А.Д. Как в такой суматохе боя засчитывались сбитые?

- Это дело у нас плохо было поставлено. Это моя точка зрения, но со мной ребята были согласны.
Первые дни мы не особенно считали. Никто не думал, что за эти самолеты будут давать ордена и звезды. Только, примерно, к концу Сталинградской битвы этот вопрос немножко стал упорядочиваться. Во всяком случае, нам стало известно, что за десять сбитых самолетов присваивалось звание Героя, за сбитые 3 самолета над Сталинградом - давали орден. Я получил за сбитые под Сталинградом Орден Красного Знамени, вручал его маршал Еременко. Тогда еще не маршал.
Часто, чтобы поддержать молодых, отдавали им участие в сбитии. Самолеты себе не брали, а писали на группу. А ведь и Покрышкин, и Кожедуб сразу стали писать на себя, поскольку начали воевать позднее. А мы, кто на фронте с первых дней, отдавали на группу. У меня к Сталинграду было только 9 сбитых, хотя фактически было 15-16 самолетов. Я их раздавал тем, кто со мной летит. У немцев подход был другой. Попал в кино-фотопулемет - пишет себе сбитие. Даже по числу двигателей себе писали. Сбил двухмоторный бомбардировщик - два самолета. Отсюда фантастические цифры 200-300 сбитых. А у нас? Чтобы подтвердить, что ты сбил, надо чтобы напарники подтвердили, наземные службы; если стоит кино-фотопулемет, то и его данные. И все это оформляется. Видимо, надо было верить кино-фотопулемету, а то, пока соберут запросы, подтверждения, падал ли такой-то самолет такого-то числа?.. А иногда ведь и не падал. Его подобьешь, а он жить хочет и тянет к себе.

Я выступал в Луганске после войны перед летчиками.
Закончил выступать, подходит полковник: "Товарищ генерал! Вы сказали, что встречались сFW-189?..".
Был у немцев такой разведчик. Машина для немцев хорошая, для нас - плохая. Сбить ее трудно было. Мы с летчиком Глазовым пошли на разведку, и когда стали возвращаться, увидели этого корректировщика над Луганском. Я скомандовал: "Прикрой, я атакую!" Я хорошо помню, как попал по балкам, и тем не менее, он продолжал делать крутые развороты, а я все время выскакивал, никак не мог замкнуться на него. Говорю: "Глазов, выходи, бей". Он очередь дал, и самолет ушел. Сбит или не сбит?
Так вот этот подполковник был мальчишкой в то время. Он говорит: "Этот самолет сел в балку. Вышел на фюзеляж летчик, а второй не выходил. Потом его вытащили". После войны узнал, что мы его сбили! Конечно, это "сбитие" нам не засчитали. Вот вам подход.
Нам выдалась необычная встреча после войны. Командующий воздушной армией Тарасенко устроил нам такую встречу в Германии с немецкими "асами". Нас было шесть человек. Зимин, покойный, Скоморохин, покойный, Трещев, я кто-то еще был - забыл. Мы приехали, как гости, и их пригласили. В Мюнхене есть клуб "ассов", летчиков-истребителей. Мы встретили их уже старичками. Мы все в форме, а они - в гражданском. Один с палочкой, ковыляет… Седые все. Встреча была интересной. Я поначалу все думал: "Какая ж из этих сволочей била меня?!" Тем не менее, время уже прошло. Мы спрашивали про Сталинград, про их тактику. Про сбитые самолеты. "Сначала, - говорят, - нам легко было, а потом вы нас прижали". Они рассказывали, как у них было принято считать самолеты.

Дата добавления: 2015-09-06