Глава 14. Еду принесли еще до того, как Алана успела что-то сказать

Еду принесли еще до того, как Алана успела что-то сказать, и это было к лучшему, потому что от потрясения она потеряла дар речи.

Кто-то уже пытался объявить себя принцессой Лубинии?!

Поппи не предупреждал ее об этом, так что, должно быть, подобные вещи хранились втайне, если даже платный осведомитель не смог ничего узнать. Разумеется, речь идет о таком богатстве и власти, что нечестные люди непременно хотят этим воспользоваться!

«Когда тебе исполнилось семь, я узнал кое-что еще: поскольку прошло столько времени, тебя посчитали мертвой».

Теперь она ясно вспомнила слова Поппи. Состоялись даже церемониальные похороны. И эти новости широко распахнули двери для всяких самозванцев! Кто раньше попытался бы проделать нечто подобное, когда она всего лишь считалась пропавшей без вести и могла в любое время вернуться к семье?

— Это возмутительно и так жестоко, что кто-то пытался притвориться мной! Но полагаю, и неудивительно, если представить, что стоит на кону, — брезгливо отмахнулась Алана и, усевшись на диван, добавила: — Вы считаете, что теперь я должна отказаться от своих притязаний, не так ли? Я бы отказалась, если бы под угрозой не оказалось столько жизней! Пусть я родилась здесь, но...

— Каких жизней? — вскинулся капитан.

Его тон снова расстроил ее. Она выпрямилась и положила руку на подлокотник дивана, готовясь бежать. Этот человек слишком много о себе воображает!

Она так ему и сказала:

— Если не можете держаться вежливо, отведите меня к тому, у кого хватит терпения меня выслушать.

Он рассмеялся, хотя особого веселья в его смехе не слышалось.

— Вы явились сюда, чтобы назваться принцессой, но пока еще не сидите в тюрьме, не так ли? Видите, девушка, насколько я терпелив! А теперь объясните, чьи жизни находятся в опасности?

Тон снова был спокойным, но она поежилась, охваченная непонятным страхом. Неужели он намеренно ее пугает? Оставалось на это надеяться. За стенами дворца ее поджидает опасность, но Поппи заверил, что здесь ей ничего не грозит... не будет грозить, когда она воссоединится с отцом. А этот человек стоит между ней и безопасностью!

Она попыталась собраться с духом.

— Я говорила о жизнях, которые будут погублены в надвигающейся войне, если мятежники соберут достаточно сторонников.

— Мы расправляемся с мятежниками, как только находим их.

— То есть убиваете?

— Разумеется, — кивнул он. — Их деяния называются государственной изменой.

С этим трудно было спорить, но он кое-что упустил.

— Но есть и невинные лубинийцы, которых обманывают и вербуют мятежники. Именно за них я волнуюсь. Согласитесь, что никто не должен умереть, если сам мятеж основан на ложных идеалах и постулатах. У короля есть наследница. Мое присутствие положит конец бунту.

— Предлагаете бороться с ложью другой ложью?

— Нет, — вздохнула Алана, — я та, за кого себя выдаю. Дочь Фредерика. Хотелось бы мне, чтобы все было иначе. Я ничего не знала об этом до прошлого месяца. Поверьте, я никогда не стремилась быть принцессой. Выросла в Лондоне, думая, что когда-нибудь выйду за английского лорда, пока... не обнаружила, что очень люблю преподавать, а аристократам очень не нравится, когда жены заняты чем-то столь низким, как... — Она сжала губы, понимая, что от волнения несет всякую чушь. — Это старая история. Пусть я и родилась здесь, но не считаю Лубинию своим домом и не хочу оставаться здесь дольше, чем потребуется, чтобы предотвратить войну.

— Но будь вы принцессой, решения принимали бы за вас другие!

Алана порывисто вскочила.

— Я могу убедить отца...

— Сядьте!

Она не села. И вместо этого посмотрела на дверь, чем рассмешила Кристофа.

— Никуда вы не пойдете, пока я не решу, что с вами делать. Возможно, вам следовало бы понять это и подождать с исповедью, пока не побываете в моей постели. Мужчина куда более дружески настроен к женщине, если...

— Немедленно прекратите! — ахнула она. — Не говорите того, за что придется потом извиняться, когда поймете, что я сказала правду!

— Извиняться за природные инстинкты? — ухмыльнулся он. — Я так не считаю, принцесса передо мной или нет. Но теперь, когда вы достаточно меня позабавили, не скажете, что заставляет вас воображать себя членом королевской семьи? Начнем с вашего имени.

Он не верит ей, но это естественно, ведь она ничего ему не рассказала!

Алана снова уселась и объяснила:

— У меня было доказательство: браслет, но его украли...

— Очень вовремя, — пренебрежительно фыркнул он. — Не находите?

Алана вызывающе вскинула подбородок:

— Я знаю, кто его украл. Один из людей моего отца.

— Когда? — нахмурился он.

— В тот день, когда мы приехали сюда. Мы выбрали...

— Кто это «мы»? — резко бросил он. — С кем вы путешествовали?

