Часть II. Все ли врут словари или аспекты пугала

УСТРАШЕНИЕ ИЗОБИЛИЕМ

Увы, но это факт: долгие годы нас запугивали изобилием. Нам внушали: какой же жуткий звериный оскал у капитализма, если там продуктов столько, что приходится выбрасывать их в океан, и вообще предложение товаров, куда больше спроса, что капитализм – о, ужас! – затоваривается, ищет рынки сбыта. Им все мало богатства, они никак не могут остановиться, они все производят и производят, богатеют и богатеют, они готовы заполнить своими товарами весь мир!

После августа-68, когда была задушена революция в Чехословакии, на чемпионате мира по хоккею во время матча СССР-Чехословакия на трибунах пламенели плакаты: «Вы нас – танками, мы вас – шайбами!». Каждый выбирал тот вид «оружия», в котором чувствовал себя сильнее. Экономической экспансии империализма мы противопоставили политическую, едва ли не в каждой капиталистической стране финансировали подрывную деятельность против законно избранного правительства.

Не спросив позволения у налогоплательщика, мы швырнули на политическую экспансию-диверсию сотни миллиардов инвалютных рублей. Если бы употребили их на внутренние нужды, в собственную экономику, если бы достигли, как у нас было принято говорить, «образцового уровня жизни», – страны третьего мира пошли бы за нами, выбрав наш путь. В противоборстве «доллар – призрак коммунизма» СССР оказался в нокауте.

С МИКРОСКОПОМ В ДВУЕДИНСТВО

Настала пора внимательно присмотреться к этому двуединству – «призрак коммунизма», – что вкладывали в него тогда, когда коммунистическое учение было просто одним из сотен многих других? В лучшей – по сию пору – многотомной энциклопедии Брокгауза и Эфрона слово «коммунизм» расшифровывается так, как его воспринимали в то время (1895 г. Т. 30, с. 880): «словом К. обозначают: во 1-х, такой общественный порядок, при котором в сфере имущественных отношений отсутствует частная собственность (всякая или только на недвижимость), а в сфере отношений семейных место брака занимает беспорядочное половое сожительство, и, во 2-х, те религиозные, нравственные и экономические учения, которые, отвергая пользу и справедливость частной собственности, требуют, чтобы субъектом всех имущественных прав была община, союз, народ или все человечество и чтобы основанием распределения продуктов служили потребности людей...».

КОММУНИЗМ – БЫТ ВАРВАРОВ

Автор статьи «коммунизм» дает ссылки на Бахофена, Моргана, Леббока, Виолле, Жиро-Телона, Лавелэ, Зибера, Ковалевского, Мора, Бабефа, Морелли, Мелье, Мабли, Марешаля, Оуэна и многих других ученых и публицистов, фамилии которых долгое время были в СССР под запретом. И, естественно, на Маркса и Энгельса, перед высказываниями последних никакого подобострастия, они не рассматриваются как истина в последней инстанции,

О том, как автор статьи пришел к вышеприведенному определению, можно судить по методике его аргументации: «В Греции К[оммунизм] получил выражение в не дошедших до нас социальных романах, идеализировавших общественный быт варваров, например, скифов, и приписывавших им коммунистический образ жизни, а равно и в учениях многих философов. Фалеас из Алкидона первый, по словам Аристотеля, предложил план реорганизации общества на началах полного равенства и общего обладания землей. Софисты распространяли коммунистические идеи. Именно их, по всей вероятности, изобразил Аристофан в комедии «Общество женщин», имеющей своей целью показать, сколько безнравственности и несправедливости породит К[оммунизм] при своем практическом осуществлении. Здесь, между прочим, встречается следующий разговор:

Блерус: Все собственники – воры.

Параксагор: Да, в настоящее время; но при коммунистических порядках, когда не будет собственников, не будет и воров.

Б.: Каким образом?

П.: Что тогда будут красть? Все станет общим.

Б.: А если ко мне ночью придут грабители?

П.: Отдай им добровольно одежды: из общего имущества ты получишь еще лучшие™ Всякое имущество должно быть общим и каждый должен иметь свою часть для жизни... Все получат право на все: землю, деньги, хлеб, лакомства, туники, вино, венки и пр.».(С. 881.)

КЛАССИКИ-ПРОВИДЦЫ

Даже классики, даже жившие до нашей эры – были провидцами. Но продолжим путешествие по статье из мудрой энциклопедии. «Определения, даваемые К[оммунизму] исследователями, не только разнообразны, но и противоречивы. По мнению Энгельса, К. – не доктрина, а движение. По мнению Рейбо и Сюдра, К. – совершенно абстрактное учение, утопия, не имеющая в себе ничего или почти ничего реального. «К. является скорее протестом против существующего порядка, нежели особой формой общественного устройства» (Лавелэ)....Сущность К. несомненно индивидуалистична... К. относится к действительности как чистое отрицание; это вполне идеологическая система, не вытекающая из жизни. Во всех своих формах, религиозной, философской и экономической, К. всегда метафизичен». (С. 885-886.)

ЗАГАДОЧНОЕ УМОЛЧАНИЕ ЛЕНИНА

Пора назвать и фамилию автора статьи о коммунизме – Н.В.Водовозов, о котором в примечаниях к ленинскому ПСС (т. 55, с. 562-563) говорится: «Публицист, один из представителей «легального марксизма». Написал ряд статей по истории общественной мысли и рабочего движения». Вместе с М. И. Водовозовой основал книгоиздательство, в котором в 1899 году вышла книга В.И.Ленина «Развитие капитализма в России». Весьма примечательно: с исследованием Водовозова по коммунизму Ленин не мог не ознакомиться, ссылок в его трудах на него нигде нет. Одно из двух: или не нашлось контраргументов или, что всего вероятнее, счел невыгодным полемизировать с основателем издательства своей книги.

Значит, по Водовозову, коммунизм – это система, не вытекающая из жизни. Запомним: система, отрицающая, отменяющая частную собственность, не вытекает из жизни. Сказано это после создания Лениным (1893 г.) петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Знаменательный вывод дает и прочтение второго тома словаря Даля (1881 год): слово «коммунизм» в нем отсутствует. Ссылка на то, что Даль – квасной патриот – включал в словарь только исконно русские слова, несостоятельна. Даль включал употребляющиеся в то время слова, чаще всего встречающиеся в обиходной речи. В словаре нашлось место и для «комиссара», «комитета», «компании», «компаса», «коммерции», «кометы», «комизма» – значит, слово «коммунизм» в то время было почти не употребительным, инородным.

Потребности в коммунизме у народа не было, как не было и принятия проповедовавшихся некоторыми теоретиками коммунии нравственных норм, узаконивающих безнравственность, коллективизацию жен: не на голом же месте возникло в первые послереволюционные годы движение «Долой стыд!». Есаул Половцев (М. Шолохов, «Поднятая целина») был образованным, судил о коммунизме не по отретушированным представлениям, а по более ранним и более соответствующим истине источникам. И не клеветой он занимался, когда объяснял казакам, что комиссары загонят баб и мужиков под одно одеяло, обобществят и мужей и жен: получили хождение теорийки, что мужчина и женщина не больше, чем самец и самка, нужные для воспроизводства человеческого стада, как и было при первобытном коммунизме.

КОММУНИЗМ И МНИМОСТЬ

Вернемся к первому составляющему выражения «призрак коммунизма». Призрак, по Далю (т. 3, 1882 год, с. 414) – это «обманчивая видимость, образ, явленье, дух во образе». «Призрачный – невещественный; мнимый, мечтательный, воображаемый; обманчивый, обольстительный, недоступный уму и чувствам, недосягаемый, непостижимый, неуловимый». Все состыковывается!

Если сделать гибрид из сказанного Водовозовым и Далем, то получится: система, отрицающая частную собственность (в те годы Россия, сбросившая путы крепостного права, птицей-тройкой понеслась по стезе предпринимательства, основанного именно на частной собственности), не вытекает из жизни, она обманчива, мнима, бредова, хотя и обольстительна.

Грибоедовский Фамусов ругался: «Все врут календари». Не знаем, как календари, а словари, изданные еще в конце прошлого века, не соврали ни в чем. Расшифровав по ним идиому «призрак коммунизма», мы убедились еще раз в мудрости наших предков, сразу распознавших, что же за бомбу замедленного действия подкладывают под Россию.

