Гликерия Николаевна Федотова.

ЗНАМЕНИТЫЕ актеры и актрисы в характеристиках, воспоминаниях и анектодах. Бесплатное приложение к «Вестнику иностранной литературы» 1902 г. Очерки А.В. Швырова, под редакцией С.С. Трубачева. СПб., Типография бр. Пантелеевых. 1902. 360 с.

Гликерия Николаевна Федотова.

Русская сцена, насчитывая в своих рядах много талантливых артистов, не может пожаловаться также и на отсутствие женских дарований. Еще на самой заре развития русскаго театра блистала такая крупная звезда, как К. С. Семенова, за ней на императорских сценах Москвы и Петербурга играло много более или менее выдаю­щихся по таланту артисток, о которых мы читаем восторженные отзывы современников. После К. С. Семеновой московские театралы восхищаются Синецкой и Колосовой, а в Петербурге преклоняются перед юной В. Н. Асенковой, которая, несмотря на свою кратковремен­ную сценическую карьеру, оставила по себе глубокую память. Н. А. Некрасов, Иероним Южный, Д. Т. Ленский и другие воспели ее в сво­их стихотворениях. Д. П. Сушков после ея смерти написал:

Воспоминание о ней

Еще живет в душе моей,

И будет в ней всегда оно

Пока мне жить еще дано.

В наше время на обеих императорских драматических сценах имеется несколько крупных женских дарований, которыя составили бы честь любому европейскому театру, даже больше: на любой европейской сцене такия артистки, как Гликерия Николаевна Федотова, Мария Николаевна Ермолова и Mapия Гавриловна Савина, при помощи услужливой рекламы, давно были бы произведены в мировыя знаме­нитости.

Самой старшей из этого славнаго триумвирата является Гликерия Николаевна Федотова, справившая в этом году сорокалетний юбилей сценической деятельности. Она является связующим звеном между щепкинской эпохой и современными артистами, так как первые ея шаги на московской сцене сделаны под руководством М. С. Щепкина и его ученика И. В. Самарина, теперь же она окружена арти­стами, знакомыми со Щепкиным только понаслышке.

Гликерия Николаевна родилась в Орле, в 1846 году, и еще ребенком была увезена въ Москву г-жей Позняковой, взявшей ее на воспитание *). Лет семи она была отдана в частный пансион, а через три года была принята в Московское театральное училище своекоштной пансионеркой. В 1859 году дела г-жи Позняковой пришли в полное

*) Театральный альманах на 1875 т. А. Соколова.

расстройство, так что она была вынуждена отказаться от уплаты за воспитание своей воспитанницы. Дирекция императорских театров приняла девочку на казенный счет, как первую ученицу, выказав­шую большия способности к сцене. В первые три года пребывания в училище Гликерия Николаевна обучалась балетному искусству и не раз даже участвовала в публичных балетных спектаклях. Когда же в училище поступил В. А. Дмитревский, молоденькая воспитан­ница обратилась к нему с просьбой принять ее в число учениц драматическаго искусства. Покойный Дмитревский дал ей на пробу вы­учить стихотворение Козлова «Безумная». Девочка прочла стихотворение прекрасно и была принята в драматический класс.

В тринадцать лет девочка уже настолько сформировалась, что ей, по протекции Дмитревскаго, давали второстепенныя роли в водевилях, и она довольно часто выступала на сцене Малаго театра. Немало помог ей в это время актер Немчинов, с большой симпатией относившийся к талантливой девочке. В продолжение двух-трех первых лет ея пребывания в драматических классах воспитанница Познякова или, как писали тогда на афишах, «девица Познякова» довольно часто выступала на вторых ролях в таких водевилях, как «А и Ф», «Медведь и племянница», «Испанский дворянин» и проч.

