властью механизм социальной инженерии, окончательное завершение политики «раскулачивания» и депортаций «вредных элементов»^[15].

Американский историк Д. Ширер увязывает логику развязывания Большого террора с преодолением общего хозяйственно-политического хаоса первой половины и середины 1930-х годов^[16].

Российский историк А. Г. Тепляков, автор нескольких книг, посвящённых сталинскому террору, в историографическом обзоре пишет, что в начале XXI века большинство исследователей уверены в том, что Большой террор был подготовленной и спланированной акцией^[17]. В то же время, по мнению Теплякова, в научной среде нет согласия по поводу удовлетворительного объяснения причин террора 1937—1938 годов. Тепляков приводит мнение историка культуры сталинского периода Е. А. Добренко о появлении в последнее время в научной среде более широкого подхода к причинам репрессий (Ш. Фитцпатрик, Э. Найман, К. Кларк, Т. Лахузен, И. Халфин, О. Хархордин и др.), пересматривающего как представления традиционной советологии (тоталитарный режим и страдающие массы), так и положения школы ревизионизма. В рамках этого нового подхода многие современные историки видят взаимное поддерживание, усиление и слияние масс и режима вместо традиционного их противопоставления, а источник террора оказывается не в режиме, а в самих массах, в отсталой политической культуре, которая воспроизвела режим, институционно оформивший массовую агрессию и коллективное пренебрежение к личности.

Американский исследователь В. З. Голдман выдвигает версию самого деятельного участия масс в репрессиях под давлением госаппарата, отказываясь видеть причину развязывания Большого террора в стремлении Сталина к единоличной власти^[18].

Германский историк К. Шлегель полагает, что террор, инициированный верхушкой во имя великой цели избавиться от врагов, был с готовностью подхвачен и использован множеством структур и граждан для решения своих проблем^[19].

Дата добавления: 2015-10-13