Наши американские друзья шутили: «Нам коммунизм не страшен. Его призрак Маркс и Энгельс увидели только в Европе».

Осторожный, умный, предусмотрительный С. И. Ожегов в своем знаменитом словаре русского языка «призрак» определил как «образ кого- чего-нибудь, проявляющийся в воображении, видение, то, что мерещится» (М., 1987 г., с. 511).

БРАВО, СЛОВАРИ!

Последним словом языковед поставил все точки над «i» в том, что нас интересует. Мерещится – это обычно из области ирреального, от сатаны. Призрак коммунизма – это нечто сатанинское, чего надо остерегаться. Браво, словари!

Нам навязали то, чего не было. И сколько же специалистов преуспело и преуспевало на этом, скажем так, не самом чистом поприще!

ПРОФЕССОРА ШАРЛАТАНСТВА

В стране насчитывалось больше тысячи учебных институтов самых различных профилей, у них было одно – непременно! – общее: кафедра марксизма-ленинизма или кафедра основ научного коммунизма. Почему преподавали именно научный коммунизм, почему не было курса научного капитализма или научного социализма, и чем научный коммунизм отличался от просто коммунизма, ведомо было лишь ЦК партии, его Агитпропу и главному управлению преподавания общественных наук – фактически стержневому управлению, действительно самому главному в Министерстве высшего и среднего специального образования СССР. И самому необходимому в той системе.

Когда мы идем в цирк на представления Игоря Кио, знаем: он будет нас дурачить. И все равно ахаем и охаем от удивления и удовольствия, охотно разрешаем себя одурачить, верим в чудеса, которых нет: и распиливаемая ассистентка останется жива, и во льва она превратиться не может.

Цирк дарит нам иллюзию «всамделешности», за что мы ему и благодарны. И Кио не скрывает, что знает, что мы знаем, что он из породы Великих Обманщиков, условия игры принимаются и оплачиваются стоимостью билетов. Чем выше квалификация фокусника, тем выше качество обмана, тем больше удовольствия зрителям – все при своих интересах.

Тысячи докторов и кандидатов наук по научному коммунизму шарлатанами, фокусниками себя не числили, хотя и специализировались по тому, чего не существовало в природе – по коммунизму. С вузовских кафедр они исполняли фантазии на заданную тему, подкрепленные ворохом цитат из классиков марксизма-ленинизма.

В карточном лабиринте, архитектуру которого полагалось изучить, чтобы ориентироваться в нем с закрытыми глазами, была и теория научного коммунизма, и этапы построения, и функциональное устройство ячеек – семья, воспитание, физическое и нравственное здоровье – типичный «город Солнца» Томазо Кампанеллы, только конца XX века. Кампанелла жил с 1568 года по 1639-й, к нему и относились соответственно: утопист, что с ним делать. К утопии относились как к утопии, был узкий круг ученых, специализировавшихся на изучении утопий. В один ряд даже с астрономами, которые не предсказывали, а вычисляли солнечные и лунные затмения, их никто не ставил. Психиатры изучают и классифицируют бред душевнобольных, чтобы из мира кажущегося вывести их в мир реальный. Теория фантазий, теория утопий – явления одного ряда.

ВОПРЕКИ ДИАЛЕКТИКЕ

Научный коммунизм – тоже из области кажущегося, ирреального, но преподносилось все это, как вполне реальное. Кто не хотел тратить бесценное время на ознакомление с химерой, тот оставался без диплома и попадал в ранг политически неблагонадежных, на карьере и пути к благополучию ставился огромный крест.

В стране было поставлено на поток воспроизводство специалистов по утопии. Им отводились самые лучшие помещения, самые престижные аудитории. Эти «спецы» избирались в парткомы, получали право контроля за деятельностью администрации, выполняя функции политнадзора; следили за благонадежностью как коллег, так и студентов. Издавались учебники, существовал и научно-исследовательский институт научного коммунизма. Публикации в журналах шли вне всякой очереди.

«Пятерка» на экзамене по научному коммунизму приоткрывала дверь в карьеру. К защите кандидатской диссертации, а следовательно, и к науке (и микробиология, и ядерная физика...) не допускали без сдачи экзамена, входящего в кандидатский минимум по философии, включающий в себя и научный коммунизм.

КАК ПЛАКАЛИ ДЕНЕЖКИ

Какое все это имеет отношение к теме нашей книги? Самое прямое. Мы семьдесят лет катастрофически беднели, потому что слишком непроизводительно тратили, занимались расточительством. Принудительное оболванивание подрастающего поколения под предлогом необходимости изучения истории КПСС, марксизма-ленинизма, научного коммунизма обошлось казне в тысячи миллиардов рублей. Плакали наши денежки, плакали! Будь у власти Человек с Рублем, он бы не позволил даже крохотной доли подобного разбазаривания денег, заставил бы работать каждый рубль.

Вычеркнув общественные науки из списка обязательных предметов, мы бы на треть (!) сократили вузовский курс, вместо пяти лет готовили бы специалистов за три-три с половиной года, раньше включали бы их в производительный труд, работу на прибыль. Омертвление капитала в такую гигантскую сумму органично вытекало из лозунга «экономика должна быть экономной», спутником власти был вопиющий разлад слова и дела.

ЖРЕЦЫ БЕССМЫСЛЕННОСТИ

Экономика – в буквальном переводе с греческого – «ведение домашнего хозяйства». Слова «экономика должна быть экономной», произнесенные в отчетном докладе брежневского ЦК очередному съезду партии, были нелепостью. И эта бессмыслица обосновывалась жрецами научного коммунизма, как выдающийся вклад в марксистско-ленинскую теорию!

Любое вложение денег предполагает хотя бы эквивалентную отдачу. Средства, ассигнуемые на здравоохранение, окупаются так же, как и ассигнования на физическую культуру, образование, искусство. Траты на изучение и пропаганду теории и практики научного коммунизма – это деньги, выброшенные на ветер, траты из категории бессмысленных. В здоровом обществе, где принято считать деньги, такие расходы исключены. У нас они были нормой. Это еще одно из доказательств неизлечимой болезни общественного строя.

ФОКУСНИКИ НА КАФЕДРЕ

Фокусники от научного коммунизма прививали потребность в непритязательности, пропагандировали несовместимость богатства духа с богатством материальным, когда дело касалось отдельно взятого социалистического индивидуума. Во всех пороках, существующих на планете, обвинялся «капитал, его препохабие». Утверждалось, что капитал, богатство ведут к растлению личности, гибели духовной культуры.

Игнорировался элементарный вопрос: если все так, почему же «его препохабие» помогло заново обрести себя Ростроповичу, Вишневской, Барышникову, Нуриеву, Неизвестному, Синявскому, Солженицыну и другим, бежавшим или, согласно официальной терминологии, выдворенным из СССР? Или их поддержка вызывалась необходимостью вести политические игры?

Тогда как понимать другой факт: на концерты той же Вишневской ломились – или и зритель вовлекался в те же самые политигрища? Зритель Вашингтона и Парижа, Рима и Лондона, Мадрида и Лиссабона – фактически зритель всего Запада, весь народ? А стоимость билета, в переводе на наши деньги, за тысячу рублей – нестыковка получается!

КАПИТАЛ КАК СРЕДСТВО ПРИОБЩЕНИЯ К КУЛЬТУРЕ

Выходило: живут зажиточно и к настоящей культуре тянутся, одно другому не помеха, а подспорье. Элиты, меломанов хватит на один зал. А здесь месяц гастролей изгнанных из СССР артистов – и все аншлаг, публика далеко не великосветская.

Так, может, все-таки Капитал – «не препохабие», а средство приобщения к культуре? С чего бы это рядовой западник так проникся к нам сочувствием, что, не дожидаясь руководящей подсказки, шлет гуманитарную помощь? Иль золотой телец все-таки не вытравил в нем все человеческое? Как после этого верить россказням журналиста, прожившего в Штатах пятнадцать лет и совершавшего многомильные путешествия, как он выразился, «в поисках души»? Иль гуманитарная помощь – проявление бездушия?

ОТКРЫТИЕ ЧЕЛОВЕКА

Едва ли не самое поразительное открытие после двух лет – мы и в богатом «буржуине»! – открыли человека. Совестливого и придерживающегося самых строгих норм морали. Америка уважает не просто человека с чековой книжкой, а только человека с честно заработанными деньгами. Деловой человек крайне бережно относится к своей репутации.