В наше время кажется странным, что тринадцатилетняя девочка на казенной сцене играет в водевилях, хотя бы и вторыя роли, но в то время на второстепенныя роли не обращали никакого внимания. Несмотря на то, что второстепенныя мужские роли исполнялись такими даровитыми актерами, как Дмитревский, Степанов, Немчинов и пр., среди лиц женскаго персонала было почти совершенное отсутствие сколько-нибудь приличных исполнительниц для вторых ролей и потому поневоле приходилось прибегать к услугам воспитанниц театральнаго училища, которыя, само собой разумеется, охотно брали на себя исполнение таких обязанностей, так как это до некоторой степени уравнивало их с взрослыми. Театральное же начальство усма­тривало в этих дебютах даже некоторую пользу для воспитанниц, предполагая, что они с малых лет привыкнут к сцене и лице­действу.

Но не так взглянул на эти сценические опыты юных воспитан­ниц новый руководитель драматическим классом И.В. Самарин, поступивший на место Дмитревскаго. Воспитанницы, по его мнению, прежде чем учиться ходить по сцене, должны получить общее образование. Поэтому, вступив в свою должность, он вернул режиссерам роли, разыгрываемыя ученицами, и обратил внимание на преподавание общеобразовательных предметов. В училище были приглашены Басистов для преподавания русской словесности и Толстопятов—для истории. Оба эти преподавателя считались лучшими педагогами в Москве. Чтобы познакомиться с дарованиями и способностями воспи­танниц, Самарин вскоре после своего поступления предложил им приготовить самим без всякой посторонней помощи сцену у фонтана из «Бориса Годунова» и письмо Татьяны из «Евгения Онегина». На этой первой пробе выделились две воспитанницы: Стрекалова и Позня­кова. Последняя с такой искренностью прочла письмо Татьяны, что

заставила плакать не только подруг-воспитанниц, но даже и самого учителя.

Необыкновенныя способности как в науках, так и в драматическом искусстве, проявленныя воспитанницей Позняковой, заставили Самарина обратить особенное внимание на девочку. Ревностный ученик Щепкина и сам талантливый актер, Самарин прилагал все усилия, чтобы раздуть искру дарования, вложенную Провидением в сердце его ученицы. Он старался разгадать характер ея дарования и для этого, устраивая школьные спектакли, поручал Позняковой самыя разнообразный роли, радуясь и удивляясь ея разностороннему таланту и вдумчивому отношению к каждой роли. Он познакомил Познякову с Щепкиным, и последний не раз приглашал девочку к себе, развивал в ней любовь к искусству, поощрял к труду и даже подготовил с ней главную женскую роль в пьесе Белинского «Пятидесятилетний дядюшка».

Около того времени П. Д. Боборыкин, тогда начинающий драматург, представил в театральную дирекцию свою пьесу «Ребенок». В труппе Малаго театра для главной роли не было исполнительницы и пьесе, вероятно, не пришлось бы увидать, как говорится, света рам­пы, если бы Самарин не надумал отдать эту роль Позняковой. Вес­ной 1861 года Познякова получила роль и с жаром принялась ее разучивать. Личность и положение Верочки, героини комедии, произвели на молодую воспитанницу неотразимое впечатление, а характер героини пьесы совпадал до некоторой степени с характером ея будущей исполнительницы, таким образом первая серьезная роль оказалась как нельзя лучше в средствах юной артистки. Осенью на школьной сцене комедия была разыграна с большим успехом и Самарин был поражен той искренностью и реализмом, с которыми сыграла свою роль Познякова.

Больше таить от публики такой яркий талант Самарин не хотел и, получив 8-го января 1862 года бенефис, поставил пьесу г-на Боборыкина с воспитанницей Позняковой в главной роли. Слух о не­обыкновенно даровитой девочке уже успел распространиться по Москве, немногия лица, видевшия воспитанницу на школьной сцене, говорили, что это талант необычайный, яркий, своеобразный; публика, заин­тересованная такими слухами, переполнила весь театр.

То, что увидали в этот вечер театралы, превзошло их ожидания. Молоденькая воспитанница очаровала всех своей талантливой игрой. Bce наперерыв восхищались ея естественностью, ея блестящими задат­ками, предсказывая ей большую будущность.

