Память блгв. Петру и Февронии отмечается 25 июня/8 июля.

Благоверных супругов Петра и Февронию почитали святыми на муромской земле с XIII века, то есть практически с момента их преставления. А вот общерусское почитание связано с Казанскими походами Ивана Грозного сороковых-пятидесятых годов XVI века. Муром был последним городом, из корогого русские войска выходили на Казань. Перед нелегким испытанием царь молился в Рождественском соборе Мурома, давал обеты у мощей, среди которых были и мощи местночтимых святых Петра и Февронии. Иван Грозный не забыл своих обетов — после взятия Казани в 1552 году на средства царя в городе был заново построен Рождественский собор, возведена «обетная» церковь Космы и Дамиана. В глазах царя местные муромские святые явились покровителями его побед, а потому митрополиту Московскому Макарию было поручено включить имена князя Петра и его супруги Февронии в так называемые списки общерусских святых. По указу митрополита были написаны их жития и составлены им службы.

Автором жизнеописания Петра и Февронии стал священник дворцового собора Ермолай-Еразм (Еразм — второе имя, полученное им при пострижении в монахи уже в 1560-е годы). Отец Ермолай приехал в Муром и на основе местных устных преданий составил житие. Но следует учитывать, что к тому времени прошло уже около четырехсот лет с момента преставления супружеской четы. Неудивительно, что за это время их жизнь превратилась в народном сознании в красивую сказку о любви и супружеской добродетели. Отец Ермолай записал все сохранившиеся известия о Петре и Февронии, переработал и изложил в надлежащем виде. Правда, даже получившийся «надлежащий вид» мало походил на традиционное житие, поэтому жизнеописание Петра и Февронии стали именовать не житием, а сказанием. При этом митрополит Макарий не стал включать это сказание в свои знаменитые Четьи минеи.

Насколько правдива дошедшая до нас история? Нужно отметить, что священник Ермолай-Еразм известен нам и по другим произведениям, где этот автор показывает себя не только высокообразованным человеком, но и тонким богословом. Именно поэтому исследователи исключают предположение о том, что автор сам сочинил повесть о княжеской чете. Не вызывает сомнений и то, что мощи принадлежат представителям княжеского рода: Рождественский собор Мурома изначально являлся усыпальницей местных князей. А вот вопрос о времени княжения Петра до сих пор остается открытым. Большинство исследователей отождествляют Петра и Февронию с известным по летописям муромским князем Давидом Юрьевичем и его супругой Евфросинией. Князь Давид правил в Муроме с 1205-го по 1228 год и принял постриг с именем Петра, о его супруге нам практически ничего не известно.

Мы не имеем права относиться к народным преданиям как к недостоверным. Это такой же источник, как и летопись. О многих русских святых мы узнаем лишь из их жизнеописаний, при этом летописи ничего о них не сообщают, житие Петра и Февронии в этом смысле не исключение. Как ни странно, древнерусских хронистов редко интересовало благочестие тех или иных князей. Поэтому неудивительно, что память о замечательных русских святых сохранило именно народное почитание и устные предания.

В сонме канонизированных в Средневековье святых-монахов (преподобных и святителей) Петр и Феврония являют редкий пример святой жизни в супружестве. Знаменитый исследователь древнерусской литературы Дмитрий Сергеевич Лихачев сравнивал их с Тристаном и Изольдой. Сейчас мощи святых благоверных князя Петра и княгини Февронии хранятся в Муроме в Троицком женском монастыре.

Пётр был младшим братом муромского князя Павла, жена которого страдала (так гласит легенда) от нападений блудного беса, являвшегося ей в образе "неприязненного летящего змея". Это мерзкое чудовище и было убито шестнадцатилетним Петром. Пронзенный мечом "неприязненный змей" окропляет юношу своей смертоносной кровью, отчего на теле Петра появляются струпы. В поисках лекаря, который мог бы исцелить его от этих язв, Пётр приходит в далекую рязанскую деревню, где живёт дева Феврония, дочь бортника-древолаза.

И вот тут-то автор жития и приходит к мысли о браке как о духовном лекарстве, которым человек исцеляется не только от телесных недугов, но и от душевных изъянов, при том, что сам брак зачастую заключается не только Божиим повелением, но, более того, Божиим принуждением. Коль скоро, по библейским понятиям, "жена есть уготована мужу от века", то, конечно, не вызовет удивления "дерзость" премудрой Февронии, которая угадала в Петре своего суженого и, прежде чем исцелить его, велела передать ему свой "ультиматум": "Если он не возьмет меня в жены, не буду лечить его". Возможно, кто-то и удивится такой, столь не ординарной для целомудренного века смелости, но автор жития явно держит сторону Февронии, полагая, что первым брачное предложение должен делать - независимо от пола - именно тот, кто оказывается более мудрым и более прозорливым. Мудрейшей и прозорливейшей оказалась дева? Тем лучше для неё ("Радуйся, Февроние, яко в женстей главе святых муж мудрость имела еси", - восхваляет ее повествователь).