Америка не так уж безразлична к происхождению богатства, далеко не все деньги застят ее проницательные глаза.

ОЧЕРЕДЬ КАК ПОРОЖДЕНИЕ ОШИБОК

Спецы по научному и «сверхнаучному» коммунизму вводили в нас инъекции страха. Мы попали в ловушку, из которой неимоверно сложно выбраться. Дефицит породил постоянного спутника очереди. (Приехал француз в Москву, пишет в Париж: «Странная, непонятная страна: за мясом очередь, за маслом очередь, в туалет очередь, даже в Мавзолей – и то очередь».) Не будет преувеличением сказать, что советский человек проводит в очередях по пять-шесть лет, выброшенных в никуда. Подобного расточительства не знает ни одна страна в мире.

Чем больше очереди, тем меньше товара. Чем меньше товара, тем длиннее очереди. Ликвидировать этот изнурительный бег на месте может только рынок. Исчезли же из списка дефицита цветы, книги. На книги заметно поднялась цена (до Запада нам еще далеко, книги там безумно дороги), но попавший в эксплуатируемые к предпринимателю зарабатывает столько, что имеет возможность удовлетворить книжный голод. И не только книжный. Он не пойдет в очередь, не станет тратить время, которое можно употребить на то, чтобы заработать.

ОЧЕРЕДЬ – ОПАСНЫЙ СИМПТОМ

Выгоднее покупать дорогое, чем дуреть в очередях, выгоднее производить, чем пытаться сэкономить на приобретении дешевого товара. Это все из азбуки рыночных отношений, которая распространяется вширь: нет иного пути, чем рынок, для повышения КПД всего народа. Богатство ведет не к дестабилизации общества, а наоборот, к его спокойствию: работающий да богатеет, богатеющий да работает. Чем выше жизненный уровень, тем больше стимула трудиться, раскрыть и реализовать весь свой потенциал.

Обратим внимание на прослеживающуюся закономерность: на Западе на улицу, в ряды разного рода демонстраций (кстати, весьма непродолжительных) идут, за редким исключением, именно те, кому нечего – за отсутствием оного – терять. Настоящее дело – своего рода конвейер – требует непрерывности, не позволяет ни на что отвлекаться, иначе – убытки, иначе – разорение. Забота любого правительства о растущем жизненном уровне – это и забота о стабильности общества.

Генеральному секретарю ЦК КПСС задают вопрос:

– Вы утверждаете, что мы находимся на пути от социализма к коммунизму. Почему же тогда в магазинах пусто?

– А мы в дороге кормить не обещали.

Появление даже маленьких очередей (исключение – традиционные распродажи, своего рода рекламный трюк) рассматривается, как симптом тяжелого заболевания. Длинные очереди – сигнал: не пора ли поднимать вопрос о недоверии к правительству? Если бы у нас реализовывалась хоть малая толика привычного для нормального государства, – любое правительство НАШЕГО КАЧЕСТВА находилось бы у власти не больше суток. Запад нетерпелив, признает у власти только компетентное руководство. Из обещаний шубу не сошьешь. Секрет популярности западных лидеров: они обещают куда меньше, чем делают. (Кстати, этот принцип – один из китов МЕНАТЕПа, мы жестко проводим его в жизнь, с нарушающими разговор короткий – увольнение. Все, что может негативно сказаться на авторитете нашего детища, попадает сразу в центр внимания. Реноме фирмы не признает даже малейшей тени.)

Мы – страна перекосов, уподобляемся пассажирам дряхлого парохода «Тургенев», о котором любил рассказывать Л. О. Утесов. Ходил пароход еще до революции из Одессы и в Одессу, возил пассажиров с необычайно развитым чувством стадности. Стоило одному остановиться у левого борта, как к нему немедленно подтягивались и остальные: что это он там углазел? Корабль кренился, вот-вот опрокинется. Капитан приказывал части пассажиров немедленно перебраться к противоположному борту, естественно, перебегали все. Весь рейс – беготня от борта к борту, корабль чудом добирался до гавани.

ОТ КРЕНА К КРЕНУ

Так и у нас – от крена к крену. Пропагандистская машина говорила о раскрепощении человека труда, уверяла, что при капитализме он был закабален. Г. В. Плеханов назвал первую марксистскую группу в России звонко: «Освобождение труда». Подразумевалось – от кровопийц, изначально аксиомировалось, что трудом занят только Его Величество Гегемон, а эксплуататоры заняты лишь созданием машин по выжиманию рабочего пота и крови. Плеханов совершенно искренне хотел рабочим добра от освобождения, но не спросил, а хотят ли они освободиться.

В. И. Ленин сразу ринулся в ряды тех, кто освобождает, создал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», опять же не спросив у рабочего, есть ли у того нужда в конечной цели новоявленного Союза. Шло навязывание услуг, наподобие получившей широкое распространение в наши дни торговле с нагрузкой: к дефицитной копеечной вещи дают нагрузку в соотношении чуть ли не 1:100, сбывая любой залежавшийся хлам.

Трагедия России в том, что она с Запада зачастую получала товар или не первой свежести, или бывший в употреблении, или такой, от которого Запад отказывался. Идея социализма, освобождения труда – на Западе изучалась, взвешивалась, но сторонников приобрела в узком кругу теоретизирующих, сам же рабочий класс, тем более крестьянство, освобождаться не стремились.

ИСТОРИЯ – МАЧЕХА

История оказалась для России мачехой: социалистическая революция свершилась, но вместо освобождения принесла кабализацию труда. И чем интенсивней шло закрепощение, тем больше становилось декора. Сверху спустили директиву работникам искусств и литературы: поэтизировать человека труда. Высмеянные еще Ильфом и Петровым гаврилы от живописи, ваяния и зодчества заполнили выставочные залы, картинные галереи, парки, присутственные места таким обилием «шедевров», что пришлось на поток пустить штамповку лауреатских медалей.

Тема труда была провозглашена стержневой и в литературе. Русской классической литературе было поставлено в вину отсутствие образов человека труда; в привечаемые властью попали писатели не за талант, а, главным образом, за приверженность к рабочей теме.

С чего бы это? Как известно, уже лет сто пятьдесят, как труд создал человека. Потребность трудиться так же свойственна, как еда, сон, но с небольшим добавлением: труд не сам по себе, а за стимул.

Ленин, Сталин и компания по гениальности вряд ли имели равных: они предвидели скрытое сопротивление, неприятие обобществленного, осоциализированного труда гегемоном, оскорбленным уравниловкой и мизерной, нищенской оплатой. Гегемон и рад бы отказаться от труда, освобожденного от оплаты, но тогда ему засветило бы мрачное солнце ГУЛАГа. Пошли в ход и приманки – стимуляторы морального свойства. Имитация стимулов должна была подсластить пилюлю отторжения от богатства.

ГЕРОИ ТРУДА, ГЕРОИ ПОТРЕБЛЕНИЯ

Еще в двадцатые годы постановлением ВЦИК учредили звание Героя труда (до героя еды, героя сна не дошло), вскорости забытое, но не отмененное. Затем появились УДАРНИКИ, СТАХАНОВЦЫ, медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие» (чем «доблесть» разнилась от «отличия» – неведомо), ордена Трудовой Славы трех степеней, чуть раньше – звание Героя Социалистического Труда, победителя соцсоревнования …дцатой пятилетки, знаки «Шахтерской доблести», ударника коммунистического труда, дома образцового содержания, предприятия высокой культуры производства…

Даже в НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОМ ИНСТИТУТЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СОРЕВНОВАНИЯ (был такой, был – под эгидой ВЦСПС) не могли вразумительно ответить, чем завод коммунистического труда отличается от предприятия высокой культуры производства. Это все была профанация стимулирования.

ВЛАСТЬ НЕСОВЕРШЕННОГО ВИДА

Еще при Сталине изобрели эффективный способ повышения рентабельности сельского хозяйства. Была обнародована шкала, за какой урожай полагается звание Героя соцтруда, за какой – орден Ленина, другие награды – по нисходящей. По числу героев, орденоносцев и медаленосцев на сто гектаров пашни, мы до конца света будем удерживать первое место в мире так же, как и по числу награжденных на 1000 населения, по числу персональных пенсионеров. Едва ли не у каждого встречного – особые заслуги, перпенс (персональный пенсионер) на перпенсе – а достижения где? Власть несовершенного вида не могла привести к иному результату, отняв материальное, весомое стимулирование. Курс на уничтожение, изничтожение богатых привел к оскудению. Когда каждый хозяин, – развал неминуем. Национализация земли и средств производства открыла путь к краху.