«Дебют молодой артистки, — писал про нее критик «Библиотеки для чтения» *), — стал одним из блистательнейших. Все лучшие органы московской журналистики с сочувствием отнеслись к новому таланту, сразу поставившему себя на ту высоту, до которой иные доходят путем опыта, теории, ошибок и успехов, и очень многие вовсе не доходят. С первой же сцены дебютантка овладела публикой. Не­обыкновенная, невиданная простота и наивность, серьезная реальность и выдержанность игры незаметно увлекли зрителей в тот мир, в

*) «Библиотека для чтения», сентябрь, 1862 г.

котором жила и дышала Верочка. Через несколько минут после появления молодой артистки на подмостках публика привыкла к ней, как к чему-то знакомому и вместе необычайному. В уме шевелился наивный вопрос: да можно ли играть иначе? Детская веселость и оттенок грусти и глубокой тревожной думы, переход от детской беспечности к пониманию грустной действительности—это было превосходно по­нятно и выражено с редкой искренностью и теплотой. Характер Верочки и ход драмы внезапно осветились яркими лучами жизни и правды.

Вот истинные ценители и поклонники сценическаго искусства при­близительно так же отзывались об юной артистке. М. С. Щепкин го­рячо приветствовал дебютантку, но советовал не увлекаться слепо первыми блестящими успехами, а продолжать работать над собой и над развитием своего таланта. Другой талантливый актер, С. В. Шумский, был в таком восторге от игры воспитанницы Познякой, что в свой бенефис повторил «Ребенка» П. Д. Боборыкина с талантливой дебютанткой в главной роли. Рецензент «Московских Ведомостей»*) говорит, что в прекрасной в общем игре дебю­тантка [въ] некоторых местах вдруг впадала в какой-то не­естественный пафос, в какую-то деланность, очевидно, привитую к ней ради моды, ради царившаго в то время подражания французской напыщенной декламации. Рецензент советует ей остерегаться от увлечения модою и играть так, как подсказывает ей ея художе­ственное чутье, но такие советы легче было давать, чем исполнять при тогдашнем репертуаре. Пьесы Островскаго, несмотря на всю их талантливость и признанность, с трудом проникали на сцену Малаго театра, где с успехом исполнялись «Парижские нищие», «Извозчики», «Розовый Павильон» и пр., к тому же Познякова, после своего дебюта, все еще продолжала оставаться воспитанницей театральнаго училища, а следовательно не могла выбирать пьесы по своему вкусу. Затруднения, кроме того, увеличивались еще одним обстоятельством: в пьесе г-на Боборыкина дебютантка превосходно провела сцену исте­рики и заставила плакать в сцене смерти, поэтому решено было, что это ея конек, и ее выпускали именно в таких ролях, где была или истерика, или смерть на сцене, как, например, в роли Нины («Маскарад» Лермонтова), Дашеньки—в «Мишуре» г-на Потехина, и в пьесах моднаго в то время драматурга Дьяченко «Институтка», «Не первый и не последний» и др. Каждая из этих ролей была торжеством воспитанницы и укрепляла в ней симпатии публики.

В «Московских Ведомостях» говорится, что «каждая из этих ролей заслуживала внимания, потому что, всматриваясь в них, можно было следить за успехом замечательнаго дарования, возникшим на наших глазах. В игре г-жи Позняковой особенно интересно заме­чать, как внимательно и с какой искренностью относится она к внутренней стороне характера**)».

19-го февраля 1863 г. Гликерия Николаевна окончила свое школьное образование и поступила в Малый театр на жалованье 900 р. в год. В тот же день, прямо со школьной скамьи, юная актриса обвенчалась

*) «Московския Ведомости», 1862 г., №16.

**) «Московския Ведомости», 1863 г., №13.

со студентом Московскаго университета А. Ф. Федотовым, только что поступившим на сцену.

