Глава пятая. Утром Штирлиц проснулся, как всегда после пьянки, злой

Утром Штирлиц проснулся, как всегда после пьянки, злой, небритый и голодный. Рядом, подложив под голову редкостный бразильский фрукт, спал партайгеноссе Борман, за ночь расставивший огромное количество всевозможных веревочек и хитроумных ловушек.

Штирлиц достал из кармана компас и определил, сколько времени. Сильно болела голова, хотелось чего-нибудь такого... крепенького...

Пастор Шлагг, храпящий на всю округу, внезапно вскрикнул во сне и проснулся. Ему приснилось, как он лежит на скамейке в родной кирхе, и вокруг него ходят обнаженные красотки, одна прелестней другой, но вдруг входит Штирлиц и говорит " Отдавай сейф,..., пришло время Мировой революции ".

Пастор вскочил и вытер со лба холодный пот. Штирлиц был рядом, он сидел и боролся с банкой селедки, которая совсем не хотела открываться.

Проснулся Борман. Он был в очень хорошем настроении, в отличие от Штирлица, который испытывал сильную потребность дать кому-нибудь в нос или в ухо. Хотелось сделать кому-нибудь что-нибудь очень приятное. Борман ласково улыбнулся своим мыслям и достал из кармана моток веревки.

- Штирлиц, хочешь чего скажу, - Борман испытал вдруг необычайную нежность к русскому разведчику.

- Отвяжись, - грубо попросил Штирлиц, на секунду отнимая зубы от банки с селедкой.

Пастор Шлагг успокоился. Штирлиц был, вроде бы, такой, как обычно. Русский разведчик раскапризничался.

- Ну дам я кому-нибудь сегодня в глаз или нет? визгливым голосом спросил он сам себя, но почему-то вслух.

Борман и пастор Шлагг в испуге отодвинулись и нахмурились.

- Ну Штирлиц, - сказал Борман, призывая к примирению. Я же хотел тебе сказать очень важную вещь. Тут же Мюллер рядом...

- Мюллер? - Штирлиц выронил банку с селедкой.

- Ага, - сказал Борман, довольный, что так сильно напугал самого Штирлица.

- Ну вот ему-то я и дам в глаз или в нос, - пообещал Штирлиц, радостно потирая руки.

Раздался звук пулеметной очереди. Все с визгом залегли в высокой бразильской траве. Мимо них, шлепая сапогами по мелким испаряющимся от утреннего солнца лужам, прошли семеро солдат в подозрительной форме, изображавшей в виде эмблемы совок и два кулича из песка зеленого цвета. Проходящие ругались на непонятном языке. Знаток иностранной матершины Шелленберг безошибочно определил бы в их выражениях грубое описание интимных подробностей мужского и женского тел по-португальски.

Штирлиц прислушался. Некоторые выражения ему были весьма знакомы. Услышав слово " Мюллеро тудекандос ", Штирлиц не вытерпел. Сжимая кастет в запотевшей ладони, он бросился на туземцев и мгновенно положил всех четырех.

- Отвечай..., - сквозь зубы требовал Штирлиц, сидя верхом на охающем португальце и тузя его кастетом по голове, - Отвечай, мор-рда, что ты имеешь против моего друга детства товарища Мюллера?

- Ты чего, Штирлиц? - с изумлением спросил португалец, оторопело сверкая возникшим под глазом ярко-фиолетовым синяком, профессионально поставленным любезным Штирлицем.

- Ах, ты еще и по-нашему понимаешь... - гнев Штирлица был безграничен. Второй синяк мгновенно украсил монотонную морду бразильца...

- Прекрати, Штирлиц, - взмолился бразилец, пытаясь увернуться от ударов русского разведчика. - Не трогал я Мюллера... Я же у него хранителем песочницы работаю...

- Песочницы? - Штирлиц отпустил бразильца, успешно понимающего по-русски, и вытер со лба крупные капли пота.

- Ну да, - сказал бразилец, исследуя при помощи зеркальной глади лужи крупные кровоподтеки на своем лице.

- Ах, песочницы! - Штирлиц нахмурил брови и бросился на другого бразильца, но тот молниеносно отправился на верхушку пальмы и остался там сидеть до самого вечера. Два остальных исчезли в непроходимых чащах джунглей, и больше не появлялись.

- Где Мюллер? - поигрывая кастетом, спросил Штирлиц.

- Там! - плаксиво показал пальцем на неприветливую тьму джунглей бразилец, обиженный нарушениями в своей внешности.

- Ты мне зубы не заговаривай, - Штирлиц обиделся непочтительному отношению. - Ты вообще покажи...

- Великого товарища Мюллера без предварительной записи увидеть нельзя... Занят очень... Он ночью не спит, о нас беспокоится.

- Это о ком еще - о вас? - Штирлицу почему-то начали надоедать коммунистические замашки вождей.

- О нас, о четвертом рейхе...

- А-а-а! - лицо Штирлица расцвело в приятной улыбке. Ну, ну... Если Мюллер о вас беспокоится, то...