В КРИВОМ ЗЕРКАЛЕ

Любопытно истолковываются у нас вести с 3апада, когда там доходит дело до денационализации той или иной отрасли: летят стрелы с обвинениями в предательстве интересов рабочего класса и прочем, говорится, что мера эта продиктована заботой о классе собственников-эксплуататоров, она антинародна. Но если бы эти громовержцы привели цифры, то оказалось бы: денационализируются убыточные предприятия и отрасли, они приносят прибыль, только попав в подходящие, частные руки.

Ни одно правительство в угоду политическим амбициям не откажется от курицы, несущей золотые яйца. В Восточной Пруссии при бауэрах средняя урожайность с гектара зерновых была 33 центнера, при колхозах-совхозах та же земля стала давать по 16 центнеров. За что же голосует земля – за национализацию или за частную собственность?

Японец-бизнесмен возвращается из СССР. В аэропорту его спрашивают журналисты:

– Что вам понравилось в СССР?

– Дети.

– А еще?

– Дети.

– И больше ничего?

– У вас прекрасные дети. А все то, что вы делаете руками, просто ужасно!

ГЕРОИ ЧАСТНОГО ТРУДА

Мы иронизировали над героями частного труда, героями капиталистического труда, а жизнь показала, что без них – никуда. Избавились от рябушинских и путиловых – и что получили? Миллионер, промышленный или финансовый магнат на Западе уважаем не только за семизначие капитала, но и за то, что он, заботясь об увеличении цифры заработанного, дает и работающим на него возможность стать богаче. В обществе только бедных дорога к богатству наглухо забита. В обществе бедных с богатыми картина резко меняется.

ОБЩЕСТВО РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ

Показательные, мы бы даже сказали, образцово-показательные цифры приводит журналист Эдуард Чепоров, хорошо изучивший жизнь ТАМ («Литературная газета», 27 декабря 1991 г.) и ознакомивший читателя с 400-ми, пользуясь модифицированной советской терминологией, ударниками капиталистического труда – четырьмястами самыми богатыми американцами. На первом месте – 77-летний Джон Клюге (эмигрант из Германии, приехавший в Америку бедняком, а ныне ставший владельцем сети магазинов – 6 миллиардов долларов), на втором – 35-летний Билл Гейтс (студент-недоучка из Гарвардского университета, основатель гигантской компьютерной компании – 5 миллиардов долларов). В этом же списке –сын фермера, бросивший школу и ушедший в бизнес, а также бывший водитель грузовика. В перечне самых богатых, лишь 83 человека получили свои капиталы по наследству, остальные 317 заработали их сами.

Не из разряда рождественских сказок, а быль – дорога на вершину финансовой пирамиды не закрыта никому: в списке и патриции и вчерашние плебеи. Это еще одно, едва ли не самое весомое доказательство тезиса об обществе РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ.

К началу следующего века в этом списке, по выверенному прогнозу, останется не более половины нынешних имен и появятся две сотни тех, кто только начинает свой бизнес сегодня. Этот – такой поразительный для нас – процесс именуется «созидательным разрушением»: новые поколения бизнесменов выигрывают схватку с ветеранами.

МИЛЛИАРДЕР – ДОСТОЯНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ

Что все это дает рядовому человеку труда? Какая связь между богатством одних и бедностью других? – задается вопрос, сам журналист и отвечает: «На протяжении 80-х годов число богатых росло, общее состояние попавших в список 400-х утроилось. За это время выпуск продукции в США вырос на треть, а число новых рабочих мест – на 18%». Деталь: чернокожих предпринимателей стало на треть больше... Вывод: «не следует причислять богатых к лику святых, не все они приятные люди. Но неправда, что все они богатеют за счет других. Когда не процветают они, не процветает никто из нас».

Этот вывод представляется очень важным для журналиста, который интересовался у одного из руководителей исследовательского центра журнала «Форбс», где публикуется ежегодный список «400»: «Может ли быть богатой страна, если в ней людей богатых и очень богатых немного?»

Нет, такое, как показал мировой опыт, невозможно. Повсюду в мире высокого уровня жизни достигают те страны, в которых предприниматели действуют свободно, где есть условия для «делания» денег. Капиталы мультимиллионеров двигают экономику, и потому, в конечном счете, работают на пользу всего общества.

Сверхбогатые люди работают на пользу всего общества, которому они просто необходимы. Именно обществу они отдают свое самое большое богатство – интеллектуальный капитал, способность к предпринимательству. Общество, работая на себя, не забывает и их, делает мультимиллионерами, миллиардерами. Америка ими гордится как национальным достоянием.

Марксисты их экспроприируют.

ТЕОРИЯ ГРАБЕЖА

Под экспроприацию накопленных капиталистом ценностей подводится теоретическая база. Схема ее изложена в книге Р. Йожефа «История денег» (Будапешт, 1968): «Предположим, что крупный... капиталист Манфред Вейс при основании в 1882 году своего первого предприятия вложил в него капитал в 100000 крон и получил при этом годовую прибавочную стоимость в размере, скажем, 20000 крон. Каждый год он повторяет производство с одним и тем же капиталом и каждый год получает 20000 крон прибавочной стоимости. За пять лет общая сумма прибавочной стоимости (5 х 20000) достигнет величины первоначально вложенного капитала: 100000 крон. Если Манфред Вейс тратил на свои потребности 20000 крон в год, за 5 лет он потребил столько же, сколько составляет вложенный им капитал. Однако первоначальные 100000 крон он не тронул, и они будут иметься в наличии и через 5 лет. Но на самом деле это уже не деньги Манфреда Вейса (выделено нами. – Авт.), ведь свои 100000 крон он истратил за 5 лет. Это уже созданная рабочими прибавочная стоимость. И если через 5 лет предприятие занимает то же здание и в нем работают те же машины – они должны бы принадлежать уже не капиталисту, а рабочим, так как выражают лишь задолженность Манфреда Вейса рабочим. Из этого следует, что всякий авансовый капитал по истечении определенного времени превращается в созданную трудом пролетариев стоимость, которую капиталист присвоил в форме прибавочной стоимости без вознаграждения за нее рабочих. И когда рабочий класс в ходе социалистической революции экспроприирует эксплуататоров, отнимает у них заводы и фабрики, он только по праву возвращает себе то, что создано трудом поколений пролетариев». (С. 111-112.)

ВОРОВСТВО ПО ЗАКОНУ

По праву… Законно... Ах, если бы учесть малость: учесть право на интеллектуальную собственность (а таковой является идея предприятия), стоимость риска (вложить деньги и не прогореть!), труд самого хозяина денег по реализации идеи. И зачем капиталисту хлопоты, если все созданное на его деньги будет отнято?

Р. Йожеф утверждает: «... за хорошую плату капитализм всегда находит себе защитников. Они утверждают, что капиталисты заслуживают прибавочную стоимость хотя бы потому, что день за днем они подвергают себя «воздержанию», не расходуют всю прибыль, а обращают ее на покупку новой рабочей силы. Накопление капитала, дескать, не что иное, как самопожертвование, ограничение собственных потребностей. Капиталист, конечно, прекрасно знает, что богатство его зависит не от того, насколько успешно он подвергает себя «воздержанию», а от того, в какой мере он эксплуатирует рабочих. Если же капиталист все-таки воображает себя мучеником, потому что одалживает средства производства рабочим вместо того, чтобы съесть паровую машину, железную дорогу, ткань и т.д., – простое человеколюбие повелевает освободить капиталиста от «мученичества», лишить его средств производства!» Грабеж из человеколюбия – это нечто новое в юриспруденции.