Выйдя замуж, Гликерия Николаевна не переставала работать надъ развитием своего дарования. Советы старика М. С. Щепкина не про­пали для нея даром и вся последующая деятельность служит тому доказательством как нельзя более ярким. Первое время по выходе из училища Г. Н. Федотова играла преимущественно в водевилях и изредка выступала в таких ролях, как «Наташа» (из «Русалки» Пушкина), «Вера» (в «Псковитянка» Мея) и др. Но таков уж был обычай в Малом театре, где распределение труппы по амплуа очень строго определено и где никогда не случалось, чтобы артист или артистка «фуксом» выскочили из принадлежащих им рамок. Там исстари ведется, что каждому в труппе есть свое место, свое дело, и молодые артисты все это хорошо знают и беспрекословно тому подчиняются.

Как характерную черту в жизни московскаго Малаго театра, можно вспомнить о том, что бывший в сороковых и пятидесятых годах начальником конторы известный Верстовский был женат на драматической артистке Репиной. Несмотря на такую близость артистки к высшему начальству, она не только ни в каком отношении не ­пользовалась никакими преимуществами, но самое это обстоятельство даже всегда игнорировалось, начиная с самого Верстовскаго и до последняго театральнаго ламповщика, что, конечно, восхвалялось и ста­вилось в образец современниками и вспоминается с гордостью ны­нешними актерами *).

Еще до поступления в труппу г-жи Федотовой в Малом театре был заведен обычай иметь для первых ролей одновременно двух артисток. С течением времени первую пару сменяла другая, исподволь подготовлявшаяся к такой замене. Так, во времена, когда драматическия роли играла Косицкая, первое амплуа в комедии зани­мала Рыкалова. Для их замены подготовлялись в драму—Медведева, а в комедию—Васильева. Когда обе артистки стали во главе труппы, их места заняли Г. Н. Федотова и г-жа Никулина. Первая подгото­влялась для драмы, вторая—для комедии. По переходе г-жи Медведевой на роли благородных матерей в драме, а Васильевой на подобныя же роли в комедии, г-жи Федотова и Никулина заняли первыя молодыя роли, соответственно своим амплуа, во всех драматических произведениях, шедших на сцене Малаго театра.

Такой же порядок постепенности соблюдался и в жалованье. Сперва, как ученица, Познякова получала 10 руб. в месяц, по выходе из училища ей было назначено 900 руб. в год. В 1868 году г-же Федотовой назначены были разовыя 8 руб. за выход; в 1872 году— полный оклад 1.142 руб., разовыя увеличены до 20 руб. и 1.000 руб. на гардероб. Через 20 лет после своего поступления на сцену, при реформе, г-же Федотовой было назначено 12.000 р. и бенефис через год, по очереди с г-жей Ермоловой.

В Малом театре в шестидесятых годах точно так же, как и в литературе, существовали две партии—западников и славяно-

*) С. В. Танеев. «Материалы для истории Русскаго театра». СПб. 1887.

филов. Во главе западников стояли Кетчер и Самарин, а вождями славянофилов были Островский и Садовский. Понятно, что при появлении такого дарования, как Гликерия Николаевна, обе партии пришли в волнение и каждая старалась залучить дебютантку в свои ряды. Но юная артистка была далека от того, чтобы записываться в адепты какой бы то ни было партии. Ею руководили не партийные интересы, а задачи излюбленнаго сценическаго искусства. Еще при первом своем появлении на сцене Г. Н. Федотова обнаружила в своей игре весьма важную черту, впоследствии, в продолжение 40-летнего служения театру, выпукло обрисовавшуюся, — она всегда стрелялась понять в роли не тип только, но и характер, т. е. в типе угадать человека; для этого одного дарования, однако, мало,—нужна серьезная

и упорная работа, и Г. Н. Федотова с пользой употребила свою молодость, работая, не покладая рук и не принадлежа ни кзападникам, ни к славянофилам, и завоевала любовь и уважение к себе и той, и другой партии. Садовский поцеловал ее после исполнения ею роли Катерины в «Грозе», а Кетчер поцеловал за роль Лидии в «Бешеных деньгах».

