Молитва и слезы

Монастырскую полунощницу инок Трофим посещал ежедневно. Бывало, с поля приезжал заполночь, а утром уже первый в храме. А когда приходилось оставаться ночевать на полевом стане во Фроловском, отправлялся на полунощницу в расположенную поблизости Шамординскую обитель, – когда пешком, а когда прямо на тракторе, чтобы времени зря не терять, а заодно и сестрам Шамординским помочь.

Несмотря на свою многозаботливую жизнь, Трофим неотступно держал ум в молитве. Особенно это было заметно в храме, когда он, опустив голову, беззвучно шевелил губами.

«Во время молитвы в храме, – говорил он одному брату, – бесы напоминают уму о каких-либо важных делах, якобы срочных и неотложных, чтобы увлечь его в суету и мечтательность. Тут, брат, надо чтобы ум стал немым и глухим, тогда только можно по-настоящему молиться. Ведь молитва – это возникновение благоговейных чувств к Богу, от которых рождается в душе умиление. Помнишь, в тропаре преподобного Серафима поется: «умиленным сердцем любовь Христову стяжал». Мы должны молиться просто, как дети, не думая ни о чем, кроме Отца нашего, иже на Небесех».

Трофим часто читал третий том Добротолюбия – об умном делании. По его просьбе кто-то напечатал книгу эту в малом карманном варианте. А переплетал ее уже Трофимушка сам.

Как-то спросил его один паломник о том, как можно молиться и не рассеиваться умом, исполняя трудовое послушание.

– Младенец, когда находится рядом с матерью, радуется, – отвечал Трофим, – а когда мать отходит от него, то начинает плакать. Так и инок: когда имеет в душе глубокое тихое чувство к Богу и осознает близость Его, тогда с радостью может делать любые дела. Это чувство тоже молитва. Даже если он поговорит с кем-либо, то чувство его ко Христу остается при нем. Но когда отойдет умом своим от Сладчайшего Иисуса, то впадет во искушение и тогда плачет.

В спор Трофим старался никогда не вступать, памятуя о смертном часе, о Суде, который уже здесь на земле совершается с душой, и зная, что человек, пребывающий во грехе, лишается благодатного сердечного мира.

– Если ответишь брату грубо или скажешь что с раздражением, – говорил Трофим, – то знай, что уже не сможешь хорошо помолиться до тех пор, пока искренне не покаешься в содеянном.

Кто не имеет великих подвигов, но стяжал любовь, тот, по учению святых Отцов, стоит выше в добродетели, чем те, кто подвизается без любви, ибо заповедь о любви есть самая великая и важная. Но любовь к Богу в сердце Трофима не рождалась сама собою, она обреталась многими трудами при содействии Божием. И главный труд его всегда был молитвенный.

Многие слезы, пост и молитва сделали Трофима внимательным ко всему происходящему.

Как-то, когда Трофим помогал штукатурить храм, одна женщина посетовала:

– Работаю штукатуром при монастыре, а помолиться некогда. Домой прихожу, тоже дела: то поесть приготовить, то убрать, то постирать. А на молитву уже и сил нет.

– А ты за работой молись, – сказал Трофим, – вот так: и, зачерпнув мастерком раствор, с каждым движением четко, вслух, стал молиться: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя».

Он объяснил ей, как важно в молитве покаянное чувство:

– Это самый безопасный путь прохождения молитвы, – говорил он, – но когда молишься, то смотри, не ввергай душу свою в неразумную печаль, а то напрасен будет труд твой. Молиться надо просто. Поняла?

– Поняла, – ответила женщина. С тех пор стала она приучаться проговаривать молитву во время работы и постепенно обрела навык.

Однажды кто-то, смутившись простотой, разговорчивостью и внешней многопопечительностью Трофима, сказал ему об этом. Он благодушно ответил:

– Инок, брат, это не тот, кто не замечает ближних, а тот, кто живет по-иному, то есть по Божьи. Всех любит и всем служит.

Будущий мученик Христов всей душой прилепился к Богу, слагая в сердце слова Господни: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 35).

Глубокое понимание пути спасения, которое для него заключалось в том, чтобы в каждом человеке видеть Христа и делать всякое дело ради Него, а точнее сказать, работать не людям, но Самому Богу, соделало его настоящим монахом.

– Согнись как дуга, и будь всем слуга, – приговаривал Трофим.

– Знаешь, брат, человеку необходимо смиряться, но есть ведь и мнимое смирение, – обратился однажды Трофим к смиренному по виду, но немного ленивому к труду паломнику. – Оно происходит от нерадения и лености. Имея такое мнимое смирение, некоторые думают, что только милостью Божией спасутся, не прилагая усердия. Но они обманываются в надежде своей, потому что не имеют покаяния.

Трофим часто сокрушался о том, что не имеет плача, не знает ни покаяния, ни истинного смирения. Но Господь сподобил его благодатного состояния, сделав ум его видящим как не видящим и слышащим как не слышащим, не желающим знать злых дел человеческих, но внимающим лишь своим делам, словам и помыслам.

– Как кузнец не может ничего сковать без огня, так и человек ничего не может сделать без благодати Божией, – говорил Трофим, объясняя сокровенные чувства души человеческой. – Кто считает себя грешнейшим всех людей, тот обретает благодать и слезы покаяния, а кто без слез надеется обрести покаяние, того надежда пустая.

Как-то в разговоре с одним братом он сказал:

– Велика сила слез. Вода, капая, рассекает твердый камень, а плач разбивает сухость и безпечность души. Плач утишает чувства и омывает скверну грехов. Он окрыляет надеждой и согревает души возлюбивших его. Но кто не презрит всего земного, тот не может иметь истинных слез. Будем же плакать о грехах своих, брат, – закончил Трофим и поспешил в свою келию.

Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать, – говорит Апостол – но кто любит Бога, тому дано знание от Него (1 Кор. 8, 2). Трофим всем сердцем любил Бога, и от этой искренней беззаветной любви душа его исполнялась благодатного озарения.

Как-то в конце лета 1992 года, помогая одному местному жителю, Трофим сказал ему:

– Знаешь, брат, чует мое сердце, что скоро умру я.

– Да ты чего это, отец? Ты мужик крепкий. С чего это тебе умирать-то?

Трофим помолчал немного, не желая, видимо, объясняться, а затем посмотрел на небо и ответил:

– Не знаю, брат.

Потом он выпрямился и уверенно добавил:

– Но полгодика, Бог даст, еще поживу.

И опять принялся за работу.

Дата добавления: 2015-09-06