Князь же Пётр, пленник сословной гордыни, с возмущением отвергает дерзостную мысль о "неравном браке": "Како князю сушу древолазца дщи пояти себе жену!" За свое нежелание покориться высшей воле князь Пётр был наказан возвращением своей болезни, и исчезнувшие было струпы появились на его теле снова. Не ведал того молодой князь, что под видом телесного лекарства предлагала ему дева лекарство духовное - тот елей совершенного, нелицемерного смирения, которым помазуется и упраздняется всякий грех. Однако под влиянием охватившей его безысходности Пётр на Февронии все-таки женился и тем получил себе всецелое исцеление от той болезни, которая была для него, как оказалось, "болезнью не к смерти, а к славе Божией".

Следующее испытание ждет не одного только Петра, но уже их обоих: после того, как подневольный жених обретает в заключенном от безысходности браке подлинное счастье, супруги проверяют крепость своего "союза любви, мудрого брака", на который восстали гордые муромские бояре, не желавшие иметь своей госпожой простолюдинку. Но напрасно вынуждали они Петра отречься от своей жены: не пожелав разлучаться друг с другом, супруги покинули город вместе.

Но оказалось, что любовь Петра и Февронии была не только их личной святыней, а святыней всего Мурома, утратив которую город утратил и осенявшую его благодать. Нестроения и междоусобные распри среди бояр достигли такой силы, что они были просто вынуждены вернуть (с почетом вернуть!) святых супругов обратно.

Приблизившись к концу своего земного бытия, Пётр и Феврония принимают монашеский постриг "в едино время", получая в иночестве имена Давида и Евфросинии и повелевая учредить для себя "в едином камени два гроба". Повелением этим, в сущности, и разрешается неразрешимое будто бы противоречие между браком и монашеством. Супруги, даже и облаченные "во монашеския ризы", желают умереть одновременно не только потому, что они продолжают любить друг друга, но еще и потому, что браком, согласно воззрениям Церкви, муж и жена соединяются "в одно существо - в одного человека с одной душой, но в двух лицах". Ну а если смерть отсекает от единого существа одну часть, одну половину, то как же возможно оставаться при этом в живых второй?

"...О сестра Евфросиния! Хощу уже отоитти от тела, но жду тебе, яко да купно отойдем", - велит передать сестре Евфросинии готовый умереть инок Давид. "Пожди, господине, яко дошию воздух (то есть покров) на святую церковь", - отвечает она. "Уже бо мало пожду тебе", - зовет ее Давид во второй раз, но Евфросиния еще продолжает свою работу. "Уже хощу преставитися и не жду тебе", - умоляет инок. И на этот раз Евфросиния, воткнув иглу в недошитый воздух, исполняет его просьбу: помолившись, они умерли в соседних монастырях в один день и час. Произошло это в 1228 году, 25 июня (8 июля по новому стилю), когда Церковь и празднует общую память преподобным. И напрасно пытались их, монаха и монахиню, похоронить в разных гробах: их тела чудесно обретались в общем, заранее приготовленном ими, гробе. (Теперь их общая гробница находится в приделе соборного храма Троицкого женского монастыря города Мурома.)

"И в будущем веке верные супруги безбоязненно встретятся и будут пребывать вечно со Христом и друг с другом в великой радости", - полагал Иоанн Златоуст, утверждая, что "любовь изменяет само существо вещей", потому что, как говорил апостол, "любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится".

Записал повествование о блгв. Петре и Февронии в XVI в. свящ. Ермолай Прегрешный (в иночестве Еразм), талантливый литератор, широко известный в эпоху Иоанна Грозного. Сохранив в житии фольклорные черты, он создал удивительно поэтичную повесть о мудрости и любви — дарах Святого Духа чистым сердцем и смиренным в Боге.

В других источниках повествуется такая история:

Прп. Петр был младшим братом княжившего в г. Муроме блгв. Павла. Однажды в семье Павла случилась беда — по наваждению дьявола к его жене стал летать змей. Горестная женщина, уступившая демонской силе, обо всем поведала мужу. Князь наказал супруге выведать у злодея тайну его смерти. Выяснилось, что погибель супостату «суждена от Петрова плеча и Агрикова меча». Прознав об этом, кн. Петр тотчас решился убить насильника, положившись на помощь Божию. Вскоре на молитве в храме открылось, где хранится Агриков меч, и, выследив змея, Петр поразил его. Но перед смертью змей обрызгал победителя ядовитой кровью, и тело князя покрылось струпьями и язвами.