ПРОЛЕТАРИАТ ОКАЗАЛСЯ УМНЕЕ

Счастье наше, что те, кого марксисты-ленинцы науськивали все подряд экспроприировать, оказались умнее я не вняли совету. Иначе откуда бы поступала гуманитарная помощь на территорию бывшего развитого социализма, кто бы взял на буксир экспроприировавших? А ведь им пытались внушить, что, по сравнению с миллионерами, они обездолены: «в то время как годовой доход американской рабочей семьи не превышает 4-5 тысяч долларов, «домашние» расходы миллионеров нередко составляют 300-400 тысяч долларов. Каждого из них обслуживают десятки лакеев, горничных, слуг, поваров, садовников, шоферов. Зачастую каждый член семьи миллионера держит 2-3 автомобиля. К их услугам личные самолеты, в то время, как миллионы детей рабочих видят великолепные игрушки только через стекло витрины, капиталисты могут без большого ущерба для себя купить хоть весь универмаг целиком». Зависть, самая примитивная зависть водила пером, писавшим эти строчки. Зависть, побуждающая к призыву считать деньги в чужом кармане, побуждающая грабеж считать нормой.

«ОБВОРУЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, САМИ СЕБЯ!»

К вящему разочарованию авторов подобных призывов, рабочий человек Запада привык считать СВОЕ. Да, он видит, как живут миллионеры и их дети, и не делает из этого трагедии: они живут так, как заработали. Если я и мои дети живут хуже, значит, виноват только я: не умею столько зарабатывать. Но буду стараться. Стараться ЗАРАБОТАТЬ, а не отнимать.

Он не считает предпринимателя грабителем, знает, что с прибылью хозяина все законно, не отнимаемо. Он не допустит посягательства на свою собственность и не будет посягать на чужую. Потому что привык уважать собственность как таковую безотносительно к ее размерам, чтит как зеницу ока право на собственность, а покушение на нее считает особо тяжким преступлением. Он знает, что если поспособствует нарушению права на чью-то собственность, то может оказаться и без своей движимости и недвижимости, станет в полном смысле этого слова пролетарием, то есть неимущим.

АМЕРИКАНЕЦ МУДР

Призыв ко всеобщей экспроприации он воспринимает как призыв к собственно ограблению и никогда на это не пойдет. Американцы вовремя одумались, они пришли к необходимости существования в стране даже коммунистической партии, исполняющей роль огородного пугала: агентура Кремля в нашем собственном доме, предлагает делить, предлагает отнять, предлагает всех уравнять, предлагает за счет собственников обеспечить безбедное существование деклассированным элементам и презирающим труд. У каждого гражданина США право выбора, гарантированное конституцией: делиться или не делиться. В желающих делиться –примерно, один из десяти тысяч. Узаконение компартии оказалось выгодным капиталу: его стали ценить еще больше. Америка еще дальше отодвинулась от социализма по-ленински. Книги об СССР для американца как бы объединены рубрикой «как не надо жить». Чтобы делать, как надо, американец должен досконально узнать, как не надо.

ОХОТА НА ВЕДЬМ ИЗ КРЕМЛЯ

В свете сказанного, нам представляется, понятно, почему в США в конце сороковых – начале пятидесятых годов все-таки развернулась охота на коммунистических ведьм, компартия США была на грани объявления ее вне закона. Компартия была создана по указке и на средства ЦК ВКП (б), финансировалась из Москвы, советским издательствам дали указание публиковать прозу Говарда Фаста («Дорога свободы», «Пикскилл. США» и др.) – писателя-коммуниста, чтобы у него был легальный источник безбедной жизни. Перестало быть секретом, что и Гэсс Холл, и Генри Уинстон, и Анжела Дэвис, и другие руководители компартии жили не по доходам. Американцы закрыли бы на это глаза, если бы не увидели в деятельности коммунистов, их призывах к всеобщему социальному равенству смертельную опасность не только для богачей и сверхбогачей, но и для всей Америки в социальной уравниловке. Американец, стартуя в жизнь, получает равные права со сверстниками, только от него зависит, с каким багажом и которым по счету он придет к финишу. В Советии, он понял, принцип другой: равный старт и равный же финиш, ориентированный на безнадежно отставшего. Система не давала возможности хоть кому-то вырваться, проявить все свои способности. Спринтера заставляли плестись черепашьим шагом, только чтоб никто не выделялся из общей массы.

Делалось это под крики «Время, вперед!!!» Несогласных ждало раскулачивание, скамья подсудимых, дальние края.

Охота на коммунистических ведьм в США была продиктована заботой о сохранности принципов, провозглашенных Декларацией независимости. Именно они стали фундаментом благополучия Соединенных Штатов. Американцы сделали единственно правильный вывод: советский опыт для того и нужен, чтобы его не повторять. XVIII съезд партии (1939 г.) был крикливо наречен съездом победителей, хотя тогда уже было ясно, что страна – в побежденных, и в стан этот загнала сама себя.

Как разговаривает умный еврей с глупым? Во-первых, по телефону. Во-вторых, из Нью-Йорка.

МИЛЛИОНЕРЫ БЫЛИ И ПРИ СТАЛИНЕ

В СССР десятилетия воспитывалось презрение к богачам, в плоть и кровь вошло: честным трудом миллион не заработаешь.

Любопытно, что миллионеры – легальные – были и при Сталине. Почти все они – из деятелей литературы и искусства, сонма восхвалителей гения всех времен и народов. Существовали, правда, еще колхозы-миллионеры, получающие доход не меньше миллиона. Доход еще не прибыль, если вычесть расходы, остаток разделить на четыреста-пятьсот трудоспособных колхозников: новоявленные «миллионеры» еле-еле сводили концы с концами.

«От трудов праведных не наживешь палат каменных» – эта пословица звучала часто. Человек, имевший при себе восемь-десять тысяч рублей и зигзагом судьбы попавший в милицию, задерживался до выяснения: откуда такие деньги. Вкладчик сберкассы, принесший в кредит родному государству те же тысячи, уповая на законом провозглашенную тайну вклада, мигом попадал под подозрение: не жулик ли?

В Америке встречают по деньгам и провожают по деньгам. У нас – чем ты богаче, тем хуже для окружающих, ведущих свой сыск: откуда? В нашем обществе невозможна ситуация, описанная в одном из рассказов Марка Твена. Молодой неимущий получил взаймы миллионный билет с условием, что вернет его через две недели. Обладатель такой банкноты направляется в гостиницу в жалком костюме, его не пускают, приняв за бродягу. Узрев банкноту, тут же предоставляют номер «люкс» – в кредит. В магазине готового платья экипируют по последнему крику моды бесплатно: для них реклама, что миллионер пришел именно к ним, а что он так одет и не имеет мелочи, так на то он и миллионер, у богатых свои причуды. Никому не приходит в голову обратиться в полицию, к человеку с миллионом – верх уважения. Через две недели вчерашней бродяжка становится компаньоном фирмы в три с половиной миллиона, выгодно женится – за две недели он извлек из миллиона максимум выгоды. Попал бы он к нам…

В тюрьме охранник говорит заключенным:

– Сегодня на завтрак чай.

– А он хоть с сахаром?

– Может, ты еще и заварки попросишь?

НА МОСКВУ НАШЕСТВИЕ МИЛЛИОНЕРОВ

Летом девяносто первого года бурю общественного негодования вызвала короткая информация, что в Москве официально зарегистрирован клуб молодых миллионеров. Обыватель был потрясен: как, мальчишке двадцать три года, студент-недоучка – и уже миллионер?!

Мы чуть раньше говорили, что второй по богатству человек Америки тоже студент-недоучка, ему 35 лет – и уже 5 миллиардов долларов состояния, для США это предмет национальной гордости их Системой. У нас же мешки писем: расследовать! запретить! посадить! реквизировать! Членов столь необычного клуба обвинили в том, что именно из-за них и таких, как они, и пусты магазинные полки, и во многих других аналогичных грехах.

И ни тени сомнения, что миллион и больше можно просто заработать, и эта возможность законного заработка именно во благо всем неимущим, что наконец-то тронулся лед, и пришла пора получать по труду. Совковость общества предстала во всем своем печальном блеске.

«БОГАТ? ЗНАЧИТ, ВОР!»

Бедность учит считать деньги в чужом кармане, всюду видеть воров. Года четыре назад довелось нам – то было ранней весной – идти по центру Москвы где-то в районе улицы Станиславского. Дворник, с трудом державший в дрожащих руках лопату, скидывал с крыши снег. Самые тяжелые, обледеневшие глыбы он норовил сбросить на крышу стоявшего под окнами «Жигуленка»: «Наворовал на один – наворуешь и на другой» – и весь тут сказ. Прохожие реагировали примерно так же. Картина эта представилась нам символической: что посеяли, то и пожали.

