Поэтому, когда проснулся в холодном поту — удивился. Кошмары Вадика никогда не мучили, а тут — сердце все колотится-колотится, не вздохнуть. От чего, спрашивается?

Теперь с утра хочется выпить. Ну, чтоб на душе полегчало.

Придвинул телефон.

— Алло! Салютик, Лысый! Как не… а кто? Как… не может быть…

— Алло! Мне Диму… Что?! Когда?! Как — сердце, он же…

Только стемнело — все разбрелись.

Ребята отправились на поиски приключений. Женя щелкнул пластилинового котенка по выгнутой спине. Сунул в карман начатую пачку сигарет. Зачем мертвому курево? Надо бы бросить. Выпил стакан вина залпом. Голова перестала кружиться. Надел старую куртку.

На лестнице — запах мелкой пакостной жизни. Крысы.

Душно.

На улице сырой ветер. Темный бродяга, жестокий насмешник, бесприютный октябрьский бомж, прошелся по двору, зашелся стонущими вздохами, хлестнул по лицу холодными слезами. Небо низкое, небо бурое с зеленоватыми неоновыми отсветами, небо нежилое и тусклое — пустое небо пасмурной осени. Кленовые листья распластаны в лужах грязными тряпками — голые мокрые ветви торчат пучками розог, клен умер. Мир умирает — унылая пора, очей очарованье — неизвестно, когда возродится, не верится, что возродится в точности таким, как был.

Женя запахнул куртку. Вышел со двора.

Стоял еще небезлюдный вечер. Возвращались с работы.

Женя спустился в метро. Тут царил липкий стоячий воздух, пролетал мертвый сквозняк, омерзительно пахло старыми механизмами и человечьим стадом. Проходили, усталые, деловые, торопливые, с серыми отупевшими лицами, в мерзких волнах навязчивых парфюмерных запахов: черно-серые мужчины с лицами разгуливающих во сне, женщины с краской, странно чужой на бесцветных пустых лицах, макияжем на мумиях. Толкали плечами, обдавали перегаром, дымом, духами, жирной едой.

Женечка! Женечка!

Приятельница жены. Сочувствующая. Мир тесен. Мир так тесен, что впору задохнуться.

Привет, Ирина.

О, какой ты… И никогда не зайдешь, никогда не позвонишь, свободный мужчина. На свидание торопишься?

Учуяла Силу и Смерть. Лучше мертвый Дракула, чем живой муж, сказала какая-то голливудская шлюшка. Тем более, что муж тоже полумертвый. Ах, Ирочка, иди своей дорогой, не буди лиха, пока оно тихо.

— Да нет. Я так…

Гуляешь, значит. Может, поболтаем?

— Вообще-то я…

Ты — в центр? Может, сходим куда-нибудь?

О, Геката, Повелительница Всех Полнолуний! О, Кали, Покровительница Всех Кровопийц! О, бизнес-леди, живые и мертвые! Медом намазан, ладаном надушен, всегда готов к услугам.

— Послушай, Ира, ты как бы допускаешь мысль, что у меня могут быть дела? Я не хочу тебя обижать, но ты понимаешь…

Ясненько, занятой Женечка. Прости, что осмелилась побеспокоить. Позванивай.

Скатертью дорога, моя дорогая. Вечер будет хуже, чем казалось. Живой котенок царапает мертвое сердце. Двери вагона захлопнулись адскими вратами. Свет желтый, свет серый, пыльные кабели за пыльным стеклом, пыльный филиал преисподней, пыль и пот, пыль и кровь.

Нельзя сказать, что Женя особенно любил Невский проспект. Их двоих, Женю и Невский, ничего не связывало, кроме Казанского собора, кроме хипповского прошлого. Эта старая мимолетная привязанность прошла давно. С тех пор, на Женин взгляд, Невский не похорошел.

Площадь Восстания. Вот куда меня несло. Лиза. Ее поганый найт-клуб. Нет уж, только не светское общество. Мы — люди не светские, и джинса у нас драная. И детей мы не…

Дата добавления: 2015-09-06