Штирлицу не дали закончить свою мысль. Два здоровенных негра ловко схватили его за кисти рук и отобрали любимый кастет. Этих Штирлиц очень ловко забросил куда-то далеко, не глядя, и они больше не появлялись.

Но против четырех десятков обиженных эксплуататорами несчастных негров, питающихся только кофе и ананасами, русский разведчик был почти бессилен. Почти, потому что по крайней мере десятка два из них покинули место битвы за народную свободу (для лично товарища Штирлица) или без зубов (причем без всех) или с вывихами и переломами.

***

Могучие волосатые руки бросили Штирлица в какое-то сырое полуподвальное помещение. Мгновением позже сверху с кряхтением свалился пастор Шлагг, приняв роль самой невинной овечки. Сверху раздались вопли Бормана, убеждавшего своих пленителей, что самостоятельно он гораздо лучше упадет в подвал. Пленители не послушались. Борман с визгом упал вниз, ругаясь по-русски и по-немецки. Штирлиц помог партайгеноссе подняться и вытряхнул из него пыль.

Пастор Шлагг жутко страдал в неволе. Его, он думал, опять будут бить. Один раз он уже удостоился чести быть больно поколоченным в застенках Гестапо (кстати, в управлении того же самого Мюллера), и теперь, наверное, ему готовилась та же участь.

- Не боись, - сказал ему Штирлиц, вполне утешающе. Он скрутил из листа от карманного устава Партии козью ножку и теперь блаженствовал.

- Не боись, здесь больно не поколотят. Они здесь добрые...

Сверху со свистом прилетело помятое ведро, из которого исходил довольно неприятный запах. Борман вздрогнул.

- Кого там опять поймали? - глухо спросили сверху.

- Да каких-то шпионов..., - ответил ленивый голос с некоторыми признаками рыганиями.

- А... - вопрошавший потерял всякий интерес к пленникам, - Опять расстреливать будут?

- Не знаю, - ленивый голос издал звуки тошноты. Борман вздрогнул. - Или на расстрел, или... на фазенду... сахарный тростник убирать...

- Сахарный - это хорошо..., - ленивого собеседника довольно сильно вырвало в подвал, разговор окончился. Борман заметался по подвалу в поисках выхода, Штирлиц равнодушно достал из глубоких галифе банку тушенки и равнодушно открыл ее. Пастор стал молиться на крестообразное сплетение решетки. Внезапно подвал сотряс вопль.

- Ве-е-есь ми-и-ир насилья мы разру-у-ушим, - пел Штирлиц, размахивая банкой. Сверху посыпался песок. Пастор бросил молиться и выжал намокшую от пота сутану.

- Штирлиц! - раздался сверху благодарный вопль.

Штирлиц замолк, чувствуя себя идиотом, который опять ничего не понял. Сверху почтительные руки спустили......старого проказника, толстого, почти совсем лысого Мюллера, одетого в цветастые шорты и майку с надписью "The Perestroyka i Novoe Mishlenie" и изображением серпов, молотов и лысого мужика с пятном на голове. Возможно впрочем, пятно у Мюллера возникло от утреннего варенья или борща по-гестаповски, который шеф одноименной организации очень любил.

Мюллер прослезился и бросился обнимать Штирлица. Штирлиц не испытывал одноименных чувств. - Морда ты гестаповская, - сказал он, отпихивая слюнявого Мюллера подальше. - К тебе приехал любимый и единственный друг детства, а ты... морда...

Мюллер почесал толстый живот и нахмурился.

- Ты мне грубых слов не говори, - злобным голосом попросил он. - Я к тебе со всей этой... душой... а ты меня... это... в ящик... Вот спасибо этому... ну, как тебя? Борману...

Мюллеру не дали договорить. Удар кастетом бросил его об стенку. Слуги Мюллера заботливо вытащили его из подземной тюрьмы, и Мюллер, лихорадочно потирая ушибы, злобно сказал:

- Ну кому-то я чего-то вставлю...

И вслед ему вылетело помятое ведро.

***

Вечером в ставке Мюллера состоялся Важный Совет. Обсуждали форму казни для Штирлица, Бормана и этого... толстого...

Штирлиц тоже не бездействовал.

- Вот это вы все виноваты, Штирлиц, - осторожно начал пастор Шлагг, отодвигаясь от стонущего о скверности пищи Бормана, которому внезапно очень сильно захотелось в туалет. - Если бы не вы, мы сейчас были бы уже наверху...

- А что, наверх надо? - участливо спросил Штирлиц.

- Да-а-а! - простонал партайгеноссе Борман. Утром он объелся зеленых бананов и теперь немного... или не немного, но в общем, страдал.

- Интересный вопрос, - философски сказал Штирлиц и стал думать о возможных путях побега. Наконец он принял одно из своих Умных Решений.

- Мужики! - позвал Штирлиц, обращаясь к тем, кто был наверху. Сверху свесились чьи-то ноги, и черная негритянская морда спросила:

- Чего вам?

- Ну чего... - Штирлиц не мог понять такой глупости. Не видишь, человеку надо... это...