РОСКОШЬ НИЩЕТЫ

Мы жили единым социалистическим общежитием – стадом, исключая номенклатурный слой. Фактически, что бы у нас ни производилось и ни делалось, рассчитано на среднестатистического человека со среднестатистическим, т. е. нищенским достатком. (Создание клуба нищих восприняли бы спокойно.) Наше жилье с кухоньками, где хозяйке и одной-то тесно, с комнатками-клетушками (психологи установили, что человек не ощущает давления на психику в комнате минимум в 25 – 30 кв. метров и с потолком не ниже трех с половиной – четырех метров), а у нас за благо, если каждый член семьи попадает в «одиночную камеру» в шесть-семь метров. Роскошь – балконы, раздельный санузел, подсобки, встроенные шкафы. Минимум жилплощади диктует и потребности, а мы же все, как горьковская Ниловна, боком по дому ходим, человек и рад бы перенапрячься и заработать на мебель, что ему по душе, но куда ее размещать? Он мог бы дома и мини-мастерскую открыть, и шить-подрабатывать, но негде.

СТОЛИЦА – СКЛАД ГНИЛЬЯ

Москва минувшей зимой превратилась в гигантское хранилище гнилья: дали москвичам в преддверии голодной зимы по шесть огородных соток, весь урожай капусты и картошки – в квартиры. Тепло превратило летний труд в прах. Велосипед хранить и то проблема, не говоря уже о мотоцикле или машине. Одно, второе, третье – капля точит камень, жизненный тонус снижается.

ДЕНЬГИ ПАССАЖИРУ, А НЕ С ПАССАЖИРА

Как только рухнул «железный занавес», и люди, хотя бы по телевизору, увидели жизнь ТАМ: обувь, еду, костюмы, жилища, отдых, и все на порядок-два лучше, – пришел комплекс неполноценности, и с ним вопрос: за что же нас оградили от жизни, зачем же и чем же нас путали?

Начался мучительный процесс переоценки ценностей, раскрепощения. И вопрос к правителям: почему правили по принципу «не до жиру, быть бы живу»? Почему – очереди, почему – битком в автобусе, метро, даже в самолете – и то тесно? Лет десять назад ввели в первых салонах самолетов на ряде линий обслуживание по классу люкс: кресла отделены одно от другого, на западный манер давали даже сухое вино. Новшество не прижилось: Аэрофлот перегружен, каждое место на счету. Выгодны ли такие люкс-места, как и обычно, в расчет не принималось.

Мы оба никогда не относились к заевшемуся поколению, превыше всех благ ценим время, которого нам катастрофически не хватает. Когда мы на Западе, мы почти не замечаем полетов, можем работать и в так называемом накопителе, и в салоне. Полет на советских рейсах воспринимаем как оскорбление, так бездарно теряется время. Оскорбление и вокзалы, и езда в поезде, где перестаешь воспринимать себя человеком. Надо брать деньги не с пассажира, а платить пассажиру за то, что он идет на подобные унижения, соглашаясь стать клиентом МПС, Аэрофлота или ведомства автотранспорта!

В РАЗРЯДЕ ДОГОНЯЕМЫХ

Что мы в своих суждениях и поступках идем от крена к крену, уже говорилось. Касается это и нашего восприятия Америки. Оно было синусоидным – от восторга до полного неприятия, определялось чисто конъюнктурно. Америку надо рассматривать как Америку, не больше и не меньше, чтобы понять самое в ней для нас главное: как же она стала самым могущественным государством, самым процветающим? Ведь история Руси насчитывает – с момента крещения – тысячелетие, история Америки началась с восемнадцатого века. За такой короткий срок попасть в разряд догоняемых государств – достижение, к которому лучше не подбирать эпитетов.

К сожалению, у нас сейчас превалирует отношение к Америке лакейски-подобострастное, мы в состоянии эйфории от того, что она к нам приблизилась. Судим мы о ней по американским туристам, пышущим жизнелюбием, по рекламе американских товаров – восторгаемся следствием, игнорируя причину: как пришел этот успех, на чем сегодня держится Америка?

Л. Брежнев звонит в Вашингтон:

– Это кто, Картер? Нет? Это кто, Киссинджер? Нет? А, Рокфеллер! Не узнал, богатеньким будешь!

Нас обоих трудно обвинить в необъективности, мы ездим в Штаты не туристами, а работать, нас принимают не как гостей, а как партнеров и (американцы не были бы американцами, лиши их проницательности) возможных в обозримом будущем конкурентов.

На нас неизгладимое впечатление произвели картины отдыха богатых людей. Должны сказать, они и отдыхают профессионально, умело, расслабляются, набираясь сил для работы. И чем человек богаче, тем больше он работает. Обеспеченная семья – это семья тружеников.

КАПИТАЛ ЛЮБИТ РАБОТАЮЩИХ

Наши диссиденты, попав на Запад, делают поразительное открытие: оказывается, ТАМ в цене только работающие. Расписан день каждого члена семьи, каждый знает свой маневр, никто не ждет манну небесную, не уповает на чудо, нового правителя. Нам представляется, массу поучительной информации содержит весть с ТОГО берега («Комсомольская правда», 11 декабря 1991 г). Автор – если по нашим понятиям, то начинающая журналистка, ей всего 26 лет, выпускница МГУ; если по-американски – ей уже 26 лет, она подзадержалась в своей карьере, давно бы пора назвать ее имя – Аня Ермоленко, волей судьбы попавшая в Штаты, работающая и на телевидении и в газете. Суждения ее в полном смысле слова выстраданы. Только там она поняла, что такое РАБОТА:

– Знаете ли вы, сколько мне придется платить за следующий семестр обучения в Университете Денвера? 4998 долларов. Плюс медицинская страховка, питание, учебники, одежда, обувь... Мне пришлось учиться всему – и как пользоваться чековой книжкой, и как заработать себе на жизнь. Это было не просто, не просто и сейчас, и вряд ли когда-нибудь станет просто.

Представители среднего класса в Америке – те, чьей жизни мы так завидуем в Советском Союзе, – вынуждены очень много работать, чтобы обеспечить себя на уровне принятых стандартов. Рабочая неделя в 70 часов не является чем-то из ряда вон выходящим, а это значит, каждый день работать по 10 – 12 часов, пять дней подряд, а иногда и в выходные.

Отпуск такие люди чаще всего проводят на Гавайях или в Западной Европе, но он редко бывает больше двух недель.

Сейчас я, кроме газеты и работы на телевидении, выступаю с платными лекциями, но до сих пор у меня нет ни видеокамеры, ни микроволновой печи, ни даже стиральной машины – я не могу себе позволить купить их.

Мои коллеги по работе – прекрасные люди, они всегда готовы мне помочь, но коллективные кофепития и перекуры здесь не приняты. Здесь каждый соревнуется со всеми, пытаясь каждый день подтвердить свое право на работу, потому что все работают по контракту, действительному максимум 5 лет.

Я не пытаюсь, нарисовать мрачную картину жизни в Америке. Я лишь хочу, чтобы вы знали, что и в Америке полно проблем. Пусть совсем других, чем в Советском Союзе, но они беспокоят людей ничуть не меньше».

Не правда ли, вывод контрастирует с распространенным мнением, но и в письме – масса информации, наводящей на раздумья.

РАБОТА – БЫТЬ БОГАТЫМ

Если мы хотим догнать и перегнать быстроногую Америку, как пригрозил в свое время Маяковский, нам надо работать производительнее американцев. Если мы даже сравнимся с ними в темпах, все время будем видеть их спину.

Корреспондент ТАСС интервьюирует Форда:

– Что бы вы сделали, мистер Форд, если бы ваши рабочие в несколько раз стали бы перевыполнять производственные нормы?

– Выгнал бы с работы тех, кто установил им такие дурацкие нормы.

Анекдот – с глубоким подтекстом. Давайте честно признаем; Америка богатела и потому, что хотела и умела работать. Потому что быть богатым – это РАБОТА. Разницу между НАМИ и ИМИ афористично объяснил человек, не нуждающийся в представлении, – Никита Михалков: «В цивилизованном мире принято: можешь сделать – делай! В России: можешь не сделать – не делай! Какая поразительная, простая формула! Так рассуждают все: если я могу этого не сделать, я этого не сделаю» («Российская газета», 14 декабря 1991 г.).