Алана внезапно насторожилась. Она недостаточно успокоилась, чтобы разговаривать о Поппи.

— Это не ваше дело.

— Ошибаетесь. Тот, кто подговорил вас на это и привез сюда, замышляет зло против короля, а мой долг его защищать.

— Нет никакого заговора. Нового. А старому уже восемнадцать лет.

Он долго смотрел на нее, а затем кивнул:

— К этому мы еще вернемся. А пока расскажите о браслете.

— Для того чтобы приехать в страну, мы выбрали старую, почти забытую горную дорогу, где нас остановил отряд грубой солдатни, обвинившей в том, что мы мятежники. Мои сундуки обыскали, якобы для того, чтобы найти оружие, после чего браслет исчез вместе со всеми моими драгоценностями. Найдите того наглеца — командира, и он точно скажет вам, кто вор.

Лицо Бекера помрачнело, как туча. Похоже, он разозлился. Чем она так оскорбила его? Назвала одного из подчиненных наглецом?

— Опишите браслет, если считаете его важной уликой, — рявкнул он.

Она поспешно повиновалась и добавила:

— Он был на мне, когда много лет назад меня похитили.

Капитан презрительно бросил:

— Безделушка, специально изготовленная в подтверждение ваших сказок? Безделушка, похожая на настоящую, о которой могли знать многие? Вы действительно потрудились скопировать оригинал или с самого начала намеревались заявить, что он украден?

Уничтоженная его разящими, как шпага, речами, она пробормотала:

— Вы даже не попытаетесь его найти? А ведь отец мог бы его узнать.

— Вам придется быть немного более убедительной, чтобы без помех обвинить королевского стражника в воровстве. Помните: его слово против вашего. Нет?

Он только что отверг доказательство, на которое она рассчитывала. Ей больше не хотелось ничего объяснять, и если бы она не боялась его, прямо сказала бы об этом. Господи, неужели она не могла выбрать худшего объекта для своей исповеди, чем главу дворцовой стражи?!

— Скажите, — неожиданно спросила она, — я похожа на мать?

— Какую именно?

— Первую жену Фредерика, — устало обронила она. — Королеву Эвелину.

— Нет.

Он придал новое значение этому слову. Она в жизни не слышала, чтобы оно произносилось со столь абсолютной категоричностью!

— Действительно не похожа? Или вы просто отрицаете такую возможность?

— Оба монарха светловолосы. Остальные самозванки в отличие от вас тоже были блондинками. Но это не важно. В мире можно найти двойников, не имеющих родственных связей. А теперь...

— Погодите! Вы сказали «остальные самозванки». Значит, их было несколько?

— Совершенно верно. А теперь назовите свое имя. Господи, если она последняя в длинной очереди претенденток, ей ни за что не поверят!

— Вы ожидаете, что меня будут звать как-то иначе, чем Алана Стиндал?

— Не отвечайте вопросом на вопрос, — предупредил он.

— Простите, но меня учили анализировать любую ситуацию и даже предупреждать вопросы оппонента.

— Наконец вы сказали правду. Что вас учили...

— Быть королевой, — докончила она. — Мой опекун знал, что рано или поздно придется привезти меня сюда. Поэтому он делал все, что мог, дабы подготовить меня к этому дню. Хотя никогда не объяснял, почему дает столь необычное образование.

— Кто этот опекун и почему учил рассматривать защитника короля как оппонента?

Опять он за свое. Выспрашивает о Поппи, возможно, в надежде на то, что взволнованная Алана что-нибудь выболтает.

Но она только насторожилась еще больше.

— Я считаю вас оппонентом, потому что вы так настроены. Вы стоите между мной и родителем, о котором я еще два месяца назад даже не знала. Я приехала ради спасения людских жизней. Скажите это моему отцу. Верите вы мне или нет, но он может воспользоваться моим присутствием и предотвратить войну. Как только мятежники потихоньку уползут в свои норы, я незаметно покину страну, а мой отец приложит все усилия для получения нового наследника... но почему он не делал этого все последние годы?

Ей не стоило это спрашивать. Бездетность отца была основной мишенью пропаганды мятежников. Не хватало еще, чтобы он посчитал ее связанной с мятежниками!

Алана побелела, увидев, как его лицо искажается гневом, и в панике вскочила.

И почти добежала до двери, но он успел поймать ее за подол. Впрочем, его хватка была недостаточно сильной. Его рука скользнула по бархатному платью, как раз по карману, где лежал пистолет.

Она услышала, как он выругался, но успела дернуть за дверную ручку, прежде чем он ногой захлопнул дверь. Она немедленно повернулась и сжала кулак, чтобы всадить ему в горло: один из приемов, которым учил ее Поппи. Отчаяние побудило ее напасть на этого великана. Но удача была не на ее стороне. Он поймал ее кулак и попытался завести ей за спину. Однако она успела повернуться в ту же сторону и резко отдернула руку, застав его врасплох. К сожалению, это ей не помогло. Она так и не поняла, кто именно потерял равновесие, но оба повалились на пол. В последнюю секунду он развернулся, чтобы принять на себя силу удара, но потом повернулся снова и придавил ее своим телом. И первое, что сделал, — вытащил у нее пистолет и отшвырнул в сторону. Прежде чем он подумает худшее, она запальчиво вскричала:

— Я не стану извиняться за оружие! Кто-то в этой стране пытался меня убить! Мне нужно как-то защищаться.