Но роли в русских бытовых комедиях, случайно, вероятно, выпадали довольно редко на долю Г. Н. Федотовой, вследствие чего в публике установилось мнение, что исполнение таких ролей не подходит к характеру артистки. Между тем, всегда, когда Г. Н. прихо­дилось изображать то или другое лицо в русских комедиях, критика приходила в восторг от ея игры. Так, в ноябре 1864 года в бенефис режиссера Богданова г-жа Федотова выступила в роли Софьи в Грибоедовской комедии. Ея игре рецензенты посвятили самые лестные отзывы, и даже Баженов, обыкновенно почему-то не особенно благо­склонно относившийся к новой артистке, и тот в этот раз обратил особенное внимание на ея исполнение роли Софьи, сознаваясь, что артистка поняла свою роль и с достаточной полнотой и правдой передала бесхарактерность этой барышни, которая о сю пору еще для многих делает из Софьи неразрешимую загадку *) До того же времени А. Ба­женов постоянно нападал на г-жу Федотову «за минорный, монотон­ный и слезливый тон».

В пьесах Островскаго г-жа Федотова тоже зарекомендовала себя с прекрасной стороны. Особенно тонко и детально разработана у ней роль Катерины в «Грозе». В этой роли особенно резко сказывается манера Г. Н. уяснить прежде всего зрителю идею роли, а не гоняться за эффектами. Артистка глубоко анализирует эту роль и с большим вкусом и умом выбирает опорныя точки, при помощи которых дает яркую, правдивую и понятную каждому зрителю характеристику героини. Так же хорошо проводит г-жа Федотова и другия бытовыя роли, в которых встречаются общечеловеческия черты; черты эти артистка выпукло выдвигает на первый план, внося таким образом дух жизни в исполняемыя ею роли и придавая им в то же время оттенок народности с таким совершенством, что зрителям приходится только удивляться разнообразию ея таланта.

Перечислять все бытовыя роли Г. Н. Федотовой нет никакой воз­можности—за сорок лет службы их набралось очень много. Но те, кто видели артистку в «Грозе», в «Каширской старине» в роли Марьицы, в Аннушке «На бойком месте», Лидией в «Бешеных деньгах», «В осадном положении», в пьесе «Лакомый кусочек», в «Цепях» в роли Волынцевой,— будут всегда благодарны артистке за доставленное им высоко-эстетическое наслаждение.

Много ролей переиграла Г. Н., многие авторы обязаны ей своей по­пулярностью, к каждой поручаемой ей роли относилась она серьезно и вдумчиво, но никто не пользовался так ея благосклонностью, как Шекспир. Чуть не с первыхъ шагов своей сценической карьеры полюбила она великаго британскаго сердцеведа и осталась ему верна до сих пор. Первое ея знакомство с великим поэтом произошло

*) «Антракт». 1864, ноябрь.

случайно. В 1864 году в Москву на гастроли приехал Самойлов и выступил между прочим в «Лире» и «Гамлете». Молоденькой Г. Н. пришлось в обеих пьесах быть его партнершей—в «Лире» она играла Корделию, а в «Гамлете» Офелию. В последней роли г-жа Федотова уже тогда проявила самостоятельность своих взглядов и своего понимания Шекспира, исполнив грациозную песенку Офелии без аккомпанемента оркестра. Впрочем, на этот раз пренебрежение рутиной дальше этого не пошло. В один из первых своих бенефисов Г. Н. пыталась ставить «Ромео и Юлию», но неудачно, так как для роли Ромео в то время в Москве не было подходящаго артиста. Амплуа первых любовников занимал Вильде и занимал его либо по недоразумению, либо потому, что не было никого другого, более подходящаго на эти роли. Просматривая московския газеты за прошлые года, мы только однажды натолкнулись на несколько строк, в которых хвалили этого артиста за то, что, поставив в свой бенефис в 1863 году водевиль «Отелло на песках», он «довольно потешно па-

родировал Отелло-Ольдриджа». С таким партнером, разумеется, далеко не уедешь, и г-жа Федотова попробовала сыграть два акта наме­ченной трагедии с Савиной (артистка Малаго театра) в роли Ромео. Но, должно быть, попытка оказалась не из удачных, потому что на помощь Ромео была поставлена еще старая, слабая и заигранная пьеса «Матильда».