СПЛОШНАЯ «НАПЛЕВИЗАЦИЯ»

С этим мы сталкиваемся ежечасно: сплошная «наплевизация». Даже в весьма высоких кабинетах излюбленная фраза: «Мне что, больше всех надо?!»

У нас, у МЕНАТЕПа, есть имя, вес, авторитет, за нами масса реализованных программ, сановник знает, что мы не суемся в воду, не испытав броду, не подвержены конъюнктуре, мы основательны, расчетливы, надежны, сотрудничество с нами выгодно – нет, раз он может не поставить подпись на принесенном нами документе – ни за что не поставит. И ведь будет клясть перестройку, ему неуютно идти домой, где ждет разгневанная жена, которой намяли бока в очередях, ждут попреки, скандалы, вызванные нехваткой самого необходимого, от него тоже зависит, чтобы скорее проходило смутное время, – и хоть под пистолет его ставь, но, если можно не сделать, – не сделает.

НАШ УДЕЛ – ДЕНЬГИ

Мы не западники и не славянофилы, мы – бизнесмены, предприниматели, наш удел – деньги. И если мы порой касаемся и политики, то лишь тех ее аспектов, которые имеют к нам непосредственное отношение. Мы боимся нашествия дилетантов. Мы боимся тех, кто проводит – один к одному – путь на европеизацию, американизацию страны. Мы боимся и тех, кто полностью игнорирует западный опыт. Мы за то, чтобы опыт цивилизованного мира преломлялся с учетом наших особенностей. Каждое государство Запада шло к богатству своим путем. Структуры власти, и те индивидуализированы. В США – президент, в Канаде – губернатор, в Великобритании – королева, в Ватикане – Папа. Где-то многопартийность, где-то двупартийность, но везде – Его Величество Закон, строго карающий за малейшее покушение на демократию. И на работе – не отдыхают.

ОКАЗЫВАЕТСЯ, НА РАБОТЕ – РАБОТАЮТ!

Представьте только: на работе – РАБОТАЮТ! Это заметно даже по числу прохожих на улицах: днем гораздо меньше, чем в вечерние часы. А в Москве улицы одинаково запружены с утра до вечера. Выходной длится уже который год...

КОРНИ СЛЕПОТЫ

Истоки нашей экономической слепоты уходят в далекое, предреволюционное прошлое. Особливо преуспел в этом великий пролетарский писатель Максим Горький, который был гением и по части того, как узреть то, что надо видеть. Аксиома, что выводы делаются из фактов. Буревестник революции был великим докой по части того, как факты подгонять под выводы. В период первой русской революции Горький был болен большевизмом, пропагандировал ленинские идеи, видел только эксплуататоров и эксплуатируемых. Он и в Америку весной 1906 года приехал весь пропитанный неприятием всего буржуазного, а значит и американского. Одному из своих друзей он писал из Америки: американцы «...слишком бизнесмены – люди, делающие деньги, – у них мало жизни духа». Тогда же: «Мы далеко впереди этой свободной Америки, при всех наших несчастьях! Это особенно ясно видно, когда сравниваешь здешнего фермера или рабочего с нашими мужиками и рабочими». По каким параметрам проводилось сравнение – известно только автору этого утверждения. Когда налицо тенденциозность, заданность, – доказательства не требуются.

Еще из письма Горького: «Я скоро напечатаю статью «Страна подростков», в которой буду доказывать, что американцы, даже когда они лысы, седы и жуют вставными зубами, даже когда они профессора, сенаторы и миллионеры, – имеют не более 13 – 15 лет от роду» (М. Горький. Соч., в 30 томах. М. Т. 7, с. 521 – 522). Хорошо, что этот замысел остался нереализованным.

ЭХ, АЛЕКСЕЙ МАКСИМОВИЧ!

Горький хотел видеть и увидел в Америке много зла. Увидал и первопричину этого зла – в богатстве, в Желтом Дьяволе. «Лица людей неподвижно спокойны – должно быть, никто из них не чувствует несчастья быть рабом жизни, пищей города-чудовища. В печальном самомнении они считают себя хозяевами своей судьбы – в глазах у них, порою, светится сознание своей независимости, но, видимо, им непонятно, что это только независимость топора в руке плотника, молотка в руке кузнеца, кирпича в руке невидимого каменщика, который, хитро усмехаясь, строит для всех одну огромную, но тесную тюрьму. Есть много энергичных лиц, но на каждом лице, прежде всего, видишь зубы. Свободы внутренней, свободы духа – не светится в глазах людей». Эти свободы Горький раньше видел в босяках, но продолжим цитату: «И эта энергия без свободы напоминает холодный блеск ножа, который еще не успели иступить. Это – свобода слепых орудий в руках Желтого Дьявола – Золота.

Я впервые вижу такой чудовищный город, и никогда еще люди не казались мне так ничтожны, так порабощены. И в то же время я нигде не встречал их такими трагикомически довольными собой, каковы они в этом жадном и грязном желудке обжоры, который впал от жадности в идиотизм и с диким ревом скота пожирает мозги и нервы...

О людях – страшно и больно говорить». (Т. 7, с. 10-11) Почему?! Да очень просто: Ленин и К° лишили людей права на непохожесть, только чтоб было удобнее стричь всех под коммунистическо-большевистскую гребенку. При оценке американцев Горький исходит из своих стереотипов: «Живому человеку, который мыслит, создает в своем мозгу мечты, картины, образы, родит желания, тоскует, хочет, отрицает, ждет, – живому человеку этот дикий вой, визг, рев, эта дрожь камня стен, трусливый дребезг стекол в окнах, – все это ему мешало бы. Возмущенный, он вышел бы из дома и сломал, разрушил эту мерзость – «воздушную дорогу»; он заставил бы замолчать нахальный вой железа, он – хозяин жизни, жизнь – для него, и все, что ему мешает жить, – должно быть уничтожено. Люди в домах города Желтого Дьявола спокойно переносят все, что убивает человека». (С. 12.)

Вывод напрашивается однозначный: все зло проистекает от Золотого Тельца, богатство делает каждого из людей непохожим на человека. Богатство, с которым посланец Ленина сталкивается на каждом шагу, его только раздражает. Раздражает реклама, то, что «со стен домов, с вывесок, из окон ресторанов – льется ослепляющий свет расплавленного Золота. Нахальный, крикливый, он торжествующе трепещет всюду, режет глаза, искажает лица своим холодным блеском. Его хитрое сверкание полно острой жажды вытянуть из карманов людей ничтожные крупицы их заработка, – он слагает свои подмигивания в огненные слова и этими словами молча зовет рабочих к дешевым удовольствиям, предлагая им удобные вещи. (Недорогие удовольствия, удобные вещи – так ли уж плохо? – Авт.) Страшно много огня в этом городе! Сначала это кажется красивым и, возбуждая, веселит. Огонь – свободная стихия, гордое дитя солнца. Когда он буйно расцветает – его цветы трепещут и живут прекрасней всех цветов земли... Но когда в этом городе смотришь на огонь, заключенный в прозрачные темницы из стекла, понимаешь, что здесь, как все, огонь порабощен. Он служит Золоту, для Золота и враждебно далек от людей». (С. 16.)

С БОЛЬШЕВИСТСКИМ УСТАВОМ

Горький как никто знал русские пословицы и поговорки, знал и такую: «В чужой монастырь со своим уставом не суйся». И совался со своим, ленинским уставом в жизнь далекого государства, навязывая свой образ мышления, свои понятия о ценностях, карикатуря то, что для его родины было несбыточной мечтой. На митинге в Нью-Йорке он заявил: «Я вижу только одну борьбу – классовую». Ее и разжигал, выступая за освобождение угнетенных всего мира. По забывчивости – не поинтересовался, все ли «угнетенные» того хотят. Не интересовался и мнением рядового американца; а может, тому по душе капитализм? Тем более что и в 1906 году Америка по уровню жизни была в лидерах, а от добра добра, как известно, не ищут. Сытая, процветающая Америка претила великому пролетарскому писателю, который на деготь не поскупился, воспользовался дегтем и при изображении рыцарей Золотого Дьявола – миллионеров. Его беседа с миллионером напоминает беседу незрячего с глухим. Так и кажется, что беседу вел волжский босяк, изгой.

«Людей, у которых так много денег, я не мог себе представить обыкновенными людьми. Мне казалось, что у них, по крайней мере, три желудка и полтораста штук зубов во рту. Я был уверен, что миллионер каждый день с шести часов утра и до двенадцати ночи все время, без отдыха – ест». Оказалось, миллионер ест всего два раза в день и весьма умеренно.