— Может, у вас есть еще оружие? — осведомился он, но тут же хмыкнул: — Думаю, мне придется тщательно вас обыскать! Я бы даже сказал, что это мой долг!

Судя по блеску его синих глаз, он собирался искренне наслаждаться выполнением долга. Недаром он широко улыбается, глядя на ее грудь.

Нет! Он не посмеет!

— Прекратите! Вы пожалеете...

— О нет, не дождетесь!

Он сделал это. Положил ладони ей на грудь и даже слегка сжал, дабы убедиться, что там не спрятано оружие. Потом проделал то же самое со второй грудью. Ясно, что он обязан конфисковать ее оружие, но не таким же образом!

Алана попыталась оттолкнуть его, но силы были неравны. Осталось зажмуриться от стыда и сгорать от ярости.

— Рад, что вы не сопротивляетесь и помогаете следствию, — заметил он со смешком и за это получил разъяренный взгляд.

— Я именно это делаю? По-моему, я попросила вас остановиться.

Не обращая на нее внимания, он продолжал:

— Интересно, где вы прячете остальное оружие?

— В моем... — начала она.

— Шшшш... — Он прижал палец к ее губам. — Вы, конечно, можете выдать все тайники. Но я должен удостовериться сам.

С таким же успехом он мог назвать ее лгуньей. По крайней мере он намекал именно на то, что не может доверять ее рассказу. И по-своему вполне прав. Но то, что он вытворял, было так возмутительно, что не могло быть нормальной процедурой в ситуациях, подобных этой.

— Вы могли бы найти женщину, чтобы обыскать меня, — негодующе заметила она.

— И отступить от своего долга?

Выражение его лица определенно стало чувственным! На какое-то мгновение она засмотрелась на него. Но он тут же задрал ей юбки так высоко, что полностью обнажил ногу. Алана разъяренно взвизгнула.

— А, в башмаке, конечно, — кивнул он, разглядывая кинжал, и согнул ее ногу, чтобы конфисковать и его. Она попыталась ударить его коленом, но при этом башмак очутился достаточно близко, чтобы он смог вытащить кинжал и отшвырнуть его. Потом он провел ладонью по ее ноге вверх, хотя мог бы просто посмотреть, спрятано ли оружие и там.

— Я закричу, и вы потеряете должность, — остерегла она.

— Если закричите, я закрою вам рот поцелуем. Правда, вряд ли кто-то посмеет без спроса заглянуть в эту комнату, поэтому все, что вы получите, — это поцелуй. Просите, чтобы я вас поцеловал?

— Нет!

— Уверены?

— Вы омерзительны! — прошипела она.

— Вы не думали так раньше, когда растаяли в моих объятиях.

Она мгновенно залилась краской при мысли о том поцелуе, но тут же обозлилась еще больше, когда он провел по ее спине, бокам, попке и второй ноге. По крайней мере хоть эту не обнажил. И фыркнул, когда добрался до другого башмака.

— Второй кинжал? Еще оружие есть? — Она плотно сжала губы, на что он добавил: — Это, возможно, означает «да».

Руки Аланы были свободны. Она засучила рукав, развязала тесемку, на которой держался короткий трехгранный кинжал, и отбросила к кучке оружия.

— Удовлетворены, гнусное животное? — уничтожающе бросила она. — Вы могли бы попросить все отдать добровольно! Я бы не стала ничего утаивать с целью защитить себя, если бы вместо этого могла понадеяться на такого защитника, как вы. Но такой защиты мне не надо!

Он резко встал и потянул ее за собой. Она мельком увидела его гневное лицо, прежде чем он перебросил ее через плечо, как мешок с мукой. Его ярость испугала Алану больше, чем грубое обращение. Она не могла представить, чем вызвана такая перемена. Или она попала не в бровь, а в глаз? Или последний кинжал был так хорошо спрятан, что сам бы он его не нашел?

Но она не хотела, чтобы он знал, как пугает ее.

— Вы постоянно ведете себя как варвар! Неужели это нужно доказывать снова и снова! Немедленно отпустите меня.

Но он пронес ее через всю комнату и вошел в смежную дверь. Они прошли еще две комнаты и оказались в старой крепости, в длинном прямоугольном помещении, в котором стояло несколько топчанов. Слабый свет пробивался сквозь многочисленные крохотные окна, во внутренней стене, выходившей во двор. В комнате не было ни окон ни дверей. Следующее помещение тоже было длинным, но по обе стороны тянулись запертые двери. Очевидно, это нечто вроде тюрьмы. Здесь было очень тихо: по-видимому, пока что не содержалось ни одного узника. О, как она была глупа, вообразив, что они пройдут и через это помещение...

Дата добавления: 2015-10-13