Лондон. Как он держится?

ЧТО ПОНЯЛ ВЗОРВАННЫЙ ЛОНДОН

Это случилось на паспортном конт­роле в Лондоне. В длинной череде раз­ноцветных пограничников мне достал­ся высокий, надменный индиец. Явно мусульманин, не буддист. (Буддисты – зайчики, им все по барабану.) Взяв мою «краснокожую паспортину», он устро­ил мне форменный допрос. Я рассказа­ла всю свою жизнь, предъявила удосто­верение журналиста, вкратце изложила биографии моих друзей, проживающих в Англии, объяснила, о чем собираюсь писать статью. Время шло, дело не дви­галось. Когда мне велели предъявить обратный билет, я полезла в сумочку, которую для удобства поставила на по­граничную стойку. «Немедленно убе­рите сумку со стола!» – рявкнул индиец. Я удивилась, но сумку, разумеется, уб­рала.

И вспомнила совет одного старого, ушедшего на покой разведчика, коротающего свой век в далекой Африке: «Никогда не кричите в ответ, когда на вас кричит официальное лицо. Это по­пытка вывести из себя! Как только вы сорветесь, вы тут же окажетесь не пра­вы».

«Я предпочту хранить молчание», – сказала я, пытаясь держать себя в руках. «Вот именно! – презрительно сказал ин­диец. – Заткнитесь!» С минуту он наслаждался, а потом с треском по­ставил штамп и швырнул мне паспорт со словами: «Тоже мне! Журналистка!» (Приличный перевод его весьма грубых слов.)

Ни в одной стране мира (а мне прихо­дилось бывать в самых жестоких, тота­литарных государствах) меня так не ос­корбляли, как в респектабельной, бла­гополучной Британии. Никакого ло­гичного объяснения я не могла найти, кроме той инстинктивной расовой не­нависти, возникающей у черного не­красивого мужчины, экс-раба, бывше­го иммигранта к уверенной в себе жен­щине, представительнице расы экс-господ. К белой, яркой женщине в красном платье, с красными ногтями и красными губами. Ну и как такую не унизить?

Когда черный маленький таксист открыл передо мной дверь авто и ска­зал, улыбаясь: «Welcome to London!» – на глаза у меня навернулись слезы.

Лондон. Как он держится?

О, они умеют держаться! На то они и англичане. Теракты и ощущение посто­янной опасности заставили их навести лоск на свои доспехи и продемонстри­ровать всему миру чисто британскую выдержку. Улыбайся, не доставляй беде удовольствие! Это вам не матушка Мо­сква, со времен Грибоедова первая сплетница. Стоит у нас чему-нибудь случиться, как событие выплескивается на улицу, обрастает подробностями, которые со смаком пережевываются, перевариваются, обсасываются со всех сторон. Другое, дело – Лондон. Все страхи и страсти заморожены и спрята­ны в животе словно в холодильнике. Не обсуждать, не раскисать, не расслаб­ляться.

«Мы ни на йоту не изменим своего образа жизни», – заявляют жители Ве­ликобритании в своем знаменитом веб­сайте «Мы не боимся». В воздухе Лондона – мгла непролитых слез (их и не будут лить). Рядом с взорванной стан­цией метро Aldgate – увядшие букеты и плакаты «Никогда не забудем тех, кто погиб 7 июля».

Но образ жизни все-таки придется менять. Вдруг выяснилось, что Велико­британия не дружное, чудесное, много­цветное и «мультикультурное» общест­во, а несоединимое соединение само­стоятельных общин, члены которых об­щаются только между собой, словно обитают на разных островах, разделен­ных несудоходными проливами. Я уви­дела множество персонажей нового ан­глийского театра в различных декора­циях, но так и не узнала, кто будет глав­ным режиссером в будущем. Догадки есть, но они страшные. Смотрите спек­такль сами. Начнем с...

Мистер Абдель БариАтван, главный редактор труднопроизносимой анг­лийской газеты на араб­ском языке. Горяч, как все арабы, говорит очень громко, жестикулирует, сердится, когда ему возражают. Декорации – типичная редакция маленькой газеты с больши­ми амбициями, безвкусный, но добро­совестно крепкий кофе. На вопрос, как случилось, что четверо британских гра­ждан взорвали себя с целью уничто­жить своих же соотечественников, мис­тер Атван немедленно отвечает: «Я ви­жу только политические и экономиче­ские причины. Никаких религиозных». Я широко открываю глаза от удивле­ния: «Да какие же политические и эко­номические резоны могли быть у четве­рых парней из благополучного англий­ского провинциального городка, чтобы убить себя?» «Они ненавидели Амери­ку!» – «Но взорвали-то они Англию, свою родину!» «Ну и что! – отмахивает­ся мой собеседник. – Англия пошла на поводу у Америки. Вы говорите, рели­гия? Глупости! Неужели их так сильно могли изменить пара недель в мусуль­манских школах Пакистана?!» – «Что вы вообще думаете об исламском Воз­рождении, мистер Атван?» – спраши­ваю я. «Какое еще Возрождение? – изу­мляется редактор. – Конечно, когда я приезжаю к себе на родину, в Египет, я вижу больше девушек в хиджабах, чем раньше. Но это все от бедности». – «Вы хотите сказать, что футболки и брюки китайского производства стоят дороже, чем национальная одежда?» – «Конеч­но. Во всем только экономические причины. И хиджабы носят по нищете, экономии». – «Может быть, и мужчины делают обрезание, потому что экономят деньги на мыле?» Шутку не поняли и не захотели понять.