Эти опыты, которые.никак нельзя назвать удачными, по крайней мере, критики театральные нигде не упоминают, какое впечатление произвела г-жа Федотова в шекспировских ролях, не отбили охоту у артистки к трагедиям и комедиям Шекспира и она продолжала, по видимому, усердно изучать их. В 1865 году в феврале месяце она выступила в одной из второстепенных ролей в пьесе «Укрощение строптивой» в бенефис артистки Колосовой, а 15-го октября того же года в свой бенефис поставила «Много шума из ничего», превос­ходно исполнив роль Беатриче. Роль смуглолицей, бойкой, остроумной итальянки—одно из лучших созданий г-жи Федотовой. Долгое время она играла эту роль и доставляла художественное наслаждение прекрас­ной передачей характера изображаемого лица. Шаловливость и юмор, проявленные Г. Н. Федотовой в роли Беатриче, дали возможность раз­глядеть новое качество таланта артистки. До тех пор, как мы гово­рили в начале, театральное начальство, критика и публика предпола­гали, что г-жа Федотова хороша только на слезливые роли да для изображения истерик, теперь же увидели, что она способна и на живыя, полныя движения и блеска роли и что у ней есть прирожденная весе­лость и комизм, качества, необходимыя для исполнения ролей в вы­сокой комедии.

Успех г-жи Федотовой был настолько велик и прочен, что побудил даже других актеров ставить Шекспировския пьесы. О самой же бенефициантке и говорить нечего, она со страстью отдалась вся изучению Шекспира и почти каждый год ставила какую-нибудь драму излюбленнаго поэта. В 1867 году г-жа Федотова появилась в роли Оливии в драме «Двенадцатая ночь»; в 1868—в роли Изабеллы «Мера за меру»; в 1871—Катарина «Укрощение строптивой»; в 1877 — Порция в «Шейлоке»; в 1878—Маргарита в «Ричарде 111»; в 1887 — Гермиона «Зимняя сказка» и Клеопатра в «Антонии и Клеопатре». Пе­речень этот может быть, далеко не полон, но мы не имеем точных сведений, так как полнаго списка ролей, игранных г-жей Федотовой, не могли отыскать, а просмотреть московския газеты за все сорок лет нет возможности. Но уже и по этому перечню можно судить о разнообразии характеров, которые переиграла Г. Н., и о громадном труде, затраченном ею на изучение этих характеров. Г. Н. каждую роль изучала основательно. «Иногда,—пишет она *),—вдруг сразу не пой­мешь какого-нибудь выражения или что-нибудь покажется не так; ка­залось бы, и пропустить эту мелочь. Нет, у Шекспира мелочей нетъ! Потом, глубже вдумываясь в роль и уже воображая ее на сцене, не­вольно думаешь себе: здесь бы одной чертой добавить ее, тамъ другой. Опять возьмешься за Шекспира, чтобы проверить себя: так ли я по-

*) «Г. Н. Федотова. 25 лет на московской сцене». Сборник статей. Москва, 1887 г.

нимаю? Смотришь, все это есть у него в роли, на что прежде не обращалось внимания».

Типы, создаваемые Гликерией Николаевной, возбуждали всегда силь­ный интерес публики и вызывали разбор не только со стороны присяжных рецензентов, но даже и людей науки, специализировавшихся на Шекспире. Поставленная артисткой в свой 25-тилетний юбилей

трагедия «Антоний и Клеопатра» произвела впечатление, выдающееся по силе. Стороженко посвятил большую статью в «Русских Ведомостях» разбору этой трагедии. Об игре Г. Н. Федотовой он писал следующее *):