Никто не мог исцелить Петра от тяжкой болезни. Со смирением перенося мучения, князь во всем предался Богу. И Господь, промышляя о Своем рабе, направил его в рязанскую землю. Один из юношей, посланных на поиски лекаря, случайно зашел в дом, где застал за работой одинокую девушку по имени Феврония, дочь древолаза, имевшую дар прозорливости и исцелений. После всех расспросов Феврония наказала слуге: «Приведи князя твоего сюда. Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров!»

Князя, который сам ходить уже не мог, привезли к дому, и он послал спросить, кто хочет его вылечить. И обещал тому, если вылечит, — большую награду. «Я хочу его вылечить, — без обиняков ответила Феврония, — но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне лечить его». Петр пообещал жениться, но в душе слукавил: гордость княжеского рода мешала ему согласиться на подобный брак. Феврония зачерпнула хлебной закваски, дунула на нее и велела князю вымыться в бане и смазать все струпы, кроме одного.

Благодатная девица имела премудрость Св. отцов и назначила такое лечение не случайно. Как Господь и Спаситель, исцеляя прокаженных, слепых и расслабленных, через телесные недуги врачевал душу, так и Феврония, зная, что болезни попускаются Богом во испытание и за грехи, назначила лечение для плоти, подразумевая духовный смысл. Баня, по Свящ. Писанию, образ крещения и очищения грехов (Еф. 5: 26), закваске же Сам Господь уподобил Царствие Небесное, которое наследуют души, убеленные баней крещения (Лк. 13: 21). Поскольку Феврония прозрела лукавство и гордость Петра, она велела ему оставить несмазанным один струп как свидетельство греха. Вскоре от этого струпа вся болезнь возобновилась, и князь вернулся к Февронии. Во второй раз он сдержал свое слово. «И прибыли они в вотчину свою, город Муром, и начали жить благочестиво, ни в чем не преступая Божии заповеди».

После смерти брата Петр стал самодержцем в городе. Бояре уважали своего князя, но надменные боярские жены невзлюбили Февронию, не желая иметь правительницей над собой крестьянку, подучивали своих мужей недоброму. Всякие наветы пытались возводить на княгиню бояре, а однажды взбунтовались и, потеряв стыд, предложили Февронии, взяв, что ей угодно, уйти из города. Княгиня ничего, кроме своего супруга, не желала. Обрадовались бояре, потому что каждый втайне метил на княжье место, и сказали обо всем своему князю. Блаженный Петр, узнав, что его хотят разлучить с любимой женой, предпочел добровольно отказаться от власти и богатства и удалиться вместе с ней в изгнание.

Супруги поплыли по реке на двух судах. Некий мужчина, плывший со своей семьей вместе с Февронией, засмотрелся на княгиню. Святая жена сразу разгадала его помысел и мягко укорила: «Почерпни воду с одной и другой стороны лодки, — попросила княгиня. — Одинакова вода или одна слаще другой?» — «Одинакова», — отвечал тот. «Так и естество женское одинаково, — молвила Феврония. — Почему же ты, позабыв свою жену, о чужой помышляешь?» Обличенный смутился и покаялся в душе.

Вечером они причалили к берегу и стали устраиваться на ночлег. «Что теперь с нами будет?» — с грустью размышлял Петр, а Феврония, мудрая и добрая жена, ласково утешала его: «Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Заступник всех, не оставит нас в беде!» В это время повар принялся готовить ужин и, чтобы повесить котлы, срубил два маленьких деревца. Когда окончилась трапеза, княгиня благословила эти обрубочки словами: «Да будут они утром большими деревьями». Так и случилось. Этим чудом она хотела укрепить супруга, провидя их судьбу. Ведь коли «для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет» (Иов. 14: 7), то человек, надеющийся и уповающий на Господа, будет иметь благословение и в этой жизни, и в будущей.

Не успели они проснуться, приехали послы из Мурома, умоляя Петра вернуться на княжение. Бояре поссорились из-за власти, пролили кровь и теперь снова искали мира и спокойствия. Блж. Петр и Феврония со смирением возвратились в свой город и правили долго и счастливо, творя милостыню с молитвой в сердце. Когда пришла старость, они приняли монашество с именами Давид и Евфросиния и умолили Бога, чтобы умереть им в одно время. Похоронить себя завещали вместе в специально приготовленном гробу с тонкой перегородкой посередине.

Они скончались в один день и час, каждый в своей келье. Люди сочли нечестивым хоронить в одном гробу монахов и посмели нарушить волю усопших. Дважды их тела разносили по разным храмам, но дважды они чудесным образом оказывались рядом. Так и похоронили святых супругов вместе около соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы, и всякий верующий обретал здесь щедрое исцеление.

Дата добавления: 2015-09-06