«Но, если правда, – что же вы делаете с вашими деньгами?» Тогда он немного приподнял плечи, его глаза пошевелились в орбитах, и он ответил:

– Я делаю ими еще деньги.

– Зачем?

– Чтобы сделать еще деньги...

– Зачем? – повторил я.

Он наклонился ко мне, упираясь локтями в ручки кресла, и с оттенком некоторого любопытства спросил:

– Вы – сумасшедший?

– А вы? – ответил я вопросом». (С. 86.)

Дальше, разумеется, начинается оставление миллионера без одежд:

– Что вы думаете об искусстве?

– Я не думаю о нем, я просто покупаю его.

– А что вам нравится в театре?

– Хорошо, когда много молодых дам в декольте, а вы сидите выше их! – ответил он, подумав.

– Кто ваш любимый поэт?

– За что же я буду любить поэта? И зачем нужно любить его?» И далее – все в том же, фельетонном духе показан человек, из которого Желтый Дьявол, по мнению писателя, высосал все человеческое.

РАЗОРИТЕЛЬНАЯ СПЕКУЛЯТИВНОСТЬ

Смешно предполагать, что Горький все это видел. Но он постарался это увидеть. Такая спекулятивная манера видения дорого, ой как разорительно нам обошлась. Все советские годы мнение Горького о разлагающей силе богатства вбивалось нам в головы, мы судили об Америке по Горькому. Хотели бы мы видеть хоть одного человека, который не писал бы сочинение «Горький об Америке»! А ведь с такими представлениями об Америке люди шли и к руководству, на высшие государственные посты. Только попав в США, в октябре 1989 года, Борис Николаевич Ельцин избавился от школьных, внушенных и Горьким, представлений об Америке.

ВО ВСЮ ГЛОТКУ

Винить в этом надо еще одного буревестника, только поэтического – В. В. Маяковского, который тоже погрешил заданностью восприятия. В Нью-Йорке поэт увидел и дома невозможной длины, и не просто лифты, а обычные и курьерские, и метро, и воздушную железную дорогу – множество достижений науки и техники, увидел, чтобы сказать:

Я в восторге

от Нью-Йорка города,

Но кепчонку

не сдеру

с виска.

У советских

собственная

гордость:

На буржуев

смотрим

свысока.

Свысока смотреть, естественно, никому не возбраняется, только вот как это удается тому, кто куда как ниже, а спесь, квасной патриотизм росту не подспорье. Свысока смотрит только тот, кто выше.

Самый богатый человек Америки тех лет Генри Форд изображен исчадием ада:

«Плохо. Очень плохо. Плевательниц (на заводе. – Авт.) нет. Форд не ставит, говорит: «Мне не надо, чтоб вы плевались, – мне надо, чтобы было чисто, а если плеваться – надо вам покупать плевательницы самим».

Очки дает с толстым стеклом, чтоб не выбило глаз – стекло дорогое. Человеколюбивый. Это он потому, что при тонком стекле глаз выбивает, и за него надо платить, а на толстом только царапины остаются, глаз от них портится все равно года через два, но платить не приходится.

Сыщики, провокаторы и клановцы, всюду 80% иностранцев. В Детройте наибольшее количество разводов. Фордовская система делает рабочих импотентами».

(В.Маяковский. Избр. в двух томах, М., 1953 г. Т. 2, с. 558-559).

В Америке поэт пришел к выводу: «Разделение труда уничтожает человеческую квалификацию. Капиталист, отделив и выделив материально дорогой ему процент рабочих (специалисты, желтые заправилы союзов и т. д.), с остальной рабочей массой обращается как с неисчерпаемым товаром. Хотим – продадим, хотим – купим. Не согласитесь работать – выждем, забастуете – возьмем других. Покорных и способных облагодетельствуем, непокорным – палки казенной полиции, маузеры и кольты детективов частных контор». (С. 562.)

«Америка жиреет. Люди с двумя миллиончиками долларов считаются небогатыми начинающими юношами... Америка станет только финансовой ростовщической страной... Может статься, что Соединенные Штаты сообща станут последними вооруженными защитниками безнадежного буржуазного дела» (?!) (выделено нами. – Авт.). Цель своих путешествий Маяковский выразил так:

Мне

как бы

только

почище уесть,

уесть покрупнее буржуя.

По части «уесть покрупнее буржуя», он с Горьким – оба были доки. За то и попали в лучшие, талантливейшие. Их восприятие буржуя насаждали, прививали семь десятилетий.

А РЕПУТАЦИЯ БЫЛА ПРЕКРАСНОЙ

Преуспевали в том и их многочисленные последователи, среди которых самыми талантливыми были, конечно же, Ильф и Петров. Они поехали в штаты в 35 году. Вот их выдержки из писем домашним: «Когда подъезжал к Нью-Йорку и ходил потом по нему, то испытывал чувство гордости, что люди могут возводить такие громадные здания». (С. 533.) «Они видны за пятьдесят километров и поднимаются как столбы дыма». «Вообще хотелось бы посидеть у себя на двадцать седьмом этаже и смотреть на Нью-Йорк, но нет времени». (С. 534.) «Город сам гремит и сверкает почище любой бури. Это мучительный город, он заставляет все время смотреть на себя, от этого города глаза болят. В «Шелтоне» жить удобно. У нас номер из двух комнат, очень чисто, а туалетное помещение стоит, как видно, на вершине возможного в этой области». (С. 535.) «Мы купили прекрасную пишущую машинку, и я на ней сейчас пишу медленно и важно» (С. 534.) «Американская автомобильная дорога – это замечательно... Особенно интересно было ехать вечером, катишься как на карусели и все двести пятьдесят миль дороги, это почти четыреста километров, кругом, и позади, и спереди, и навстречу, катят автомобили. Какие-то старухи управляют машинами, девочки, все словно сорвались и едут, едут изо всех сил». (С. 535.) «Вашингтон тихий парламентский город, где на каждых двух жителей приходится один автомобиль. Жителей, кажется, триста тысяч, а автомобилей двести тысяч. Так что пешеходов на тротуарах нет или почти нет». (С. 536.) «Гартфорд необыкновенно красивый город... Здесь живут в красивых двухэтажных домиках в одну или две квартиры. Дядя Вильям занимает второй этаж такого домика. Там я завтракал и обедал, ел сладкое еврейское мясо и квашеный арбуз, чего не ел уже лет двадцать». (С. 538.) «Американцы едят здоровую санаторную пищу – много зелени, очень много овощей и фруктов». (С. 539.) «Этот город я полюбил. Его можно полюбить, хотя он чересчур большой, чересчур грязный, чересчур богатый и чересчур бедный. Все здесь громадно, всего много. Даже устрицы чересчур большие. Как котлеты» (С. 540.) «Остановились в обычной американской гостинице, где три воды – горячая, холодная и ледяная». (С. 542.) «Целый день мы смотрели электрические чудеса. Завод имеет триста пятьдесят зданий, мы были только в трех, правда, в самых больших» (С. 542.) «Наконец, мы приобрели машину и уже на днях, через два или три дня, едем. Это новый форд. Мы его взяли в рассрочку, поездим на нем два месяца и, если не сможем заплатить за него полностью, отдадим назад. Это выгодно, и это нам устроили. Денег у нас достаточно. Конечно, хотелось бы иметь побольше, и можно было бы даже их получить. Но тут имеются некоторые обстоятельства. Дело в том, что у нас здесь прекрасная репутация (выделено нами. – Авт.) и выступать нам с чем попало нельзя», (С. 543.) «В Вашингтон мы попали очень удачно – видели президента, были представлены министру иностранных дел, присутствовали в Kонгреcce...» (С. 576.)

Мы намеренно привели так много цитат, которые говорят сами за себя: гости из страны, с которой Штаты всего за три года перед тем установили дипломатические отношения, увидели богатое, процветающее государство, увидели такой уровень жизни, такую технику, что оказались в нокауте: они и не предполагали, что можно так жить.

ПОД ПРЕССОМ ТОГО ВРЕМЕНИ

Казалось бы, ясно, какой будет книга. Ильф, и Петров знали: если показать читателю именно такую Америку, у книги не будет никаких шансов увидеть свет. Пресс того времени диктовал совсем иное.

Дата добавления: 2015-09-06