«Характер Клеопатры в изображении г-жи Федотовой—это смесь искренности и коварства, нежности и иронии, великодушия и жестокости, робости и героизма, но в хоре этих противоположных друг другу чувств звучит одна преобладающая нота, составляющая пафос всего существа Клеопатры,—это страстная, безумная любовь ея к Антонию. Полюбив на склоне лет, может быть, первый раз в жизни истинной любовью, Клеопатра всецело отдается обаянию этого новаго для нея чув­ства. Ея юношеская любовь к Цезарю, о которой она часто привыкла вспоминать прежде, кажется ей холодной в сравнении с ея теперешним страстным и восторженным чувством к Антонию. Когда неосторожно напомнили ей о Цезаре, Клеопатра отвечала: «То были песни юных лет, когда я была глупа и холодна», другими словами, когда я еще не знала, что значит настоящая любовь. Нас особенно приятно поразило, что в истолковании чувства Клеопатры г-жа Федотова выдвинула на первый план элемент идеальный. Такое истолкование артисткой любви Клеопатры свидетельствует о тонком понимании Шекспира и о том, что над ролью Клеопатры много дума­лось и жилось.

«Трудно под свежим впечатлением представить полную характе­ристику игры г-жи Федотовой в роли Клеопатры. Но если позволи­тельно сделать выбор в этом собрании красот, то мы указали бы на сцену с вестником во втором акте и на смерть Клеопатры в пятом, как на сцены, дававшия артистке возможность выказать во всем блеске все достоинства своей страстной и глубоко осмысленной игры, вызвавшей у публики шумныя рукоплескания».

В том же духе написана рецензия С. Васильева:

«Большая ошибка,—пишет он,—считать роль Клеопатры ролью трагической. Роль в средствах г-жи Федотовой, как доказала она на первом представлении, где сцена с вестником имела большой успех у публики. Что касается последнего акта, то драматизм его, переходящий в мольный аккорд, в минорные полутоны, вполне соответствует таланту артистки и составляет лучшее место ея роли. Клео­патра— grande coquette в античном костюме, даже не в античном стиле. В ней слишком много вечно женскаго, так сказать, стихийно-женскаго, чтобы для изображения ея требовалась исключительно траги­ческая актриса. Г-жа Федотова склоняется понимать ее, как искренно любящую Антония» **).

Кроме Шекспира, г-жа Федотова играла в пьесах Кальдерона, Шил­лера, Мольера, Островскаго, Писемскаго и других авторов, начиная от самых древних и кончая современными, как гг. Сумбатов-Южин, Боборыкин и пр., внося в каждую исполняемую ею роль массу на­блюдательности, вкуса; изучения общества и жизни. Обладая драгоценным даром находить основные черты каждаго характера, артистка

*) „Русские Ведомости" за 1887 г, № 27.

**) „Московския Ведомости" за 1887 г., № 33.

при помощи мелких легких штрихов воссоздает живое лицо, за­интересовывая им зрителя.

В журнальных и газетных отзывах давно и часто на разные лады повторяется о технике г-жи Федотовой. Действительно, Г. Н. обладает громадной техникой, но не той, которой так славится Сара Бернар—техникой чисто внешней, выражающейся в гриме, походке, костюме, интонациях голоса. Техника г-жи Федотовой обращена не на одни эти качества, а главным образом на воспроизведение выпукло и понятно характера, задуманнаго автором и иногда не совсем ясно обрисованнаго. Г. Н. Федотова, чтобы не затемнять понимания характера, часто смягчает наиболее эффектныя места, но зато общеевпечатление от ея игры получается более законченное, чем если бы она загро­мождала свою игру разными эффектами. Для подтверждения наших слов достаточно напомнить про ея успех в таких ролях, как Изабеллы в «Саломейском алькаде», Офелии, Корделии, Маргариты в «Ричарде III», Елизаветы в «Марии Стюарт» и много других, в которых г-жа Федотова произвела потрясающее впечатление. Всех ролей за сорок лет службы Г. Н. Федотова переиграла около трехсот. Цифра весьма внушительная и лучше всяких комментариев говорит о значении и заслугах даровитой артистки перед русским сценическим искусством.

Дата добавления: 2015-09-06