«Вы вообще странно спрашиваете – пожаловался мистер Атван. – Все время спорите. У меня тут сто английских журналистов побывало за время. Спросят что-нибудь, выслушают, уйдут. А с вами не так. Я вам слово, мне десять в ответ. Это... как бы cказать?» «Не политкорректно?» – радостно подсказываю я. «Вот-вот!» Я обещала мистеру Атвану набраться знаний по политкорректности и набралась-таки. Могу похвастаться собственным политкорректным словарем. Террористы – это «борцы за свободу», «повстанцы», «мятежники», «бомбисты», «держатели заложников», «ложно направленные криминалы» (по-видимому, есть еще криминалы, стоящие на верном пути). Негры – черные (уже не модно!), цветные, афроамериканцы (особо политкорректные граждане предлагают называть белых американцев евроамериканцами Можно продолжить этот сумасшедший ряд: подрывников следует называть «пиротехниками», камикадзе, взорвавших нью-йоркские башни, – «пилотами-любителями». Или, как написал один уча,стник интернет-форума, по политкорректности: «Взорвал бомбу – бомбист стрельнул в человека – стрелок, наехал на пешехода – шофер, съел человека – гурман».

Персонаж № 2. Мистер Чарльз Моор. О, это сливки английского общества! Во­семь лет был главным редактором газе­ты «Дейли телеграф», теперь удалился на покой, пишет биографию Маргарет Тэтчер. Декорации – все, как в романах Агаты Кристи. Графство Сассекс, тра­диционная английская деревушка, где все друг друга знают, автомобиль, встречающий вас на крошечной стан­ции, старинный дом со скрипучими по­лами, портретами великих английских политических деятелей и чучелом лисы на камине (мистер Чарльз – большой поклонник охоты на лис). Шезлонги в саду, чай с молоком и пирожные, пленительный пейзаж перед глазами, не­уловимо напоминающий среднюю по­лосу России. Мистер Чарльз в шезлон­ге, высокий сухопарый англичанин, не­красивый, но приятный, истинный джентльмен.

– Что случилось с вашей доброй ста­рой Англией? – спрашиваю я Чарльза. – Куда делся ее инстинкт самозащиты? После терактов английские газеты полны самобичеваний и преисполнены жалости к мусульманам. Что это?

– Мазохизм, – коротко отвечает Чарльз. – Ложно понятый постулат христианства: если тебя ударили по щеке, подставь другую. Мы стали че­ресчур толерантными и допустили две серьезные ошибки. Первая – впустили в страну слишком много иммигрантов, которых нам не переварить. Вто­рая ошибка – мы позволили имми­грантам делать то, что они хотят: не говорить по-английски, носить тради­ционную одежду, моделировать свой образ жизни, игнорируя наши ценно­сти. Одним словом, мы не объяснили им простую вещь: если они живут в нашей стране, они должны принять наши правила.

Чарльз – консерватор. «Вы знаете, кто такой консерватор? – смеется Чарльз. – Это бывший либерал, кото­рому очень сильно набили морду. Еще пара взрывов в этой стране, и политкорректность пойдет на убыль. Мы столкнулись с исламом, и только сейчас начинаем понимать, что это глобальный феномен и универсальный вызов. Политики, заверяющие, что ислам не имеет никакого отношения к терроризму, просто лгут, но говорить об этом опасно – вас тут же заклеймят словом «расист». Вы слышали о билле против разжигания религиозной ненависти? Если этот закон будет принят, мы все в большой опасности. Мы не сможем больше высказывать мнение о представителях других религий. Это будет расценено как оскорбление и провокация. Мусульмане для нынеш­него правительства прежде всего изби­ратели, а значит, их надо задобрить, невзирая ни на что».

Чарльз по-прежнему верит в права человека и в универсальные человече­ские ценности. При слове «демокра­тия» он, подобно старому боевому ко­ню, услышавшему звук трубы, снова го­тов броситься в битву.

– Демократия – это прекрасно, – с чув­ством говорю я. – Но «права англичани­на на пять веков древнее прав челове­ка», говорил ваш великий политик Дизраэли. Вам потребовалось столько ве­ков и столько жертв, чтобы прийти к демократии, и вы думаете, что ее так легко искусственно насадить на чуждой сухой почве в другой стране?

– Но мы можем помочь! – воодушев­ляется Чарльз. – Посмотрите на Индию.

Страна с цивилизованными института­ми! Посмотрите на страны Восточной Европы, где такими темпами развива­ется демократия!

Вы знаете секту «Свидетели Иего­вы»? Они дарят верующим картинки, на которых лев мирно лежит рядом с ланью. То же самое с демократией. Хорошо воспитанный, политкор­ректный лев-вегетарианец вполне может лежать рядом с ланью и не съесть ее, но пустите в загон нормаль­ного льва с естественными инстинк­тами, и он сожрет всех ланей. Когда вы пускаете к себе в Англию «жертв политрепрессий» и бе­женцев из африкан­ских и мусульман­ских стран, вы пус­каете диких живот­ных из джунглей в хорошо организо­ванный зоопарк, где даже нет клеток. Для них вы просто идиоты, которые позволяют себя жрать. До демократии надо еще дорасти. Она хороша для вас, но не для них.

Чарльз долго смотрит на сказочно мирный английский пейзаж и говорит: «В ваших словах есть доля правды, и все же ничего лучше демократии мир не придумал. И если люди приезжают в Британию и хотят жить в ней, они счи­тают ее лучшей».

Дата добавления: 2015-09-06