- У вас ведро есть, - констатировал негр и исчез.

- Э-эй! - Штирлицу начало надоедать их странное приключение. - Какое еще ведро?

- А что, нет ведра? - недоуменно спросил негр и посмотрел вниз. Ведра не было. Оно вылетело вслед за непочтительным по отношению к Штирлицу Мюллером. - И правда, нету...

Негр явно не любил утруждать свою круглую голову умными мыслями. Штирлиц прижал к губам палец, давая понять, что все идет по его Умному Плану. И действительно, сверху спустилась веревочная лестница.

- Вылазь, кому надо, - сказал негр, держа ее сверху.

Внезапно сильный толчок сбросил его вниз. Это Штирлиц совершенно слегка подергал за нижний конец лестницы. Удар по затылочным областям головы поверг его в состояние легкой эйфории. Здесь же возникло некоторое замешательство. Никто не подумал о том, кто же будет держать лестницу, если негр, для этого предназначавшийся, уже внизу. Штирлиц не стал задумываться. С диким визгом Борман, приобретя некоторое начальное ускорение, вылетел наверх и ударился лбом об стенку сарая.

- Давай, привязывай, - глухо сказал снизу Штирлиц.

- Подождите, - сказал Борман, трясущимися пальцами расстегивая штаны. Через несколько минут сверху раздался его облегченный вздох и звук умиления, заключавшийся в том, что партайгеноссе наступил на хвост молодому коту.

- Ну вот, - нежно сказал Борман, привязывая бантиком конец лестницы к прутику, торчащему из плетеного забора. Из проема в подвале показалось испачканное чем-то желтым лицо Штирлица. За ним, кряхтя и матерясь, вылез пастор Шлагг, поправил сутану и громко чихнул.

- Чертов подвал, прости господи, - сказал он и перекрестился. - я схвачу насморк на нервной почве.

- Не схватишь, - сказал Штирлиц, выжимая галифе в мгновенно образовавшуюся лужу. - Подзатыльник схватишь. Или в глаз получишь...

В Штирлице явно кипела ненависть к другу детства изменнику и вражескому разведчику Мюллеру. Одним кастетом тот точно не отделался бы.

Внезапно веревочная лестница задергалась. Снизу пытался вылезти негр.

- Не долезет, - сказал Борман, радостно потирая руки.

На него посмотрели четыре удивленных глаза.

- Я бантиком веревочку завязал, - покраснев и сильно засмущавшись, объяснил партайгеноссе.

В подвале раздался грохот и мат. Негр упал головой как раз в то самое ведро. Борман покраснел до кончиков ушей и смущенно посмотрел на Штирлица честными глазами.

- Так, - сказал Штирлиц, засучив рукава подобно члену зондеркоманды СС. - Сейчас надо обобщить и в целом решить важный вопрос: Мюллера будем сразу бить или потом?

- Потом, - сказал пастор Шлагг, вытирая вспотевшую лысину. - Очень жрать хочется.

- А, ну да! - сказал Штирлиц, оглядываясь в поисках ресторана. Некоторое подобие ресторана виднелось метрах в двухстах.

Короткими перебежками между бочками вина Штирлиц и все остальные добрались до импровизированного ресторана и ввалились внутрь. Судя по всему, их там почему-то не ждали. Из пищи имелась только похлебка из полудохлых кроликов, которую партайгеноссе Борман отказался есть. Выпивка отсутствовала совсем. Штирлиц спокойно сел за стол и достал из кармана банку тушенки, откупорил ее и приготовился закусывать. Вошли два белых с кнутами.

- Синьор Франциско, это наши или не наши? - толстая негритянка с лоснящейся мордой указала пальцем на Штирлица, спокойно разделывавшего банку тушенки.

- Замолкни, старая бочка, - пастор Шлагг совершенно не по-христиански цыкнул на негритянку и принялся молиться очевидно о том, чтобы им не набили морду.

- Это, по-моему, не наши, Януария, - Франциско приготовился набить морду или наложить в штаны.

- Ваши, ваши, - сказал Штирлиц, облизывая вилку. Борман приготовился удалиться через дверь или окно, в зависимости от обстоятельств. - Гм, - Франциско высморкался в первый попавшийся ему предмет и задумался. - Нет, - сказал он после сорока минут напряженного раздумья на тему, когда же очередная получка. - Нет, Януария, это не наши. Это, наверное, опять притащились за нашей рабыней Изаурой... Я пойду позову вневедомственную охрану. - И Франциско, напрягши мускулы ног, рванул вон из того, что Штирлиц принял за ресторан. Штирлиц спокойно поднялся и сделал пастору и Борману знак вилкой, означавший, судя по всему, что пора делать ноги.

- Па-апрашу да-акументы, - на пороге стоял пухлый негр с усами в форме милиционера.

- Ты че, мусор? - пастор достал из-под полы своей сутаны нунчаки и вскоре негр стал издавать жалкие всхлипывания. Стоящий сзади Франциско поспешил удалиться, чтобы остаться при своих зубах.

Дата добавления: 2015-09-06